А вот сейчас господин Зимин позвонит товарищу Гринчуку и скажет… Спросит, а не рассматривали орлы-опера версию об убийстве? Гринчук помолчит пару секунд, потом скажет энергично "твою мать" и пообещает перезвонить. А уж когда перезвонит, то будет благодарен. Признает, что Алик не какой-то там щелкопер, а очень толковый журналист. И окажется Алик единственным, кому будет позволено писать об этом деле.
Алик набрал номер.
Гудок. Длинный. И еще раз длинный. И снова. Может, Юрки нет дома? По делу побежал. Вон с "сапогом" договорился о встрече и побежал.
- Да? - спросил Гринчук из телефонной трубки.
- Это я, - сказал Алик.
- И?
- Хотел спросить… - Алик кашлянул. - О Ларенко…
- Я же тебе сказал - нечего там искать. Несчастный случай. Там на всем деле гигантскими буквами написано - несчастный случай.
- Охранник.
- Что - охранник?
- Он мог убить, - сказал Алик тихо.
- Это как?
- Ну вошел, выстрелил, вышел…
- Не мог, - отрезал Гринчук.
- Да нет, мог. Смотри, это он сказал, что просто вошел и оставил карабин, а на самом деле мог свободно войти и застрелить… В тамбуре зарядить и потом…
- Не мог. Вот просто прими к сведенью, что не мог, и все.
- Но он был последним, кто видел Ларенко живым…
- Да, последним. И что?
- Так почему он не мог этого сделать? У него алиби нет, между прочим…
- Есть у него алиби, - сказал Гринчук. - Проверяли - есть.
- Какое может быть алиби?… - начал Алик, но Гринчук дослушивать не стал.
- Значит, слушай сюда и не говори, что не слышал, - с нажимом произнес Гринчук, - Мы с Сашей Ларенко все это еще прошлым вечером переговорили. И об охраннике тоже подумали.
- Ты знаком с братом Валентина Николаевича? - удивленно протянул Алик.
- А почему бы мне не быть с ним знакомым? В самом начале прошлого года я как раз дослуживал в спецназе, мы банду в Луганской области гоняли. Вот там и познакомились. Я пулю поймал, он меня вытаскивал. Немного пострелять пришлось, но в целом все обошлось…
- Знакомы… - растерянно повторил Алик.
- И мы пришли к выводу, что охранник здесь ни при чем. И ты - тоже ни при чем. Если надумал карьеру восстанавливать на этом деле - ничего не восстановишь. Сашка злой на ваших, как черт. Грозился головы отрывать, если кто-то полезет в семейные дела. Им и так хреново. Ты это понять можешь? Хреново. Нужно все это пережить, похоронить погибшего и дальше как-то… Ты можешь это понять?
- Могу.
- Ну вот и понимай, - сказал Гринчук и положил трубку.
- Вот и понимай, - сказал Алик.
То есть откуда-то у охранника есть алиби. Вот есть алиби, хоть ты тресни, хотя быть не может по определению. Как это получается?
Ведь все так логично укладывается - была у него возможность. Была ли причина - черт знает, а возможность - точно была.
Просто Гринчук завидует Алику. Вот прямо на ходу придумал охраннику алиби, чтобы держать Зимина на расстоянии, а сам сейчас начнет копать в этом направлении. Зацепит убийцу, раскрутит…
В конце концов, он это не от плохого отношения к Алику, а для соблюдения конспирации. Чтобы не было утечки, прежде чем убийцу возьмут. Вполне себе версия.
С этой мыслью Алик отправился в душ, а потом - спать.
Утром долго валялся в постели, не торопясь отправился на кухню, разогрел паек, сделал себе кофе.
За окном мело так, что дом напротив вроде как и не существовал.
Хорошо, что не нужно сегодня выходить на улицу, поздравил себя Алик. Завтра, кстати, тоже можно не выходить. И послезавтра - тоже. Нужно было бы пройтись, поскрести по сусекам материалов на полосу - на вторник нужно все-таки что-то принести в редакцию… Не факт, что это пойдет в номер.
Не факт, что некролог Ларенко, которым заменили его материалы, не был поводом намекнуть Алику, что редакция в его услугах больше не нуждается. На голой ставке, без гонораров, он долго не продержится. Да и его никто держать не станет, если не будет публикаций. И останется только писать детективные романы. Из книжных издательств Алика еще не выгоняли.
Ну что - он не сможет придумать внятный сюжет? Закрутить интригу? Вполне сможет. "Ага, - сказал кто-то в голове у Алика, - вот не смог же ты придумать алиби для охранника. Оно есть, а ты придумать не смог".
Не смог, честно признал Алик. Но, кстати, никто и не доказал, что оно есть. Гринчук сказал? Так Юрий Иванович и соврать может по служебной надобности.
- Пошло оно все к черту! - провозгласил Алик. Он достал с полки книгу и завалился на диван читать. Все - к черту.
А материал в следующий номер - будет. Есть в заначке кое-что о военных, о родной армии, бьющейся в судорогах, дай бог родовых, а не предсмертных…
И целый день Алик читал, сделав перерыв на обед и ужин. Потом смотрел кино. Правда, не успел переключить канал с новостей и узнал о том, что прощание с погибшим в результате несчастного случая предпринимателем и депутатом будет проходить в оперном театре завтра в десять утра.
Не пойду, сказал себе Алик.
И не хочу. И неинтересно слушать, как городской зверинец будет лить слезы по безвременно ушедшему.
Не желаю.
В десять Алик появился в оперном театре.
В вестибюле было людно. Тихо играла траурная музыка, стены были украшены черным и красным, стояли цветы и венки. Гроб установили на сцене. Люди входили, выходили, кто-то задерживался, кто-то просто бросал любопытный взгляд.
Жена Ларенко стояла на сцене возле гроба. Рядом с ней, кажется, дети и внуки. Их Алик в лицо не знал, но сходство с покойным определенно было. Брат покойного постоянно перемещался, что-то с кем-то обсуждал вполголоса, отдавал указания. Движения энергичные, рациональные.
Лицо… Нет, не спокойное лицо, скорее - сосредоточенное. Человек решает задачу. Наметил план и выполняет, пункт за пунктом. Жена… вдова Ларенко что-то у него спросила, он ответил, чуть тронув ее за плечо. На лице - искреннее участие.
От входа потекла волна напряжения, Алик оглянулся - прибыли первые люди города и области. Мэр города и сопровождающие его лица. Губернатор области и сопровождающие его лица. Так смотришь и понимаешь: даже на этом мероприятии главные они, не покойный и его семья, а они - первые люди.
Кто-то двинулся вперед, раздвигая толпу, кто-то движется рядом, не на одной линии, а чуть поотстав, и что-то тихо говорит, сверяясь с записной книжкой. Наверное, напоминают начальству имена вдовы и родственников.
Алик хотел уже выйти из зала, но тут заметил, как в нем появился Игорь Протасов. Бедняга пал совсем низко, его даже не пригласили в комитет по организации похорон, он идет в общем потоке посетителей.
На лице Протасова была написана вселенская скорбь - не по поводу гибели человека. Игорь Андреевич, похоже, оплакивает свои перспективы. И даже в слабом освещении зала видно, что прошлые сутки он свои перспективы еще и поминал.
Протасов сунулся было к сцене, но обнаружил, что там как раз первые лица города и области выражают соболезнования родным покойного. Даже тут Протасову не повезло, посочувствовал Алик. Теперь нужно или ждать, пока чиновники покинут сцену, или отступить из зала, чтобы не чувствовать себя совсем уж обиженным.
Протасов повернулся и пошел к выходу.
В вестибюле его перехватил Алик.
- Привет! - сказал он.
- Привет, - тускло ответил Протасов, - Видел?
- Губернатора?
- Мэра. Вот ведь тварь! Мотал жилы из шефа, сука! Это ж он наезды на рынок устраивал, я-то знаю! Он… Шеф мне так и сказал, что схлестнется еще с этим уродом. Только вот не схлестнулись, не успели…
- Несчастный случай, - сказал Алик.
Не спросил и не утверждал, просто произнес фразу.
- Несчастный, - кивнул Протасов. - Гребаный, блин, несчастный случай…
Протасов оглянулся с тоской во взоре.
- Коньячку? - предложил Алик.
- У тебя есть? - оживился Протасов.
- У меня - нет, но вот там, в кафе… Я угощаю.
От халявы Протасов никогда не отказывался.
- Соточку, - сказал в кафе Алик.
- Соточку, - согласился Протасов, хотя по глазам было видно, что стакан коньяка тут был бы в самый раз.
Кафе "Айсберг" было удобно расположено, как раз напротив оперного тетра - далеко идти не пришлось. Себе Алик заказал чашку кофе. Варили тут его плохо, но все-таки варили, а не колотили из растворимого.
- Ну, земля ему пухом, - провозгласил Протасов и осушил емкость. - Царство небесное…
- А ты когда узнал о смерти? - спросил Алик.
Он прекрасно помнил, что, судя по записи, Протасов крутился возле кабинета, и это значило, что и в момент смерти работодателя он находился рядом. Но начать разговор как-то нужно. И правильно было дать возможность Протасову вспомнить, как близок он был к живому Ларенко, и как нечеловечески несправедливо обошлись с ним родственники покойного.
- Там я и узнал. В самый момент, можно сказать. Шеф назначил разговор. Представляешь - про телевизионную студию говорили. Я даже смету подготовил: что нужно для закупки оборудования, для работников. Ларенко ведь вышку купил. Радиовышку, сам собирался вещать на Город, мимо этих козлов из области. А особенно этого… - Протасов махнул рукой в сторону оперного театра. - Ну ты понял.
- Прямо в самый момент… - покачал головой Алик, - Значит, мог выстрел услышать?
- Не мог. Там такие двери… Диана музыку включила… Да и народу там было, все болтали…
- Много народу?
- Сам смотри - Диана, я, водитель, он всегда там сидит, Скорик…
- Это кто?
- Охранник, Васька Скорик.
- Это он карабин отнес?
- Он всегда оружие шефу таскал. - Протасов задумчиво повертел в руках бокал.
- Повторишь? - предложил Алик, пытаясь мысленно подсчитать, на сколько порций у него хватит денег.
- Можно, - вздохнул Протасов.
Алик сходил и принес еще коньяку.
- То есть охранник принес карабин, вышел и все время сидел в приемной? - подождав, когда Протасов приговорит коньяк, спросил Алик, - Его теперь, наверное, затаскают по допросам…
- Это с чего?
- Ну последний, кто видел шефа живым… Разговаривал с ним…
- Видел - да, а разговаривал - нет. С шефом последней Диана разговаривала, по селектору. Спрашивала, кофе нести или не нужно. Шеф сказал, что не нужно. А через полчаса его нашли мертвым… Такие дела…
- Такие дела… - повторил Алик.
Вот так рушатся версии. Красивые версии, логичные версии. Алиби хотел? Так вот тебе алиби!
За полчаса до того, как нашли тело, это получается в двенадцать пятнадцать… И это через полчаса после того, как охранник занес в кабинет карабин.
Выходит, что действительно был прав Гринчук. Совершенно прав.
- Ладно, - вставая, сказал Алик, - Пока. Мне пора.
- Уже уходишь? - печально спросил Протасов, посмотрев в свой пустой бокал.
- Ага, мне нужно, - Алик даже руку пожимать не стал, быстро вышел из кафе.
Все.
Итог истории подведен, ловить тут больше нечего.
Несчастный случай есть несчастный случай, и ничего тут не поделаешь.
Алик двинулся было к метро, но увидел, что из оперного театра выносят гроб.
Сперва шла вдова с детьми и внуками, рядом с ними - крупный парень лет тридцати, спортивного типа. Заплаканная девушка лет двадцати пяти постоянно вытирала глаза и сморкалась в платок.
Кажется, это была секретарша, Диана, о которой говорил Протасов. А спортивный парень - его Алик напрочь не помнил - наверное, охранник. Тот, что принес карабин, Скорик. Или кто-то другой из охраны.
Вот он что-то сказал брату покойного, тот оглянулся, кивнул и что-то ответил.
Ладно, в последний путь Ларенко проводят без моего участия, подумал Алик. Печально, конечно, но никто ему не виноват. С оружием нужно обходиться осторожно. Как верно говаривал старшина роты, когда Алик служил срочную, палка и та один раз в год стреляет. Банально, но верно.
Жизнь продолжается, нужно работать, а значит, предстоит Алику сегодня встреча с Вадимом, его армейским источником. Обещал Вадик поделиться информацией о новой оборонной стратегии родного государства.
Обещал и поделился.
Вадик сунул Алику папочку с бумагами, попрощался и двинулся обратно на службу.
- Там к тебе заходил милиционер, - сказал Алик, - Ты извини…
- Кто заходил? - спросил Вадим.
- Мент. Гринчук. Или не заходил?
- Никто не заходил. А должен был?
- Должен был. Если зайдет, поговори. Он позвонит сперва…
- Лады.
Значит, не заходил и не звонил, подумал Алик. А ведь вроде торопился и очень хотел. Странно. Позавчера вечером дома сидел, между прочим… Его дело. Воспользовался он номером телефона или не воспользовался, а все равно должен. Сам такие правила установил, вот пусть и выполняет.
День в результате получился странный. Такой насыщенный, каким давно не был. Настолько насыщенный, что Алик даже смог не вспоминать про белую обезьяну. Или медведя - он все время путал.
Выбросил смерть Ларенко из головы. Напрочь. Несчастный случай. Если бы ему сейчас даже денег предложили за статью с версией о самоубийстве или там о таинственном убийстве, то Алик послал бы заказчика с ходу, даже не задумываясь над размером гонорара.
Иногда приснившийся банан - это просто банан. И ничего более. Случаются несчастные случаи, и пусть это тавтология, но случаи случаются самые разные. Вон в конце декабря машина на темной улице сбила мужика. Тот приехал в гости из Владивостока. Ехал хрен знает сколько для того, чтобы на темной улице его насмерть убил грузовик. И пока менты оформляли бумаги на погибшего и фиксировали факт происшествия, на беднягу еще раз наехала машина. Потому что темно и тело с дороги не убрали. А вы говорите - совпадение.
Алик возвращался домой в приподнятом настроении, статья в ближайший номер обещала быть забавной и поучительной. А там, глядишь, жизнь наладится, появится в ней смысл, и Алик, наконец, соберется и пригласит Машу куда-нибудь…
Его ударили прямо возле подъезда.
Свет из окон освещал пространство перед домом, но Алик не смог разглядеть темный силуэт под козырьком крыльца, сунулся без опаски, что-то даже насвистывая, как вдруг навстречу выплыла тень, качнулась, блокируя попытку Алика от встречи уклониться, а потом свет погас.
Когда Алик пришел в себя, оказалось, что рук у него нет, ног нет, глаз тоже нет. Может быть, где-то его ноги с руками как-то существовали, но Алик их не чувствовал. Разве что немного боли, но она вполне могла оказаться фантомной. С глазами было проще - их завязали, повязка на лице чувствовалась вполне себе конкретно. И еще чувствовалось, что лежит Алик на чем-то твердом. Болезненно твердом. И твердое это все время подпрыгивало, трясло, лупило по суставам и коленям, а один раз даже изловчилось и опрокинуло Алика лицом вниз, на пахнущее мазутом и бензином нечто ребристое и резиновое.
Машина, не сразу сообразил Алик.
Его везли в машине, в каком-то микроавтобусе. Связали руки и ноги, завязали глаза и везли куда-то, довольно долго, если судить по онемевшим конечностям. Рядом с Аликом подпрыгивала и гремела пустая канистра. Несколько раз машину заносило, колеса взвизгивали, попав на лед, но это необязательно могла быть загородная дорога - в городе проезжую часть тоже не убирали.
Интересно, в связи с чем такая прогулка, даже как-то отстраненно подумал Алик. Его колотила крупная дрожь, но не от страха. Просто было холодно.
Машину начало бросать из стороны в сторону, как корабль во время шторма. Алик никогда не попадал на корабле в шторм, но почему-то именно это сравнение пришло ему в голову. На корабле в шторм.
"Бам!" - канистра подъехала, наконец, к своему попутчику и гулко приложилась об его голову.
Кто же его встретил и оглушил, подумал Алик. Нет, по голове врезала канистра, понятно, а вот кто его встретил и оглушил? Кандидатов было не много. Совсем не было кандидатов, если честно. Давно уже ничего такого не писал Алик, чтобы заслужить интимную поездку за околицу. В прошлую зиму - да, был вариант, но с тех пор прошла куча времени, да и разрулилось вроде все…
Неужто смерть Ларенко все еще никак не отпускает? Ерунда, никто не знает, что Алик интересовался этим делом… да и не интересовался он им на самом деле. С Гринчуком говорил. И с Протасовым.
Первый настоятельно рекомендовал не лезть в это дело. Очень настоятельно.
Алик приложился лбом о что-то твердое и вскрикнул от боли и неожиданности.
Говорил Юрка, что его приятель, младший брат покойного, очень не хочет, чтобы журналисты лезли в их семейные дела. Говорил? Говорил. А он?
Он и не лез. Ну разве что побеседовал с Протасовым, налил ему два раза по сто. Черт!
Машина подпрыгнула, Алик взлетел, а потом приложился об пол боком. Мать его так! Куда же его везут?
Он ведь ничего такого не сделал, просто спросил. С Юркой поговорил, а потом… потом с Протасовым… Случайно получилось ведь, совершенно случайно…
Юрка сам его нашел и сам все начал в подробностях рассказывать. Юрке нужно было получить телефончик… Так торопился и не позвонил… Не позвонил…
Неужели Гринчук?
А ведь…
Удар - какой-то угол врезался в Алика, чуть не сломав ребро.
А ведь Юрка… Он нашел Алика, перехватил в кафе, значит, ему это очень было нужно. Вначале рассказал все, потом выслушал его версию, потом стал уговаривать, чтобы не лез тот в это дело. И еще что-то было странным… Что-то еще было не так, было необычно…
"И за моего приятеля тоже, - сказал Юрка Гринчук, отдавая Маше деньги за кофе, - Я сегодня немного денег заработал, имею возможность шикануть…"
Деньги он заработал сегодня. Заработал деньги. Сегодня.
Накануне встретился с приятелем, капитаном милиции, который ему жизнь спас, и денег на следующий день заработал. Искал настойчиво Алика, но телефоном не воспользовался…
Странно? Странно. Дал возможность высказать все, что пришло Алику в голову, и просто посоветовал в дело не лезть. Спокойно, без надрыва посоветовал… А вот вечером, во время телефонного разговора, уже немного нервничал. И даже психовал. С чего? Что изменилось? Что изменилось за это время? Или это не за время изменилось, а в Алике что-то изменилось? Мысли неправильные пришли в голову, мысли об охраннике, который мог убить своего шефа…
Машина резко остановилась, Алик проехал на боку вперед, стукнулся головой.
Открылись, лязгнув, дверцы. Его зацепили за ногу и потащили.
Слишком поздно сообразил, что тащат его к выходу и цацкаться не собираются. Сгруппироваться он не успел, ощутил мгновение полета и приложился плечом о твердое и холодное. Воздух от удара вылетел из легких и не вернулся. Алик захрипел, но никто не бросился на помощь. Алика поволокли за ноги, пришлось напрячь шею, чтобы не стучать лицом по льду.
Ступенька или порожек - боль полоснула по лицу, холод и огонь одновременно. Алик закричал и получил удар по ребрам, на этот раз - точно ногой. Без злобы, но и без пощады.
- Заткнись, - сказал кто-то хриплым голосом. - Еще вякнешь - кляп забью.
Заскрипели двери, Алик преодолел порог, щека проехалась по холодному бетону.