- Нет, сэр. Я сделал только вон ту прорезь, - честно сознался я, поскольку в чем, в чем, а в этом врать было просто нелепо.
Он довольно кивнул:
- Что ж, уже лучше. Надеюсь, так будет и впредь. Ладно, поехали дальше. Итак, нам известно, что вы дешевый сутенер и что при случае готовы украсть у случайно подвернувшегося клиента его дорожные чеки. Даже из его номера в отеле. Скажите, а вторую подпись на них вы тоже делаете сами?
- Да, сам.
- Значит, занимаетесь и подделкой документов тоже. Тогда повторяю свой вопрос еще раз: вы когда-нибудь попадались раньше?
- Нет, сэр, никогда.
- Вы уверены?
- Да, сэр, абсолютно уверен.
- Вы состоите на учете в полиции?
- Здесь, в Афинах?
- Давайте с Афин начнем.
Я чуть поколебался.
- Ну, как бы это поточнее сказать?.. Не совсем на учете, но… Вы имеете в виду нарушения ПДД?
- Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, Артур, так что советую вам прекратить ходить вокруг да около и тянуть резину. Ни к чему хорошему, поверьте, это вас не приведет.
Совершенно ненамеренно я вдруг громко чихнул, после чего у меня снова из носа пошла кровь. Не потекла, конечно, а засочилась, но все равно и больно, и неприятно. Причем не всегда понятно, что хуже… Харпер недовольно вздохнул, но все-таки бросил мне несколько бумажных салфеток с мраморной крышки шифоньера.
- В общем-то я понял, кто вы такой, еще там, в аэропорту, но не думал, что вы окажетесь настолько глупы, - продолжил он, когда увидел, что я уже вытер лицо и остановил кровь, прижав салфетку к носу. - Зачем, скажите, вам, интересно, понадобилось врать этой - как там ее? - Кире, что вы еще не успели поужинать?
Я, чуть покраснев, растерянно пожал плечами:
- Чтобы успеть съездить сюда и вернуться за вами.
- Тогда почему бы не сказать ей, например, что вам надо заправить машину? На это я бы скорее купился.
- Тогда мне это казалось совсем не важным. С чего бы вам меня подозревать?
Он громко и от души рассмеялся. Скорее, даже расхохотался.
- О господи! Ну и народ пошел! Слушайте, мне же прекрасно известно, за сколько здесь можно купить вашу машину, равно как и то, что литр бензина стоит всего шестьдесят центов. Так что с вашими-то ставками вы, выходит, работаете себе в убыток. Интересно, с чего бы и почему? Ну ладно, допустим, вы получаете свои законные комиссионные - в ресторане, стрип-клубе, борделе, - но этого вряд ли достаточно много. Значит, наверняка должно быть что-то еще. Но что?.. Кира этого толком не знает, но зато она абсолютно уверена: это "что-то еще" есть, потому что вы с завидным постоянством обналичиваете через нее именно различные дорожные чеки.
- Она сама сказала вам об этом?
Ну и народ пошел! Я искренне расстроился. Ведь чего-чего, а уж болтливости и неумения держать язык за зубами от коммерческого директора борделя никто не ожидает. Особенно с человеком, которого видишь впервые и понятия не имеешь, кто он такой и зачем…
- А почему бы ей и не сказать? Вы ведь не предупреждали ее, что чеки ворованные? - Он не торопясь допил свой бокал. - Вообще-то я не большой любитель платить за секс, так уж случилось, но мне надо было узнать о вас побольше. Что я и сделал. Когда обе эти дамы поняли, что положенные деньги они все равно получат, то сразу же стали доброжелательными и… весьма разговорчивыми. А потом с удовольствием вызвали мне такси, ну и все такое прочее… Что ж, полагаю, теперь ваша очередь какое-то время побыть доброжелательным и… честным.
Я нервно отпил глоток бренди. Ничего не поделаешь. Боюсь, он прав. Но придется играть по его правилам.
- Хорошо. Ваша взяла. У меня три судимости.
- За что?
- Все три раза меня обвиняли в том, что я незаконно выдаю себя за официального гида туристического агентства. Хотя единственное, что я делал, - это в общем-то за небольшую плату пытался избавить одного или двух туристов от занудливых до изнеможения археологических разъяснений. Чтобы сдать требуемый экзамен и получить лицензию, официальные гиды должны знать их наизусть. Но поймите: туристы конечно же хотят знать, на что они смотрят, но при этом совершенно не желают подыхать от скуки, выслушивая всю эту никому не нужную муру!
- Ну и что было дальше? Вас отправляли в тюрьму?
- Ну конечно же нет! Во всех случаях мне удавалось отделываться штрафом.
Харпер одобрительно кивнул:
- Да, ваша Ирма тоже так думает. Значит, продолжайте в том же духе, искренне и честно, и тогда, возможно, нам удастся обойтись без полиции… Итак, приходилось ли вам сидеть где-либо в тюрьме? То есть реально отсиживать срок.
- Но с какой стати…
- Ладно, забудем об этом, - перебил он меня. - Во всяком случае, пока… Как насчет Турции?
- Турции? В каком смысле?
- В смысле, бывали ли вы там?
- Да, конечно же бывал.
- Попадались ли вы там в руки полиции?
- Да. Один раз меня оштрафовали в Стамбуле за проведение экскурсии в одном из местных музеев.
- Каком именно музее?
- Музее археологии.
- Там вы тоже выдавали себя за официального экскурсовода?
- Да, выдавал. Но официальные экскурсоводы там тоже должны иметь лицензию. А у меня ее, увы, не было.
- Приходилось ли вам ездить в Стамбул на машине?
- Это что, преступление?
- Не юродствуйте. Просто отвечайте. Итак, приходилось ли вам ездить в Стамбул на машине?
- Иногда. Некоторым туристам больше нравится путешествовать не морем, а по дорогам.
Он ничего не ответил. Вместо этого вынул из ящика письменного стола конверт и начал царапать что-то на нем карандашом. Мне до смерти хотелось курить, но я боялся сделать это, так как он мог подумать, что я уже полностью успокоился и ничего не боюсь. Поэтому я ограничился тем, что допил свой бокал с бренди.
Наконец Харпер закончил писать и посмотрел на меня:
- Послушайте, Артур, возьмите вон там чистый лист бумаги и пишите. Я буду диктовать, а вы пишите… Нет, нет, не надо никаких вопросов. Делайте, как вам говорят. Просто берите бумагу, ручку и пишите.
Ничего не понимая, я, тем не менее, решил не противоречить и делать как он говорит.
- Ну, готовы?
- Да, сэр, готов.
- Тогда начнем: "Начальнику афинской полиции". Написали?.. Хорошо, поехали дальше. "Я, Артур А. Симпсон, проживающий там-то и там-то…" Вставьте свой адрес, "…настоящим признаюсь в том, что 15 июня сего года при помощи воровской отмычки незаконно проник в номер иностранного гражданина Вальтера К. Харпера в отеле "Гранд Бретань" и украл у него дорожные чеки "Америкэн экспресс" на сумму в триста долларов США. Номера указанных чеков приводятся ниже…".
Не успел он вытащить чеки из кармана, чтобы продиктовать мне их номера, как я попытался возразить:
- Но, мистер Харпер, ведь этим я сам себе подписываю приговор! У меня не будет даже возможности защищаться, и, кроме того…
- А что, сейчас у вас есть варианты достойно и, главное, успешно защитить себя в суде? Если так, то, пожалуй, лучше немедленно вызвать сюда полицию и сразу же покончить со всем этим. Надеюсь, вам удастся достаточно доходчиво объяснить им, зачем вам понадобилась вот эта воровская отмычка, ну и все такое прочее. - Он чуть помолчал, затем уже более спокойным тоном продолжил: - Да, послушайте вы, папуля, может быть, мы с вами окажемся единственными, кто когда-либо будет иметь возможность прочитать это ваше, с позволения сказать, искреннее покаяние. Может, через неделю, всего через неделю-другую его вообще не будет в природе. Я ведь просто даю вам прекрасный шанс слезть с крючка, на который вы сами себя насадили, только и всего. Так почему бы вам не воспользоваться им? И возблагодарить за это Господа и… меня тоже.
- И что мне для этого надо будет сделать?
- Это мы обсудим чуть позже, а сейчас перестаньте задавать глупые вопросы и продолжайте писать: "…номера указанных чеков - с Р89.664.572 по Р89.664.577, каждый номинальной стоимостью в пятьдесят долларов. Я намеревался подделать на них вторую подпись мистера Вальтера К. Харпера, а затем незаконно их обналичить. Таким же образом я уже воровал, подделывал и обналичивал и другие дорожные чеки…" Заткнись и продолжай писать! "Но теперь с этим покончено. Покончено раз и навсегда! Я просто не могу больше так делать. Благодаря безграничной, поистине христианской доброте мистера Харпера ко мне во время его недолгого пребывания в Афинах, я чувствую, что он не заслуживает, чтобы с ним так поступали, поэтому вместе с добровольным признанием посылаю вам также украденные мной его дорожные чеки. Принимая это решение, я чувствую, что тем самым иду из мрака и тьмы к яркому свету дня. Доброта мистера Харпера открыла мне глаза: единственный путь к спасению души такого закоренелого грешника, как я, - это вернуть все неправедно приобретенное, покаяться и смиренно принять положенное наказание". Написали?.. Хорошо. Ну а теперь ставьте точку и подписывайте.
Я послушно подписал.
- Теперь поставьте дату ровно через неделю от сегодняшнего дня… Нет-нет, лучше датируйте письмо двадцать третьим… Сделали? Прекрасно. Давайте его сюда.
Я молча передал ему написанный мною листок. Он внимательно, очень внимательно прочитал его два раза, затем довольно ухмыльнулся, прямо глядя мне в глаза:
- Что-то вы приутихли, Артур.
- Я написал все, что вы продиктовали.
- Естественно. Иного я и не ожидал. Зато теперь, наверное, изо всех сил пытаетесь представить себе, что произойдет, если я отправлю это письмо в полицию, так ведь?
Я молча пожал плечами.
- Не хотите говорить? Ладно, тогда позвольте сказать мне. Сначала в полиции вас примут за свихнувшегося придурка. Возможно, то же самое подумают и обо мне, не исключено. Но я им буду не очень интересен. К тому же меня в любом случае здесь уже не будет. Но, с другой стороны, махнуть на все это рукой они тоже не смогут. У них ведь будут чеки. На триста американских долларов! Это уже не шутки. Значит, им придется связаться с "Америкэн экспресс" и постараться выяснить все случаи подделки дорожных чеков, следы которых ведут к афинским банкам. Затем, рано или поздно, они доберутся до вас, Артур, и тогда, поверьте, примутся за вас по-настоящему и всерьез. Интересно, что вы тогда будете делать? Расскажете им обо мне и о том, что на самом деле произошло? Но это же просто глупо, не правда ли? Так рисковать с бездушной машиной правосудия! Нет, нет, думаю, у вас хватит ума не делать этого. Скорее всего, вы постараетесь запудрить им мозги всякой чепухой о том, что стали на путь исправления… добровольное признание, возврат сворованных чеков на довольно большую сумму, искреннее раскаяние, глас Божий, желание спасти свою бессмертную душу… Готов поспорить, вам поверят и дадут чисто символическое наказание. Может быть, год-полтора, не больше.
- Спасибо. Вы очень добры.
Он снова широко ухмыльнулся:
- Впрочем, вам не о чем особенно беспокоиться, Артур. Сидеть в тюрьме, надеюсь, вам не придется. Во всяком случае, в связи вот с этим. - Харпер выразительно помахал написанным мной листком и чеками. - Для меня все это не более чем небольшая, но достаточно надежная страховка. Так сказать, необходимая мера предосторожности. - Он взял со стола бутылку и долил мне в бокал еще немного бренди. - Видите ли, Артур, один мой приятель собирается доверить вам нечто очень и очень ценное.
- Что именно?
- Машину. Которую вы скоро отгоните для него в Турцию. Точнее говоря, для нее и в Стамбул. И получите за это сто долларов плюс, естественно, деньги на все требуемые расходы. Только и всего.
Я постарался изобразить на лице улыбку:
- Если от меня требуется только это, тогда мне, признаться, не совсем понятно, зачем для этого понадобилось меня шантажировать. За такие деньги я бы с превеликой радостью делал это для вас хоть каждую неделю. Без какого-либо принуждения. В той или иной форме.
Его лицо скривилось, как от зубной боли.
- Господи, да при чем здесь шантаж?! Речь ведь идет всего лишь о небольшой, но надежной страховке, только и всего, Артур! И о "линкольне" стоимостью в семь тысяч долларов. Кстати, вы имеете представление, за сколько его можно сейчас продать в Турции?
- Да, имею. Минимум за четырнадцать тысяч.
- Тем лучше. Ну а теперь предположим, вы загоняете ее там в первый попавшийся гараж и продаете…
- Это далеко не так легко сделать.
- Артур, не далее как сегодня вечером вы пошли на такой большой риск всего за триста долларов. Так неужели испугаетесь сделать нечто куда менее рискованное за четырнадцать тысяч? Особенно после всего, что произошло здесь… Не будьте же зеленым юнцом, Артур! Поймите, никому из нас - ни мне, ни моему приятелю, ни вам - совершенно не о чем беспокоиться. Как только мы узнаем, что машина доставлена куда надо, я тут же порву вашу исповедь на мелкие кусочки, а вот эти сворованные вами чеки немедленно вернутся на свое законное место в моем кармане. И все будет забыто. Будто ничего никогда и не происходило!
Я молчал. Не верил ни одному его слову, и Харпер знал об этом. Но ему было все равно. Он просто смотрел на меня и, похоже, получал от этого искреннее удовольствие.
- Ладно, - сказал я наконец, устав от игры в молчанку. - Но у меня есть пара вопросов, на которые я хотел бы получить ответы.
Он кивнул:
- Есть, конечно же есть, друг мой… Вот только у нас тоже есть одно условие, причем напрямую связанное с этой работой. Никаких вопросов, Артур!
Честно говоря, меня сильно удивило бы, скажи он что-нибудь другое.
- Бог с вами, - махнув рукой, покорно сказал я. - Когда приступать?
- Завтра. Вы можете сказать, приблизительно сколько времени вам потребуется, чтобы добраться до Салоник?
- Где-то около шести-семи часов.
- Так, посмотрим, что у нас получается… Завтра вторник. Если вы отправитесь, допустим, где-то в полдень, то в среду вечером можете быть в Эдирне, а в четверг днем уже в Стамбуле. Что ж, это нас полностью устраивает. - Он чуть подумал. - Значит, сделаем так: завтра утром вы берете вашу дорожную сумку и приезжаете сюда. На такси или автобусе. Будьте здесь ровно в десять.
- Где мне садиться в машину?
- Я покажу вам.
- Хорошо. Как скажете, сэр.
Харпер неторопливо прошел к входной двери, открыл ее.
- Будем считать, что мы договорились. Ну а теперь, Артур, забирайте ваше барахло и исчезните. Мне надо хоть немного поспать. Завтра у меня полно дел…
Я собрал все мои вещи, рассовал их по карманам, направился к двери…
- Эй!
Когда я повернулся, что-то больно ударило меня в грудь, а затем упало под ноги.
- Вы забыли отмычку, - не без иронии прозвучал голос Харпера.
Я нагнулся, поднял отмычку, положил ее в карман и… молча ушел. Даже не попрощавшись. Впрочем, он этого и не заметил. Потому что был занят своим бокалом с бренди.
Самым страшным в школе "Корам", где я учился, были телесные наказания, то есть порка деревянной тростью, которая сопровождалась определенным, довольно унизительным ритуалом. Вконец раздраженный постоянно повторяющимся проступком ученика, учитель, выйдя из себя, прекращал "читать мораль", быстро царапал что-то на листке бумаги, складывал его и говорил: "Отнеси эту записку директору". Это было приговором. В записке всегда была одна и та же фраза, в конце которой стояли его инициалы: "Прошу Вашего разрешения на экзекуцию". Читать ее наказанным ученикам категорически запрещалось. Не знаю почему, но записка обычно была сложена два раза - вдоль и поперек. Наверное, учителям просто не нравилось просить на это специальное разрешение начальства.
Получив приговор, жертве надо было выйти из класса и найти мистера Браша, или, как мы его называли, Щетину. Иногда он, конечно, находился в своем кабинете, но чаще в "своем" шестом классе, ведя урок тригонометрии или латыни. В таком случае надо было, робко постучавшись, войти в класс и молча стоять там у двери до тех пор, пока он не соизволит тебя заметить. В зависимости от настроения Щетины ждать приходилось иногда пять, а иногда и целых десять минут…
Это был высокий, плотного сложения человек, с багровым лицом и массой черных волос на тыльной стороне обеих рук. Ведя урок, он, как правило, говорил очень быстро, и буквально через несколько минут в уголках его губ начинали появляться частички белой пены. Когда Щетина был в хорошем настроении, то почти сразу же прерывал урок и тут же начинал свои шуточки вроде: "А-а, наш славный Симпсон! Или, может, лучше называть вас "наш не совсем достаточно славный Симпсон"? Итак, чем мы вам можем быть полезны?"
Причем, что бы он ни сказал, класс начинал громко и долго хохотать, поскольку чем дольше они смеялись, тем дольше длилась пауза в занудливом уроке. "Ну и в чем мы согрешили, Симпсон? В чем именно на этот раз? Сделайте милость, сообщите нам, пожалуйста". Говорить всегда надо было только чистую правду - не выполнил домашнюю работу, соврал учителю, испортил классную тетрадь чернильными кляксами, - так как всегда была угроза, что он захочет спросить потом у учителя.
Покончив со своими дежурными шуточками, Щетина подписывал "приговор" и небрежным жестом руки отпускал жертву на жестокую, но, по их просвещенному педагогическому мнению, вполне заслуженную экзекуцию… До того прискорбного случая с не совсем приличной поэмой Щетина, похоже, относился ко мне даже с некоторой симпатией, так как я умел вместе со всеми громко и вроде бы вполне искренне смеяться над его замогильными шуточками, хотя не чья-нибудь, а именно его подпись обрекала меня на жестокую порку. Если настроение по каким-либо причинам было плохим, он обычно обращался к провинившемуся "сэр", что лично мне всегда казалось несколько глуповатым, хотя и звучало с неизменной язвительностью: "Итак, сэр, в чем наша вина на этот раз?.. Списывали ответы на вопросы под партой?.. Нищенский дух, сэр, воистину нищенский! Работать надо, работать, сэр, ибо Ночь уже близка!.. А теперь, сэр, убирайтесь с глаз моих! На таких, как вы, сэр, мне попросту жаль тратить мое драгоценное время…"