Так что Тим выдержал. Выдержал весь срок, который был обозначен в контракте, и даже прошел на следующий уровень. Сдал экзамены и получил аттестат, капральские нашивки и направление в Военную школу пустыни в местечке Твентинайн-Палмс, в полусотне миль от его нежно любимого родного города Дезерт-Хот-Спрингс.
Ну конечно, подумал Тим. Опять в эту долбаную пустыню. Он уже подумывал, не пропасть ли без вести, но потом решил: какого хрена, это всего лишь очередное задание, а в следующий раз, может, пошлют на Гавайи.
Но тут Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, чтобы нагадить лично Тиму, и Тима отправили в Саудовскую Аравию, которая оказалась приличных размеров пустыней.
– Не верится, что ты служил в морпехах, – прерывает его воспоминания Гружа.
– Semper fido. – отвечает Тим.
Понятное дело, Гружа знает, и Тим знает, что тот знает – черт побери, ведь дело Тима у Гружи перед носом! – все про карьеру Тима в морской пехоте.
Есть только одна штука насчет Тима, которую Гружа не может взять в толк, потому что она не укладывается в общую картину: вот он сидит перед тобой – типичный раззява, рожденный проигрывать, тупица, который не в состоянии провернуть простейшую кражу со взломом, и при всем при том его наградили в Заливе крестом ВМС – вторым по значению орденом, присуждаемым в американских военно-морских силах.
В битве при Хафджи, перед крупным наступлением американцев, иракская бронетанковая дивизия ночью просочилась через саудовскую границу, и разведывательный отряд Кирни оказался единственным боевым соединением США на ее пути. Отряд прозябал там в полном одиночестве и был сметен с лица земли.
Капрал Тим Кирни выволок четырех раненых морпехов из-под обстрела иракских танков. По слухам, он метался по ночной пустыне, точно Джон Уэйн, король вестерна, – стрелял, бросал гранаты и вытаскивал своих товарищей в безопасное место.
А потом он начал контратаку.
Против танков.
Спасательная команда из одного человека, как выразился выживший свидетель.
Конечно, Тим не победил, но подбил пару танков, и его отряд уцелел и дождался утреннего подхода моторизованных войск.
Кирни получил крест ВМС, а затем – типичная для Тима история – его с позором выгнали.
За то, что он избил саудовского полковника.
Вот черт, думает Гружа, да они должны были навесить ему еще одну медаль!
– Как, тебя вышвырнули? Вот те на! – недоумевает Гружа. – Я ведь сам был когда-то морпехом.
– А что тогда случилось?
– Что случилось?! – переспрашивает Гружа. – Долбаный Вьетнам, вот что случилось. Мне расхреначили ногу. Это была настоящая война, а не эта твоя сопливая видеоигра для Си-эн-эн.
Тим разводит руками:
– Ну, я же сопляк.
Хорхе ухмыляется:
– Сопляк.
Гружа, наклонившись, приближает лицо вплотную к лицу Тима. Изо рта у него пахнет итальянскими сосисками.
– Но ты – мой сопляк, Сопляк, – шепчет Гружа. – Разве не так?
– Посмотрим.
– Посмотрим на что?
– На то, что вы хотите, чтобы я делал.
– Да я же тебе сказал, – повышает голос Гружа. – Я хочу, чтобы ты стал Бобби Зетом.
– Но зачем? – спрашивает Тим.
– Ты, скорее всего, не знаешь и кто такой дон Уэртеро, – предполагает Гружа.
Тим пожимает плечами.
Эскобар фыркает.
– Дон Уэртеро – самый мощный наркобарон на севере Мексики, – объясняет Гружа.
– О, – без энтузиазма произносит Тим.
– И он там у себя держит одного моего приятеля, – добавляет Гружа. – Чертовски хорошего агента по имени Артур Морено.
– Carnal, – говорит Хорхе. – По-испански – "родная кровь".
– Я хочу вернуть Арта, – продолжает Гружа.
– О…
– А Уэртеро хочет обменять его на…
– Бобби Зета, – заканчивает Тим.
– Они с Бобби вместе проворачивали крупные дела, и Уэртеро хочет, чтобы он был рядом с ним и зарабатывал ему деньги, – поясняет Гружа.
– А он у вас?
– Мы его взяли.
Взяли его в Таиланде, а взамен вернули партию героина ее владельцу. Тайцы просто возненавидели Зета.
– По рукам? – обращается к Тиму Гружа.
– А я-то вам зачем? – удивляется Тим.
– Он накрылся, – сообщает Гружа нехотя.
– Кто накрылся?
– Бобби Зет.
Лицо Эскобара искажается, точно он чуть ли не печалится по этому поводу.
– Сердечный приступ, – объясняет Гружа. – Брык – и с копыт, на хрен. Мордой на пол в ванной.
– Такой молодой! – восклицает Эскобар.
– Дон Уэртеро не поймет, в чем тут юмор. Он нам отдаст покойника за покойника, – говорит Гружа.
– Вот когда в дело вступаешь ты, – замечает Эскобар.
Покойника за покойника? – задумывается Тим. И тут я вступаю? Чтобы, так сказать, исправить картину?
И спрашивает:
– А этот Уэртеро не сможет быстро сообразить, что я – не настоящий?
– Нет, – отвечает Гружа.
– Нет?
– Нет, потому что он никогда не видел Бобби Зета.
– Вы же сказали, они вместе вели дела.
– Телефоны, факсы, компьютеры, посредники, – терпеливо перечисляет Гружа, словно разговаривая с идиотом: похоже, именно им он Тима и считает. – Он никогда не видел Зета.
– И никто не видел, – уточняет Хорхе. – Еще со школы.
– Пока мы не подобрали этого вшивого ублюдка там, в джунглях, – подводит итог Гружа, – никто не мог сказать, что на самом деле видел настоящего Бобби Зета.
– Легенда, – повторяет Хорхе.
3
Эскобар продолжал вещать, пока Тим лежал на каталке – на лицо ему положили стерильную повязку – и какой-то накокаиненный лекарь вовсю усердствовал, чтобы устроить Тиму небольшой шрамик, точь-в-точь такой же, какой Зет заработал, когда стукнулся башкой о скалу, серфингуя на рифе в заливе Три-Арч.
– А у Зета не было никаких наколок, нет? – поинтересовался Тим, потому что несмотря на местную анестезию ему было больно и вообще его уже достало валяться тут с белой тряпкой на морде.
– Нет, – ответил Гружа и, спохватившись, озабоченно спросил: – У тебя-то их нет, верно?
– Нету.
Это неплохо, подумал Тим, а то Гружа ведь, поди, захотел бы их выжечь. Но он понимал, что альтернатива – встреча с "ангелами" в тюрьме, а потому – ну ладно, еще один шрам, чего тут такого?
Так что он лежит себе, Гружа следит за работой доктора, а Эскобар продолжает трепаться насчет Бобби Зета.
Зет, едва окончивший школу, уже был жутким богачом, а компания его приятелей торговала травкой на всем южнокалифорнийском рынке, в результате чего на него обратили нежелательное внимание не одни копы, а еще и конкуренты по бизнесу. То было в дни, когда мексиканские банды еще гроша ломаного не стоили, вьетнамцы только начинали раскачиваться, в округе Орандж, Калифорния, проживал чуть ли не один-единственный китаец, а итальянцы по-прежнему чесали яйца. Однако золотые денечки, похоже, кончались, хотя Зет все никак не мог этого понять, но тут двоих из его продавцов шлепнули возле Риверсайда, и Зет решил, что это très дурной знак.
Двое вполне крутых молодых людей валяются мордой вниз в сточной канаве. Ну то есть ситуация, когда на ум невольно приходит: "Не спрашивай, по ком звонит колокол", верно?
Но что делать, делать-то что? И вот Зет сидит в квартире, которую купил для него на свое имя его взрослый подельник, при своем "мустанге" шестьдесят шестого года, который он добыл тем же путем, и раскидывает мозгами. Знаете что, думает он, я же вообще не существую на бумаге.
И он смывается. Исчезает.
– Как утренняя дымка, – с благоговейным трепетом описывает это Полный Улет четырем робким немецким туристам, которых ведет по Форест-авеню в Лагуне, и объясняет им: – Видимо, Зет отступил за океан. Кто знает, куда? Одни говорят – в Китай, другие – в Японию, а некоторые даже заявляют, что видели его на пляже в Индонезии, как лорда Джима. Читали "Лорд Джим" Конрада? А может, он на яхте, которая плывет по океану, или на подводной лодке, точно капитан Немо, – как, на хрен, прямо актер какой-то, Джеймс Мейсон. Но штука в том, что он только что был тут, на берегу, а на следующий день – тю-тю, его нет, парни. Нету! Как будто он взлетел на своей доске на гребень волны… и все, до свидания, саенара, – переходит он вдруг на японский.
Но трава продолжает поступать. Зет наладил торговую систему, где используются посредники, агенты, бонусы, разделение прибыли. Зет выдает самое классное зелье на Западном побережье. Только экстра-класса. Тоннами. Ввозит на лодках, как контрабандисты в старину, и иногда теряет одну из этих лодочек, перевозчика хватают, но ДЕА никак не может подобраться к Зету.
– Мы, черт побери, пять раз думали, что его сцапали, – признается Гружа. – И всякий раз оказывалось, что это не он.
– Хватать Зета – это как ловить туман, – эхом откликается Эскобар. В виде иллюстрации его рука сжимается в кулак.
Зет разрастается, становится гигантом. Великаном. Зет захватывает все побережье, весь Запад. Если какие-нибудь пятеро яппи курят траву, поев запеченного лосося, можете не сомневаться: это товар от Зета.
– Голова у него варила, – объясняет Гружа. – Ни кокса, ни герыча, ни "быстрой", ни "кислоты". Только трава высшего качества. Опиум. Тайские палочки. Продавал только продавцам. Так что никакой прыщавый юнец, никакой фан "Грейтфул дэд" с их психоделической музыкой, никакой начинающий байкер не заложит. Если ловили кого-нибудь с травой, которую он достал у Зета, то этот кто-нибудь сразу получал условный срок и оказывался у Бетти Форд, в центре по борьбе с наркотиками, не успевал ты вернуться к себе в кабинет. У Зета своя база надежных клиентов.
– Целый Гольфстрим травы, – разводит руками Эскобар.
Зет поставлял траву повсюду – от Аляски до Коста-Рики.
– Кто знает, когда лодка стукнется о берег? – вопрошает Полный Улет, бредя рядом со своими туристами по Лагуне. – Видимо, делается это так: Зет глядит на карту, понимает, что береговая охрана не сможет обнаружить тут маленькую лодчонку, крошечную лодчонку на побережье, которое такое большое. Тысячи миль, черт побери, и все эти мили – заодно с Зетовой травой, парни. Смекаете, о чем я? Поглядите туда, это же Тихий океан, друзья мои, и это – территория Зета. А Зет понимает ритм воды, он ее знает, он по ней катается. Зет – он как Посейдон. Как гребаный Нептун, друзья мои. Тихий океан – то есть вроде как "спокойный", парни. И с ним Зет может быть спокоен.
– И что было дальше? – спрашивает Тим, потому как этот вундеркинд ведь помер за решеткой, верно? Как все прочие неудачники.
– Без понятия, – отвечает Гружа. – Всплыл в Таиланде. Он был совсем плохой, подцепил какую-то кишечную инфекцию, отправился в наше посольство и захотел увидеться с кем-нибудь из ДЕА. Сказал, что его зовут Роберт Закариас. Уже через пятнадцать минут я туда летел.
– А потом он помирает под душем, – заключает Тим.
– Ну да! – отзывается Гружа таким голосом, будто произносит: "Жизнь – дерьмо!"
Доктор закончил работу и попросил Тима не чесаться. Поднес зеркало, и Тим увидел шрамик на лбу, слева. Вроде маленького "z".
Факсимиле прямо на лбу, черт подери, подумал Тим.
– И что от меня потребуется, – спрашивает он, – если Уэртеро переправит меня через границу, потому что подумает, что я – его партнер Бобби?
– Какое мне, на хрен, до тебя дело? – недовольно бурчит Гружа.
– Что мне делать, если он сообразит, что я – не тот? – настаивает Тим.
– Это твои трудности, – бросает Гружа.
"Вот так-то, – подумал Тим. – Могу возвращаться за решетку, где меня наверняка убьют, или же изобразить из себя этого великого Бобби Зета, и тогда меня может быть убьют".
"Выбираю выход номер два", – решает Тим.
4
Но сначала – небольшая подготовка.
– Что за подготовка? – спрашивает Тим.
Никто ни слова не говорил ни о какой подготовке. Самое приятное в тюряге – что не надо особенно напрягаться. Ну, если не считать изготовления автомобильных номеров.
– Тебе надо узнать кое-какие основные вещи насчет Бобби Зета, – отвечает Эскобар. – И кое-какие основные термины.
Так что Эскобар на ближайшие две недели становится нянькой и тренером Тима, пытаясь впихнуть Бобби Зета ему в мозги. Тима держат в каком-то лагере возле Сан-Клементе, чтобы за это время зарубцевался шрам, и Эскобар… Тим считает, что Эскобар просто влюблен в покойного Бобби Зета, потому что Эскобар вообще не в состоянии заткнуться, когда о нем болтает.
Он рассказывает Тиму обо всем, что ДЕА узнало про Зета. Какую он любил еду, что пил, что носил. Давние друзья, излюбленные места, старые подружки.
Эскобар натаскивает Тима, задавая ему вопросы, пока Тим не начинает чувствовать себя так, точно опять провалился на школьном экзамене.
– Какой сорт пива? – спрашивает Эскобар.
– "Будвайзер".
– "Корона", – стонет Эскобар, и вид у него обозленный.
Тим моется в душе, тут Эскобар отодвигает дверцу и выпаливает:
– Футбольная команда?
– Нету никакой, – откликается Тим. – Терпеть не может футбол.
– Какой тогда вид спорта? – не унимается Эскобар.
– Серфинг, – отвечает Тим. Это известный факт. – И пляжный волейбол.
Или, к примеру, Тим прикорнул, растянулся на диванчике под дневным солнышком, но Эскобар тут как тут, хватает его за рубашку, сдергивает на пол и кричит:
– Школьные цвета!
– Синий и золотой, – бормочет Тим.
Эскобар кричит: "Темно-бордовый и белый!" – и бьет Тима ногой прямо в живот – сильно – своим бобоедским башмаком с заостренным носом. Тим скрючивается на ковре, словно младенец в утробе, а Эскобар садится на корточки рядом с ним и заявляет:
– Ты лучше соберись, pendejo. Как ты думаешь, что с тобой сделает дон Уэртеро, если узнает, что ты – не настоящий? Ударит тебя в живот? Нет! Может быть, он прикует тебя цепями к стене и начнет с паяльной лампы. Может, сначала он станет отрубать тебе пальцы. А может, и чего похуже. Дон Уэртеро – серьезный тип, ese.
Тиму пришлось подтянуться и начать учить все эти штуки. Он зубрил всю эту чертовщину, которую дон Уэртеро может знать, а может и не знать про Бобби Зета. Тим все больше и больше походил на Зета. Шрам побелел, и Тим отрастил волосы. На солнце его не выпускали, чтобы у него была тюремная бледность. Так что Тим много смотрел телевизор и делал домашние задания.
Задания насчет Бобби Зета. Какая одежда, какие фильмы, какие книги? Школьный альбом с фотографией Зета, на которой он чуть-чуть ухмыляется, словно знает, что все это туфта, и нарочно выделывается, понятно вам? Школьные друзья, друзья по серфингу, подружки. Куча подружек, соображает Тим, и это его бесит. Не какие-то там отстойные девчонки, а самые настоящие, классические, клевые южнокалифорнийские девчонки. Гладенькие, хорошенькие, смотрят уверенно, взгляд у них такой, будто они знают, что весь мир принадлежит им, и себя демонстрируют – больше ничего.
– Зету нравились его chucha, ese. – Эскобар плотоядно пялится на этих девчонок, когда они вместе смотрят на фотографии, и каждый размышляет, какую же из этих девок Зет на самом деле повалял. Эскобар указывает на тех, про кого известно, что они были Зетовыми девчонками: Эшли, две Дженнифер, Британи, Элизабет, а одна – по имени Скай. – И им очень нравился Бобби.
Как будто для Тима это такое уж открытие. Это же хорошо известный научный факт: девчонки с радостью подстилаются ради травки. Смазливая рожа, крутизна, бабло и трава, думает Тим, и все это – в одном парне. Но кто сказал, что жизнь должна быть справедливой?
Эскобар сообщил Тиму и о приятелях Зета.
О дружках по серфингу, по травке, иные из них – даже девушки – стали его сотрудниками, торговыми представителями, распространяющими товар Бобби. Джейсон, Чад, двое Шейнов, Фри, который – ты прикинь – заодно и брат этой Скай. Классный вид у этих парней, реально крутые парни, Тим это видел. Парни, которые справедливо считают, что им принадлежит мир, потому что им принадлежит побережье. Друзья Бобби.
К тому же – верные друзья, говорит ему Эскобар. Они для Бобби – его carnal.
Уж настолько carnal, подумал Тим, что двое из них – один из Шейнов и Британи – кончают жизнь мордой вниз в сточной канаве.
Тим изучал их фото, запоминал имена. Читал книги по серфингу, слушал эскобаровы лекции о том, как работает империя Бобби Зета. Все, что удалось узнать, пока у Бобби не отказало сердце, грустно сказал Эскобар.
– Главный над всеми его ребятами в Штатах – некто по кличке Монах, – сообщает Эскобар.
Монах? – думает Тим. Какого хрена, это еще кто? Единственный монах, какого Тим знает, – жирный тип в фильме "Робин Гуд".
– Он кто? – спрашивает Тим.
Эскобар качает головой:
– Если бы мы знали кто, мы бы его поймали, верно?
– Кто вас знает, – отзывается Тим. У копов и мозги коповские, и там происходит невесть что.
С Тима хватит. Он захлопывает альбом и закрывает глаза.
– Ты лучше выучи всю эту хренотень, – предупреждает Эскобар. – Люди Уэртеро станут задавать вопросы, чтобы убедиться, что ты настоящий, прежде чем совершить обмен. И лучше бы они его совершили, ese, иначе Гружа тебя серьезно прижжет. Ночью на границе всякое может случиться, ты в курсе?
Тим в курсе. Тим был на вшивой кувейтско-саудовской границе, когда прорвались иракские танки. Ну да, Хорхе, по ночам на границе могут случиться всякие нехорошие вещи, pendejo, ese?
В общем, Тим учил, долбил эту хрень. Через пару недель он знал все, что известно про легендарного Бобби Зета. И не потому, что он так очарован этим вундеркиндом, а потому, что Тим хочет иметь ну хоть какой-то шанс выжить во время этой аферы на границе.
Но это были скучные две недели. Разумеется, его никуда не выпускали и не разрешали никого приводить. Даже не позволили ему привести к себе профессиональную девку с Оушенсайд, чтобы сбросить напряжение, хотя знали отлично, что он столько месяцев проторчал в тюряге и при этом не пошел голубой дорожкой. Тим все равно спросил, но Эскобар только фыркнул: "Можешь покувыркаться после обмена".
"Если только я переживу этот обмен", – подумал Тим.
Было бы лучше, если бы они давали ему нормальную еду, но Бобби, видите ли, стал вегетарианцем, и Эскобар не хотел, чтобы Уэртеро учуял в дыхании Тима запах гниющего мяса.
– Это глупость, – противится Тим.
– Вовсе нет, – возражает Эскобар. – На Уэртеро работают индейцы. Кауилья. Они умеют вынюхивать такие штуки, парень. Они как койоты.