Стало быть, никаких чизбургеров, никаких хот-догов, никаких tacos al carne, маисовых лепешек с рубленым мясом и бобами, о которых Тим так мечтал. Эскобар сказал, что он может, если хочет, получить рыбную taco, на что Тим ответил: пусть он засунет свою долбаную рыбную taco сам знает куда. Это оскорбило Эскобара в лучших чувствах, и три дня Тим получал только пресный хлеб, рис и овощи. В итоге Тим сообщил:
– Я выучил всю эту хрень, давайте займемся делом.
Тут появляется Гружа и устраивает Тиму небольшую проверку. Эскобар стоит рядом как отец, который переживает за успехи отпрыска, и курит сигарету за сигаретой, пока Гружа задает Тиму чертову прорву вопросов о Зете – великом покойнике.
Эскобар идиотски улыбается, когда Тим получает оценку четыре и ноль десятых.
Но Гружа не склонен петь ему хвалу.
– По-моему, ты готов, тупица паршивый, – вот что изрек Гружа.
И однажды ночью они сунули его обратно в фургон и вывезли из лагеря.
5
Поздняя ночь в каком-то каньоне на границе.
Тим прикинул, что они где-то к востоку от Сан-Диего.
Вышла луна, и небо не черное, а серебристое. Эскобар ведет Тима вниз по склону, на дно каньона. Гружа сидит наверху в своем джипе, смотрит в бинокль ночного видения, и там же – прикрывающий их небольшой батальон ребят из ДЕА с винтовками "М-16", дробовиками, а может, и с минометами – по крайней мере, насколько может судить Тим.
Парни из иммиграционной службы, очевидно, предварительно сюда съездили и все подготовили, потому что бело-зеленых, пограничников, вокруг не видно, а Уэртеро, в свою очередь, очистил мексиканскую сторону, потому что за проволокой нет прижавшихся к земле нелегалов, готовых рвануться вперед ради долларов. Обычная игра сегодня отменена, сегодня тут – лишь процедура обмена, дружественная сделка, подумал Тим, и тут увидел, как с мексиканской стороны к ним движутся через каньон какие-то люди.
Тима начало мутить от страха, так бывало перед кражами со взломом и точно такое же ощущение у него появилось в ту ночь, когда эти гребаные иракцы просочились в Хафджи; до того как развернулись наши основные силы, на месте было всего несколько морпехов и саудовцы, когда начался этот ад. Теперь он буквально чувствовал, как бинокль Гружи смотрит ему в спину.
Он разглядел двух мексиканцев, держащих какую-то безвольную фигуру, должно быгь, Арта Морено, – он между ними, и они его почти волокут по земле. Тим понимает, что Морено проделал нелегкий путь. А когда они подходят поближе, он видит лицо агента, и оно выглядит, черт побери, порядочно уставшим.
В общем, Тим радуется за Морено, потому как парень возвращается домой, и за себя он тоже радуется, пусть и не слишком – пока все не кончилось. Но он готов сам себе признаться, что перспектива свободы его приятно волнует.
Он провел две недели, ожидая, пока затянется шрам, читая "Консьюмерз дайджест" и другие полезные журналы, пытаясь сообразить, куда двинуть, когда все кончится. В одном из журналов был рейтинг городов по уровню жизни, при этом высоко оценивались главным образом средних размеров города на Среднем Западе. Хотя там было много всякой хрени – типа система образования и всякая такая ерунда, на которую Тиму было наплевать.
Сейчас он склонялся к городу Юджин, штат Орегон, потому что там часто идет дождь, так что он мысленно сосредоточился на своей мечте, потом представил, как он скажет парням дона Уэртеро: "Vaya con Dios", и о том, что ему нравится жить в Америке, и о том, какую работу он может найти в Юджине. А они уже близко, и он уже может разглядеть глаза Арта Морено, в них застыло выражение типа "с меня хватит", типа они насмотрелись всякого дерьма и больше на него глядеть не желают.
Эскобар тоже, видно, разглядел, потому что Тим услышал, как он шипит "pendejos", а потом свистнула пуля, мозги Эскобара забрызгали Тиму лицо, и Тим упал на землю.
Опять как в Хафджи, думает Тим, распластавшись по земле этой пустыни и пытаясь сообразить, где бы укрыться. Трассирующие пули полосуют ночное небо, от их воя руки-ноги просто, на хрен, отнимаются, парни орут, слышно, как топочут чьи-то ноги, двое мексиканцев поворачивают обратно к границе, продолжая тащить Морено, а потом один из них получает пулю в спину и вроде как тает, точно злая колдунья из "Волшебника из Страны Оз", которая каждую Пасху до чертиков пугала Тима. Другой парень, похоже, взбесился: толкнул Морено на землю, упал сам, прячась за ним, словно Морено – ковбойский конь в вестерне, и начал палить.
По Тиму.
Тут включаются военные навыки Тима, он ползет в укрытие и добирается до зарослей мескита. На секунду задумывается, не вернуться ли, чтобы попытаться помочь Эскобару, но даже отсюда видно, что у того больше нет лица, а значит, Эскобару уже не нужна помощь. Потом Тим видит, как этот долбаный Гружа несется вниз по склону на своем ревущем джипе, руля одной рукой и паля другой, и соображает, что пора сваливать.
Он выкатывается из кустов и доползает до узкой barranca, которая идет параллельно границе и наверняка служит нелегалам настоящей автострадой, судя по бесчисленным следам теннисных туфель. Тим как раз собирается сделать то же самое – топ-топ – и дернуть отсюда, потому что понимает: когда всю эту заваруху разгребут, Груже понадобится виноватый, и этим виноватым, конечно, окажется Тим Кирни.
Так что Тим припустился бегом.
Вдруг на границе словно зверинец выпустили на свободу: в лунном свете туда-сюда носились десятки людей. Неизвестно откуда появились нелегалы, для них этот хаос стал отличным отвлекающим фактором – ДЕА и головорезы Уэртеро вели яростную перестрелку. Тим вспугнул койота, который, отпрянув, застыл в ужасе: не понимал, куда бежать, потому что шум доносился со всех сторон сразу.
Тим бежал вместе с потоком нелегалов – мужчин, женщин, детей, – но тут появились "форды"-внедорожники иммиграционной службы, выскочили агенты, бросились хватать беглецов, и Тим сообразил: так не пойдет, и нырнул в заросли дымного дерева, чтобы переждать.
Как только иммиграционная служба закончила свое дело, Тим подумал: "Все, теперь надо дернуть отсюда, двинуть на восток – и саенара. Они хотели, чтобы я несколько минут побыл Бобби Зетом, ну я и побыл, а если тут у них все пошло наперекосяк, так это их проблемы, а не мои. Я выхожу из игры".
В этот миг у самого его уха раздается щелчок взводимого курка, и голос с мексиканским акцентом спрашивает:
– Мистер Зет?
Ну конечно…
– Это я, – вздыхает Тим.
6
Тим проснулся на накрахмаленных лиловых простынях в гостевой спальне, по размерам большей, чем дом, где он вырос. Он раздвинул плотные белые шторы – вся комната была белая, точно бумага, – и взглянул в окно на пустыню, бледную, как всегда бывает рано утром – солнце только начинало окрашивать сиреневым верхушки окрестных гор.
Форт – вот что это такое, решил Тим, впервые увидав здание при свете. Дом окружен восьмифутовой стеной из саманного кирпича со сторожевыми башнями по углам – как в том фильме, который он смотрел по ящику как-то воскресным днем: про трех братьев, которые удрали из дома и поступили в Иностранный легион. Названия, правда, он не помнил.
Зато он помнил, как сюда попал.
Мексиканец, который наставил на него пушку, убрал ее, как только Тим подтвердил, что он и есть Бобби Зет, и с великим почтением отвел Тима к армейскому бронированному вездеходу "хамви". Несколько часов они тряслись по извилистым горным тропам, пока не добрались до места, которое напоминало оазис посреди пустыни. Проехали через ворота с колючей проволокой под током, мимо нескольких вооруженных охранников и потом двинулись по дороге, ведущей в форт. Мужчина проводил Тима в его комнату и сообщил, что Брайан, кем бы, на хрен, ни был этот Брайан, желает увидеться с Тимом утром.
Тим, впервые в своей многотрудной жизни попавший в такую роскошную обстановку, с час нежился в круглой ванне, потом вытерся полотенцем размером с флаг, забрался в постель и скакал по телеканалам, пока не уснул. Утро вечера мудренее.
"И вот я тут", – думает он, надевая белый махровый халат, отодвигая стеклянную дверь и выходя из своей комнаты в маленькое патио. Садится в камышовый шезлонг, задирает ноги на столик из кованого железа и пытается вспомнить что-нибудь из той бодяги по ориентированию, которой их учили в морской пехоте. Но он не очень-то старается, потому что его пригревает солнце, и хорошо, просто чертовски отлично, – сидеть на свежем воздухе, причем в одиночестве.
Одиночество-то, конечно, весьма относительное. Он слышит, как слева, внутри форта, кто-то стучит по теннисному мячу, и примерно оттуда же доносится плеск воды в бассейне: кто-то накручивает спокойные, ровные круги. Появляется мексиканка, несущая свежее постельное белье, замечает его и с озабоченным видом подходит:
– Lo siento. Я не знала, что вы проснулись.
– Ничего страшного, – отвечает Тим. – Я сам в этом толком не уверен.
– Café? – спрашивает она.
– Пожалуй.
– Solo о con leche?
– Con leche, por favor, – отвечает Тим. С молоком, думает он, побольше молока.
– Y azúcar? – добавляет он. Ему хочется пожирнее и послаще.
Она улыбается, слыша его испанский:
– Desayuno?
Зубы у нее снежно-белые, губы пухлые, кожа коричневая, и тут Тим понимает, что он наконец-то выбрался. Может, и не из всей этой передряги, но уж из каталажки – точно. Вырвался в мир молока, сахара и женщин.
– Desayuno? – переспрашивает он, не понимая.
– Завтрак? – переводит она.
Не зная, в каком случае у него будет более идиотский вид: если он ответит ей по-испански или если по-английски, он коротко кивает и улыбается в ответ.
– Что вы желаете?
Тим дико смущается. Давненько ему не задавали подобного вопроса – о чем бы то ни было.
– Да что угодно.
– Huevos, тост… – Девушка пытается подобрать слово. – Бекон.
– Мяса не надо, спасибо, – отвечает он, негодуя на этого вегетарианца Зета.
– Я скажу повару. – И извиняющимся тоном добавляет: – Это займет несколько минут, но кофе я вам принесу сейчас же.
– Эй… – окликает он ее.
– Si?
– Где я?
Она на мгновение задумывается, прежде чем ответить:
– В славном месте.
И ведь не врет, думает Тим. Я бы еще много лет назад стал Бобби Зетом, если б знал, что будет вот так.
Он разглядывает ее ноги и грудь, когда она возвращается с подносом, но отводит глаза, когда она наклоняется, чтобы поставить поднос на столик.
– Gracias, – бормочет он, чувствуя себя дураком.
– De nada, – отвечает девушка и уходит, оставив его наедине с самим собой и со звуками больших денег: глухим стуком ракетки по мячу, плеском тела, рассекающего воду. Детским смехом.
Не так уж плохо для дохлого ублюдка, думает он.
После кофе и завтрака, не получив никаких вестей от Брайана, он возвращается обратно в свою комнату и начинает лазить по всем шкафам и ящикам. Они забиты одеждой, и вся эта одежда ему впору.
Найковские кроссовки, мокасины от Гуччи, рубашки-тенниски от, черт его дери, Калвина Кляйна в пастельных тонах. Два костюма песчаного цвет от Армани, белый блейзер от Адольфо. Стопки сложенных футболок, большинство из них – черные, одна – темно-фиолетовая, одна – желтая, несколько белых. И никакой на них рекламы, строгие однотонные вещи.
Тим принял душ и побрился. Флакона с аэрозолем он не увидел, но на полочке стоял серый, глянцевито поблескивающий тюбик крема для бритья неизвестной ему фирмы под названием просто "М". Затем оделся: натянул какие-то плавки "Тихий океан", мексиканскую хлопковую рубашку без застежек, темные очки от Армани и бейсболку цвета хаки, после чего направился на звук плещущей воды.
Водопад в пустыне, чтоб мне лопнуть! Вода каскадом падает по камням в бассейн, который формой напоминает арабское окно – сильно вытянутый овал с кругами наверху, внизу и по бокам. На дне – кафель. В центре – буквы "БК", стилизованные под арабскую вязь. Бассейн достаточно большой, чтобы вместить целое мормонское семейство, решившее собраться вместе; есть и джакузи, где можно плавать кругами. И, черт дери, высоченные финиковые пальмы, это на случай, если утомишься лежать на солнце.
На дом отсюда открывается отличный вид. Похож на какую-то арабскую крепость, елки-палки. Главное здание с двумя крыльями. Дверные проемы арками, такие же окна, в общем – полный комплект. Тим почти ожидал, что услышит имама, сзывающего правоверных на молитву. Пара хозяйственных построек из саманного кирпича. И все обнесено саманной стеной, в которой Тим обнаружил датчики движения и звука.
Значит, у этого Брайана есть враги, сделал вывод Тим.
И неплохие друзья и подруги тоже есть: сейчас Тим видит одну такую подругу, лежащую на животе в шезлонге в одних только трусиках от купальника. Спина равномерно загорела, каштановые волосы зачесаны вверх, открывая шею. Ноги длинные, задница маленькая.
Девушка почувствовала его взгляд и на пару дюймов приподняла голову, чтобы поглядеть на него. Улыбнулась из-под темных очков, закрывающих пол-лица.
Тим улыбнулся в ответ.
Она уронила голову на шезлонг.
Он стащил с себя рубашку. Он в хорошей форме. Ну, в хорошей форме для тюрьмы, скажем так: порядочно отжимался и приседал. Хотя совсем незагорелый.
Она, оказывается, наблюдала за ним и удивилась:
– Боже, ты белый!
Низкий голос. Очень сексуально.
Достав из-под шезлонга тюбик крема для загара, девушка протянула его Тиму.
Он пробормотал "спасибо", присел на соседний шезлонг и начал мазаться.
Тим уже добрался до ступней, когда из дома вышел мальчишка-мексиканец и сказал:
– Мистер Зет? Брайан хотел бы вас видеть, если вам удобно.
Ну конечно, черт побери! Он снова натянул рубашку и последовал за мальчиком в дом.
7
Фамилия этого Брайана – Кэрвье, твердое "к", как в слове "корпус", а не мягкое, как в слове "кегли". Тиму подумалось, что у Брайана только и есть твердого, что это "к".
Брайан до того разжирел, что выглядит круглым, как мальчик-пончик "Пиллсбери" с пачки кекса "Твинки". Тим прикинул: похоже, Брайану под тридцать, он уже лысеет, хотя над ушами вьются рыжие кудри, и если Тим незагорелый, то Брайан – просто альбинос паршивый, не настоящий, конечно, глаза у него не розовые. Смахивает на Каспера, Дружелюбного Призрака из комиксов – такой он белый.
Мало того, на нем длинная белая хламида, в которую можно завернуть целое религиозное собрание, – и все равно он кажется жирным. Жирные пальцы ног втиснуты в сандалии, щеки утопают в жирной шее. Кажется, что если этот Брайан Кэрвье-с-твердым-к скушает еще один пончик, то поставит себя на грань самоубийства, как случилось когда-то с Ричардом Симмонсом, пока тот не взял себя в руки и не сказал сладкому решительное "нет".
Ну так вот, Брайан восседает в большом деревянном кресле, потягивает какую-то фруктовую дрянь с водкой и только что в штаны не писает, так он рад встретиться с легендарным Бобби Зетом.
– Какая честь! – восторгается Брайан. – Не желаете выпить?
Тим желает. Он просит пива, и буквально через секунду появляется паренек-мексиканец, точно комната нашпигована микрофонами. Лет пареньку примерно около двадцати, и они с Брайаном обмениваются взглядами – Тим знает такие взгляды еще по тюрьме. Мальчик протягивает Тиму ледяную "Корону".
Тим садится в другое деревянное кресло. Несколько секунд они с Брайаном смотрят друг на друга – прямо какой-то праздник любви, – наконец Брайан произносит:
– Дон Уэртеро передает свои извинения: он не смог прибыть лично. Но он просил меня оказать вам все возможное гостеприимство. Он собирается появиться в начале будущей недели. Так что – mi casa, su casa.
– Недурной casa, – замечает Тим.
– Благодарю вас.
– Напоминает мне один старый фильм…
Брайан польщен. Он улыбается:
– "Beau Geste". Это мой любимый. Все время его пересматриваю. У меня дом, устроенный как та крепость, только sans трупов, конечно.
– С ума сойти, – отвечает Тим. И думает, что этому бездельнику Брайану Кэрвье, видно, деньги девать некуда.
– Понимаете, – говорит Брайан, – я хотел поиграть с темой пустыни, все это мексиканское дерьмо так утомляет. А Санта-Фе уже всем надоел до смерти…
– До смерти.
Какого черта, о чем мы толкуем? – думает Тим.
– …точно так же, как Тэлисен-Вест, – продолжает Брайан, – а значит…
– …значит, мы – тут, – заключает Тим. Он побаивается прямо спросить, где это – "тут", потому что Зет, возможно, должен бы знать и сам.
– Что произошло этой ночью?! – вдруг театрально взвизгивает Брайан. Его поросячьи глазки закатываются, тонут в жире и исчезают.
Тим пожимает плечами:
– Было много пальбы, а больше ничего не знаю.
Брайан согласно кивает головой:
– На границе бывает несладко.
– Вы там были?
– Нет. Послал туда своих представителей, – отвечает Брайан. – Считайте это чрезмерными мерами предосторожности.
Тим делает глоток пива.
Брайан не умолкает:
– Дон Уэртеро в ярости, что его люди напортачили с обменом.
– Пара его людей – покойники.
– Им повезло, – откликается Брайан. И прибавляет: – Зато дон Уэртеро в восхищении от меня. А это хорошо для бизнеса.
Тим поднимает свое пиво и предлагает тост:
– За бизнес.
– Знаете, какой товар Мексика делает по-настоящему хорошо? – осведомляется Брайан.
– Какой?
– Мексиканцев.
– Мексиканцев?..
Брайан объясняет:
– Мексика прозевала нефть, ее золотые рудники закрыты, она не может продавать frijol – свою фасоль, зато она выдает огромное количество мексиканцев – как япошки испражняются автомобилями. Мексиканцы – единственная статья экспорта в Мексике.