А дело намечалось крутое. Настолько крутое, что партнёры притормозили и задумались: а не выйти ли им из игры? Нашлось, однако, компромиссное решение. Два приятеля, два генерала-пенсионера, ставших ныне "молодыми" политиками, один "наш", другой "ваш", старинные партнеры и боевые соратники, предложили и в итоге договорились: "ваши" официально в деле не участвуют, но делятся всей доступной (а иногда и недоступной) информацией и не возражают против участия "добровольцев". В итоге курчавый и лысый получили дополнительную информацию и приказ работать побыстрее. Сначала теоретики улыбнулись про себя, переглянулись, кивнули головой - ничего нового, всегда торопят, всегда "побыстрее". Но когда внимательно просмотрели новую информацию, убрали шахматы подальше, позвонили домой, чтобы их не ждали, сели каждый за свой стол, обхватили головы руками и закачались в такт собственным мыслям, но молча. Они молчали долго. Курчавый несколько раз спросил:
- Как ты думаешь… - но ни разу не окончил фразу, потому что брито-лысый моментально отвечал:
- Не мешай, - или: - Я ещё не готов, или: - Что ты сказал?
Ровно в полночь оба встали, потянулись и одновременно сказали:
- Страшновато получается. - Потом курчавый добавил:
- Завтра в восемь, как обычно?
- Надо выспаться, завтра длинный день. Давай в восемь пятнадцать. Как всегда.
* * *
Следующий сон был мне совершенно необходим, для того чтобы хоть немножко продвинуться вперед и понять, что же всё-таки происходит? Это было совершенно секретное (не было, нет и не будет никогда) совещание за круглым столом лучших шпионов-практиков последних 20–30 лет с участием более чем авторитетного представителя политического руководства. Мне это совещание показали с той единственной целью, чтобы я, не дай Бог, не пошел единственно правильным путем и случайно не приоткрыл карты, что могло сорвать операцию и привести к непредсказуемым последствиям. Сначала я не понял, зачем мне показывают это совещание, если хотят сохранить всё в тайне до поры до времени. Всю ночь я маялся в недоумении и только под утро, увидав, как хитро переглянулись два самых старых, но всё ещё моложавых генерала, а потом "политический руководитель", тоже сильно немолодой, замахал испуганно руками вошедшему без стука помощнику, расслабился и позволил себе спокойно проснуться: никому не нужное совещание старичков имело единственную цель: выбросить наружу дезинформацию. Я обиделся за такое неуважение к моей работе, а потом подумал: "На кого? И зачем обижаться на людей, которые делают свою работу, пусть даже не очень хорошо?".
11
На рыночной площади было просто кафе и два кафе-мороженое. Дани пришел на 20 минут раньше, сел в полупустом кафе лицом к площади, заказал кофе, стакан холодной воды, достал из кармана небольшую книжечку стихов Бродского и расслабился. Дани родился и до 20 лет жил в Петербурге, прекрасно знал русский и любил Бродского. Кроме того, по каким-то ему самому не до конца понятным соображениям, он хотел продемонстрировать "им" - он и сам пока не знал, кто это "они" - свое российское происхождение. Потому что просто хорошее знание русского языка совершенно недостаточно для чтения Бродского. Будний день, ещё совсем светло, народу немного.
"Ого!" - Дани сам себе не поверил: за соседним столиком устроился дон Педро. Дани перевернул страницу, улыбнулся Бродскому и насторожился. Актер был только-только разгримирован и выглядел усталым и отрешенным. Скверно выглядел, опустошенно. Заказал салат, пиццу и зеленый чай, закрыл глаза; но не дремал, а всё время ерзал, устраивался поудобнее, еще удобнее. Открывал глаза, поднимал голову, смотрел по сторонам, но явно не очень понимал, что его окружает. Заметил Дани и насторожился. Встряхнулся, усмехнулся и вдруг пересел за столик Дани:
- Вам от меня что-то нужно? - спросил он без обиняков по-испански.
- Как вы догадались, что я говорю по-испански?
- Не знаю. Предпочитаете английский?
- Мой родной язык - русский. Но вы по-русски не говорите. А испанский, английский, немецкий - мне всё равно.
- Немецкий или идиш? - неожиданно спросил актер.
- К сожалению, немецкий.
- Почему "к сожалению"?
- Долгий разговор.
- А я не тороплюсь. - Актер показал знаком официанту, что пересел за другой столик. Дани задумался, покачал головой и сказал:
- Пожалуйста, не надо, не сейчас, не при первом знакомстве.
- Разве не вы разглядывали меня совсем недавно в самолете?
- Разве не вы… - Дани не пришлось продолжать, потому что дон Педро совершенно неожиданно раскрепощенно улыбнулся.
- Да бросьте притворяться. Я - действительно очень известный голливудский актер, ко всему привыкший. А вот вы - не поклонник, не похожи. Вы чьи стихи читаете, позвольте спросить?
- Иосифа Бродского…
- Вот-вот. Да ещё в оригинале, по-русски. Получается, что вы знаете 4 языка?
- Семь. Вы правы, я не поклонник. Простите - не просто поклонник, я - …
- Не надо, не продолжайте. Я давно это знаю и меня это не нервирует. Делайте свою работу. Если хотите о чем-то спросить - спрашивайте. Не стесняйтесь, я к любым интервью и любым вопросам привык. А если не готовы, не хотите, не решаетесь - я спрошу.
Хотя всё, казалось бы, шло по плану и полностью устраивало Дани - кроме того, что уже было восемь и ему надо было найти "то" кафе, - что-то в поведении актера настораживало. Дани решил продолжить и кивнул головой: "Спрашивайте!"
- Вы давно уехали из России? - Дани хотел было закрутить шарманку: как вы догадались, почему вы об этом спрашиваете и т. д., но понял логику умного собеседника и просто сказал:
- Очень давно. В 20 лет.
- Я поясню вопрос, а потом и просьбу. - И Петр Никодимыч, не танцуя вокруг да около, рассказал о своих наваждениях и попросил о помощи.
Дани задумался. Планом это не было предусмотрено, но отказаться сейчас - значило попросту всё порушить. Потянуть время?
- Я ведь уехал оттуда почти 20 лет назад. Не знаю… Сначала надо сценарий посмотреть… Не уверен, что я тот человек, который вам нужен.
Педрунчик вытащил из кармана свернутый в трубку сценарий и положил на стол:
- Всегда со мной. Что касается остальных возражений: большого выбора у меня нет. Вы не из мира кино, вас тут никто не знает - это хорошо. Вы тут при деле и очень может быть, что ваше дело - это я. Вот и хорошо, совместите ваше "дело" с помощью мне и моему Петру Никодимычу. - Актер засмеялся, увидев, что Дани удивлённо поднял брови, и пояснил: - Так зовут моего героя.
Отказаться - порушить всё. Согласиться - полностью менять план работы на ближайшие дни и недели. И тут актер опять опередил Дани:
- Вот мой телефон. Посоветуйтесь со своими коллегами, вы ведь здесь не в одиночестве. Времени на размышление мало: завтра свободный день, послезавтра опять начинается каторга. Да, дорогой мой любитель Бродского, который помог мне вас понять, актер кино - это хорошая, дорогая, любимая, но очень тяжелая работа и не каждому она по плечу. Звоните в любом случае, только очень коротко: да или нет. Остальное при встрече… А вот и мой ужин. Идите, идите.
Дани хотел что-то сказать, объяснить, но понял, что его переиграли, весело засмеялся и ушел, не прощаясь. Разумеется, в назначенном месте он никого не нашел. Лола и "другие" увидели, поняли и неторопливо разошлись по городу.
* * *
Дани допоздна бродил по рано уснувшему городу, пытаясь построить план дальнейшей работы, но у него ничего не получалось. Хребет старого плана, выданного в приказном порядке начальством и согласованного со всеми участниками операции, сломан. Реанимировать его будет очень трудно, проще разработать новый план. А потом ознакомить, согласовать, уточнить… И при всём том Дани не чувствовал себя виноватым. Ошибки не было. Противник оказался умнее и опытнее, чем предполагали аналитики. У Дани, который был отнюдь не новичок в разведке, была сильно развита интуиция, и она шепотом подсказывала: "Актер - не противник. Он - соперник, или даже коллега." "Ну, и что теперь делать?" - мысленно спрашивал Дани. "Срочно связаться с аналитиками, у которых сходятся все ниточки. Новые условия работы - новый план. Иначе неизбежен провал за провалом". "Легко тебе так рассуждать, госпожа Интуиция," - отвечал сам себе Дани. - "А у меня даже связи с центром нет…"
Вернулся в гостиницу, лег спать. Заснуть не успел, потому что пришла Лола:
- Подвинься. Я видела, но не слышала. Это случайность, закономерность, провал?
Дани не спеша раздел её и несколько минут молча любовался. Потом погасил свет, рассказал и закрыл ей рот поцелуем. Чуть позднее счастливо улыбающаяся Лола пробормотала, засыпая:
- Хватит на сегодня. Утром продолжим.
Утром продолжили, потом отправили экстренное сообщение в Центр и втроем - с Дуду, уехали на машине в соседний городок, такой же спокойный и уютный. Вечером пришел ответ с рекомендацией аналитиков: Дани налаживать открытый контакт с актером, остальным вести себя тихо и мирно и ждать дальнейших указаний. Дани тут же, невзирая на поздний час, позвонил актеру и сказал "Да!" Сценарий он прочитал ещё днем и некоторые эпизоды показались ему чересчур надуманными.
Современные средства связи работают быстро. На следущий день утром Генрих получил экстренное сообщение: "План А отменяется. Ведите себя спокойно, как будто ничего не случилось. Двух провинившихся выпустить на свободу: пусть "светятся" и резвятся, как дети - но не чересчур! Новый план получите в ближайшие дни." Генрих понял, что претензий к нему нет и можно немножко отдохнуть.
12
Теоретиков вызвали "наверх" и приказали денно и нощно заниматься делом красавицы мулатки, все прочие дела отложив на неопределенное время. Курчавый и лысый перекусили, выпили хорошего черного кофе с большим количеством сахара и сообщили домашним, что могут сильно задержаться. Потом просмотрели документацию и переглянулись. Обоим пришла в голову странная мысль. Они наморщили лбы, уставились друг на друга и одновременно сказали: "Это ты так подчистил первоначальный план?" Тут же поняли, что это не их работа, и позвонили "наверх".
Там не удивились и сказали, что это был приказ "самог`о". Аналитики хотели было сказать "пусть сам и…", но умолкли, тяжело вздохнули и спросили: "Можно делать НАШ новый план, или принять во внимание пожелания…" - Один из более молодых генералов взорвался и заорал в трубку: "К чертовой матери…", - но испуганно притих и голос его съежился до шепота: "Делайте; и не принимайте. Обещаю - будет виновато молчать, старый пер…".
- Тогда пришлите к нам до конца разработки…
- Понятно, - сказал, даже не дослушав курчавого, генерал.
- И к 8 часам нашу любимую с хорошим ужином. К утру будет готово, - сказал лысый.
Генерал расслабился, улыбнулся и догадался закончить:
- Спасибо, ребята.
Через полчаса пришел худенький, очень коротко стриженный паренек лет двадцати пяти в джинсах и черной футболке навыпуск и молча устроился перед компьютером.
- Ничего не меняется: не стучит в дверь, не здоровается, - сказал лысый.
- А зачем? - состроил гримасу паренек. И добавил: - У меня сегодня свидание… было бы… пришлось отменить… Давайте работать.
- Надо же, Майк заговорил! - удивился курчавый.
- Спасибо, что пришел. Тебе как обычно? - спросил лысый.
- И томатный сок, - сказал Майк.
Майк был компьютерщик от Бога, а теоретики были с техникой, причем любой, не в ладах. У них постоянно что-то ломалось, отключалось и даже взрывалось. А Майк ничего не понимал в работе аналитиков и просто дремал в кресле в ожидании очередной неполадки.
Через пару часов курчавый и брито-лысый поняли, что без "верховной" правки план операции легко и быстро возвращается на круги своя. В 10 вечера всё было готово. Усталые мужчины потянулись, переглянулись, сыграли несколько партий в блиц, чтобы успокоиться и отдохнуть, и отправились по домам.
13
В ближайшие несколько дней должны были сниматься сцены в помещении и не в России, а в Бостоне, где уже много лет жил и работал Петр Никодимыч и где его звали Питер, или в Израиле, где у него были друзья, которые звали его Пинхас. В обоих случаях Педрунчик опирался на собственный опыт, полагая, что инородность испанца и русского в Америке и Израиле имеет много общего. Проблематично, но не лишено оснований. Надо же хоть на что-то опираться. И всё-таки сравнивать Испанию с СССР - а Петр Никодимыч был родом именно из СССР, а не из России, - более чем проблематично. Другая страна, неродной язык, другой стиль жизни, другое отношение к работе, деньгам - ДА. НО! Петр Никодимыч много лет даже не надеялся еще раз увидеть город, где родился и вырос, а актер был человек мира и только перегруженность работой не позволяла почаще приезжать в Мадрид, где жила его мать. Советское унизительное, ура-патриотическое, идолопоклонническое воспитание, штампующее гражданина-раба - именно в этом отличие бывшего русского и испанца - не бывшего, а испанца, работающего в Голливуде и потому живущего большей частью в Америке.
Дани 40 лет, Петру Никодимычу - 60. Дани уехал из России, когда Советского Союза уже не было, Петр Никодимыч - из СССР, когда Союз стоял еще крепко, думали - "на века". Дани десятки раз приезжал "по работе" во многие города России, не только в Санкт-Петербург, откуда был родом. Петр Никодимыч не видел родные пенаты почти 40 лет. Но главное - сложившаяся ситуация не оставляет ни актеру, ни шпиону никакого выбора, а для "дела" - полезно, причем им обоим. И новый план курчавого и лысого активно использовал такую странную, неожиданную реальность.
Режиссер поначалу был очень недоволен, но, громко высказав своё неодобрение, уважил просьбу актера и разрешил Дани разочек посидеть тихо и смирно на съемке. Накануне Педрунчик читал Дани сценарий, Дани очень нерешительно высказывал свои соображения, справедливо полагая себя полным профаном, а актеру именно это и было нужно - естественная реакция человека с "той" стороны. На следующий день во время утренней репетиции Дани сидел тихо в сторонке и записывал свои соображения и возражения. После первого дубля актер с молчаливого согласия режиссера подошел к "консультанту" и Дани очень смущенно, чуть не шепотом высказал свое мнение. Полагая, что Дани что-то советует и намереваясь через минуту выгнать его со съемочной площадки, режиссер подошел поближе, усмехнулся, нахмурился и потребовал:
- Вслух и громко! - Он кричал не нарочно. Он всегда кричал на съемочной площадке.
Но "шпион" этого не знал. Он терпеть не мог, когда на него кричали и всегда отвечал собранно, негромко и корректно, не теряя самообладания.
- Мой родной язык - русский. Я хорошо знаю - читаю, пишу, говорю - ещё 6 языков. И все равно даже не специалист, а просто внимательный слушатель или зритель обязательно должен заподозрить, что английский, на котором я сейчас говорю, не мой родной язык. А…
- Короче: предложение.
- В русском языке гораздо меньше музыки: подъемов и спусков, акцентов - чем в английском и испанском. Другая жестикуляция и мимика. И ещё одно соображение: 40 лет назад мат в России не приветствовался и не был нормальным широко распространенным явлением, как сейчас.
- Не верю, - отрезал режиссер.
- Он прав, - неожиданно вмешался старый актер, играющий одну из ролей второго плана. - Я припоминаю Толстого, Чехова, Булгакова, Шолохова, Пастернака. Насчет музыки и жестикуляции - не знаю, а насчет мата - нет у русских писателей никаких факов.
- Ха! - сказал режиссер. - Все свободны до завтра. - И повернулся к продюсеру и сценаристу в одном лице: - Что будем делать?
А Педрунчик, Петр Никодимыч, с удивлением смотрел на профессионального шпиона Дани и не знал, что подумать и как теперь с ним разговаривать.
* * *
Куда меня несёт? Был не очень интересный персонаж, рядовой участник спектакля, фильма, романа. И вдруг он выходит на передний план и становится (точнее - может стать, если я пожелаю или дарители сновидений захотят) чуть ли не ключевой фигурой. Попробую вывернуться, не нарушая первоначальный замысел.
* * *
Режиссер был удивлен, а удивить его было трудно. Суть была не в том, что говорил или о чем молчал Дани. Суть была в том, что появился другой Петр Никодимыч: простой, логичный, улыбчивый американец русского происхождения. Режиссер и раньше знал, что дон Педро талантливый, высокопрофессиональный, очень дорогой актер. Но с появлением Дани актер исчез и появился новый Петр Никодимыч, который приходил на съемочную площадку и не проигрывал, а проживал несколько мгновения из жизни русского эмигранта. Особенно хороши были сцены удивления, воспоминания, непонимания. Дани одним своим молчаливым присутствием раскрепостил Педрунчика и снял наваждение. Если актер терял контакт с Дани во время съемки, наваждение возвращалось и режиссер резко останавливал:
- Что случилось, дорогой мой русский эмигрант испанского происхождения? Отдохните. Перерыв 15 минут.
Американский актер - испанского происхождения - находил глазами рядового сотрудника одной из лучших разведок мира - русского происхождения - и улыбался. Наваждение уходило, работа продолжалась. И никто, ни режиссер, ни продюсер, ни оператор, и особенно звукооператор, никто ничего не понимал. Откуда у никому не известного Дани такое влияние на знаменитого актера? А Дани и сам ничего не понимал.
Но так продолжалось недолго. Сразу после окончания съемок "в Бостоне" и "в Израиле" продюсер, он же сценарист, и режиссер решительно объявили, что планы меняются и съемочная группа переезжает в Россию на натурные съемки. Актер во всеуслышанье сказал, что без Дани никуда не поедет, чем несказанно удивил режиссера. А Дани сказал актеру, что он занят основной работой и просто не может составить актеру компанию. Дон Педро аж посерел и бросился уговаривать и первого, и второго. Режиссер переговорил с продюсером, который согласился, но сказал, что много платить "никому неизвестному гипнотизеру" он не может. Актер чувствовал, что Дани тянет время и понимал, почему. Так оно и было: аналитики были заняты новой разработкой и попросили пару дней на размышление. Довольно скоро пришел ответ: "Дани не только может, обязан ехать - это оптимальное решение сразу нескольких проблем, существенно облегчающее работу "наших", "ваших" и ещё кое-кого." Курчавый и лысый также настоятельно советовали немножко потянуть время, поартачиться и получить "достойную" оплату за свою работу. В итоге все остались довольны. Но больше всех выиграл, как показало время, Генрих. А Дани - Дани расслабился, чего делать не имел права, и только изредка потряхивал головой и бормотал: "Куда я влип? В какое болото? Тут ведь и завязнуть недолго."