17
И закрутилась свистопляска, и получилось очень даже забавно. На третий день позвонил дежурный офицер и попросил лысого и курчавого показать предложения по делу "киноженитьбы Дани" - так и было сказано - руководителю операции. Помолчав, офицер добавил:
- В любое удобное вам время, но лучше сегодня в 12 дня. Кабинет вам знаком.
Аналитики-теоретики удивленно переглянулись: что-то случилось. Очень уж не похоже на боевого генерала. Вообще-то всё было готово и оставалось только оформить план операции "как положено по уставу".
- Успеем? - спросил лысый.
- Если я буду печатать, то к 12 дня послезавтра, - отшутился курчавый.
- А если я - то на целый день скорее. А на сегодня нам нужна машинистка…
- Или, на худой конец, Майк - компьютерщик.
- Значит, ты будешь устно докладывать, - сказал лысый.
- Разве сегодня моя очередь?
- По правде сказать, этого я не помню. Но и не моя - это я точно помню.
Курчавый почесал в затылке и сказал:
- Пойдем выпьем кофе, в там видно будет. Сценарий ведь готов, значит голову не оторвут.
Ровно в 12 два теоретика были около нужного кабинета и спросили у дежурного: "У себя?" - "Проходите, вас ждут," - ответил дежурный и вдруг широко улыбнулся.
"Что бы это значило?" - лысый и курчавый переглянулись. Несмотря на сугубо штатский внешний вид, они всегда были точны. Тогда почему "он" улыбался? Странно. Они открыли дверь и вошли в тот же кабинет, где получили задание от молодого генерала пару дней назад. Но это был другой кабинет! Вроде бы ничего не изменилось, а смотрелось весело. На большом столе начальника стоял маленький букетик цветов, а за столом сидела… нет, уже встала и пошла им навстречу невысокая, стройная, очень просто одетая женщина лет 35. Протянула руку, предложила сесть, достала стаканы и бутылку минеральной воды. Никакой косметики или большое мастерство макияжа. Очень женственная, несмотря на мальчишескую стрижку, шатенка, похоже - не крашенная.
Женщина молчала, в глазах бегали искорки. Она ждала.
- А где же… - начал было курчавый и замолчал.
- Да, где… - продолжил лысый. - Где он?
- Он - это я, - Два приятели даже вздрогнули и дружно потрясли головами, а потом услышали продолжение: - Того молодого генерала, который вам так не понравился, перевели с повышением в другую команду. Теперь я буду руководить этой операций, хотя вы не ошиблись - я действительно женщина. Только вы не обращайте на это внимание, и тогда нам будет просто и удобно разговаривать… и работать. Вы меня не знаете, а я давно и хорошо вас знаю. Да, да - мне приходилось работать по вашим сценариям. Поэтому я уверена, что ваш новый план готов, но не оформлен. Старый план операции я внимательно посмотрела, так что расскажите мне только изменения и, пожалуйста, покороче. Лучше я потом поспрашиваю. Только один вопрос сначала: вы не знаете, почему Дани состарили на 5 лет? И вот ещё что: мы с вами почти ровестники, различия в чинах и званиях невелики, вы мне формально не подчиняетесь… - тут женщина очень хорошо рассмеялась, любуясь на застывших в недоумении теоретиков, и сказала то, чего они никак не ожидали: - Зовите меня просто Сара, это мое настоящее имя и я могу им открыто пользоваться, потому что моя карьера "гуляющего шпиона" кончилась.
А дальше было легко и просто. Точнее так: трудную работу, от которой зависел не только успех операции, но и судьба и даже жизнь людей, они делали быстро и весело, потому что все трое позволяли себе шутить, смеяться, иногда расслабляться. А через несколько часов мужчины вдруг посмотрели на Сару и сказали в один голос: "Мы устали", - на что Сара ответила вполголоса, откинувшись на спинку кресла: "Ну наконец-то. Я ведь не привыкла сдаваться. Завтра продолжим".
- Слушай, - сказал лысый. - Мы ведь в первый раз так подробно обсуждаем нашу работу.
- Да еще с женщиной и начальником, - вполне серьезно добавил курчавый.
- Давайте договоримся: я - начальник, но не над вами. Мы с вами коллеги, партнеры в трудной игре по названием шпионаж.
Мужчины притворно вздохнули, кивнули головами и показали бровями и наклоном головы вперед и вбок: "Это во-первых. А во-вторых?" Сара поняла и добавила:
- Пока мы на работе, я не женщина.
- А кто?! - сказал лысый. А курчавый разрядил ситуацию: - Я голодный. По домам, или перекусим и поболтаем?
- Поболтаем… И перекусим… И хотя после работы я женщина, приглашаю вас поужинать в ресторане.
- Мы не пьем! - хорошом сказали мужчины.
- Я - тоже, - засмеялась Сара. - Но хороший ужин нам не помешает?
* * *
Сара хорошо знала Дани. Они вместе учились, хотя Дани был на три года старше, а потом несколько раз вместе "работали". У Сары тоже личная жизнь не сложилась, семьи не было. Были три брата, несколько племянников и племянниц, но жила она одна в большой, пустой и холодной малообжитой квартире. На душе было неладно. Провала на самом деле не было. Она стала "невыездной", потому что в неё влюбилась и стала её преследовать молодая, красивая, замужняя и очень богатая американка. А дело было так. Сначала Сара в полном соответствии с планом работы познакомилась и подружилась с немолодым бизнесменом, а потом появилась длиноногая красавица, четвертая жена этого бизнесмена, которой, как оказалось, мужчины были на фиг не нужны. Брак со старым бизнесменом, который считал себя мужчиной, но таковым уже не был, абсолютно устраивал обе стороны. Молодая жена не вмешивалась в личную жизнь мужа, которой с некоторых пор у него и не было, а старый муж был готов закрыть глаза на легкий флирт и некоторую долю нетрадиционных внесемейных отношений. Сара по легенде была бизнесвумен и её знакомство и дружба со старым мужем длиноногой красавицы были деловые и общечеловеческие. И всё бы кончилось так же спокойно, как и началось, если бы не крохотная ошибка разработчиков легенды: Сара - испанка с плохим английским, а переводчиком была четвертая жена, которая, на беду, оказалась блестящим лингвистом, хорошо знающим все европейские языки. Можно было бы внести некоторые коррективы в план операции, но Сара даже подумать об этом не могла. Дело, шпионское дело, удалось довести до конца, но потом Саре пришлось выбирать: или уйти в подполье, залечь на дно и неизвестно как надолго, или вернуться домой и перейти на штабную работу.
Ей стало жалко Дани. Хороший для дела выход из сложившейся ситуации мог оказаться очень печальным для всей его последующей жизни. Она уже засыпала в своей огромной двухспальной кровати, когда в голове сверкнула странная, нелепая, но почему-то очень приятная мысль: "А что, если…" Она даже засмеялась.
Проснувшись утром, Сара потянулась, улыбнулась, подумала: "Чему это я радуюсь?" - и не могла вспомнить. Но как только в её кабинет вошли курчавый и лысый, вспомнила, вздрогнула и онемела от неожиданности и предвкушения чего-то хорошего. Однако тут же мысленно одернула себя: "Спокойно, не торопи события," - и встала им навстречу. Навстречу аналитикам и событиям.
"Мне вот что пришло в голову," - начал было лысый, но курчавый моментально его перебил: "Совершенно согласен, это будет лучшее решение из всех возможных".
- Подождите, ребята! Вы что, всю ночь работали? И почему вы друг друга постоянно перебиваете?
- Мы не перебиваем, - удивился курчавый. - Мы всегда так работаем.
- Просто странно, что такую простую, перед самым носом гуляющую идею, мы все вчера проглядели, - очень спокойно сказал лысый.
- Идеи не гуляют, идеи летают, - возмутился курчавый.
- Кончайте дурачиться, говорите по делу. - Сара переводила взгляд с одной шевелюры на другую, которой не было, не в силах рассердиться.
- Но мы действительно всегда так работаем, - сказал лысый. - А идея вот какая: надо разрешить Дани жениться… но курчавый не дал ему закончить предложение:
- Да! Именно так! Сара! Ты ведь родом из России?
- Нет. Из Белоруссии.
- Но ведь твой родной язык - русский? Или я ошибаюсь?
- Там, где я родилась, говорят по-русски… Погодите… я боюсь ошибиться, но мне кажется, что…
Теоретики молча смотрели на Сару и спокойно ждали.
- Не может быть… Вы предлагаете мне…
- Именно так, дорогая, очаровательная коллега… - это сказал лысый.
- Но только в порядке обсуждения. Просто свободный обмен мыслями, - курчавый уже сидел и смотрел на Сару снизу вверх.
- Не может быть. Вы предлагаете мне поехать туда и женить его…
- И так, и не так. Мы даем Дани настоятельную рекоментацию жениться… - это сказал курчавый, но лысый не дал ему закончить:
- … но не продолжаем, т. е. не говорим, на ком жениться.
У Сары подбородок опустился вниз, рот открылся, нос сморщился и, глядя огромными черными глазами в никуда, она тихо и медленно сказала:
- Я вас правильно поняла? Вы не переигрываете, предлагая мне такое решение?
Тишина. Аналитики молчат и правильно делают. Все трое молчат. Даже не думают - переваривают это странное сватовство. Сара встала и заходила по комнате. Теоретики переглянулись и кивнули друг другу головами: они не ошибаются, Сара действительно замечательно интересная женщина, а это больше, чем красивая.
- Я приеду, случайно его встречу и это будет то, что нужно нам по плану… А меня вы не спросили? И это нечестно по отношению к Дани: я ведь, в отличие от него, всё знаю.
- Именно, именно так, дорогая наша Сара! - восторженно промолвил лысый. - Он не должен знать, что встретил руководителя операции.
- Именно так, хорошая ты наша! - ласково сказал курчавый. - Это должно произойти случайно. И тогда каждый сможет решить, может ли сам приказать своему сердцу, или…
- Хватит… Пожалуйста, остановитесь… Я пока ещё женщина… Не торопите меня… А то я заплачу, а мне нельзя этого делать…
- Почему же, - сказал курчавый. А лысый закончил:
- Красивые тоже плачут.
* * *
Так и решили. Согласовали с руководством и переслали Дани свой сценарий, где было разрешение сниматься в кино вместе с "Петром Никодимычем" и более чем настойчивая рекомендация найти там, в России, на месте съемок невесту и жениться на глазах у всех . Дани задумался. Лолы нет и уже не будет - это ему Дуду очень хорошо объяснил. А что если на всё плюнуть, жениться, покончить со шпионской романтикой, осесть где-нибудь в тихом месте, взять к себе маму, родить детей…
"Размечтался," - охладил сам себя Дани. - "Так они тебе и дадут. Да и жить на что, я ведь ничего другого до сих пор не делал. А сбегу - и пенсии лишат."
И тут ему в голову пришла сумасшедшая мысль, которая, как и многие достаточно сумасшедшие мысли, оказалась верна: - "А ведь ещё и невесту подбросят мне правильную, какую надо . Им надо. А меня и не спросят."
Два дня Дани размышлял, не прекращая консультировать, высиживать часами на съемках. А потом шлялся до ночи по городу в поисках приключений. Город был маленький, тихий, ничего интересней пьяниц и мелких хулиганов не встречалось. На третий день случились два события, коренным образом изменившие жизнь шпиона Дани: утром он сказал "Да" продюсеру и режиссеру и получил сценарий, а вечером "случайно" втретил Сару.
18
Рони был счастлив: две красавицы, две королевы, две Елены Прекрасные! Мерилин и Ана позировали охотно. Рони был большой мастер, умница и остроумный рассказчик. Хотя его испанский был далек от идеала и изобиловал ошибками и извинениями за эти ошибки, хотя он частенько увлекался работой и что-то бормотал по-английски, или - того хуже - на идише, (слава Богу, что не на ладино, который Ана понимала), хотя он подолгу мучил женщин поисками места, освещения, позы, поворота головы, выражения лица - ему всё прощали, потому что от него исходил мощный поток тепла, любви и доброты. Неделя пролетела как один день. За домашним ужином в последний вечер Ана сказала:
- Я ещё никогда не была так счастлива. Я давным-давно не чувствовала себя женщиной - не старухой, не старой женщиной, а просто женщиной. Ах, нет! Не просто женщиной, а женщиной, на которую смотрят с любовью и любованием. Да ещё рядом с Мерилин… Рони! Мой дом - твой дом! Пока я жива и здорова - на день, на неделю, на месяц. Даже на один час, если ты будешь в Мадриде пролетом. Я тебя полюбила. Как жаль, что ты такой молодой, а я уже… Ты не смотри, что я такая прямая и строгая, я - просто Испанка. Можно я тебя поцелую?
Рони, который никогда не был бабником, вдруг с удивлением понял, что с Аной он потерял голову. Это было смешно и приятно. Он, конечно, все расскажет Лие. Жаль, что это будет не скоро и дыхание этого вечера невозможно передать словами. Лия умница, она поймет. Подъезжая к аэропорту, профессинальный разведчик высшей квалификации вдруг подумал: "Господи, когда же это кончится! Хочу домой, к жене и детям. Господи! Забери у меня всё, даже фотографию и пенсию! Ничего не хочу, только любви и покоя. Ты ведь один знаешь, как давно я работаю и сколько раз за многие годы отдыхал; вернее не отдыхал, а работал в полсилы." Выйдя из такси, Рони инстинктивно, по всем правилам высокого профессонала остановился и стал неторопливо рассчитываться с шофером и искать глазами тележку, которая стояла сзади него. Так и есть: очень худой рыжий мужчина, которого он несколько раз видел в городе, вышел из машины и неторопливо пошел "по своим делам" с небольшим чемоданом на колесиках. А Вольф, ибо это был он, понял, что прокололся, но не расстроился, потому что его единственная цель состояла в том, чтобы "посадить" фотографа на самолет, а потом вернуться в город, где он по плану должен был ждать сигнала к началу операции. Не надо забывать, что в полном соответствии с планом операции Вольф и Рони ничего друг о друге не знали.
* * *
Мерилин очень хотела, но не могла понять, что ей можно и что нельзя делать. Связи с руководством не было и по плану не должно было быть до последнего момента, т. е. до начала операции. А она до сих пор не знала ни что, ни когда, ни где, ни с кем и уж тем более - зачем это "что-то" делать. Пока был Рони, было легче. Позировать фотографу - тоже работа, хотя по сравнению с "основной" работой - это просто прогулка по городу с соблюдением определенных правил приличия. Рони - замечательный человек: и в душу не лезет, и в постель не тянет, как многие его коллеги. И во время работы, и после работы - джентлемен, умница и… да, "весельчак". А теперь он уехал, Пико застрял в России и, судя по его рассказам, надолго. С Аной Мерилин прекрасно ладила, но нельзя было долго оставаться в Мадриде. Руководство запретило ей возвращаться до окончания операции не только к себе домой, но и домой по легенде. Тогда куда же ей перебраться, да ещё так, чтобы не обидеть Ану и не вызвать ничьих подозрений? Не то беда, что Мерилин начала скучать и по делу, и по Пико, а то беда, что ждать, и ждать, и ещё ждать - было тягомотно.
А вот Ана была счастлива. Сначала Педрунчик, которого она больше года не видела, да ещё со своей красавицей, которую она почти не знала и которая оказалась очаровательной умницей. Потом этот замечательный болтун Рони, который не ос´ыпал, а одарил её комплиментами так по-детски наивно и искренне, что Ана не просто поверила ему, но с радостным удивлением почувствовала себя молодой женщиной. Мужчины уехали, а ожидание счастья осталось.
- Пошли гулять, - предложила она. Мерилин удивилась: - Жарко очень. Может быть, попозже?
- А мы по магазинчикам пройдемся. По дорогим, с кондиционерами.
Мулатка засмеялась: - Это Рони, да? Конечно, Рони. Умница, очень искренний, порядочный и…
- И не бабник, - засмеялась Ана. - Потому я ему и поверила. Потому мне были приятны его комплименты. И в честь Рони мы сейчас пройдёмся по бутикам и вырядимся, как молодые влюбленные девчонки.
19
Вольф был рыжий, сутулый, с покатыми плечами и длинными руками. Из-за худобы и легкой, пружинистой походки казался очень высоким, но таковым не был. Его "деловые" недоброжелатели и потенциальные обидчики многократно убеждались в обманчивости невзрачной внешности: Вольф был сильный, умный, хладнокровный "одинокий волк". Но не убийца. Вернувшись в гостиницу, он принял душ, переоделся и пошел гулять, несмотря на сильную жару Надо было хорошо подумать и посоветоваться. Разумеется, с самим собой. А думалось ему лучше всего в окружении незнакомых людей. Именно тогда так необходимое и не угнетающее одиночество приходило к нему в гости и они вдвоём работали. Вольф машинально зашел в очень дорогой магазин и стал рассматривать уникальную, драгоценную, рассчитанную по его понятиям на идиотов некрасивую и неудобную одежду, обувь, безделушки; а уж шляпки-то! Ему было забавно-равнодушно видеть такое изобилие вульгарной пошлости. Но с другой стороны - это невольно наводило его на грустные мысли. Этот хладнокровный, рыскающий по всему свету одинокий волк, разведчик милостью божьей, любил не очень красивую и не очень молодую женщину, которая была замужем за его другом детства. Эта женщина была очень несчастлива в браке и хотела бы уйти к Вольфу, которого близко узнала 10 лет назад и почти сразу полюбила. Но - не могла, совесть не позволяла им соединиться. У его друга - её мужа был сломан в уличной драке позвоночник, он был прикован к постели и совершенно беспомощен. Вольфу 41 год, ей - 36. У неё двое детей, которые всё видят, понимают, любят Вольфа, любят маму, жалеют папу и никто не знает, что же делать. И всё это очень серьезно и печально.
Это - не выдумка. Мой старинный знакомый Виктор З. влюбился в свою однокурсницу, но она предпочла его друга, с которым уехала в Ленинград. Виктор ждал, изредка навещал её и друга. Внешне он был спокоен, как будто знал что-то такое, что никто знать не может. Через 20 лет его друг погиб в автомобильной катастрофе, Виктор женился на своей давней и единственной любви и "перевез" ее с взрослой, 18-летней дочкой, к себе в Москву. Он был откровенно бесконечно счастлив. Я видел этих женщин. Мама была похожа на беременную слониху и весила килограмм 130–140. Дочка была повыше и постройнее, но ненамного. Обе были улыбчивые, приветливые, красивые лицом. И это была семья, дружная и счастливая.
* * *
Вольфу не работалось. Покупателей было мало. Одиночество не приходило. Стоило ему войти в магазин, как мгновенно откуда ни возьмись возникал продавец с наклеенной улыбкой, а он этого не любил, предпочитая сначала оглядеться и понять что к чему. Наконец, он попал в сравнительно небольшой магазин, где было прохладно и симпатичная продавщица поздоровалась, но не ринулась навстречу. Это его вполне устраивало и он стал осматриваться. Все было другое: проще, элегантнее, аристократичнее. Тогда Вольф взглянул на цены и понял: магазин не для всех, никакой кричащей дешевки, а вот цены - заоблачные. Он хотел было спросить почему, но удержался - увидел, что в магазин вошли две дамы: старая седая испанка с гордо посаженной головой и… мулатка. Он этого не ожидал и удивленно посмотрел на женщин. Вольф впервые видел Мерилин так близко и только профессиональное хладнокровие удержало его от открытого проявления восторга и заставило взять в руки очень красивые по его понятиям туфли и тщательно их изучать. Через минуту он решил, что теперь можно уйти, положил туфли на прилавок, повернулся и столкнулся нос к носу с Аной, которая взяла эти туфли, полюбовалась и сказала, глядя ему в глаза:
- У вас хороший вкус, сеньор. Мерилин! Ты не хочешь примерить эти башмачки?