– А о чем же они говорили?
– О нас. Сначала.
– О вас?
– О Елене и обо мне. – Что же именно?
– Ну, что мы красивые девушки, что нам не след таскаться с желтыми… все, что обычно говорят. Немец сказал другому, что у него на нас, наверное, и денег не хватит и что преступно для желтопузых тянуть из нашей страны такие огромные деньги, на что другой заметил: "Не больше, чем немцы тянут", – и оба заржали.
– А по-японски вы говорите?
– Нет. Аригато, сейонара… вот и все. Двое японцев немного знают русский, а третий говорит по-английски.
– А вы и английский знаете?
– Да. Но довольно слабо. По-немецки говорю гораздо лучше.
– А кто-нибудь еще был в кафе, когда вы пришли?
– Только обслуга.
– Опишите их.
– У дверей стоял пожилой человек. Метрдотель. Я заметила всего двух официантов. Это маленький ресторанчик.
– Вы знаете кого-либо из обслуги?
– Я их всех раньше видела. А знать никого не знаю.
– А вы часто захаживаете в это кафе?
– Один-два раза в месяц.
– Должно быть, накладно для нас?
Она взглянула на Чантурия и улыбнулась. Улыбка была совсем не дружелюбной, а снисходительно-понимающей. Но даже когда она так улыбалась, она оставалась чертовски красивой женщиной. У него мелькнула мысль: ведь кто-то может привести такую женщину в любое московское кафе и не задумываться о расходах.
– А кто-нибудь еще пришел после вас? – спросил он.
– Да. Мужчина с женщиной.
– Опишите их.
– Она русская. Блондинка, с волосами ниже плеч. Довольно хорошенькая, хотя и немного длинноносая. Думаю, что ей не больше тридцати. Одета не слишком роскошно – во все советское. Может, она из патриоток.
Он не воспринял ее иронии.
– А как она была одета?
– Фиолетовые брюки, светло-лиловая блузка, безобразные сапоги из кожезаменителя. Не похоже, что она слишком уж тесно связана с таким богатым спутником.
– Вы ее знаете?
– Никогда прежде не встречала.
– А его?
– Нет.
– Опишите его.
– Светловолосый, высокий, выглядит вполне прилично. Лет тридцати пяти. Одет в серый шерстяной костюм. Тип лица европейский. Узкий шелковый галстук. Дорогие золотые часы на руке.
– Он русский? Она засмеялась.
– Откуда у русского такая одежда? Не придуривайтесь.
– А вы свою где берете?
– У друзей. Подруги с Запада присылают. Чантурия решил не тратить попусту время на выяснение этих мелочей.
– Итак, если этот человек не русский, то кто же он тогда?
– Не знаю. С официантом он говорил по-русски. Но он не русский.
– А о чем же они говорили – тот человек и девушка?
– Не могу сказать. Они переговаривались тихо. Но они не любовники.
– Не любовники?
– Да, именно так. Они не любовники.
– Почему вы так решили?
– Потому что я занимаюсь любовью.
Она нагло смотрела ему в глаза. Она не произнесла этого вслух, но ее глаза красноречиво говорили: даже последняя шлюха знает, что такое любовь.
– Из гостиниц ничего нет, – сказал Орлов, когда Чантурия после первого допроса заглянул к нему в кабинет.
Перед ним стояли чайник и тарелочка с двумя булочками, посыпанными белой сахарной пудрой. При их виде в животе у Чантурия заурчало. Как это часто бывало, он не успел позавтракать.
Орлов покопался в ящике стола, вытащил еще одну чашку и пододвинул капитану тарелочку.
– Спасибо, – поблагодарил Чантурия и принялся за булочку, высоко задирая голову, чтобы не стряхнуть сахар на китель. – Совсем ничего нет?
– В "Украине" ночью не ночевал один американец, но оказалось, он уехал в Ставрополь, в один тамошний колхоз, и не сдал номер.
– Американцы! Они такие! – промолвил Чантурия. – Кто еще будет сохранять за собой номер только для того, чтобы держать в нем багаж? А ты точно знаешь, что он направился в Ставрополь?
– В агропроме сказали, что он сел в самолет вчера вечером вместе с сопровождающим из их управления международных связей.
– Итак, нам ничего не известно о пропавших иностранцах.
– Но пока еще информация получена не из всех гостиниц. В "Космосе" проживают две тысячи иностранцев. Вечно они спят друг у друга в номерах. А из допроса что-нибудь прояснилось?
– Я узнал, что исчезнувшая девушка вовсе не проститутка или же только-только вступила на эту стезю. Одета без претензий, а те две наших, что были с японцами, ее раньше не встречали.
Якио Фудживара, один из японских бизнесменов, пострадавших при нападении на кафе, оказался представителем корпорации "Кавамото" в Москве Он снимал апартаменты в здании, примыкающем к гостинице "Международная". Второй пострадавший японец был его сотрудником. На допрос они пришли вместе. У одного оказалась сильно порезана рука, у другого – небольшие порезы ладоней и здоровенный синяк под глазом. Третий их соотечественник, совсем не пострадавший, на допрос не явился. Ножи его не задели, потому что эти два японца встали между ним и налетчиками. Он занимал высокий пост в "Кавамото", а эта фирма была поставщиком электронных приборов, столь необходимых Советскому Союзу, что без особой нужды никто не стал бы его беспокоить.
Чантурия не упомянул о проститутках, когда допрашивал Фудживару и его сотрудника. Он только спросил:
– Знаете ли вы кого-либо из людей, напавших на вас?
– Нет, – ответил Фудживара и отрицательно покачал головой.
Он взглянул на своего сотрудника, чтобы тот подтвердил его слова.
– Нет, – откликнулся сотрудник.
– А знаете ли вы кого-либо из присутствовавших в кафе?
– Нет.
– Нет.
– Там была одна пара, мужчина и женщина, они сидели недалеко от вас. Мужчина с Запада и русская женщина, блондинка.
– Да, я помню женщину.
– Да.
– Встречались ли вы с ними прежде?
– Нет.
– Нет.
– Слышали ли вы, о чем они говорили?
– Нет.
– Нет.
– Вам известно, что мужчина убит?
– Я так и думал. Такое несчастье.
– Такое несчастье.
– Вы видели, как его убивали?
– Нет. Мы дрались с налетчиками. А затем, когда они убежали, мы старались погасить пожар. Только потом мы увидели, что этот человек все еще лежит на полу.
– Хорошо. Полагаю, на этом все. Благодарю вас за помощь.
– Спасибо. Между прочим, я понимаю, что ваша организация пошлет сообщение обо всем этом в японское посольство или в нашу компанию…
– Я тоже так считаю.
– Если это так, мы будем весьма признательны. Если вам надо что-то… шотландское виски, может, какие-то мелочи…
– Спасибо. Мне ничего не нужно.
– Понимаю, понимаю. Очень вам благодарны.
– Еще раз благодарю вас за содействие.
– Спасибо.
– Спасибо.
"От Стонова Ивана Петровича
Заявление
Я Иван Петрович Стонов. Мне 32 года. Родился в Москве 17 января 1957 года. Работаю официантом в ресторане "Узбекистан".
Вечером 17 января 1989 года я находился в кооперативном кафе "Зайди – попробуй" на проспекте Мира. Я бываю там изредка, но в этот раз был мой день рождения и мой приятель, официант этого кафе, организовал там для меня небольшую вечеринку. В нашей компании было шестеро: Вячеслав Федорович Арканов с женой Верой, Александра Ивановна Серова, Светлана Калинина, Максим Николаевич Градский и я.
Где-то вскоре после полуночи меня напугали громкие крики в гардеробе кафе. Я услышал крик "Стой!", а затем вопль. Потом в зал ворвались четверо мужчин. Лица их закрывали черные капюшоны, в руках были ножи. Они принялись полосовать ножами людей, сидевших за ближними к входу столиками. Самый первый мужчина сразу же получил серьезный удар. За вторым столиком от двери сидели какие-то азиаты, они вскочили и стали защищаться. Им сильно порезали руки. Двое налетчиков подошли к кухонной двери, но открыть ее не смогли. Какое-то время они барабанили в дверь, а потом один из них сказал: "Уходим, смываемся" или что-то вроде ЭТОГО. Он говорил с каким-то акцентом. Думаю, что он, по-видимому, грузин. После этого он и, кажется, еще двое вытащили из карманов бутылки с бензином и, облив столы, подожгли их.
Четверка убежала через парадную дверь.
Огонь распространялся так быстро, что мы не могли что-либо поделать. Моя девушка попыталась вызвать пожарных по телефону администратора, но телефон не работал. Администратора пырнули ножом, но рана оказалась несерьезной. Он выпроводил всех через парадную дверь, всех посетителей. Повара и официанты, должно быть, убежали через окна на кухне, так как их не было видно, когда я выходил на улицу.
Больше добавить ничего не могу.
Подпись
Иван Петрович Стонов".
Чантурия оторвался от текста.
– Ну что ж, Стонов. Это ваша подпись? – он показал официанту его заявление.
– Да.
– Вы ведь многого не увидели, не так ли?
– Все, что видел, здесь написал.
– Вот эти четверо… Какого роста был самый высокий?
– А-а. Дайте припомнить… метр восемьдесят, по-моему.
– А самый короткий?
– Не очень маленький. Может, метр семьдесят.
– А другие?
– Где-то между этими двумя. Да, определенно так.
– По росту приближаются больше к высокому или к короткому?
– К короткому, по-моему.
– А какой вес того самого высокого, по-вашему?
– Так… – Стонов зачесал подбородок.
"Ванек-ваньком этот малый, – подумалось Чантурия. – А как он вообще попал в Москву и прописался? Без сомнения, за взятку. Быть не может, чтобы такой валенок родился москвичом".
– Итак?
– Так… восемьдесят кило?
– Это что: вопрос или ответ?
– Ответ, товарищ капитан. Восемьдесят килограмм.
– Не многовато?
– В самый раз.
– А другие?
– Такие же, пропорционально росту. Ничем особенно не выделялись.
– Итак, это самые обычные, скажем так – усредненные люди. А вот во что они были одеты?
– Капюшоны натянули, я же писал.
Стонов положил палец на строчку в своем заявлении, поворачивая голову и пытаясь прочесть перевернутый текст – перевернуть бумагу он не решался.
– Да, вы написали. А другая одежда? Они что, голые были?
– Голые? Конечно, нет! Они были одеты как люди!
– Какие люди? Работяги? Люди, пришедшие в ресторан на званый обед? Милиционеры?
– Милиционеры? Ха, вот было бы смеху! Нет, товарищ капитан! Как обычные трудящиеся, вот как.
– Обычные трудящиеся, одевшиеся, чтобы ремонтировать улицы, или…?
– Нет-нет! Может, как служащие. Я, право, не помню: это было такое потрясение! Я смотрел на то, что они выделывали, а не на одежду. Поймите меня, я не заметил ничего примечательного. Все они были одеты очень похоже, похоже на всех остальных.
– Кроме капюшонов.
– Да, конечно, кроме капюшонов.
– Тот, что говорил, – какой он из себя?
– Не самый высокий и не самый низкий.
– Он казался главарем?
– Только когда заговорил. Если бы не это… Все они, казалось, выполняли заранее расписанные роли. Двое прошли вперед, а двое с самого начала остались у двери. Как будто охраняли ее.
– А вот тот, который говорил… Не заметили ли вы что-то необычное у него?
– Да, заметил. Я писал, – официант опять показал пальцем на текст, – об акценте. Он нерусский. У него говор…
Официант замолк, оторвал взгляд от текста, а палец по-прежнему держал на строке. Он посмотрел на Чантурия.
– У него говор?..
Официант не отвечал. Тогда Чантурия взял бумагу из-под его пальца и зачитал:
– Грузина.
– Да.
Официант не поднимал глаз. Его рука все еще лежала на столе, на том месте, где только что было заявление.
– Вы разбираете грузинский акцент, когда слышите его?
– Да, конечно. Я встречаю на работе самых разных людей. Вы говорите по-русски, безусловно, гораздо чище того человека, товарищ капитан. Не сразу заметишь даже, что вы говорите с акцентом. Но тот был грузин. Я просто уверен в этом.
"Святая простота русского крестьянина", – подумал Чантурия. Любой здравомыслящий человек, попав на допрос к грузину – капитану госбезопасности, спешно постарался бы исправить опрометчивые слова в своем заявлении. Но этот официант, наоборот, подчеркивал их. Возможно, у него не хватает мозгов придумать более вероятную версию. А может, он и прав. Итак, один грузин уже замешан в этой кутерьме, не считая самого капитана КГБ.
– А этого человека, которого ударили ножом, – спросил Чантурия, – они что, выбрали его специально?
– Не думаю. Наверное, он оказался самым подходящим объектом – сидел ближе всех к двери.
– Как он выглядел?
– Ну что ж, по комплекции он примерно такой же, как и самый крупный из налетчиков. Я заметил это, когда он поднялся.
– А когда он поднялся?
– Он встал, а налетчик всадил ему нож в бок, он сразу же сломался пополам и упал.
– А он успел что-нибудь крикнуть?
– Что-то крикнул, но я не разобрал что.
– А на каком языке?
– Да на русском. Конечно же, он иностранец, но прекрасно говорил по-русски.
– А почему вы считаете его иностранцем? Стонов посмотрел на него с обидой:
– Я официант в ресторане "Узбекистан", насмотрелся на иностранцев.
Чтобы наказать Стонова за дерзкий ответ, Чантурия спросил:
– Сколько вы зарабатываете как официант? Стонов осторожно ответил:
– Сто пятьдесят в месяц.
– А этого достаточно, чтобы оплатить столик на шестерых в кооперативном кафе?
– Я же сказал, у меня там приятель.
– И вы, я полагаю, заработали немного чаевых? Стонов только пожал плечами.
Чаевые официально брать не полагалось, но, конечно же, все брали, и бесполезно отрицать это.
– А иногда и в твердой валюте?
– Нет. Я, конечно, не взял бы валюту. Это противозаконно.
– Конечно. Ну, а теперь об этом иностранце. Как он выглядел? Вы начали описывать его.
– Он выглядел довольно прилично. Хотя женщина, которая была с ним, похоже, о нем особенно не заботилась.
– Так как же он выглядел?
– Они что, не показали вам труп?
– Как он выглядел?
– Ну… волосы у него светло-каштановые. Обычные черты лица, помнится – твердый подбородок. Вид вполне приличный, как я уже сказал. Одет был в дорогой костюм – прекрасная чистая шерсть. Такой не достать и за тысячу рублей.
– Это все?
– Да, больше ничего припомнить не могу.
– Как, по-вашему, из какой страны он приехал?
– Трудно сказать. Одет он по-европейски, но выглядит, право, не европейцем. Скорее всего он американец.
– Почему вы так считаете?
– Ну это… он как-то фамильярно обращался с официантом. Европейцы, они только командуют официантами, много о себе воображают. Американцы – те вроде нас, все у них ровня… даже если у них гораздо больше денег, чем у нас.
– По-английски вы говорите?
– Немного. Достаточно, чтобы обслужить посетителей, которые говорят по-английски.
– Не слышали, говорил ли он что-нибудь по-английски?
– Нет, не слышал.
Чантурия постучал авторучкой по блокноту:
– Вы сказали, что женщина его не любила.
– Я сказал, что она не особенно любила его. Может, они не очень хорошо знали друг друга. Она относилась к нему вполне по-дружески, но без теплоты… Не как близкая, хорошо знакомая.
– А она тоже иностранка?
– Ну нет! Она-то русская.
– Как она выглядела?
– Красивая. Блондинка с темными глазами. Одежда приличная – фиолетовые брюки и блузка. Одета, знаете, не как дешевка-шлюха, а как порядочная русская девушка. И по-настоящему красива.
Стонов прикрыл глаза и улыбнулся.
– Задница у нее как персик. Знаете такую присказку? Чантурия прикинулся, что не знает…
– А когда его пырнули ножом, что она делала? Выкрикнула какое-то имя или…
– Да, получилось немного странно. Нет, она не кричала, вообще ничего не произносила. Она только вертела головой кругом… может, ждала помощи. Но нет, больше похоже, что она высматривала, кто за ними наблюдает. А потом она убежала.
– Каким путем?
– Через дверь. Почти сразу же после того, как удрали нападавшие. Больше я ее не видел.
Чантурия опять заглянул в заявление Стонова.
– А те, другие из вашей компании, – кто они такие?
– Ну это… – Стонов снова обратился за поддержкой к своему заявлению, – была там Шура…
– Должно быть, Александра Ивановна Серова? – спросил Чантурия, заглянув в заявление.
– Точно, она.
– Расскажите о ней.
– О… о, – произнес Стонов, закатывая глаза. – Ну, она такая… вот с таким задом! А сиськи – как арбузы! А…
– Я не это имел в виду.
– Не то? Ну это… рост у нее метр шестьдесят четыре…
– Опять не то. В каких она отношениях с вами?
– Отношениях? Мы не родственники. А, понимаю, что вы хотите спросить…
– Она ваша девушка?
– Точно.
– Сколько времени вы знакомы?
– Девять месяцев. Мы повстречались на Пушкинской площади. Слава еще сказал мне: "Глянь вон у той на сиськи". – Я глянул и… любовь с первого взгляда. Три месяца возился с ней, прежде чем уложил в постель, – такого она была о себе высокого мнения. Но, прямо скажу, не зря возился.
– А Слава – это Вячеслав Федорович Арканов? – поинтересовался Чантурия.
– Точно. Он официант, как и я. Мы вместе учились на курсах официантов. Он обслуживает приемы в Кремле. Однажды взял меня туда, но я после сказал, что мне лучше работать в обычном ресторане, в "Узбекистане". В Кремле, конечно, роскошь, все великолепно, но… – он замялся и, казалось, не знал, что сказать дальше.
– Но роскошь-то ведь не кормит, ее не укусишь? – подтолкнул его Чантурия.
– Вы хорошо все понимаете, товарищ капитан.
– Шура где работает?
– Она парикмахерша. Знаете заведение напротив телеграфа на улице Горького?
– Ладно. А другие из вашей компании? Там была и Арканова. Она что – жена Славы?
– Да, Вера.
– И чем же она занимается?
– Она горничная в гостинице "Дружба".
– Там что, иностранцы живут?
– Да… Но только из соцстран. Не из капиталистических.
– Наверное, мечтает перейти в другую, получше? В "Украину" или "Интурист"?
– А почему бы не в "Международную", поскольку уж мы размечтались? – подхватил Стонов. – У нее есть там знакомая – дежурная по этажу. Что бизнесмены обычно дарят женской обслуге в такой гостинице? Колготки, косметику… Один тюбик западной губной помады – недельная зарплата. И ей даже не нужно иметь с ними никаких дел. – Он остановился, а затем быстро пояснил: – Она, конечно, ничего им не продает. Это же не разрешается.
– Конечно. А еще двое из вашей компании? Стонов внезапно насторожился:
– А… Я их хорошо и не знаю. Света…
– Должно быть, Светлана Калинина?
– Да. Она двоюродная сестра Арканова. Собиралась стать балериной, но сломала ногу, и срослась она неправильно. Теперь она переводчица с английским языком.
– Где работает?
– Кажется, в каком-то химическом институте, переводит технические статьи. Иногда работает с иностранными бизнесменами. Чтобы свести концы с концами, как вы понимаете. Она в разводе, у нее сын, надо растить его.