Глава 16
Было очень поздно. Я сидел в своем номере мотеля и делал заметки в отношении истории, рассказанной нам Джоном Брауном. Это не была правдоподобная история.
Его искренность делала ее правдоподобной. Это и еще то, что все это легко можно было проверить. В какое-то время, когда он отвечал на вопросы, я решил, что Джон Браун, то есть Джон Гэлтон, говорит правду.
Утром я отправил эти свои заметки в мой офис в Голливуд. Затем навестил полицейский участок. За столом Мангана сидел молодой, коротко остриженный помощник шерифа.
- Да, сэр?
- Могу я видеть помощника шерифа Мангана?
- Извините, он сегодня не работает. Если вы мистер Арчер, вам записка.
Он вынул из ящика длинный конверт и передал его мне через стойку. В нем была записка, поспешно написанная на желтой бумаге:
"Мне передали по телефону кое-какие сведения о Нелсоне. Дело его было начато в Сан-Франциско в доках в двадцатых годах. Намеренное нападение. Истец от обвинения отказался. С 1928 года - член банды Лемпи. В 1930 году арестован по подозрению в убийстве, обвинение в суде доказано не было. Осужден за крупную кражу в 1930 году. Срок отбывал в Сан-Квентине. В 1933 году пытался бежать. Срок заключения был продлен. Бежал в декабре 1936 года. Больше арестован не был, исчез.
Манган".
Я перешел через улицу в гостиницу напротив и позвонил в отель Роя Лемберга "Сассекс Армз".
Ответил дежурный:
- "Сассекс Армз". Мистер Фарнсворд у телефона.
- Это Арчер. Лемберг у себя?
- Кто, вы сказали, говорит?
- Арчер. Я дал вам вчера десять долларов. Лемберг в номере?
- Мистер и миссис Лемберг вчера выехали из гостиницы.
- Когда?
- Вчера, сразу же, как вы ушли.
- Почему же я их не видел?
- Возможно, потому, что они ушли через заднюю дверь. Даже не оставили своего будущего адреса. Но Лемберг звонил в другой город перед тем, как уехать. Он звонил в Рено.
- Кому он звонил в Рено?
- Человеку, торгующему машинами, по имени Дженеруз Джо. Кажется, раньше Лемберг на него работал.
- И это все?
- Это все, - сказал Фарнсворд. - Надеюсь, что именно это вас интересует.
Я поехал в международный аэропорт, вернул машину, которую взял напрокат, и успел на самолет, улетавший в Рено. В полдень я припарковал другую взятую напрокат машину у входа в принадлежавшие Джо мастерские.
На огромной вывеске был нарисован улыбающийся тип, напоминающий Деда-Мороза, сорящего серебряными долларами. Это был двор с чем-то вроде киоска в одном углу. Примерно на пол-акра в ряд стояли машины последних моделей. В глубине двора виднелся огромный волнистого железа ангар с вывеской "Окраска машин".
Услужливый молодой человек в плетеном галстуке из сыромятной кожи выскочил из будки еще до того, как я остановил машину. Он похлопал и погладил крыло машины.
- Прекрасная машина, великолепная. Чистая внутри и снаружи. В зависимости от того, что вы хотите, вы, можете поменять эту машину и еще получить за это деньги.
- За это меня посадят в тюрьму. Я взял эту машину в прокат.
Он глотнул, немного подумал и опять оказался в своей тарелке:
- Так зачем платить деньги? Мы можем продать вам машину за меньшие деньги.
- А вы случайно не Дженеруз Джо?
- Мистер Кулотти в сарае. Вы хотите поговорить с ним?
Я ответил утвердительно, он провел меня к сараю и закричал:
- Эй! Мистер Кулотти, покупатель!
Появился седовласый мужчина в кремовом костюме. Лицо его было морщинистым, испорченным оспой и напоминало бронзу. Кроме того, оно было перекошено. Когда я подошел поближе, то увидел, что один его карий глаз искусственный. Это делало лицо удивленным.
- Мистер Кулотти?
- Да, это я. - Он улыбнулся улыбкой продавца, надеющегося продать свой товар. - Что вам угодно? - Небольшой средиземноморский акцент делал его произношение мягким.
- Вчера вам звонил человек по фамилии Лемберг.
- Совершенно верно. Раньше он работал у меня и теперь хотел получить свое старое место. Но у него ничего не вышло. - Он развел руками, как бы сметая Лемберга со своего пути.
- А он сейчас в Рено? Я пытаюсь найти его.
Кулотти поковырял в носу. Лицо его, оставаясь удивленным, приняло хитрое выражение. Он широко улыбнулся и обнял меня по-отечески за плечи.
- Пойдем в сарай. Там поговорим.
Он подтолкнул меня к двери. Из сарая доносился шипящий звук разбрызгивателя и запах краски. Кулотти открыл дверь и отступил назад. Человек в защитных очках с разбрызгивателем в руках повернулся в нашу сторону от синей машины, которую он красил.
Я пытался узнать его, когда Кулотти ударил меня плечом, как буфером грузовика, в поясницу. Я споткнулся и начал падать в сторону человека с разбрызгивателем в руке.
Синее облако застлало мои глаза. В обжигающей синей темноте я вспомнил, что дежурный в отеле не попросил у меня больше денег. Затем я почувствовал мягкий удар по затылку и заскользил по синим склонам боли в дыру, разверзшуюся передо мной. Несколько позже я услышал разговор:
- Вымой ему глаза, - сказал первый могильщик. - Иначе он ослепнет.
- Пусть ослепнет, - ответил второй. - Это будет ему наукой. У меня тоже выбит глаз.
- Ну и что, это тебя чему-нибудь научило? Делай, что я тебе говорю.
Кулотти дышал, как буйвол. Он сплюнул, но спорить не стал. Руки мои были связаны за спиной. Я лежал на цементном полу лицом вниз. Когда попытался моргнуть, то обнаружил, что веки плотно склеились.
Страх ослепнуть - самый ужасный страх. Он охватил меня всего, пополз по лицу и добрался до рта. Я хотел умолять их спасти мои глаза. Но яркое блестящее пятно перед моими глазами упорно смотрело на меня и стыдило, и я продолжал молчать. Потом услышал, как в банке плещется жидкость.
- Не бензином, дурак.
- Не называй меня так.
- Почему? Ты одноглазый дурак, гамбургер, который раньше был быком. - Голос, говоривший это, был легкомысленный и бесцветный, бесчувственный и почти что бессмысленный. - У тебя есть оливковое масло?
- Дома сколько хочешь.
- Сходи и принеси масла. Я подожду тебя здесь.
Вероятно, я опять потерял сознание. Масло текло у меня по лицу, как слезы. Я вспомнил друга по имени Анжело, который делал масло из оливок, росших на его пригорке в долине. Мафия убила его отца.
Я увидел расплывчатое лицо. Это было лицо Кулотти с открытым ртом, наклонившееся надо мной. Я перевернулся с бока на спину и ударил его изо всей силы ногами. Попал ему пяткой в подбородок, и он упал. Что-то подпрыгнуло и покатилось по полу. Он поднялся и нагнулся ко мне, глядя одним глазом. Изо рта у него текла кровь. Он поднял мою голову и стукнул ее об пол. Я опять погрузился в темноту.
Со второй половины дня все складывалось для меня неудачно, а вечер оказался еще хуже. Кто-то разбудил меня своим храпом. Некоторое время я к нему прислушивался. Храп прекратился, когда я перестал дышать, и возобновился опять, когда задышал. Я долго не понимал, в чем дело.
Было много других, более интересных вещей, о которых стоило подумать. Блестящее пятно опять появилось. Оно двигалось, и мои руки двигались вместе с ним. Они дотронулись до моего лица. Мне это не понравилось, стало скучно. Мне всегда бывает скучно, когда сталкиваюсь с чем-то неприятным.
Я лежал в комнате. Комната была окружена стенами. В одной из стен было окно. Горы со снежными вершинами вырисовывались на желтоватом небе, которое вначале позеленело, а потом посинело. В комнате, как синий дым, царила полутьма.
Я сел на кровати, пружины заскрипели. Человек, прислонившийся к стене, которого я сразу не заметил, отошел от стены. Я спустил ноги на пол и повернулся к нему лицом, очень медленно и осторожно, чтобы не потерять равновесия.
Это был широкоплечий молодой человек с блестящими черными кудрями, прикрывавшими лоб. Одна рука его была на перевязи. В другой он держал револьвер. Его горящие глаза и холодный глаз револьвера смотрели мне в грудь.
- Хелло, Томми, - попытался сказать я, но у меня получилось: Хелло, Тауи.
Во рту у меня была запекшаяся кровь. Я попытался ее выплюнуть, но это вызвало цепную реакцию, и я снова повалился на кровать, рыгая и крякая. Томми Лемберг стоял и смотрел на меня.
Когда я успокоился, он сказал:
- Мистер Шварц хотел поговорить с вами. Не хотите немного почиститься?
- А где можно это сделать? - спросил я на своем непонятном жаргоне.
- Здесь по коридору есть ванная. Вы сами ходить-то можете?
- Ходить могу.
Но мне пришлось идти до ванной комнаты по стенке. Томми Лемберг стоял и смотрел, как я умываюсь и отхаркиваюсь. Я же старался не смотреть в зеркало, висевшее над умывальником. В конце концов я все-таки посмотрел в него, когда вытирал полотенцем нос. Один передний зуб сломан. Нос выглядел как вареная картошка.
Все это разозлило меня, и я пошел на Томми. Он отодвинулся, и я, потеряв равновесие, упал на колени. Он стукнул меня рукояткой своего револьвера по затылку. Мне стало так больно, что я испугался. Я встал, держась за раковину.
Томми смотрел на меня, возбужденно улыбаясь.
- Ведите себя прилично. Я не хочу делать вам больно.
- Как не хотел делать больно Каллигану. - Я говорил уже лучше, но глаза мои были не в фокусе.
- Каллиган? А кто это? Никогда не знал никакого Каллигана.
- И никогда не были в Санта-Терезе?
- Никогда. А где это?
Он провел меня по коридору и вниз по лестнице в большую темную комнату. Сквозь ее большие окна виднелись горы. Теперь они казались черными на темном небе. Я узнал эти горы. Они находились к западу от Рено. Томми включил свет, и гор видно не стало. Он прошел по комнате, как будто это был его дом.
Это, вероятно, была гостиная в доме Отто Шварца, но она напоминала скорее вестибюль отеля или комнату отдыха в учреждении. Мебель была расположена странными группами, покрыта пластиком, чтобы не испортилась. В одном углу стоял старинный бар и полки с бутылками. Патефон-автомат и электрическое пианино, стол с рулеткой и несколько игровых автоматов стояли у задней стены.
- Вы можете сесть, - сказал Томми, указав револьвером на одно из кресел.
Я сел и закрыл глаза, которые все еще были не в фокусе. Все, на что я смотрел, двоилось. Я боялся, что у меня сотрясение мозга. Я всего боялся.
Томми включил электрическое пианино. Оно стало играть мелодию песни об одном маленьком испанском городке. Томми сделал несколько па, повернувшись ко мне лицом и держа револьвер наготове. Он не знал, чем ему заняться.
Я стал мечтать, что он отложит свой револьвер и даст мне возможность поквитаться с ним на равных. Однако Томми этого не сделал. Он любил держать в руках оружие. Вертел его и так и сяк, глядя на свое отражение в стекле окна. Я начал составлять в уме черновик моего письма конгрессмену, выступающему за законодательство, запрещающее производство оружия, за исключением оружия для военных целей.
В это время в комнату вошел мистер Дж. Эдгар Гувер. Он, должно быть, умел читать чужие мысли, потому что он сказал, что одобряет мой план и намерен представить его президенту. Я дотронулся до лба. Он был горячий и сухой, как печка. Мистер Гувер исчез. Пианино продолжало играть ту же мелодию: музыку, под которую хорошо бредить.
Человек, который вошел потом, излучал прохладу своими зелеными, холодными, как лед, глазами. У него был орлиный нос и под ним рот, который, улыбаясь, растягивался в прямую линию. Ему, должно быть, около шестидесяти, но у него хороший загар и подтянутая фигура. На нем была светлая шляпа и пальто.
Так же выглядел и человек, который вошел вслед за ним. Только он был на голову выше. У этого человека - невыразительные глаза неопределенного цвета, лицо, выдержавшее не одну драку, и патологическая нервозность, присущая охранникам Дальнего Запада, сейчас совершенно вышедшая из моды. Когда его хозяин остановился около меня, он отошел в сторону и стал смотреть на него с собачьей преданностью. Томми подошел к нему, как ученик.
- Вы ужасно выглядите, - сказал Шварц холодно и одновременно мягко. Так говорят люди, которые уверены, что их слушают. - Я Отто Шварц, если вы этого не знаете. У меня нет времени, чтобы тратить его на каких-то частных детективов. У меня много других дел.
- Каких дел? Убийств?
Он весь напрягся. Вместо того чтобы ударить меня, снял шляпу и бросил ее Томми. Голова его была совершенно лысая. Он положил руки в карманы пальто, качнулся на пятках назад и посмотрел на меня, предварительно взглянув на кончик своего длинного горбатого носа:
- Я думал, что вы оказались здесь, не зная, с кем имеете дело. А вы продолжаете вести себя в том же духе, говорите об убийствах и все такое прочее. - Он осуждающе покачал головой. - Озеро Таху очень глубокое озеро. Вам придется долго нырять, без акваланга и с камнем, привязанным к ногам.
- А вам, возможно, придется сидеть на горячем кресле, без подушек, с электродами на вашей лысой голове.
Высокий охранник сделал шаг в мою сторону, глядя на Шварца собачьими глазами, расправляя свои огромные плечи. Шварц удивил меня. Он засмеялся, и смех его был как колокольчик.
- Вы смелый человек. Вы мне нравитесь. Я не желаю вам плохого. Что вы предлагаете? Немного денег? И покончим со всем этим.
- Немного убийств. А лучше убейте всех. И тогда вы будете самым сильным в мире.
- Я и так очень сильный, не сомневайтесь в этом. - Его рот вдруг сжался бантиком, как маленькая морщинистая рана. - Я никому не позволяю себя оскорблять. И никто у меня ничего не ворует.
- Каллиган обокрал вас? Поэтому вы приказали его убить?
Шварц еще немного посмотрел на меня сверху вниз. Зрачки его были очень темными. Я вспомнил о глубоком озере Таху и представил себе бедного утопленника Арчера с камнем, привязанным к ногам. Я был в чувствительном настроении и старался с этим бороться. Томми Лемберг сказал:
- Могу я вам кое-что сказать, мистер Шварц? Я не убивал этого парня. Полицейские ничего не поняли. Он, возможно, упал на нож и умер.
- Боже мой! Идиот! Расскажи это полицейским. - Шварц обратил свой гнев, который он сдерживал, на Томми. - Не вмешивай меня в это, прошу тебя.
- Они не поверят мне, - сказал он, подвывая. - Они пришьют мне это дело, хотя я только защищался. Он в меня выстрелил.
- Заткнись! Заткнись, я сказал! - Шварц провел рукой по невидимым волосам. - Почему все кругом такие дураки? Что, в мире не осталось умных людей?
- Умные люди не дотронутся до вашего рэкета даже палкой длиной в десять футов.
- Ты тоже заткнись. Я уже достаточно тебя слушал. - Он повернулся к своему охраннику, который начал снимать пальто.
- Поработать с ним, мистер Шварц?
Это был тот же бесцветный, бесчувственный голос, который спорил с Кулотти. Это заставило меня подняться с кресла. Так как Шварц стоял ближе, я ударил его в живот. Он согнулся и упал. Мне не много нужно было для счастья, и я чувствовал себя счастливым первые три или четыре минуты, пока меня били. Потом лицо здорового охранника стало расплываться. Когда же свет в комнате совсем исчез, перед глазами опять возникло яркое пятно. Голос Шварца повторял и повторял свои шуточки:
- Забудьте, что произошло, и все будет в порядке.
- Вы должны дать мне слово. Я человек слова, и вы человек слова.
- Возвращайтесь в Лос-Анджелес, и все. Никаких вопросов.
Блестящее пятно впилось в мой мозг, как гвоздь. Оно не отпускало меня, не давало выйти из комнаты. Я проклял его, но оно не уходило. Оно писало блестящими буквами на красноватой темноте комнаты: "Вот так. Держись".
Потом пятно стало от меня удаляться, как огни парохода. Я поплыл за ним, но оно удалялось и повисло в темноте, как звезда. Я оставил эту душную комнату и понесся вверх к черным горам.
Глава 17
Я пришел в себя на следующее утро в палате скорой помощи одной из больниц Рено. Когда я научился говорить с тампонами в носу и прикрепленной проволокой челюстью, ко мне пришли пара детективов и спросили, кто украл мой кошелек. Я не стал их разочаровывать и убеждать, что на меня напали не из-за денег.
Что бы я ни говорил им о Шварце, все было бы впустую.
И потом Шварц был мне нужен. Первые тяжелые дни в больнице были заняты мыслями о Шварце. Хотя время от времени я думал о том, что буду не очень привлекателен, когда выйду из больницы. Все расплывалось перед моими глазами. Я устал от расплывчатых силуэтов сестер и серьезных молодых расплывчатых докторов, которые все время спрашивали меня: как голова, не болит?
На четвертый день, однако, мое зрение стало настолько ясным, что я смог прочесть вчерашнюю газету, которую добровольцы, помогающие больным, принесли в больницу для пациентов. В воздухе летали самолеты, на земле не было согласия. На последней странице была опубликована заметка о том, как сказка стала былью и очень давно пропавший Джон Гэлтон вернулся, наконец, к своей бабушке, вдове и владелице железных дорог и нефти. Была опубликована фотография Джона Гэлтона в новой спортивной куртке и с улыбкой на лице, говорящей: сам черт мне не брат.
Это меня подбодрило. К концу первой недели я начал вставать с кровати. Однажды утром после манной каши смог пройти мимо сестры, сидящей за столиком, и позвонить в Санта-Терезу. Мне удалось сообщить Гордону Сейблу, где я нахожусь, пока старшая сестра не поймала меня и не отвела обратно в палату.
Сейбл приехал, когда я ел свой обед - детское питание. Он размахивал чековой книжкой. Я не успел оглянуться, как оказался в отдельной палате с бутылкой виски, которую Сейбл привез мне. Мы долго сидели с ним, пили коктейли - я через стеклянную трубочку - и разговаривали. Так как зуба у меня почти не было, я шепелявил, как гангстер.
- Вам придется поставить на зуб коронку, - успокаивал меня Сейбл. - И исправить нос. Вы застрахованы для бесплатного лечения?
- Нет.
- Боюсь, я не смогу попросить миссис Гэлтон оплатить ваше лечение. - Потом он снова посмотрел на меня и смягчился. - Хорошо. Смогу. Думаю, мне удастся уговорить ее включить это в ваши прочие расходы, хотя вы и превысили свои полномочия.
- Буду вам безмерно благодарен, вам и ей, - я хотел, чтобы это звучало саркастически, но у меня не получилось. Эти восемь дней оказались для меня очень тяжелыми. - Значит, ей абсолютно наплевать, кто убил ее сына? А как с Каллиганом?
- Полиция занимается обоими делами, не беспокойтесь.
- Это не два дела, а одно. Полиция просиживает свои задницы, и все. Шварц с ними договорился.
Сейбл покачал головой.
- Лью, вы что-то сочиняете.
- Сочиняю, конечно. Томми Лемберг работает на Шварца. Они его арестовали?
- Он куда-то пропал. Не беспокойтесь об этом. Я знаю, вы ответственный человек, но нельзя же за все брать ответственность на себя. Тем более в таком состоянии, в котором сейчас находитесь.
- Через неделю я встану на ноги. Даже раньше.
Виски в бутылке опускалось, как барометр. Я был полон воинственного оптимизма.
- Дайте мне неделю на выздоровление, и через неделю после этого я раскрою это дело.