Дейв поднялся, пошатываясь. Склонив голову к плечу, он взглянул на нее, как будто не совсем понимал, кто она такая и как попала сюда, на краешек дивана. Потом посмотрел на экран, где Джеймс Вудс стрелял из арбалета прямо в грудь какому-то типу, и прошептал:
- Раздраконь их всех, Охотник! Раздраконь!
С пьяной ухмылкой он опять повернулся к Селесте:
- Я собираюсь прогуляться.
- Хорошо, - сказала она.
- Прогуляться и подумать.
- Ага, - сказала Селеста, - конечно.
- Если я сумею уложить все это в моей голове, то все наладится. Но просто надо уложить это в голове.
Селеста не спросила, какое "это" он имеет в виду.
- Ну, тогда привет, - сказал он, идя к входной двери. Он открыл дверь и ступил за порог, и тут же она увидела его руку на косяке - голова его просунулась в комнату.
Не входя обратно, но склонив голову к плечу и внимательно глядя на нее, он сказал:
- Между прочим, о мусоре я позаботился.
- Что?
- Мусорный пакет, - сказал он. - Тот самый, куда ты положила мою одежду и прочее, помнишь? Я еще раньше вынес его и выбросил.
- А-а, - сказала она, чувствуя, что ее сейчас вырвет.
- Итак, до скорого, - сказал он.
- Ага, - сказала она, когда голова его опять вынырнула наружу, на лестницу. - Увидимся.
Она слушала его шаги - как он спускается вниз по лестнице. Вот заскрипела дверь парадного и Дейв вышел на крыльцо, вот он спустился по ступенькам. Она подошла к лесенке наверх, ведущей в комнату Майкла, и послушала, как мерно он дышит во сне. Потом она пошла в ванную, и там ее вырвало.
* * *
Он не смог найти место, где Селеста поставила машину. Иногда, особенно в снегопад, приходится проехать кварталов восемь, прежде чем найдешь место для парковки, так что, судя по всему, Селеста могла поставить машину и у Стрелки, хотя неподалеку он углядел кое-какие свободные места. Ну да ладно. По всей вероятности, он слишком разбит, чтобы садиться за руль. Может быть, хорошая долгая прогулка пешком проветрит ему мозги.
Он направился по Кресент к Бакинхем-авеню и свернул налево, недоумевая, с какого такого перепугу он попытался объяснить что-то Селесте. Господи, он ведь даже имена назвал - Генри и Джордж! И вервольфов упоминал - что-то кричал про них. Черт.
А теперь все подтвердилось: полиция подозревает его. Они будут начеку. Нечего и думать о Шоне как о друге детских лет. Дружба их давно в прошлом, и Дейву даже припомнилось, что и в детстве Шон его раздражал, и он понимал, чем именно: ощущением своей привилегированности, эдакой уверенностью, что он всегда прав, как у всех этих ребят, которым повезло - а что это, как не везение? - иметь обоих родителей, и хороший дом, и красивую одежду, и все, что нужно для спорта.
Будь проклят этот Шон. И прокляты эти его глаза. И голос. И то, что стоит ему появиться, как бабы тут же чуть ли не раздеваться начинают. Будь проклят он с его наружностью, и его высокомерным чистоплюйством, и его забавными россказнями и полицейским бахвальством, и тем, что о нем пишут в газетах!
Дейв тоже не дурак. И еще покажет себя, как только приведет в порядок голову. Надо только привести в порядок голову. А если для этого понадобится ее свинтить, а потом опять поставить на место, то он придумает, как сделать даже это.
Вся беда в том, что Мальчишка, Сбежавший от Волков, Который Вырос, стал слишком назойлив. Дейв надеялся, что его успокоит то, что сделал Дейв субботним вечером, что это угомонит мерзавца, запрячет его в дебри сознания. Этот Мальчишка, в тот вечер он жаждал крови, ему нужна была боль. И Дейв поддался, пошел ему навстречу.
Все начиналось с малого - пара-другая затрещин, пинков. Но потом Дейв потерял контроль, почувствовал, как в нем закипает ярость, как Мальчишка берет верх. А ведь этот Мальчишка - настоящая дрянь, вот он и не успокоился, пока не показались мозги…
Но потом, когда все было кончено, Мальчишка отступил. Он исчез, предоставив Дейву разбираться с последствиями, и Дейв разобрался. И разобрался хорошо. (Может быть, конечно, не так хорошо, как рассчитывал, но все-таки довольно хорошо.) И сделал он это специально, чтобы Мальчишки некоторое время и духу не было.
Но этот мерзавец из мерзавцев опять тут как тут - колотится в дверь, кричит, что так или иначе вылезет. У нас есть с тобой дела, Дейв.
Авеню слегка зыбилась перед ним, покачивалась из стороны в сторону, когда он шел по ней, но Дейв знал, что они приближаются к "Последней капле" и расползшемуся на два квартала трущобному району, убежищу извращенцев и проституток, купающихся во всем том, что оторвал от себя Дейв.
От меня оторвал, говорит Мальчишка. Ты вырос. И не пытайся взвалить на себя мой крест.
Хуже всего дети. Они как эльфы. Шныряют, выскакивают из подворотен, из-за машин и предлагают наркотики. Или за двадцатку - себя. Они на все готовы.
Самый маленький, тот, которого Дейв видел субботним вечером, не старше одиннадцати. Под глазами у него темные тени, и белая, очень белая кожа, и шапка спутанных волос, что довершает его сходство с эльфом. Ему бы дома смотреть по телевизору комедии, а он шляется по улице и предлагает наркотики.
Дейв увидел его на противоположном тротуаре, когда, выйдя из "Последней капли", стоял у машины. Ребенок, прислонившись к фонарю, покуривал сигарету, и когда взгляды их скрестились, Дейв это почувствовал. Почувствовал волнение и желание расслабиться. Взять этого рыжего парнишку за руку и вместе поискать укромное местечко. Было бы так легко оттаять, сдаться. Сдаться тому, что постоянно в себе ощущал, по меньшей мере лет десять.
Да, сказал Мальчишка. Пора.
Но (и здесь сознание Дейва раскалывалось пополам) в глубине души он знал, что это был бы самый страшный, непростительный грех; знал, что поступи он так, и, хоть это куда как заманчиво, пути назад не будет, здоровым и цельным ему не бывать, и это все равно как навеки остаться в том подвале с Генри и Джорджем. Он твердил это себе, когда его сильнее всего одолевали искушения - возле остановок школьных автобусов, возле спортивных площадок или когда летом он проезжал мимо общественных плавательных бассейнов. Он твердил себе, что не хочет становиться Генри и Джорджем. Он лучше их. Он воспитывает сына. Он любит жену. Он будет сильным. Вот что твердил он себе - с каждым годом все с большей страстью.
Но в субботний вечер это не помогало. В субботний вечер желание было мучительнее, чем когда бы то ни было. И рыжий паренек у фонаря, казалось, знал это. Покуривая, он улыбался Дейву, и того, как магнитом, тянуло к обочине. Ему казалось, что он босиком стоит на поросшем шелковистой травой склоне.
А потом подъехала машина, и после недолгих переговоров парнишка влез в нее, кинув на Дейва из-за капота жалостливый взгляд. Дейв следил, как машина, двухцветный сине-белый "кадиллак", пересекла авеню, направляясь к задам парковочной площадки "Последней капли". Дейв сел в свою машину, а "кадиллак", дав задний ход, подрулил к высоким деревьям, нависавшим над покосившейся изгородью. Водитель погасил фары, но мотор не выключил, и Мальчишка все шептал ему в ухо: Генри и Джордж, Генри и Джордж.
Сегодня вечером, не доходя до "Последней капли", Дейв повернул назад, хотя Мальчишка буквально вопил ему в уши. Мальчишка кричал: "Я - это ты, я - это ты!"
И Дейву хотелось остановиться и заплакать. Прижаться к ближайшему зданию и зарыдать от сознания, что Мальчишка прав. Мальчишка, Сбежавший от Волков, Который Вырос, сам превратился в Волка. И в Дейва.
Волк Дейв.
Должно быть, это произошло недавно, хотя Дейв и не помнит тяжких перемен, не помнит, чтобы душа его, дрогнув, испарилась, уступив место новой сущности. И тем не менее это произошло. Возможно, во сне.
Но остановиться он не мог. Эта часть авеню слишком опасна - кишит наркоманами, которые в Дейве, да еще пьяном, увидят легкую добычу. Вот как раз на той стороне показалась машина - она движется медленно, выслеживает Дейва, принюхивается, не учует ли исходящий от него запах жертвы.
Сделав глубокий вдох, он постарался идти ровнее, принять вид уверенный и бесшабашный. Он распрямил немного плечи, подпустил в глаза легкого цинизма и тем же путем, что и пришел, направился домой; в голове не прояснилось, Мальчишка по-прежнему вопил ему в уши, но Дейв решил не обращать на него внимания. Ему это по силам. Он выдержит. Ведь он Волк Дейв.
И Мальчишка сник, голос его стал глуше, тише, и когда Дейв добрался до Плешки, он говорил более мирно: "Я - это ты, - говорил теперь Мальчишка, говорил дружески, доверительно. - Я - это ты".
* * *
Выйдя из дома с сонным Майклом, прикорнувшим у нее на плече, Селеста обнаружила, что Дейв взял машину. Она припарковала ее немного дальше по улице, еще удивившись, что нашла свободное место в будний день и так поздно, но теперь на этом месте стоял синий джип.
Это не входило в ее планы. Она воображала, как сядет за руль, посадив Майкла рядом, а вещи положит на заднее сиденье, и как проедет три мили по автостраде до "Эконом-приюта".
- Блядство! - сказала она вслух, борясь с желанием закричать.
- Мама? - пробормотал Майкл.
- Все в порядке, Майк.
И может быть, она не соврала, потому что, оглянувшись, увидела, как с Пертшир на Бакинхем-авеню завернуло такси. Селеста подняла руку, на которой висела сумка, и такси подъехало прямо к ней, в то время как Селеста подумала, что может позволить себе потратить шесть долларов, чтобы облегчить путь до "Эконом-приюта". Она потратила бы и больше, и целую сотню, лишь бы в ту же минуту убраться отсюда подальше и обдумать все на свободе, не опасаясь того, что каждую минуту может повернуться ручка двери и появится человек, который, возможно, уже вбил себе в голову, что она - вампир, достойный разве что кола в сердце с последующим быстрым отсечением головы для пущей верности.
- Куда едем? - спросил таксист, когда Селеста, положив вещи на заднее сиденье, примостилась там же вместе с Майклом на плече.
"Куда угодно, - хотелось ей сказать, - куда угодно, только бы не оставаться здесь".
IV
Облагораживание
22
Рыба-охотник
- Ты оттранспортировал его машину? - спросил Шон.
- Ее оттранспортировали, - сказал Уайти. - Есть разница.
Когда они, выехав из утренней пробки, приближались к пандусу на выезде из Ист-Бакинхема, Шон спросил:
- А по какой такой причине?
- Она была брошена, - сказал Уайти и, легонько насвистывая сквозь зубы, повернул на Розклер.
- Где? - спросил Шон. - Возле его дома?
- Вот и нет, - сказал Уайти. - Машину обнаружили в Роум-Бейсин, на Аллее. Для нас еще счастье, что Аллея - это территория полиции штата, ведь правда? Похоже, кто-то умыкнул ее просто покататься, а потом бросил. Такое бывает, знаешь ли.
В это утро Шон проснулся, оторвавшись от сна, в котором он держал на руках свою дочь и называл ее по имени, которого не знал и не помнил теперь, что это было за имя, поэтому сейчас мысли его слегка путались.
- Мы нашли кровь, - сказал Уайти.
- Где?
- На переднем сиденье машины.
- И много?
Уайти показал количество - чуть-чуть, самую малость, - раздвинув большой и указательный пальцы.
- Капельку. И в багажнике - там побольше.
- В багажнике, - повторил Шон.
- Вообще-то там здорово побольше.
- Ну и?..
- Ну и ее исследуют в лаборатории.
- Я не про то, - сказал Шон. - Я хотел сказать, ну и что из того, что в багажнике обнаружена кровь? Кейти Маркус не была ни в каком багажнике.
- Это, конечно, портит дело.
- Все твои хлопоты с машиной, сержант, пустая трата времени.
- Не согласен.
- Да?
- Машина украдена и брошена на подведомственной штату территории. Исключительно из соображений безопасности и, смею добавить, в интересах владельца…
- Ты обыскал машину и составил рапорт?
- Какой шустрый мальчик!
Они подъехали к дому Дейва Бойла, и Уайти поставил машину, вырулив ее в сторону парка. Двигатель он выключил.
- У меня достаточно материала, чтобы забрать его для допроса. Это все, что мне пока надо.
Шон кивнул, зная, что спорить с этим человеком бессмысленно. Уайти и звание-то получил в Отделе убийств за собачье упорство, которое проявлял, превращая в доказательство малейшее подозрение. Если он что-то заподозрил, переубедить его было невозможно: то, что он втемяшил себе в голову, из него приходилось буквально вышибать.
- Что говорит баллистическая экспертиза?
- Тоже не совсем ясно, - сказал Уайти. Они сидели, глядя на дом Дейва, но Уайти словно не собирался пока вылезать из машины. - Пистолет - тридцативосьмикалиберный "смит", как мы и предполагали. Из оружейного запаса, украденного у торговца в Нью-Хэмпшире в восемьдесят первом году. Такая же пушка, какой действовали здесь, участвовала в налете на винный бар в восемьдесят втором году. Не далее как здесь, в Бакинхеме.
- На Плешке?
Уайти покачал головой:
- Подальше, в Роум-Бейсин, бар назывался "Спиртные напитки Чокнита". Грабителей было двое, и оба в резиновых масках. Внутрь они проникли через черный ход уже после того, как владелец запер переднюю дверь. И первый парень начал с того, что сделал предупредительный выстрел. Пуля прошибла бутылку виски и застряла в стене. Остальное все прошло как по маслу. Но вот та первая пуля была найдена. Эксперты считают, что это мог быть тот самый пистолет, из которого стреляли в Кейти Маркус.
- Ну, это-то как раз уводит нас в другую сторону, разве не так? - сказал Шон. - В восемьдесят втором Дейву было не больше семнадцати, занимался он бейсболом и вряд ли очень интересовался барами.
- Из чего следует, что эта пушка не могла в конце концов перейти к нему. Тебе ведь известно, мальчик мой, что оружие имеет способность переходить из рук в руки. - И не так уверенно, как накануне, но все же достаточно решительно Уайти продолжил: - Пойдем брать его, - и распахнул дверцу со стороны водителя.
Шон вылез с другой стороны, и они пошли к дому Дейва, причем Уайти на ходу ощупывал спрятанные у него на бедре наручники, словно надеялся, что будет повод ими воспользоваться.
* * *
Джимми припарковался и пошел по потрескавшемуся гудрону парковочной площадки к Мистик-ривер, неся на картонном подносе кофе в чашечках и кулек пончиков. Наверху, на металлических пролетах моста громыхали автомобили, а Кейти склонилась над водой, и с ней был Простой Рей Харрис, и оба они вглядывались в речную воду. Дейв Бойл тоже был здесь, а рука его распухла так, что стала похожа на боксерскую перчатку. Дейв сидел в провисшем шезлонге рядом с Селестой и Аннабет. Рот Селесты прикрывал какой-то намордник на молнии, а Аннабет курила две сигареты разом. На этих троих были темные очки, и на Джимми они не глядели. Они глядели вверх, на переплет моста, с видом полнейшей безучастности - дескать, будем вам очень признательны, если вы оставите нас в покое в наших шезлонгах.
Джимми поставил кофе и пончики перед Кейти и тоже склонился над водой, как она и Простой Рей.
В воде он видел свое отражение, как и отражение их обоих, и увидел, что они обернулись к нему, а в зубах Рея зажата большая рыбина, которая еще трепыхается.
Кейти сказала:
- Я уронила в реку платье.
Джимми сказал:
- Не могу его разглядеть.
Рыбина, вырвавшись у Рея изо рта, плюхнулась обратно в реку и теперь плавала на поверхности, бултыхая хвостом.
Кейти сказала:
- Она достанет платье. Это рыба-охотник.
- А по вкусу напоминает курятину, - заметил Рей.
Джимми чувствовал теплую руку Кейти у себя на спине, а потом Рей положил свою ладонь ему на затылок, а Кейти сказала:
- А почему бы и тебе, папа, не поохотиться за ним?
И они потащили его к самой воде. Джимми увидел черную глубину и приподнимающуюся ему навстречу рыбью морду и понял, что сейчас утонет. Он разинул рот, чтобы закричать, и рыба запрыгнула прямо вовнутрь, перекрыв ему кислород, а вода была черная, как деготь, когда лицо его погрузилось в воду.
Он открыл глаза и, повернувшись, увидел на часах шестнадцать минут восьмого, а ведь он даже не помнит, когда лег. И все же, наверное, он лег, если сейчас он в постели, и рядом спит Аннабет, и за окном лучезарное утро, а у Джимми через час с небольшим назначена встреча - ему предстоит выбирать надгробие, и Простой Рей Харрис и Мистик-ривер стучатся у его дверей.