- Сегодня для вас нет никакой работы, и господин Сэнфорд приказал повару никого не кормить около двери. Хотя если вы подождете тут где-нибудь, пока встанет Сим, то, может быть, он разрешит вам отполировать одну из машин. Вчера он говорил, что "линкольн" надо помыть.
- Мне не нужна работа. - Я вынул из кошелька долларовую бумажку и обернул ее вокруг указательного пальца.
- Скажите, не тот ли вы мужчина, который приходил сюда вчера ночью? Почему вы теперь пришли с черного хода? Вы хотите опять увидеть господина Сэнфорда?
- Он уже встал?
- Да, но я не думаю, что он пожелает видеть кого-то в такую рань. Подождите минутку, я пойду узнаю. Вы можете войти, если вам не хочется обходить дом к парадному. Послушайте, ваша одежда в ужасном состоянии. Что с вами случилось, мистер?
Она открыла дверь, и я сунул ей доллар.
- Попал в аварию.
- Вы подождите здесь, а я пойду спрошу...
- Не надо, не беспокойте господина Сэнфорда. Я разыскиваю человека, которого зовут Керч. Вы знаете его?
- Как же мне его не знать? Сегодня утром он завтракал с господином Сэнфордом. - Она опять завела свою шарманку: - Вставать в шесть и готовить завтрак для двоих, потому что повара еще нет. Меня не нанимали стряпать.
- Послушайте, Керч все еще здесь?
- Нет, он ушел. Мне пришлось зажарить ему четыре яйца. Он съел шесть кусков поджаренного хлеба. Выпил сок из пяти апельсинов. У него не хватило такта оставить мне хоть немного сока. - Она спохватилась и посмотрела на меня с беспокойством; - Господин Керч - ваш друг?
- А у господина Керча вообще есть друзья?
Она позволила своим губам растянуться в широкой, веселой улыбке.
- Не похоже. Может быть, господин Сэнфорд?
- Если вы подавали им завтрак, то, возможно, слышали, о чем они говорили?
Ее лицо стало жестким, и она метнула на меня острый взгляд.
- Я не болтаю на улице о том, что здесь происходит. Господин Сэнфорд строг с нами в этом отношении. Вам не следует забывать: он может сделать так, что я не смогу найти другую работу в этом городе.
Я вынул из кошелька десятку, аккуратно ее сложил и заткнул в гофрированный кармашек ее фартука. Она сделала показной жест, словно отмахиваясь от дурного поступка, но оставила деньги в кармашке.
- Я не прошу вас выдавать секреты. Думаю, что я знаю, о чем они говорили. Мне надо лишь подтвердить свои догадки.
Она опять заулыбалась.
- Вы мне дали десять долларов, чтобы рассказать мне, о чем господин Сэнфорд разговаривал за завтраком?
- Я буду вам об этом рассказывать, а вы скажете, прав ли я.
- Хорошо, мистер. Я слушаю.
- Они говорили о собственности женщины по фамилии Уэзер.
- Они не слова не сказали о госпоже Уэзер...
- Тогда о Флорейн. Упоминали они имя Флорейн?
- Продолжайте, мистер. Я слушаю.
- Керч торопился продать собственность Флорейн господину Сэнфорду. Как моя догадка - тепло?
- Горячо, мистер. Вы попали в точку. Как это вы все узнали?
- Я очень догадливый. Но об одной вещи я никак не могу догадаться. Согласился ли господин Сэнфорд на покупку? Была ли заключена сделка?
- Не знаю, - ответила служанка. - Господин Сэнфорд велел мне унести подносы и больше не заходить. Но не думаю, что он хотел сделать эту покупку. У него, знаете, было такое окаменевшее выражение лица...
- Да, - отозвался я. - Мне приходилось видеть это выражение. Где сейчас господин Сэнфорд?
- Думаю, он все еще в своей комнате. Он много читает по утрам, перед уходом на работу. Я никогда не видела человека, который бы так много читал.
- Пойдите и спросите его, не примет ли он меня, хорошо?
- Да, сэр. Я спрошу его. - Но она медлила, оставаясь на кухне, и наконец спросила: - Вы ведь не скажете ему, что я разговаривала с вами о Керче? Тогда я точно лишусь работы.
- Я не скажу ему об этом и благодарю за помощь.
- Я благодарна вам за одиннадцать долларов. - Ее лицо снова осветилось улыбкой. - Вам лучше пройти в переднюю и подождать там. С минуты на минуту должен прийти повар, он не любит, когда на кухню заходят посторонние.
Я стал ждать в переднем холле, а она протанцевала вверх по парадной лестнице и через минуту вернулась:
- Господин Сэнфорд сказал, что вы можете сразу же к нему подняться. Возле лестницы увидите открытую дверь.
Он сидел возле высокого окна в кожаном кресле, которое своими большими размерами подчеркивало худобу его высохшего тела. Шелковый халат усиливал это впечатление, которое подкреплялось также неизменной бледностью и неусыпной настороженностью его голодных глаз, что свидетельствовало о том, что он провел бессонную ночь. Но широкая кровать в стиле королевы Елизаветы стояла неубранной.
Он перевернул книгу, положил ее на колени - "Прогресс и нищета", выпущено издательством "Эвримэн", - и посмотрел на меня:
- Извини, что принимаю тебя сидя.
Я сел в кресло напротив него.
- Извините, что сел без спросу. Я носился всю ночь, пытаясь навести порядок в этом мерзком городе. Очень устал.
- Ты неважно выглядишь, - сухо сказал он. - Кажется также, что тебя довольно основательно потрепали во время твоей ночной кампании.
Я резко оборвал его разглагольствования:
- Я пришел предупредить вас, господин Сэнфорд. Керч уехал оттуда, где мы были вместе, час или два назад. Слышал, что по пути он собирался заехать к вам. Нет ли у него случайно доверенности от госпожи Флорейн Уэзер?
Он снял очки для чтения и посмотрел на меня. Что-то похожее на улыбку сморщило кожу у его глаз и проложило несколько крупных складок почти до ушей.
- Это что-то вроде предупреждения с допросом, так?
- Сейчас вы услышите и предупреждение. Но вам следовало бы ответить на вопрос. Я ведь могу и сам легко это выяснить.
Какое-то время он молчал. Сложил очки и постукивал ими по суставам пальцев левой руки.
- Это факт, у него есть такая доверенность. Знаешь ли, он ведь поверенный в делах госпожи Уэзер.
- И он вступил с вами в переговоры о продаже гостиницы?
- Это верно. Так пожелала госпожа Уэзер, он действовал от ее имени. С твоей стороны было бы глупо предположить, что это было незаконное предложение.
- Конечно, Керч не сделает вам предложения, которое не было бы совершенно законным. И естественно, если бы он все же сделал такое предложение, то вы не захотели бы им воспользоваться. Именно поэтому я вас и предупреждаю.
- Но о чем ты меня предупреждаешь? Твои предупреждения чересчур завуалированы, не находишь?
- Пытался ли Керч продать вам остальную часть имущества моего отца? Клуб "Катей" и радиостанцию?
- Если и пытался, то тебя это не касается. Я повторяю: если бы и пытался.
- Кто управлял состоянием моего отца?
- Национальный банк нашего графства. Но почему ты выбрал меня, чтобы навести справки о своих семейных делах?..
- Я оказываю вам услугу. Стараюсь не связывать порядочную фамилию Сэнфорд с очень неприятным уголовным делом. Национальный банк графства принадлежит вам, правда?
Старый человек вздохнул.
- Только люди, которые ничего не знают о запутанности финансовых структур, люди, подобные тебе, могут сказать, что он принадлежит мне. Я - председатель правления.
- Вчера вечером вы мне сказали, что я являюсь наследником госпожи Уэзер. Это не утка?
- Я не уверен, что понимаю твой жаргон...
- Вы не можете унизить меня, - сказал я не очень любезно. - Вы добрались до положения, которое теперь занимаете, не с помощью распрекрасных слов, произносимых на благопристойных чаепитиях. Вы говорили мне правду?
Он устало махнул рукой.
- Зачем мне лгать тебе? Завещание официально утверждено уже давно.
- Тогда вопрос о продаже имущества моего отца прямо касается меня. Оно принадлежит мне.
- Боюсь, что ты несколько предвосхищаешь события. Владелицей является госпожа Уэзер. Она дала господину Керчу юридическое право действовать от ее имени во всех случаях. Надеюсь, это понятно.
- Это понятно, но это больше не соответствует действительному положению дел. Флорейн Уэзер умерла пару часов назад.
Проницательный взгляд его бледных глаз остановился на моем лице, затем устремился опять в сторону.
- Не знаю, можно ли тебе верить. Почему же она умерла, если действительно умерла?
- Об этом вы узнаете из газет. Я приехал лишь для того, чтобы предупредить. Не пытайтесь что-либо приобрести из принадлежавшего моему отцу, иначе попадете в беду. Может быть, ваши неприятности уже начались.
- Я в этом сомневаюсь. - Он говорил спокойно, но поза его выдавала напряжение. - Заодно могу сказать тебе, что не собираюсь даже рассматривать предложение Керча. Дело в том, что я собирался обговорить этот вопрос с госпожой Уэзер. Меня удивила его поспешность. - Он приподнял левую руку на несколько дюймов, затем бессильно опустил опять на подлокотник. - Теперь ты говоришь, что она умерла.
- Но вы купили гостиницу.
- А почему бы мне ее и не купить?
- Возможно, ни Флорейн Уэзер, ни ее представитель не имеют права продавать имущество моего отца. Убийца не может унаследовать имущество своей жертвы, так ведь говорит закон?
- Не думаю, что какой-то конкретный закон регулирует эти вопросы. - Он слегка улыбнулся. - Но обычно этого не делают. Принцип в данном случае имеет силу неписаного закона в наших судах. Не хочешь ли ты сказать, что твоя мачеха убила твоего отца? Ты знаешь, что у нее абсолютное алиби?
- Не сомневаюсь, что у нее есть такое алиби. Оно не помещало бы ей вступить в сговор с целью убить моего отца.
- Вступить в сговор с кем?
- Вот именно это я пытаюсь выяснить. - Я поднялся, чтобы уйти.
- Минутку, Джон, - сказал старый человек. - Если то, что ты мне сказал, правда, а я полагаю, что так оно и есть, то ты, так сказать, можешь занять место своего отца.
- Не в буквальном смысле, - отозвался я. - Он погиб на этом месте.
- Думаю, ты меня понимаешь. Твой отец занимал единственное в своем роде положение в городе, Джон. Полагаю, мы с ним установили эффективную и довольно полезную систему сотрудничества по вопросам использования различного имущества, принадлежавшего нам. Может быть, ты в ближайшие дни обдумаешь сложившуюся ситуацию и придешь к выводу о желательности сотрудничества, особенно в населенном пункте среднего размера, как наш город...
- Я вас понял очень хорошо. Теперь, когда у меня появилось какое-то имущество, вы решили, что меня стоит купить.
Он помахал бледной рукой у себя под носом.
- Ничего подобного не приходило мне в голову. Но не понимаю, почему бы нам не быть друзьями. Мы с твоим отцом были в тесных отношениях в течение многих лет. Приходи ко мне через несколько дней, Джон. Думаю, что сегодня ты несколько потрясен и потому воспринимаешь все слишком эмоционально.
- Убийство всегда потрясает меня.
- Убийство? Какое убийство? Разве госпожа Уэзер убита?
Я оставил его вопрос без ответа, которого так жаждали его старческие высохшие уши.
Глава 16
Флорейн Уэзер жила, пока была жива, всего в нескольких кварталах от дома Сэнфорда. Я поехал туда, полагая, что, может быть, найду ее в своем доме. Я запарковал машину за углом и прошел пешком к парадной двери. Служанка, которая подметала ступеньки соседнего, углового дома, посмотрела на меня, когда я поднялся на крыльцо. Поэтому я сделал вид, будто звоню в дверь. Она оказалась незапертой, и я вошел в дом.
Шторы в передней комнате все еще опущены, но через них проникало достаточно света, чтобы рассмотреть комнату. Флорейн лежала около дивана, на котором накануне вечером пыталась склонить Джоя Солта совершить великий поступок. Ее телу придали нелепое и неуклюжее положение. Спиной она опиралась на диван, ее ноги были широко раздвинуты, а подбородок уперся в плечо. При тусклом освещении, в тихой, красивой комнате казалось, что труп, оставленный в ритуальном помещении, сумел в последнем отчаянном порыве жизни сползти со смертного одра.
Я прошел на середину комнаты и посмотрел на нее. Нож, который я отобрал у Солта, лежал, обнаженный и окровавленный, на ковре рядом с ее скрюченной ногой. Над страшной маской запекшейся крови, которая обезобразила ее шею и нижнюю часть лица, тупо и холодно смотрели на меня открытые глаза. Мне не хотелось этого делать, но я все же склонился над ней и посмотрел на ее руки. Между пальцев увидел волосы, которые Керч выдрал из моей головы. Я вынул их. Пуговица от моего пальто оказалась под ее туловищем, и мне пришлось сдвинуть его, чтобы найти ее. Теперь мертвая женщина стала совсем каменной и холодной, окончательно превратилась в неодушевленный предмет. Керч преподнес мне урок: оказывается, процесс смерти довольно продолжителен и имеет несколько стадий.
Я поднял нож и закрывал его, когда внезапный звук глубокого вдоха за моей спиной мгновенно заставил напрячься все мое тело. Я взглянул через плечо и увидел женщину средних лет, которая, расставив ноги, застыла в дверях. На ее простом лице отразился такой ужас, что я почувствовал себя виноватым. Будто она действительно застала меня за каким-то позорным делом. Когда я обернулся к ней, из ножа, который я держал в руке, вдруг со щелчком выскочило лезвие. И тогда ее замерший глубокий вдох прорвался выдохом отчаянного вопля. Я шагнул к ней и увидел вблизи поднявшиеся невыщипанные брови, морщинистый лоб; складки, начинавшиеся у мясистого носа, углубленные и искривленные гримасой ужаса; напряженные морщины на ее прикушенной верхней губе; искусственные верхние зубы, которые сползли в пространство между открытыми губами и сделали смешным даже ее неподдельный страх. Невыразимая дикость возникшей ситуации оказалась такой гнетущей, что я ощутил почти потребность прикончить ее, как она того и ожидала. Ее вопли были невыносимы. Никакие мои слова не заставили бы ее замолчать - в руке у меня был нож.
Но я отказался от предназначавшейся мне роли убийцы. Когда я приблизился к двери, она вся съежилась и свалилась на пол. Я сложил нож и вышел наружу через парадную дверь, оставив ее сидящей на полу с раздвинутыми ногами. Ее цветное платье задралось, обнажив испещренные вздутыми синими венами ноги, черные чулки свернулись под толстыми коленками.
Я вышел на улицу. На соседнем крыльце стояла служанка и смотрела в мою сторону. Сдерживая паническое чувство, которое вселила в меня горничная госпожи Уэзер, я быстро, но небрежно сбежал с лестницы и живо пошел по дорожке к улице мимо уставившейся на меня девушки с веником в руках. Неожиданно распахнулась дверь на другой стороне улицы, но я не повернул головы, чтобы взглянуть. Я завернул за угол и устремился к "паккарду". Я еще не успел до него дойти, как раздался крик:
- Держите его! Убийство!
Я вскочил в машину и включил зажигание. Но тут же сообразил, что если я хочу скрыться, то машина Флорейн Уэзер не годится.
Когда я вылез из машины, ко мне со всех ног бежал, выскочив из-за угла, большой мужик в брюках и купальном халате, с намыленной шеей и безопасной бритвой в руках. Я выхватил из кармана пистолет Гарланда и показал ему. Он остановился, тяжело дыша, сжимая в руке маленькую бритву как оружие. Из-за угла выбежала служанка с веником и завопила:
- Не подходите к нему, господин Терхун! Он убьет вас.
- Брось оружие, - приказал мне Терхун. Его голос звучал хрипло и прерывисто.
Еще несколько женщин присоединились к служанке на углу, подняв визг и крики, когда увидели меня.
- Терри, вернись! - закричала одна из них. - Разве ты не видишь, у него пистолет!
Для своего возраста и комплекции господин Терхун оказался смелым малым. Он направился в мою сторону неуверенно, но не останавливаясь, немного согнувшись вперед в своем развевающемся халате, как старый борец, идущий по проходу зрительного зала, чтобы столкнуться с непобежденной, неизвестной знаменитостью.
Я не мог в него стрелять, не мог с ним поговорить, не мог его остановить. Я повернулся и побежал. Господин Терхун бросился за мной вдогонку, истошно крича:
- Держи! Держи!
Когда я достиг следующего угла, он отстал от меня на полквартала, но, наверное, с дюжину людей, мужчин и женщин, присоединились к погоне, растянувшись цепочкой по улице. Из домов выбегали все новые люди и присоединялись к ним. Их беспорядочная, торопливая беготня напоминала поведение своры обезьян, напуганных змеей.
Скрывшись за угол, я перешел на ускоренный шаг и быстро осмотрел улицу. Пока что никого не было видно. Я повернул в первый же проезд рядом с высоким домом из красного кирпича, который стоял недалеко от улицы. Когда я подскочил к закрытому гаражу в конце проезжей части, до меня донеслись крики и топанье от угла улицы. Я забежал за задний угол дома и прижался к стене, лихорадочно соображая, куда мне теперь податься. Топающие ноги пронеслись дальше по улице, но за первыми преследователями бежали все новые.
Я оторвался от стены и пересек просторный дворик, миновал закрытый ящик с песком и детские качели, проскочил через полосу оголенного кустарника, сучья которого цеплялись за одежду, перемахнул через высокий деревянный забор. За забором пригнулся, всматриваясь вперед и прислушиваясь к тому, что за спиной. Шум, кажется, затихал - во всяком случае, он оставался где-то в пределах улицы. Впереди, справа от меня, из двери в задней части дома вышел мужчина, застегивая пальто. Он вошел в гараж и минуту спустя вывел оттуда свою машину. Маленькая девочка в слюнявчике побежала к двери и помахала ему ручкой. Женщина с бигуди в волосах подошла вслед за девочкой и попросила ее отойти от открытой двери, чтобы не простудиться. Я наблюдал за этими людьми с таким же интересом, как если бы являлся членом этой семьи. Они не видели меня.
Дверь наконец захлопнулась, я выпрямился и пошел по грязной лужайке к заднему крылечку дома; за которым оказался. Из кухни в глубине дома доносились звуки чьих-то шагов и голос женщины, вернее, крик, который заставил меня замереть на мгновение:
- Алекс! Ты встал? Ты опоздаешь в школу.
У задней стороны дома, рядом с выездом, стоял велосипед Я вскочил на него и начал спускаться по проезду на улицу. После, казалось, долгой езды я опять очутился на, бульваре Фентон, на расстоянии полуквартала от парадной двери дома Флорейн Уэзер. Я пытался утешить себя мыслью о том, что велосипед - это своего рода маскировка: пожилой человек на нем выглядит старше, а молодой - моложе; но возвращение на ту же улицу напоминало погружение в ледяную воду. Когда я повернул к Центру, то краем глаза увидел женщин и детей, рассыпавшихся как горох по тротуарам и верандам следующего квартала. Я вцепился в резиновые рукоятки руля и нажал на педали, удирая от них. Упругий холодный воздух непрерывно дул мне в лицо, глаза слезились, а ноги по-спринтерски крутили педали. Один Господь знает, куда я несся, но я несся во весь дух, и мне это даже нравилось.