Она изобразила улыбку и поднялась из кресла. Вся ее свита тут же вскочила на ноги.
- Не ожидала, что здесь состоится пресс-конференция, мистер Хаммер, - сказала она. - В следующий раз постараемся обставить нашу беседу более приватным образом.
Сообщать об этом акулам пера не было необходимости. Они тут же сообразили, что к чему. Когда отворилась дверь, гул голосов сразу же стих и на лицах возникли сдержанные улыбки. А пара осветителей подбежали к своим приборам, камеры зажужжали, но все их снимки и записи годились разве что для внутреннего пользования или досье - во всяком случае, до тех пор, пока не всплывут какие-либо новые интригующие подробности о моем возвращении.
Я вышел, и мы провели коротенькую пресс-конференцию. Ничего нового или отличного от прошлого я не сказал, но постарался изложить таким образом, чтоб аудитории понравилось. Они записывали минут двадцать, пока, наконец, я не иссяк и не почувствовал боль в животе. По-видимому, она отразилась у меня на лице, и они быстренько свернули шоу.
Нет, все же приятно иногда вернуться домой.
* * *
Я не спеша принял душ, позволил тонким струйкам горячей воды помассировать тело и вдохнуть в него новую жизнь. Обтеревшись полотенцем, надел свежее белье. И отворил дверцу гардероба, где висели чистые отглаженные костюмы, рубашки, галстуки, стояли внизу отполированные до блеска туфли - все на своих местах. Находился тут и совсем новенький плащ с поясом и на теплой подстежке на "молнии". Нет, моя секретарша явно понимала, как следует заботиться о мужчине. Затем в течение нескольких секунд я размышлял, смогу ли вынести всю эту заботу и внимание. Потом подумал, какого дьявола! Просто будем делать друг другу маленькие уступки, и все.
Вельда никогда не знала, где я держу оружие. Хранилось оно в том же гардеробе, в потайном ящике, встроенном в заднюю стенку. Все на месте и в том же виде, как я оставил. "Кольт" 45-го калибра и "кольт" "комбат коммандер" лежали рядышком, завернутые в бумагу. Тут же находились и четыре полные обоймы. Короче говоря, в полной боевой готовности, вот только время боевых действий еще не настало. О том свидетельствовала боль в нижней части живота. Я взял обойму с хромированными патронами 45-го калибра и сунул ее в карман. Казалось бы, пустяк, но, ощутив приятную тяжесть, я почувствовал себя намного лучше.
Однако... кого я обманываю? Носить при себе обойму без пушки - это все равно что носить весло без лодки. Ах, да ладно, подумал я. Раз чувствую себя при этом лучше, стало быть, так и надо.
На улице было довольно прохладно - во всяком случае, для плаща без подстежки. Флорида избаловала меня. В течение нескольких минут я стоял у входа в дом и наблюдал за потоком движения. Было всего шесть тридцать, и поток казался умеренным. Я свернул вправо и двинулся к углу, на котором располагался магазин готового платья с многоугольной стеклянной витриной, глядя в которую так удобно наблюдать за тем, что творится за спиной.
Но за спиной ничего такого не наблюдалось. Я взмахом руки остановил такси и назвал водителю адрес Вельды.
За полчаса до этого я принимал пилюли из списка, составленного доктором Морганом. День выдался довольно хлопотный, а потому я принял две розовые таблетки вместо одной, как он рекомендовал в подобных случаях. Проблема лишь в том, что он не предупредил: после приема этих таблеток лучше остаться дома. Не знаю, что за чертовщина то была, но, приняв лекарство, я почувствовал себя как-то странно. Позвонил Вельде из холла внизу, и минуты через две она спустилась - крупная соблазнительная женщина, способная вскружить голову любому мужчине и свести с ума от зависти любую женщину. Нет, в ней не осталось и тени той девичьей наивности и угловатости. Цветущая, воплощение женственности, она гордо несла себя. Глаза все те же, глубокие, карие, и в них светится ум - чисто женский, конечно, но делающий ее еще прекраснее.
Мы не поцеловались. Она просто взяла меня под руку и легонько прижала ладонь к моему боку - очень чувствительный жест, говоривший о многом, от которого я весь так и задрожал.
- Прекрати... - пробормотал я.
- Но я же ничего такого не делаю, - ответила она.
- Черта с два не делаешь!
И улыбка у нее была такой возбуждающей.
- Господи, - протянула она, - оказывается, тебя ничего не стоит завести.
Возражать женщине, которой ты вчера сделал предложение и которая вызывала у тебя такую бурю эмоций, не было смысла. А потому я просто распахнул дверцу такси, пропустил ее вперед, потом уселся сам и велел водителю отвезти нас в "Ле Сирк". Вельда придвинулась ко мне поближе и вкрадчивым шепотом спросила:
- Что, сегодня шикуем, милый?
- Советую не слишком привыкать, котенок.
Через десять минут мы оказались на Шестьдесят пятой улице и присоединились к очереди страждущих вкусить ранний обед, выстроившейся у дверей. Перед тем как войти, я обернулся, чисто рефлекторно. Как раз вовремя, чтобы заметить двух парней, выходящих из черного лимузина и остановившихся сказать что-то тем, кто еще не вышел. Обоим было слегка за сорок, оба прекрасно одеты, в каждой детали и жесте виден класс. Такие типы обычно набиты деньгами, и им рады в любом заведении города. Но эти двое к тому же работали на Лоренцо Понти, были юристами и помогали ему вести бизнес на Манхэттене. Уже закончились те времена, когда все решала грубая сила, а сами они в ту пору были сущими сопляками. Но затем гангстеры начали нанимать профессионалов, а также постарались прибрать к рукам лучших в стране законников, которых только можно было купить за деньги. Одним из них был Хоуви Драго, второй - Леонард Паттерсон. Но все равно, как были сопляками, так ими и остались.
Метрдотель был давним моим приятелем. Мы обменялись рукопожатием. Едва взглянув на Вельду, он чуть не упал, однако повел себя прилично и лишь с многозначительным видом подмигнул мне - дескать, поздравляю. В ответ на что я тоже подмигнул. Нас проводили на второй этаж, к столику в дальнем углу. В первом выпуске вечерних новостей физиономия моя уже фигурировала, но посетители "Ле Сирк" навидались в своей жизни достаточно знаменитостей, посещавших тот же ресторан, а потому не слишком докучали вниманием.
Пока официант по винам принимал заказ, я заметил, что Вельда слегка нахмурилась. Она заметила кого-то у меня за спиной. Я оборачиваться не стал. Дождался, пока она сказала:
- Только что вошли Паттерсон с Драго. Сидят через три столика от нас.
- Интересно, совпадение это или нет?
- Думаешь, они тут завсегдатаи? - спросила Вельда.
- Кто их знает, - ответил я. - Могу спросить.
- Но кто мог сказать им, что мы здесь будем, а, Майк?
- Никто. Заказ на столик я сделал по телефону.
Принесли выпивку. Мы молча чокнулись, выпили по глотку чая со льдом и уставились друг на друга, озаренные одной и той же догадкой. Вельда заметила:
- Должно быть, телефон в конторе прослушивается. Кто-то из этой телевизионной шатии-братии мог оказать такую услугу.
- Что ж, всегда приятно, когда ты нужен людям, - сказал я. - Вообще-то работают шустро. Шустрее, чем налоговое управление.
Принесли еду, и я с удовольствием принялся за нее, точно то была жареная индейка, подаваемая по большим праздникам. Может, во Флориде и много солнца и хороших рыбных ресторанов, но тут была настоящая, родная нью-йоркская жратва. Мы уже покончили с десертом и принялись за кофе, когда вдруг Вельда спросила:
- А ты их слышишь, Майк?
- Кого?
- Ну, тех ребят, что приехали в лимузине.
В зале стоял приглушенный гул голосов. Люди, приходившие обедать так рано, обычно не слишком шумят, а потому мне не пришлось особенно напрягаться, чтобы расслышать несколько слов. Возможно, они произнесли их нарочно громко. Не настолько громко, чтоб соседи сделали им замечание, но достаточно для того, чтоб я мог расслышать. Особенно отчетливо произносилось мое имя. Но еще демонстративнее был тон, которым оно произносилось. Тон глубочайшего отвращения.
Я спросил:
- Они пьют?
- Мартини. Так и налегают. С первого же момента, как только вошли.
- Ну а как воспринимают это их девочки?
- Похоже, немного нервничают.
- Что ж, их можно понять, - буркнул я.
Она протянула руку, накрыла ею мою ладонь.
- Что собираешься делать, Майк?
- Да ничего.
Похоже, она испугалась не на шутку.
- Перестань, Майк. Еще ни разу не было такого, чтоб ты ничего не делал.
Но разве мог меня хоть кто-нибудь остановить? Я резко отодвинул стул и поднялся прежде, чем она успела сказать что-то еще. И с самым небрежным видом двинулся через зал к их столику, зная, что они следят за каждым моим шагом. Прочитать выражение лица Хоуви не составляло труда. Для него я был всего лишь жалким частным сыщиком, почти что покойником с большой дыркой в кишках и полным отсутствием физической возможности разделаться с противником куда моложе себя. Леонард Паттерсон, тот был лиса похитрей, и рот его покривился в презрительной усмешке при виде того, как я исхудал и побледнел после всего, что со мной случилось.
Что ж, тем лучше. Вельда не сводила с нас глаз, крутые ребята приготовились к действиям. Их девочки сидели тихо, как мышки, но в неподвижности явно угадывалась паника. Такого они не ожидали. Я подошел к Паттерсону и остановился. Я тут же заметил, что ухмылка его стала какой-то кислой, а сам он сник. Что и понятно. Ведь он наслышался обо мне всяких истории, прочел слишком много газет и понимал, что то, что происходит сейчас, может иметь самые неприятные последствия.
Я не произнес ни слова. Просто сунул руку в карман пиджака и показал им обойму, заряженную хромированными патронами 45-го калибра. Повертел в пальцах и поставил ее на стол, рядом с его рукой. Взглянул на Хоуви, затем - на Паттерсона, усмехнулся - так, чтобы они видели все мои зубы, - а потом вернулся к столику в углу.
Сел и жестом попросил официанта подать счет. Четверка, сидевшая через три столика от меня, засуетилась и собралась уходить. Женщины, похоже, были в ярости. Мужчины на нас и не глядели. Вышли из зала, ни разу не обернувшись.
Официант принес счет. Я расплатился и дал щедрые чаевые. Мы гордо прошествовали мимо пустого столика. Вельда спросила:
- Что ты им сказал?
- Да ничего, - ответил я. Обойма с патронами 45-го калибра все еще стояла там. Я взял ее и сунул в карман. - Поняли друг друга без слов.
Она тоже поняла, что произошло. И ограничилась одним словом:
- Черт!
* * *
Я попросил водителя подождать и проводил Вельду до дверей в квартиру. Чмокнул ее на прощание в щеку. По глазам заметил, что ей хотелось бы большего. Но я сказал:
- Пережить такую штуку, как помолвка, очень и очень непросто, котенок. Так что давай еще маленько подождем.
- У тебя может быть только одно оправдание. То, что ты еще слаб.
Я усмехнулся, выудил обойму от "кольта" 45-го калибра и вложил ей в ладонь.
- Конечно, куколка. Конечно, слаб.
Она взглянула на обойму, улыбнулась и опустила ее за вырез платья. Оставалось предполагать, что обойма задержалась в бюстгальтере.
Добравшись наконец до дома, я понял, что обманывал себя. Этот день вымотал меня вконец, даже нажать на кнопку в лифте почти не было сил. Боль в животе вернулась, откликаясь на каждый удар сердца острыми покалывающими спазмами. Войдя, я первым делом включил воду в ванной, потом разделся, торопя ту минуту, когда тело мое опустится в теплую и ласковую пену.
Следовало бы слушаться Моргана. Мне уже давно не пятнадцать лет. Я был очень тяжело ранен и должен потерпеть, подождать, пока время и лекарства не сделают свое дело и здоровье не восстановится. Я дважды подбавлял горячей воды в ванну, и примерно через час мне полегчало. Я просидел еще минут десять, затем вылез из ванны, включил инфракрасную лампу под потолком, ждал, пока обсохну.
При одной мысли о том, что могло случиться в "Ле Сирк", по коже пробежали мурашки. Любой из этих парней мог запросто размазать меня по стенке, не знай они о моей репутации. К счастью, они хорошо разглядели обойму от "кольта" 45-го калибра. Раз у меня есть обойма, стало быть, и пушка имеется. А раз имеется пушка, стало быть, я вполне мог употребить ее в дело, стоило этим клоунам только дернуться. Они мыслили правильно. Я же вел себя как полный дурак. Взглянул на свое отражение в зеркале над раковиной. Ну и видок, просто жуть!.. И я сказал себе: "Все, больше никаких глупостей, Майки, малыш! Будет тебе умничать!"
Глава 4
Вельда уже сидела в конторе, когда вошли мы с Патом. Было десять минут десятого. И завтрак, состоявший из кофе и рогаликов, уже ждал нас. После него мы собирались проводить Маркоса Дули в последний путь. Я спросил Пата, как насчет цветов, и он ответил:
- Дули оставил распоряжение. Никаких цветов. Он говорил, что цветы всегда напоминают ему о похоронах.
- С каких это пор он научился предвидеть события, а, Пат?
- Он вообще сильно изменился за последние несколько лет. От директора похоронной фирмы "Ричмонде" я узнал, что он, оказывается, оплатил все услуги вперед, сам выбрал себе урну для пепла.
- Пепла! Скажешь тоже, Пат! Он ведь ненавидел огонь, или ты забыл?
- Война в прошлом, Майк. Так что, возможно, он успел избавиться от этой фобии. И выбрал кремацию. Кроме того, где, черт возьми, найдешь теперь место в городе для нормальных похорон?
Превратиться после смерти в пепел и прах - нет, то совсем не походило на образ мышления Дули. Я же прекрасно помнил, как мы с ним однажды оказались в ловушке, в горящем здании, и как ненавистна была ему мысль о том, что мы сгорим в этом огне, превратимся в обугленные куски мяса. Каким-то непостижимым образом ему удалось пробить дыру в стене с помощью гранаты. Мы выскочили и с ходу уложили четырех солдат противника, загнавших нас в это пекло, а затем благополучно и без всяких приключений вернулись к своим. И еще многие месяцы спустя мы с Патом видели безобразные шрамы от ожогов на спине Дули, всякий раз, когда вместе мылись в душе.
Сидевшая за письменным столом Вельда опустила в чашку кофе пакетик с заменителем сахара. Пат подошел и увидел лежавшее на папке с документами какое-то маленькое хитрое приспособление и, жуя черствый рогалик, осведомился:
- А это еще что?
- Последнее слово техники в подслушивающих устройствах, - ответила она.
- Кто дал твоим ребятам распоряжение прослушивать наш телефон? - спросил я. Мы хоть и были добрыми друзьями, но Пат как-никак фараон.
Мы дали ему минуту - переварить услышанное. Затем я заметил:
- Никто, дружище. Его нам просто подложили.
Вельда пощелкала пальцем по аппарату, стоявшему на столе.
- Вот этот.
- Ловко, - заметил Пат. - Но кто это сделал?
Я ответил:
- Мы знаем когда, знаем почему. Но только не знаем кто.
- Замечательно! Ничего себе объяснение. - Он откусил еще кусок рогалика.
- Эта пресс-конференция носила стихийный характер. Мы сделали лишь несколько телефонных звонков. А уж они сами позаботились о том, чтоб новость распространилась. Согласитесь, мое внезапное возвращение все же представляло интерес для средств массовой информации. И вот некий человек, расслабившийся после того, как до него дошло известие о моей гибели, вдруг узнает, что на самом деле ничего подобного не произошло. А у него имеется свой человек среди этих журналистов и репортеров. И подменить аппарат или засадить "жучок" во время интервью, когда взоры всех присутствующих были обращены ко мне, не составляло особого труда.
- Ну и?..
- Ну и я сразу почувствовал себя важной персоной. И прошу меня не разочаровывать!
Пат дожевал рогалик и кивнул:
- Да ради Бога!
- Кстати, скажи, пожалуйста, сколько мест займет миллион баксов сотенными купюрами?
Он недоверчиво взглянул на меня, потом понял, что я не шучу, и ответил:
- Ну, большую картонную коробку. Доверху. Коробку размером с сушильный шкафчик.
- Тогда для миллиарда долларов понадобится тысяча таких коробок, верно?
Теперь уже Пат заметно растерялся.
- Ну да... А почему ты спрашиваешь?
Для облегчения расчетов я решил назвать приблизительную цифру.
- Тогда сколько же места должны занять коробки, где хранятся восемьдесят миллиардов долларов?
- Знаешь, Майк, - сказал он, - похоже, эти выстрелы в живот оказали воздействие на голову.
- Это не ответ.
- Ну, наверно, для этого понадобится очень просторный склад, верно?
- Я тоже так думаю. - Усмехнувшись, я добавил: - Что бы ты делал с такой кучей деньжищ, а, Пат?
- Купил бы новую машину, - пробормотал он, недоумевая, к чему это я клоню.
- Знаешь, я о том же подумал, - сказал я и улыбнулся.
Вельда особо не прислушивалась к нашему разговору. Лишь покачала головой.
- И что теперь прикажешь делать с этим "жучком", Майк?
- Можешь засунуть его обратно?
- Я же его вынула, разве нет? Конечно, могу. Но только позволь поставить его в другой аппарат. Эта штуковина представляет собой миниатюрный передатчик и, переставленная на другой аппарат, будет передавать только то, что мы сами хотим, чтоб они слышали.
- Прекрасно, - ответил я. - Действуй.
Пока она вставляла "жучок" в аппарат, стоявший на другом столе, мы с Патом допили кофе, взглянули на часы и увидели, что нам пора.
Спустившись вниз, мы поймали такси и отправились в похоронное бюро "Ричмонде". И увидели аккуратно выведенное на дощечке красного дерева имя "Дули", а ниже - стрелку, указывающую в направлении часовни, что слева.
Тишина и покой, царившие в дорогих моргах, подобных этому, были просто удручающими. Они окутывали, словно густой туман. Здесь было положено проливать слезы горя или держаться с самым стоическим видом, но явно давая понять, что ты еле сдерживаешь охватившую тебя скорбь. Лишь похоронщики выглядели более или менее нормально. Они здорово надрочились изображать скорбь и утешение, даже в тех случаях, если бы им жали ботинки. Но об этом и речи не могло быть, потому как то было заведение с приличной репутацией.
Я думал, что на похороны Дули никто, кроме нас, не придет, но заблуждался. В зале собралось дюжины две людей. Всего две из них - женщины. Они отошли в уголок и стояли там, тихо переговариваясь. Одна из них плакала. Не слишком сильно, но слезы скорби лила. Все остальные - мужчины - были ничем не примечательны. Одни походили на работяг, отлучившихся на похороны во время обеденного перерыва, другие - вообще непонятно на кого. Возможно, то были соседи Дули. Четверо из них стояли возле возвышения в центре, на котором красовалась изящная резная урна.
И я знал, что в ней лежит. В ней лежало то, что недавно было Маркосом Дули.
А парень, уставившийся на меня, явно хотел, чтобы в ней лежал я. Ростом примерно с меня, а судя по тому, как сидел на нем шестисотдолларовый костюм, можно было догадаться, что он не понаслышке знаком с оборудованием "Наутилуса".* И пробегал трусцой не меньше пятидесяти миль в неделю. Он отличался приторной смазливостью истинно сицилийского денди и одновременно - сдержанностью выпускника Гарварда. Но за всем этим дорогим фасадом скрывался уличный шустрила по имени Понти. Понти-младший.