- Я вынуждена принять ваш совет, не так ли? Если Стивена убьют из-за того, что я приняла неверное решение, мне все равно не жить. Делайте, что сочтете нужным, мистер Арчер. Приступайте! - Она взмахом руки отпустила меня, затем снова позвала назад от двери: - Учтите, я хочу, чтобы вы продолжали поиски.
- Я так и полагал.
- Если вы сами найдете Стивена и привезете домой живым, я по-прежнему готова заплатить вам сто тысяч. На текущие расходы вам что-нибудь надо?
- Не мешало бы. Мне помогает один сыщик из Сан-Франциско, некий Уилли Мэки. Можете дать мне аванс в тысячу долларов?
- Сейчас заполню чек. Где моя сумка? - Повысив голос, она крикнула: - Сидни! Где моя сумка?
Из соседней комнаты появился ее муж. На нем был перепачканный красками халат, нос тоже был измазан чем-то красным. Глаза его смотрели сквозь нас, словно мы были прозрачными.
- В чем дело? - спросил он с раздражением.
- Я хочу, чтобы ты нашел мою сумку.
- Ищи сама. Я работаю.
- Не разговаривай со мной таким тоном.
- Я не выбирал никакого особого тона.
- Не будем спорить. Пойди и найди мою сумку. Тебя не убудет, если сделаешь что-нибудь полезное для разнообразия.
- Рисовать очень полезно.
Она приподнялась из своего глубокого кресла.
- Я сказала, не будем спорить. Принеси мою думку. Наверное, я оставила ее в библиотеке.
- Ладно, если ты так уж хочешь настоять на своем.
Он вышел и вернулся с сумкой. Она выписала мне чек на тысячу долларов. Марбург вернулся к своим краскам.
Затем из участка прибыли два помощника шерифа. Миссис Марбург и я разговаривали с ними в большой гостиной. Доктор Конверс слушал, стоя в дверях, и скользил по лицам своим умным взглядом.
Позже я беседовал с офицером из дорожного патруля, потом с капитаном полиции по фамилии Обри. Это был рослый мужчина средних лет. Он обладал уверенностью, и мне понравился. К этому времени доктор Конверс уже уехал, и за исключением одной детали я ничего не стал скрывать от Обри.
Этим исключением был Флайшер. Флайшер еще совсем недавно был представителем закона, а как известно, представители закона поддерживают друг друга в сложных ситуациях. Я чувствовал, что роль Флайшера в этом деле еще предстоит расследовать, но только не служакам, а вольным стрелкам, вроде меня и Уилли Мэки.
Чтобы довести дело до конца, по дороге в город я остановился у сыскного участка на Пэрдью-стрит. Сержант Принс пылал такой яростью, что его напарник Яновски даже начал волноваться за него. Ночью умерла Лорел Смит.
Глава 17
Когда я взбирался в свой офис на третьем этаже, у меня дрожали колени. Стенные часы показывали несколько минут одиннадцатого. Я позвонил в телефонную службу и выяснил, что около десяти мне звонил из Сан-Франциско Уилли Мэки. Я перезвонил ему и застал его в конторе на Гири-стрит.
- Лью, ты как раз вовремя. Я только что пытался созвониться с тобой. Этот твой Флайшер снял номер в "Сэндмен-мотеле" около трех ночи. Я приставил к нему наблюдателя и договорился с ночным портье. Он заступил на смену на коммутаторе после полуночи. Флайшер велел разбудить его в половине восьмого и, как только встал, сразу же позвонил в "Боумен-отель" некоему Элберту Блевинсу. Флайшер прибыл в город, и они с Блевинсом вместе позавтракали в кафетерии на Пятой улице. Затем вернулись в гостиницу Блевинса и, по-видимому, находятся и сейчас там, в его номере. Тебе это что-нибудь говорит?
- Фамилия Блевинс да. - Эта фамилия стояла на карточке социального страхования Лорел. - Постарайся выяснить о нем все, что удастся, и встречай меня в сан-францисском аэропорту.
- В котором часу?
Я достал из ящика стола расписание самолетов.
- В час в баре.
Я заказал билет на самолет и поехал в аэропорт. День для полета был превосходный. Когда наш самолет снижался над заливом, Сан-Франциско словно вырос из воды на фоне синей дуги горизонта. А за ним вдоль всего полуострова тянулись на юг крыши небольших домов в маленьких городах.
Я нашел Уилли в баре аэропорта. Он пил коктейль. Он был умным, опытным работником, но во всем подражал стилю расфранченных сан-францисских адвокатов, которые часто пользовались его услугами. Свои деньги Уилли тратил на женщин и одежду и всегда выглядел разряженным, как и на этот раз. Его седые волосы когда-то были черными. А вот зоркие черные глаза за двадцать лет, что я знал его, не утратили зоркости.
- Элберт Блевинс, - сообщил он., - проживает в "Боумен-отеле" уже около года. Это гостиница для пенсионеров, притом одна из лучших.
- Сколько ему лет?
- Наверное, шестьдесят. Точно не знаю. Ты дал мне не слишком много времени, Лью.
- Времени у нас почти нет.
Я объяснил ему почему. Уилли любил деньги, и глаза его заблестели, как антрациты, когда он услышал о богатстве Хэккета.
Уилли хотел заказать себе еще коктейль, а заодно и пообедать, но я повел его к лифту и дальше к автостоянке. Задним ходом он вывел свой "ягуар", и мы помчались к городу. Непрестанное движение голубой воды и растянувшийся до бесконечности низкий илистый берег всколыхнули во мне воспоминания детства, от чего вдруг защемило сердце.
- Какое отношение имеет Элберт Блевинс к похищению Хэккета? - вторгся в мои мысли Уилли.
- Не знаю, но какая-то связь тут, несомненно, есть. Женщина по имени Лорел Смит - она умерла прошлой ночью, ее убили - называла себя также Лорел Блевинс. Пятнадцать лет назад в Родео Сити Флайшер встречался с ней. Примерно в то же время и в тех же местах попал под поезд неопознанный мужчина. По всем данным, это был отец Дэйви Спеннера. Занимался этим делом помощник шерифа Флайшер, который квалифицировал его как несчастный случай.
- А ты считаешь, что это было не так?
- Пока я воздерживаюсь выносить решение. Есть тут еще одна взаимосвязь. Спеннер был жильцом Лорел Смит и ее работником.
- Это он убил ее?
- Не думаю. Но суть в том, что имена и места действия начинают повторяться. - Я рассказал Уилли про ночную сцену на железнодорожном переезде. - Если мы заставим Флайшера и Блевинса разговориться, мы быстро расколдуем это дело. Особенно Флайшера. В течение последнего месяца он вел подслушивание в квартире Лорел в Пасифик Пэлисейдс.
- Значит, ты думаешь, он убил ее?
- Возможно. Или знает, кто убил.
Мы въехали в город, и Уилли сосредоточился на уличном движении. Машину он оставил в подземном гараже на Гири-стрит. Я поднялся с ним в его офис, чтобы выяснить, не звонил ли "хвост" Флайшера. Он звонил. Флайшер ушел от Блевинса из "Боумен-отеля" и во время нашего разговора находился в копировальном ателье "Акме". Он заходил туда еще по дороге в "Боумен-отель".
Я тоже отправился туда. Все копировальное ателье состояло из одного человека, работавшего в узком помещении на Маркет-стрит. Худой человек, кашляя, трудился у копировальной машины. Я сунул ему пять долларов, и он сказал мне, какие копии делал у него Флайшер. Первый раз это была первая страница старой газеты, во второй раз - еще более старое свидетельство о рождении.
- Чье свидетельство о рождении?
- Не знаю. Подождите-ка. Чье-то, кого звали Джаспер. По-моему, это имя, а не фамилия.
Я подождал, но больше ничего не услышал.
- А что было в газете?
- Не читал. Если бы я читал все, что копирую, я бы ослеп.
- Вы сказали, газета была старая. Какого года?
- Я не видел, но бумага уже совсем пожелтела. Мне пришлось обращаться с ней очень осторожно. - Он закашлялся и тут же по привычке закурил сигарету. - Вот все, что я могу сообщить вам, мистер. А что все это значит?
Этот вопрос я прихватил с собой в "Боумен-отель". Он находился в закопченном, из бывшего белого кирпича, здании, четыре ряда окон на фасаде которого глядели на железнодорожный тупик. К некоторым окнам с внешней стороны были приколочены деревянные ящики-холодильники.
Вестибюль был запружен пожилыми мужчинами. Я задал себе вопрос: а куда девались все пожилые женщины?
Один из этих мужчин сказал мне, что номер Элберта Блевинса на третьем этаже в конце коридора. Я поднялся и постучал. Сиплый голос спросил:
- Кто там?
- Моя фамилия Арчер. Мистер Блевинс, я хотел бы поговорить с вами.
- О чем?
- О том же, о чем говорил с вами ваш предыдущий посетитель.
Ключ повернулся в замке. Элберт Блевинс приоткрыл дверь на несколько дюймов. Он был не таким уж старым, но на лице, изрезанном морщинами, застыла печать закоренелого, упрямого неудачника. Светло-голубые глаза сохранили странно безмятежный взгляд человека, которого общество так и не сумело сломить окончательно. Таких мужчин можно встретить в маленьких городках, в пустыне, на дорогах. А теперь они собираются в опустевших центрах больших городов.
- Вы мне заплатите столько же, сколько тот человек?
- Сколько?
- Тот человек дал мне пятьдесят долларов. Спросите его сами, если не верите. - Страшное подозрение вдруг исказило его лицо. - Эй, вы случаем не из благотворительного общества?
- Нет.
- Слава те, господи! А то в кои-то веки перепадут денежки, думаешь, удача! А тебя за это лишат благотворительности. И фьюить - твоя удача.
- Да, нехорошо это.
Своим ответом я угодил ему. Блевинс открыл дверь пошире и рукой пригласил зайти в номер. Размером комната была с десятифутовый куб, и стояли в ней стул, стол и кровать. Единственное окно перечеркивала наискосок железная пожарная лестница.
В номере стоял кисловатый дух времени. Исходил он, насколько я мог судить, от чемодана из искусственной кожи, лежавшего раскрытым на кровати. Кое-что из его содержимого было выложено на стол, как будто Блевинс, рассортировав эти вещи, приготовил их для продажи.
Некоторые вещи можно было разглядеть сразу: рыбацкий нож с широким лезвием, к которому, словно высохшие слезы, пристала рыбья чешуя; свидетельство о браке, истертое в местах сгиба; пачка писем, перевязанная коричневым шнурком от ботинок; несколько ружейных пуль и серебряный доллар в сетчатом мешочке; небольшая шахтерская кирка, две старинных трубки, плохо сохранившаяся кроличья лапка; несколько сложенных пар чистого белья и носки; стеклянный шарик, в котором, если его потрясти, начинался снежный буран в миниатюре; павлинье перо, следящее за вами своим синим глазом, и еще орлиный коготь.
Я сел за стол и взял свидетельство о браке. Оно было подписано гражданским чиновником-регистратором и свидетельствовало о том, что 3 марта 1927 года в городе Сан-Франциско Элберт Д. Блевинс взял в жены Генриетту Р. Краг. В то время Генриетте было семнадцать лет, Элберту - двадцать, стало быть, сейчас ему должно быть шестьдесят с гаком.
- Вы хотите купить мое брачное свидетельство?
- Возможно.
- Тот человек дал мне пятьдесят долларов за свидетельство о рождении. Это я отдам за двадцать пять. - Он присел на край кровати. - Оно для меня ценности не представляет. Жениться на ней было самой большой ошибкой в моей жизни. Да и вообще мне жениться не стоило. Она сама твердила это сотни раз после женитьбы. Но что делать мужчине, если девушка приходит к нему и говорит, что ждет от него ребенка?
Он вяло развел руками и опустил их на потертые джинсы. Его отекшие растопыренные пальцы напомнили мне выброшенную на берег морскую звезду.
- Жаловаться мне не следует, - продолжал он. - Ее родители отнеслись к нам хорошо. Отдали нам свою ферму, а сами переехали в город. Мистер Краг не виноват, что три года подряд была засуха и у меня не стало денег на еду и питье. И весь скот перемер. Я даже не могу винить Этту за то, что она бросила меня. Убогая жизнь была на этой высохшей ферме.
Он говорил как человек, у которого годами, а то и больше не было случая выговориться. Он поднялся и принялся мерить шагами комнату: четыре шага туда, четыре обратно.
- От этого я стал злым, - продолжал он. - Еще бы, жил с хорошенькой женщиной и даже дотронуться до нее не мог. Я стал обращаться с ней плохо, а с мальчишкой и того хуже. Часто бил его, готов был душу из него вытрясти. Я винил его за то, что он родился и отнял у меня возлюбленную. Иногда бил его до крови. Этта пыталась остановить меня, тогда я бил и ее.
Его спокойные голубые глаза заглядывали в мои. Я чувствовал холод его безмятежности.
- Как-то ночью я принимался бить ее несколько раз. Она схватила керосиновую лампу и запустила мне в голову. Я увернулся, но керосин выплеснулся на горячую плиту, и загорелась вся кухня. Когда мне удалось погасить огонь, от дома почти ничего не осталось, от Этты тоже.
- Вы хотите сказать, она сгорела?
- Нет, я имел в виду совсем другое. - Он рассердился из-за того, что я не сумел его понять. - Она сбежала. С тех пор от нее ни слуху, ни духу.
- А что случилось с вашим сыном?
- С Джаспером? Сначала он оставался со мной. Случилось это аккурат в самом начале депрессии. Я получил место на государственной службе, стал дорожным рабочим. Раздобыл доски, купил толь и покрыл крышей то, что осталось от дома. Там мы прожили еще года два, маленький Джаспер и я. Я стал лучше к нему относиться, но он меня не очень-то любил. Он всегда боялся меня, правда, винить его за это я не могу. Когда ему стукнуло четыре года, он принялся убегать из дома. Я попробовал его привязывать, но он ловко научился развязывать узлы. Что мне было делать? Я отвез его к дедушке с бабушкой в Лос-Анджелес. Мистер Краг работал ночным сторожем в одной из нефтяных компаний, они согласились забрать у меня Джаспера.
После этого я несколько раз приезжал навестить Джаспера, но только злил его. Он кидался на меня с кулаками и колотил меня. Я перестал приезжать. Вообще убрался из этого штата. Добывал серебро на рудниках в Колорадо. Ловил кету в открытом море. Однажды моя лодка перевернулась. До берега я доплыл благополучно, но потом свалился с двусторонним воспалением легких. Одним словом, я надорвался и вернулся в Калифорнию. Вот и вся моя печальная история. Последние десять лет я живу в Сан-Франциско.
Он опять сел. Нельзя сказать, чтобы он загрустил, но и не улыбался. Медленно и глубоко дыша, он с удовлетворением смотрел на меня. Он разворошил свое прошлое, поднял эту тяжесть и опустил ее на прежнее место.
- Вы знаете, что было дальше с Джаспером? - спросил я.
Но сам вопрос обнажил для меня подтекст. Мне стало вдруг ясно, что пятнадцать лет назад под колесами поезда погиб Джаспер Блевинс.
- Вырос, женился. Родители Этты прислали мне извещение о свадьбе, а примерно через семь месяцев после этого я получил от них письмо, что у меня родился внук. Это было почти двадцать лет назад, когда я жил в Колорадо, но эти семь месяцев запали мне в память. Значит, Джаспер женился точно по той же причине, по какой я сам когда-то.
История повторяется, - продолжал он. - Но я не допустил, чтобы все повторилось сначала. Я держался подальше от внука. Не хотел, чтобы и он боялся меня. Я не собирался знакомиться с ним, чтобы потом обрывать это знакомство и больше его не видеть. Нет уж, я предпочел навсегда остаться одиноким.
- У вас могло сохраниться это письмо, как вы думаете?
- Могло. Думаю, сохранилось.
Он развязал коричневый шнурок от ботинок, которым была связана пачка писем. Неловкими пальцами перебрал их и вытащил голубой конверт. Вынул из конверта письмо, медленно шевеля губами, прочел его и протянул мне.
Письмо было написано выцветшими синими чернилами на голубой почтовой бумаге с обрезом.
"Миссис Джозеф Л. Краг
209, Уэст Капо-стрит, Санта-Моника,
Калифорния,
14 декабря 1948 г.
М-ру Элберту Д. Блевинсу
П. ящик 49, Серебряный Ручей,
Колорадо
Дорогой Элберт!
Давно мы не имели от тебя вестей.
Надеемся, это письмо застанет тебя на прежнем месте. Ты так и не дал нам знать, получил ли ты от нас извещение о свадьбе. На случай, если нет, сообщаем, что Джаспер женился на гостившей у нас очень хорошенькой девушке Лорел Дадни. Ей еще только семнадцать, но она уже вполне зрелая девушка, в Техасе девушки быстро взрослеют.
Они поженились, и теперь у них очаровательный сынишка, который родился только позавчера.
Они назвали его Дэйвидом.
Значит, теперь у тебя есть внук.
Если можешь, приезжай посмотреть его.
Обязательно приезжай! А кто старое помянет, тому глаз вон! Джаспер, Лорел и малыш пока живут в нашем доме, потом Джаспер хочет попытать счастья на ранчо. Береги себя, Элберт, на этих рудниках.
Надеемся, что у тебя все в порядке.
Твоя любящая теща
Элма Р. Краг
Р. S. Про Этту мы ничего не знаем.
Э.Р.К".
- Есть у вас извещение о свадьбе? - спросил я Блевинса.
- Было, но я отдал его тому человеку. Вместе со свидетельством о рождении.
- С чьим свидетельством?
- Джаспера. Он интересовался только Джаспером.
- А сказал почему?
- Нет. Этот Флайшер свои карты не раскроет. Он и вправду полицейский?
- Бывший полицейский.
- Зачем ему мои бумаги?
- Не знаю.
- Зато знаете, зачем они вам, - заметил Блевинс. - Вы же не для того приехали сюда, чтобы выслушать историю моей жизни.
- Однако я слушал внимательно, разве нет?
- Вроде да. - Он улыбнулся так широко, что я мог пересчитать все шесть его верхних зубов. - Эта история с Джаспером всколыхнула столько воспоминаний. Почему все так интересуются Джаспером? И за что это вы, джентльмены, рветесь платить мне деньги? Вы ведь тоже?
Вместо ответа я вынул из бумажника три двадцатки и разложил их на свободной части стола. Блевинс расстегнул рубашку и вытащил засаленный мешочек, висевший на грязном шнуре из сыромятной кожи у него на шее. Он сложил двадцатки несколько раз и запрятал их в мешочек, который опустил на заросшую редкими седыми волосами грудь.
- Двадцать пять за свидетельство о браке, - сказал я, - двадцать пять за письмо и десять за автобиографию.
- За что?
- За историю вашей жизни.
- А! Спасибо. Мне очень нужны теплые вещи. Шестьдесят долларов надолго хватит, если покупать в магазине уцененных товаров.
Я почувствовал некоторую неловкость, когда он протянул мне письмо и свидетельство о браке. Пряча их во внутренний карман пиджака, я нашел там фотографию, которую взял у миссис Флайшер. Я показал ее Элберту Блевинсу, вспомнив со щемящим чувством, что Лорел совсем недавно умерла.
- Вы узнаете ее, мистер Блевинс?
- Нет.
- На этой девушке женился Джаспер.
- Я никогда ее не видел.
Когда он возвратил мне фотографию, наши руки соприкоснулись. Я словно почувствовал короткое замыкание с шипением и ожогом, как будто я погрузил настоящее в живую плоть прошлого.
Время на миг затуманилось, как глаза от слез. Отец Дэйви погиб насильственной смертью. Его мать умерла в результате насилия. Дэйви, жертва насилия, несся по следу, который привел назад к Элберту Блевинсу. И это шипение, ожог и туман впервые дали мне почувствовать, каково пришлось Дэйви. Я был потрясен.