Перезвонив для верности ещё раз, и вновь не получив ответа, она спрятала "трубу", подобрала волосы заколками и застегнула плащ. Надела очки – от осеннего солнца весь день слезились глаза. Сегодня директор лицея принимал делегацию из Германии, и освободилась Саша только в пять. Тут же передала соответствующее сообщение на пейджер Старосвецкого, до которого так и не смогла дозвониться. Сейчас двадцать минут шестого – можно и встретиться, и подписать бумаги, и заверить их у работающего на "братков" нотариуса. Если Старосвецкий не обманет, то старушку помогут перевезти в Крылатское – ведь у Саши теперь нет своей машины.
– Александра Александровна! – позвал кто-то сзади, и она сильно вздрогнула.
От волнения не узнала голоса профессора из их академии, а ведь он тоже был на встрече с немцами. Обернувшись, Саша перевела дух. Значит, не бандиты. Во всяком случае, пока не они…
– Да!.. – рассеянно откликнулась она, боясь, что профессор её задержит.
Может быть, они договорились с Сергеем Николаевичем, директором, и заведующий кафедрой хочет дать референту поручение. Всё правильно – отгулы следует отрабатывать, но именно сейчас Саша никак не могла задержаться в лицее.
– А вы, я вижу, без машины сегодня. Вас подвезти?
Профессор уже хотел открыть дверцу своего "Мерседеса", уверенный, что секретарша примет приглашение. Но она отрицательно покачала головой.
– Почему же? Мне сегодня с вами по пути.
– Я не домой сейчас еду, – поспешно сказала Саша, ругая себя за идиотское поведение.
Когда кругом враги, и никто её не жалеет, не входит в положение, нашёлся всего один человек, который решил помочь ей добраться до дома. А она, поганка, начала ломаться, вроде как набивать себе цену. Не будь дело столь важным, Саша отложила бы его и села в машину профессора. Но он мог предложить довезти её просто из вежливости, и обрадоваться отказу. Да нет, Саша заметила, что профессор не очень-то вежлив, и с дамами любезничает только тогда, когда они ему нравятся по-настоящему.
– Мне нужно на улицу Тимура Фрунзе…
– О чём речь? Можно и туда подвезти.
Профессор не понимал, чем Саша так взволнована и почему отводит взгляд, она вся дрожала. Торопилась, переступала с ноги на ногу, но всё-таки стояла на месте.
– Ради вас с удовольствием сделаю крюк.
– Нет-нет, я на метро! Пожалуйста… – Саша чуть не плакала.
– Воля ваша. Тогда до завтра. – Профессор обошёл автомобиль, сел за руль. Потом снова выглянул: – Не вам в метро толкаться, Александра. "Мерс" тихонько заурчал и тронулся с места.
Александра, без отчества – такого ещё не бывало! Они были почти не знакомы, и если перебрасывались парой фраз, то только по работе. Наверное, когда застрелился Артём, директор лицея сказал коллеге о Сашином горе. Тот стал смотреть сочувственно, но в душу не лез.
До сегодняшнего дня он не оказывал Саше никаких знаков внимания. Но её бледный вид, синяки под глазами, звенящие в голосе слёзы вызвали у вечно занятого, с виду равнодушного, даже брезгливого человека настоящую жалость. Не такие люди сволочи, как она о них думает после всего, что произошло за последнюю неделю. Но гадости больше. Милейший Витя Старосвецкий оказался связан с бандитами, выколачивает для них долги, невзирая на дружеские отношения с Артёмом и с Сашей. И муж оказался не таким верным, надёжным и выдержанным, каким Саша его представляла. Значит, действительно не знала…
А друзья Артёма, которые истово крестились на кладбище, пили-ели на поминках, пропали; их было не найти даже по мобильному. Раньше Саша не испытывала недостатка в поклонниках – даже муж ревновал. И шубу подадут, и стул подвинут, и корзину роз пришлют на день рождения. А теперь воздыхателей след простыл; одни "братки" страстно желают увидеться, но это не особенно радует. А большинству на неё наплевать – например, директору лицея. Конечно, у него своих хлопот полон рот…
От вечернего пронзительного солнца глаза болели даже в очках, и Саше хотелось скорее спуститься в метро. Обдирая пуговицы, тяжело дыша, она пробралась вниз по эскалатору, проехала по Кольцевой две остановки, вышла на станции "Парк Культуры". Как раз здесь три дня назад её поджидал джип тёмно-зеленого цвета.
Немного отойдя от выхода, Саша снова вытащила трубку, попыталась дозвониться до Калерии. Но в её квартире никого не было; молчали по-прежнему и Хамовники. Размахивая сумкой, Саша бросилась бежать по Комсомольскому проспекту, и несколько раз чудом не уронила очки, потеряла две заколки.
Что-то там случилось – не может быть, чтобы сиделка не пришла в положенный час к своей подопечной и при этом не лежала больная дома. Но ведь тогда её должна подменить племянница Наташа, мощная грудастая девушка, которая раньше толкала ядро. И сама Калерия – набожная, одинокая, занятая только работой, никогда не заставляла себя долго искать, не обманывала Сашу с Артёмом, ни в чём им не отказывала, дежурила денно и нощно.
В свои сорок пять она не имела ни мужа, ни детей, жила с племянницей в двухкомнатной квартире на улице Знаменские Садки. Очень не любила бывать дома, особенно когда Наташа уезжала на спортивные сборы или к своему парню в Можайск; никогда не торопилась туда. И сегодня в любом случае должна была предупредить…
И всё-таки не хватает машины, сейчас бы без проблем добралась до бабушкиного дома. А так приходится бежать, чувствуя, как трепыхается сердце, и желчь вот-вот хлынет горлом. Из-за нервного потрясения нелады с печенью продолжались всю неделю. Скорее бы всё это кончилось, думала Саша. Отдам всё, что угодно, за возможность спокойно жить и не ездить на всякие "стрелки"! Самое главное, что сегодня с ребятами пообщаться не удалось, и неизвестно, приедут ли они вообще. Глупо, конечно, надеяться на то, что за сегодняшний день их обоих арестовали или уничтожили в разборках.
Наверное, "братки" хотят, чтобы вдовица-должница сама за ними побегала. Деваться ей некуда, беременной дурочке. Под дулом она не захочет ходить, и потому квартиру в центре Москвы попросит принять, да при этом ещё и в пояс поклонится. Машины уже у них, теперь ещё и за квартиру деньги выручат, толкнув по рыночной цене. Приятно, чёрт побери, этим бандюкам чувствовать себя вершителями судеб, и не каких-то раболепствующих голодранцев, а совсем недавно уважаемых, зажиточных, независимых людей!
Саша свернула мимо церкви Николы в Хамовниках, пробежала дворами и сходу оказалась на лестнице – кто-то распахнул всегда запертую дверь. Во дворе было тихо, светло, и пахло разогретой солнцем землёй, как в Крылатском. Иногда Артём выводил бабушку погулять в дворик, сажал на скамейку под берёзками. Но потом ему возиться со старухой надоело, и пришлось нанять Калерию.
Та прогуливала питомицу чаще всего на балконе, особенно в хорошую погоду, как сегодня. Наверное, старушка и сейчас дремлет в шезлонге под пледом. Совсем близко отсюда Комсомольский проспект, но деревья задерживают смог, и шума здесь почти не слышно. Специально выбрали такую квартиру, и выбор этот недавно одобрили "долгопрудненские" – а ведь им худого не надо.
После передачи квартиры Саша освободится от половины проблем. Останется только погасить задолженности шести банкам и одной польской фирме, но это потом, через месяц. Виктор обещал передышку… После удачного завершения контракта с бандитами он станет добрее, получит гонорар и по мере сил поможет Саше в дальнейшем.
Лифт она вызывать не стала, поднялась на третий этаж пешком. Какой ужас, ведь придётся сейчас уговаривать Таисию Артемьевну поехать в Крылатское, да ещё объяснять ей и Калерии, кто такие те самые господа, что явятся в семь часов. После того, как все бумаги будут подписаны, нужно вызвать сюда такси и отвезти бабулю на Осеннюю улицу. Но сейчас главное – добраться до кухни, выпить чаю, собрать бабушкины вещи. Как-нибудь они с Калерией управятся, а крупные предметы в последующие два дня перевезут грузчики. С бабой Тасей, разумеется, разговор получится не из лёгких. Она обожает эту квартиру и на новой долго не протянет.
Остановившись у металлической двери, Саша отдышалась, откинула волосы с лица и только тут обнаружила пропажу двух заколок. Вытащила остальные три, сунула их в карман плаща, облизала горькие сухие губы, которые забыла подкрасить перед уходом из лицея. Ещё раз вытерла лоб ладонью и позвонила, хотя имела ключи.
Она была уверена, что сиделка вот-вот откроет, но не услышала шагов даже после того, как надавила кнопку во второй и в третий раз. Зачем-то постучала кулаком по рейкам, потом, в отчаянии и смятении, уперлась в кнопку сразу двумя пальцами. Тишина, полнейшее безмолвие в квартире, где должны находиться два человека… О том, что бабулька откроет дверь, Саша и не мечтала. Но, в принципе, подползти потихонечку, с палкой, за это время можно. Калерии в квартире точно нет. Нет и Наташи. Неужели бабуля там одна?
А что, если и самой Таисии Артемьевны там нет? Где же она – в больнице? Если ей сделалось плохо, Калерия должна была сообщить. Саша сняла очки, с трудом расстегнула сумку, достала серебряный брелок с ключами. Ещё вчера ключей было больше. Вместе с машинами Саша отдала два из них, и ещё два – от гаражей. Здесь Сашу всегда кто-то ждал, и ни разу не пришлось отпирать дверь самой.
В соседней квартире определённо кто-то ходил – наверное, подсматривал в "глазок". Но Сашу здесь знали, и принять за воровку не могли. Там, кажется, одинокий мужчина живёт, а не кумушка-сплетница. Глянет и уйдёт – у него своих дел хватает. Какой стороной ключ вставлять, и какой замок сперва открывать, верхний или нижний? Вот так, ладушки, четыре оборота, теперь тянем ключ на себя, как учил Артём. Ничего, бабуля Тася, сейчас разберёмся, почему с вами никого нет. Разберёмся и позвоним сначала Калерии, а потом в агентство, устроим грандиозный скандал. Скажем, что никогда больше не будем здесь жить, и в их услугах не нуждаемся.
В Крылатском найдём вам добросовестную сиделку, выделим комнату. Пока та квартира будет нашей, вы там поживёте на всём готовом. А немного погодя переправим вас в Тулу, к Татьяне. И младшая дочка Вера у вас там живёт, её семья. Все они – ваши родственники, и вполне могут позаботиться. В Туле вам, баба Тася, будет лучше. У родственников квартиры, у Веры Матвеевны – дом в области. А нам с Аллой ещё неизвестно, куда придётся выезжать, и обеспечить уход за вами мы никак не можем. Тем более что Артёма больше нет…
Саша открыла второй замок, потянула за ручку тяжёлую дверь. Осторожно, чтобы в своём положении не споткнуться и не упасть, шагнула через порог. Морщилась от ставшего во время беременности невыносимым запаха мочи, мокрого белья, лекарств и спирта, которыми Калерия ежедневно обтирала старуху. Достала душистый платочек, зажала нос и плечом толкнула вторую дверь, которая обычно плохо поддавалась. На этот раз замочек сразу щёлкнул, но створка не пошла в коридор. Похоже, дверь что-то подпирало с той стороны, и Саша сразу же решила, что это баба Тася, невероятным образом добравшаяся до порога.
Прикусив губу и зажмурившись, Саша навалилась на дверь. Сдвинула препятствие, оказавшееся неожиданно тяжёлым. Это не может быть худенькая старушка, да и зачем ей ползти к двери? Разве что пожар, но тогда бы пахло дымом. И сосед должен вызвать команду, а после встретить Сашу на лестнице и сообщить о случившемся. Ей удалось открыть дверь ровно настолько, что просунуть голову в прихожую, а дальше створка не шла. Стараясь не расстегнуть и не потерять серьги. Саша заглянула внутрь квартиры и сдавленно вскрикнула, схватившись за враз заболевший живот.
У самой двери, поперёк прихожей, скорчилась Калерия, и под её головой поблёскивала маленькая кровавая лужица. Грузное, когда-то статное тело сиделки опало, распласталось, а сжатая в кулак рука вытянулась в сторону кухни. Домашние туфли слетели с ног женщины, и из-под задранной юбки, морщинясь, сползали лечебные чулки. Русые с проседью волосы склеились от крови, а лица Калерии не было видно – мёртвая лежала ничком.
Саша растерянно оглянулась, не зная, что предпринять. Хватать мобильник, звонить в милицию, звать на помощь соседей? Она заплакала, отступила назад и окончательно поняла, что Калерии, доброй душе, уже ничего не нужно. Всегда спокойная и терпеливая, милосердная, настоящая подвижница – за что её?
Неужели "долгопрудненские"? Но они не похожи на психов, которым не дождаться ключей от квартиры. Зачем мочить, когда можно запросто обойтись без крови? Вряд ли у кого-то могли быть счёты с Калей; она даже врагов не имела. Потрясающе умела ладить с людьми, всегда им уступала. Лишь бы не поссориться, не озлиться. Вот уж действительно – Бог выбирает лучших…
Калерию не могли убить ни за деньги, ни в аффекте. Только как свидетеля, только за компанию с кем-то. Она открыла дверь и сразу же получила пулю в голову. Убийцы перешагнули через тело и прошли в комнату бабушки Артёма. Или Калерию застрелили перед тем, как уйти? Были заперты оба замка – значит, убийцы знали, как с ними обращаться. Тогда откуда известно, что Калерия им открыла? Может, они вошли сами, застали беззащитных женщин врасплох и расправились с ними?..
Отчаянно извиваясь, Саша протиснулась в дверь. Поставила ногу так, чтобы не наступить на Калин подол или в кровавую лужицу. Но не утерпела, взглянула на круглую, в чёрных сгустках, рану. Тут же Сашу вырвало, потом раз и ещё. Никогда не доводилось ей видеть тело человека, с которым несколько лет была знакома. Они много раз пили вместе чай, подолгу беседовали, и сегодня Саша надеялась на Калину помощь. Да что же такое творится, господи?! Сил никаких нет! Ведь не возражала же, отдавала всё, что бандиты требовали в счёт долга, лишь бы не будить в них зверей! Но всё равно разбудила, и где гарантия, что того же самого не случится с Аллой? В том, что Таисия Артемьевна тоже убита, Саша уже не сомневалась.
Она приоткрыла стеклянную дверь и заглянула в до боли знакомую, прогретую солнцем комнату. Вещей там было немного – деревянная кровать, платяной шкаф, стол, четыре стула, костыли и палочка. Очень много цветов в горшках, а в красном углу – иконы, лампадка и ветки вербы, оставшиеся с весны. В приоткрытую балконную дверь ворвался стылый ветерок, взметнул занавески, пронёсся по квартире, и лёгкие седые волосы на голове лежащей в постели старушки затрепетали.
Таисию Артемьевну, по злой иронии судьбы, убили через подушку; точно так же застрелился и её внук. Теперь квартира освободилась, и объяснений не потребовалось. Осталось только вывезти мебель. Заодно они показали, на что способны, чем грозит малейшая заминка в осуществлении их планов. Ребята не остановятся ни перед чем, и нужно быстрее бежать отсюда. Перед Сашей открылось их с дочерью будущее. Именно сейчас стало понятно, в какой переплёт попала несчастная семья, и как трудно будет из него выбраться.
Сашу сломали через колено, начисто отбив желание противостоять злу и несправедливости. Стоя над постелью несчастной старушки, постоянно ощущая близость ещё одного трупа, Саша окончательно и бесповоротно признала ИХ власть – полную, безраздельную. Теперь она не посмеет заставить ИХ ждать. Она станет заглядывать ИМ в глаза, угадывать ИХ желания, идти для НИХ на любые жертвы. Лишь бы не повторился этот ужас…
Александра Шульга стала рабыней и уже не стыдилась этого. Она сделает всё, что ОНИ прикажут сделать. И ИМ не нужно больше следить за ней; ведь удалось сделать главное – убить её душу.
* * *
– Назарян Вазген Мартиросович?
Важный, похожий на гусака следователь Харчевников, сдувая пылинки со щёгольского дымчатого пиджака, то и дело поглядывал на часы. Всем своим видом он демонстрировал скуку от занятий заведомо неинтересным, неприбыльным делом об убийстве древней старухи и её сорокапятилетней сиделки.
Но закон обязывал осмотреть место преступления, составить протокол, а после опросить возможных свидетелей. Таковых оказалось всего двое, но соседка Таисии Артемьевны, встретившаяся во дворе с двумя крепкими молодчиками, ничего толком не запомнила. Шла из магазина, несла картошку, да ещё капусту, а внук всю дорогу просил яблочка. Так что было не до встречных-поперечных, сами понимаете.
Помнит только, что подход к парадному загородила чёрная иномарка. Когда соседка доставала из ящика газету "Московский комсомолец", из лифта вышли два парня в кожаных куртках, сели в машину и уехали. Больше она ничего сообщить не может. Случилось это около четырёх часов дня, но точного времени она не заметила.
– Да, Назарян. Пятьдесят девятого года рождения, – охотно подтвердил толстый добродушный Вазген.
Следователь, вытянув длинную шею с крошечной головкой, листал его паспорт. Вазген встревоженно ёрзал, изо всех сил стараясь понравиться начальнику. Саша сидела рядом с ним за столиком, а четвёртый стул занимал участковый, пожилой основательный дядька, немало повидавший на своём веку. Но и ему было невмоготу смотреть на залитую жиденькой старческой кровью подушку, на смятую постель, где много лет спала Таисия Артемьевна.
– Одно радует, что ничего она не поняла, сердешная, – сказал участковый, осмотрев комнату. Он снял фуражку, положил её на стол, пощипал себя за усы. – Да и видела плохо, морд этих говнюков не могла разглядеть. Вошли, взяли подушку, положили на лицо и сквозь неё выстрелили в лоб. Зачем стрелять-то было, могли и просто придушить – бабка и дрыгнуться не могла. – Круглое, со здоровым румянцем лицо участкового обмякло, посерело. Он от всей души жалел Таисию Артемьевну. – Ладно, что у вас, Сан Санна, ключи были. "Медвежатников" вызывать не пришлось…
– Расскажите, Вазген Мартиросович, что вы видели, – попросил Харчевников, кривя лицо, как будто жевал лимон.
Он хмурил светлые брови, крутил в пальцах выделанную под малахит авторучку. Записав данные Назаряна в протокол, следователь вернул ему паспорт.
– Вы утверждаете, что видели, как двое мужчин открывали дверь соседней с вашей квартиры ключами, потом вошли туда. Поподробнее припомните, как именно это происходило. Опишите этих людей – внешность, одежду, повадки. Вот в таком духе, пожалуйста. И постарайтесь ничего не перепутать, не утаить, даже случайно. Каждое ваше слово дорогого стоит. Договорились?
– Да-да, начальник, всё понимаю! – Вазген покосился на Сашу, искательно улыбнулся, будто извиняя за излишнее любопытство. – Дело в том, что я клиента ждал в четыре, а тот всё не шёл. Вдруг услыхал шаги на лестнице, к "глазку" нагнулся – а вдруг они? Вот только лая-то не слышал, а клиент с собакой должен был явиться.
– Почему с собакой? – Харчевников потёр пальцами виски.