Литвинов посматривал в протокол и кивал. Настроение у него явно улучшилось.
- Нет такого дела, - сказал он, - с которым бы мы не справились, правда, ребятки? Ладно, благодарю за службу - Литвинов поднялся с кресла и проткнул Архипову руку. - Тебе, - сказал он, - неделя отпуска.
Покончив с церемониями, Архипов направился в свой кабинет. Плеснув в чашку коньяка он остановился возле пустого стола. Почти пустого. В самом его центре лежало письмо.
Архипов залпом выпил коньяк. И взял конверт, яростно его разорвал, потом подошел к окну и выбросил все это на улицу, маленькие кусочки бумаги тотчас развеяло теплим весенним ветром.
ЭТО БЫЛО ТВОЕ ПОСМЕРТНОЕ ПИСЬМО.
Он устало опустился на стул и закрыл глаза.
Глава 34
Они пришли примерно через час после того, как принесли еду. Василий услышал открывающийся засов в глубине тюрьмы. Сразу за скрежещущим звуком последовали шаги, иногда нарушаемые короткими фразами.
Он понятия не имел, сколько прошло времени - месяц или год, когда он спрашивал об этом у охранника, тот лишь пожимал плечами.
Василий сел на нары и уставился на дверь. Шаги приближались. Он с отвращением вспомнил красномордого, но вопреки его ожиданиям, в камеру вошел охранник и двое средних лет мужчин в штатском. На них были одеты одинаковые серые костюмы и запылившиеся туфли. Ни одного из них Василий припомнить не мог.
- Батурин? - спросил тот, который стоял слева. Он, видимо, был чуть старше, и по возрасту и по званию. Второй стоял чуть позади первого и нервно переминался с ноги на ногу.
- Да, - ответил Василий, разгадывая цель их визита. Но штатский не стал много говорить.
- Подпишите постановление о вашем освобождении. - Он кивнул второму и тот подал листок бумаги и ручку.
Василий машинально поставил я свою подпись, глядя на верхнюю строку бумаги - "Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела". Строчки заплясали у него в глазах, а ноги предательски задрожали.
- Старшина, выдайте ему вещи. - Долгим взглядом штатский посмотрел на Василия. - А ты забирай все и проваливай. Больше лучше не попадайся.
Василий утвердительно кивнул.
Второй штатский сухо засмеялся, они повернулись и быстро ушли. Через пять минут вернулся старшина, принес куртку, шнурки, ключи и прочий мелкий скарб.
Василий еще раз расписался в акте о возврате вещей, неспеша оделся, натянул забытую черную шапочку и подмигнул охраннику. Тот посмотрел на него глазами голодного бультерьера.
Некоторое время они петляли по мрачным коридорам, периодически останавливаясь, когда сержант, лязгая ключами, закрывал двери. Наконец, они вышли на развилку. Направо вверх, к двери, тянулась каменная лестница, а прямо - все те же коридоры.
Охранник показал на дверь и не дожидаясь, пошел вперед. Василий, не дав ему себя обогнать, открыл тяжелую металлическую дверь и вышел на улицу. За спиной послышался хруст закрываемого замка.
Василий ошеломленно оглядел пространство перед собой и полной грудью вдохнул цветущий весенний воздух.
Боже! Снег куда-то исчез, молодая зеленая листва тихо шумела, подгоняемая слабым ветерком. Тонкий аромат цветения защекотал в ноздрях.
Василий дышал и не мог надышаться. Безбрежно голубое небо без единого облачка населили веселящиеся ласточки. Шумная ребятня играла в мяч и громко смеялась.
Василий почувствовал как на глаза навернулись слезы. Он соскочил вниз и побежал. Так быстро, как только мог. Он хотел ощутить усталость, хотел видеть лица людей, хотел кричать, что он не виновен, что его отпустили! Он хотел обнять весь мир и поцеловать его, и не важно, что этот мир причинил ему столько боли. Важно, что этот мир существовал и в конце концов все расставил на свои места.
Прохожие оглядывались на него с изумленными лицами, но ему было наплевать. Он бежал и дышал, не обращая внимания на шарахающихся людей.
Василий сорвал с себя шапку и отросшие почти до плеч волосы взметнулись по ветру. Глаза горели от переплескивающегося через край возбуждения.
Он даже сам не заметил, как оказался у Наташиного дома. Полувековые липы шумели над головой протяжно и ласково. Урча, проносились редкие машины.
Василий вошел в подъезд и на мгновение замер, почувствовав неловкость. Кто он ей, в конце концов… Промелькнул как искра и исчез. А Таня… та наверное, и думать забыла. Он вдруг вспомнил ее вязаный свитер и запах… Нет.
Он отогнал эти мысли и быстро поднялся по ступенькам. Звонок прозвенел, как сто лет назад. Василий улыбнулся. Надо было купить цветов. Он пошарил по карманам, но денег не нашел. Деньги исчезли. Да и что там было, кажется, двадцать или тридцать тысяч…
За дверью послышались легкие порхающие шаги. Наташа открыла дверь и замерла.
- Ты?! - вымолвила она.
Василий смотрел на нее не отводя глаз. Она еще больше похорошела. Халатик из тонкой ткани перетягивал красный пояс.
- Я, - сказал Василий.
Минуты две они не двигались с места. Долгие сумасшедшие минуты удивления, узнавания, воспоминаний и черт знает чего еще.
- Проходи, проходи, - залепетала вдруг она. - Чего же ты стоишь? Он прошел в коридор и она, закрыв дверь, остановилась от него так близко, что ее дыхание коснулось его волос на плечах. Наташа несмело подняла руку я провела по его щеке.
- Шрам, - сказала она и вдруг расплакалась, упав ему на грудь. - Боже, где ты был? Где ты был?
Василий обнял ее за плечи. У него закружилась голова. Он погладил ее по спине.
- Не плачь. Не плачь, все кончено, - сказал он. - То, что было, то прошло. Я… - слова застревали у него на языке. - Я очень рад тебя видеть. Ты стала очень красивая… Она отняла лицо от его плеча и попыталась улыбнуться.
- Я тоже рада, что ты вернулся.
Глава 35
- Сегодня вечером. Да. Кажется, в семь тридцать шесть. Из Ливана. Двенадцать человек, - она отвечала в трубку и одновременно думала, куда бы их заселить. Гостиницы были забиты сверху до низу.
- Их встретят? - спросил ее голос.
- Да, - сказала она и повесила трубку.
Город кипел как раскаленная доменная печь. Температура в тени не опускалась ниже тридцати градусов по Цельсию. На расплавленном асфальте виднелось множество вмятин от обуви и велосипедных шин. Безумное количество машин в удушливой синеве угарного дыма проносилось мимо изможденных зноем пешеходов. Слева от ступенек магазина "Ромашка" толстая женщина в серой от грязи и промокшей от пота спиной продавала мороженое.
Спрос был большой. Длинная очередь терпеливо выжидала, пока женщина в грязном халате неспеша примет и пересчитает деньги, потом залезет в свой большой черный кошелек, свисающий с ремня на поясе и отсчитает сдачу. Затем, также не торопясь, при этом морщась, отдуваясь и стряхивая мокрой ладонью со лба свисающие капли пота, откроет холодильник и протянет сто граммов замороженного с сахаром молока.
Василий знал, что для мороженого слишком жарко, поэтому не купил, а то через пятнадцать минут захочется пить в два раза больше.
Он просочился сквозь задыхающуюся на остановке толпу и неспеша пошел вдоль Ленинского проспекта. Посмотрел на часы - они показывали половину первого.
Василий шел к себе на квартиру, которую снял неделю назад. Сегодня он намеревался немного поспать, а затем встать, побриться, надеть срой единственный костюм и вечером…
Вечером его пригласил на день рождения единственный калининградский друг. Они встретились случайно четыре дня назад. Василий гулял по городу и наслаждался свободой, и возле него неожиданно остановилась подержанная "Гренада". Из нее кряхтя, вылез Павел.
- Привет служивым! - крикнул он.
- Здорово, - ответил Василий. - Я уже не служу, уволился.
- Да ну! Чего так?
- Не по мне это, - сказал Василий, нахмурившись.
- Ладно, ладно! - Пашкино лицо так и светилось от счастья. - Значит, так, через три дня, то есть и понедельник, жду тебя у себя. Догадываешься? Василий отрицательно покачал головой.
- День рождения у меня. В семь ноль-ноль.
- А где?
- У меня дома. Помнишь дорогу?
- Ну еще бы, - ответил Василий, улыбаясь.
Павел посмотрел на него, что-то соображая.
- Кстати… один не приходи. Все будут с подругами. Чтобы не глазел на чужих, захвати и ты. Как там Таня?
- Да никак, - сказал Василий.
- Не везет… - сочувственно протянул Пашка. - Ну, все равно, найдешь кого-нибудь.
- Конечно, найду, - Василий засмеялся.
- Тогда, давай, увидимся. - Они пожали друг другу руки и Павел укатил.
Два дня Василий ломал голову, чтобы подарить своему единственному другу. Это была поистине нелегкая задача. Книгу? Цветы? Одеколон? Это все слишком тривиально. Ему бы правый передний амортизатор для "Гранады", самое то. Неожиданно ему в голову пришла удачная мысль. Он сел на трамвай и через сорок минут добрался до оружейного магазина. Конечно же, для мужчины - оружие - лучший подарок. Василий выбирал долго и скрупулезно. Продавец магазина совершенно выбился из сил. Наконец, он остановился на пневматическом "Смит и Вессоне". Отличить от настоящего его было невозможно, а разрешения никакого не требовалось.
Он приехал домой, нашел шелковые пурпурные ленточки и перевязал коробку крест накрест. Теперь пистолет выглядел настоящим подарком.
Вечером будет чудесно. Надо предупредить Наташу. Василий подошел к телефону и набрал ее номер.
- Алло, - послышался голос, - я слушаю.
- Привет, - сказал он. - Как дела?
- Кто это? - спросила Наташа.
- Не узнаешь? Богатой будешь, - рассмеялся Василий.
- Вась, это ты?
- А кто же еще? Кто кроме меня может звонить в такую жаркую погоду?
- Ну, конечно, - Наташа тоже засмеялась. - Как ты устроился, нормально?
- Отлично. Район хороший, квартирка тоже ничего. Слушай, три дня назад Пашка пригласил нас на день рождения. Как раз, сегодня. Так что…
- Это который?
- Тот самый, мы у него были, помнишь?
- Пашка? - переспросила она. - Конечно помню, но сегодня же открытие фестиваля, ты в прошлом году мне обещал что-то!
- Сходим, сходим и на фестиваль и еще куда-нибудь, - Василий терпеливо начал объяснять, куда они могут сходить.
- А мы успеем? К открытию?
- Даже если чуть-чуть не успеем, из окна посмотрим, а потом пойдем.
- Ты обещаешь? - спросила Наташа.
- Ну, конечно.
- Тогда, как будешь готов, заезжай за мной.
- О кей. - Он повесил трубку, довольный, что смог ее уговорить. Город совершенно преобразился. Словно в его небе кто-то взмахнул волшебной палочкой. Чистый, нарядный, на трамвайных и троллейбусных проводах появились яркие пластиковые плакаты с изображением символики фестиваля, на столбах - разноцветные флаги. Наверное, страны-участницы, - отметил Василий.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА ФЕСТИВАЛЬ - красовался огромными буквами транспарант при въезде на площадь. И пониже, буквами помельче - ОТКРЫТИЕ 12 ИЮНЯ НА ОСТРОВЕ.
Фейерверк флагов, красок и букв ослеплял своей массивностью, праздничностью, он словно вытеснил тот город, который был всего неделю назад.
Ощущение карнавала витало повсюду. Его можно было прочесть на счастливых лицах людей, на залатанных дорогах, на свежевыкрашенных мусорных баках.
Было бы большой потерей не посетить такой праздник, поэтому пойти на него хотели очень многие. Если не все.
Навстречу Василию с центральной площади Победы, окаймленной со всех сторон цветастыми знаками фестиваля, шла пестрая толпа иностранцев, возбужденно переговаривающихся на разных языках. Карнавальные костюмы, облачающие их производили эффект взорвавшегося конфетти, иностранные гости громко смеялись и горланили на весь Ленинский проспект. Они шли в сторону Острова.
Глава 36
Никитина сделала широкий нетерпеливый жест.
- Необходимо организовать все так, чтобы все там побывали. Абсолютно все! Какой смысл, если ограничить поток людей? В противном случае, собрали бы в кинотеатре тридцать человек, да показали бы им конкурс песни и пляски. А это… - она сделала паузу, - это фестиваль меж-ду-на-род-ный, - сказала она по слогам. - Вы понимаете?! Какой будет резонанс? В мире, в Москве, наконец…
Никитину поддержала ее заместитель - Анжелика Ивановна Кордец.
- Наталья Александров на права. У нас нет морального права заставить людей, хозяев фестиваля, смотреть его по телевизору. Прошлый раз у нас вылился блин комом, но теперь… такая замечательная программа, столько мероприятий, известных людей. Судите сами, такого грандиозного события в России еще не видели.
Они были очень похожи - Никитина и ее заместитель. Обе среднего роста красивые, классического профиля лица, короткие черные стрижки. Обе стремились к славе, известности, и, несомненно, дополняли друг друга. Их пробивной способности завидовали директора заводов.
Кроме них в кабинете на втором этаже мерии присутствовало еще семь человек, на которых держалась вся организация фестиваля. Все они были подобраны Анжеликой Ивановной и одобрены Никитиной. Разногласия если и случались между ними, то только наедине. Никитина села, предоставив вести собрание Кордец. Возник спор относительно количества людей, которые могли присутствовать на фестивале. Собственно говоря, все упиралось в Литвинова который упирался руками и ногами и всеми силами хотел ограничить потоки людей.
- Да и к тому же, - продолжила Кордец, - Лев Николаевич, - обратилась она к сидящему третьему слева от нее лысому тщедушному человечку в сером костюме и роговых очках. Он был ответственным за финансовую сторону дела. - Поделитесь своей информацией.
Лев Николаевич, не вставая, пододвинул к себе один единственный листок, исписанный мелким шрифтом.
Литвинов поднял на него тяжелый, как у генерала Лебедя взгляд, и, наверное, пригвоздил бы проклятого еврея-бухгалтера к спинке кресла, будь он у себя в кабинете на Советском проспекте. Или прибил бы гвоздями к портрету Менжинского.
Литвинов никак не мог взять в толк, почему эти люди не прислушиваются к голосу разума. Четыреста тысяч человек, и все соберутся в районе Острова. Это же сумасшествие, самоубийство. Пьяная неуправляемая толпа. От Кафедрального собора даже стрелок курантов не останется.
Литвинов опустил взгляд на руки Льва Николаевича и непроизвольно отметил, что они дрожат. Впрочем, может они у него всегда дрожат, - подумал он.
Гестер уткнулся в бумажку и монотонно начал читать.
- Общие затраты на фестиваль, включая проезд, проживание и гонорары участников, а также, праздничный фейерверк и непредвиденные расходы составили двенадцать миллиардов семьсот тридцать четыре миллиона восемьсот шестьдесят тысяч рублей. Затраты на аренду земли, подводку электричества, строительство сцены и других карнавальных сооружений, биотуалеты - два миллиарда триста четырнадцать тысяч рублей. - Он замолк, отыскивая толстым пальцем следующую строку, - общая реализация билетов и торговых лицензий на данный момент составила Семь миллиардов двести пятьдесят три миллиона девятьсот пятнадцать тысяч рублей. То есть, у нас отрицательное сальдо…
- Хватит! - резко прервала его Никитина. - Хватит. - Она посмотрела на Литвинова с оттенком явного превосходства. - Ну что, Иван Дмитриевич, вопросы еще будут? - не дожидаясь ответа, тут же продолжила, - подтяните своих ребятишек побольше и все будет о'кей.
- Наталья Александровна, - пожал плечами Литвинов, - вы же сами понимаете, что нельзя этого делать. Так еще больше народа соберется, мы можем не справится. Толпа сметет нас в одно мгновение. Она посмотрела на него, как на слабоумного и промолчала. Поднялся Минский, курирующий общие вопросы фестиваля.
- Вы же понимаете, - он обратился ко всем, но с явным намеком на Литвинова, - что город может оказаться в дыре. У нас гости из тридцати пяти стран мира, будут люди из Москвы, - он посмотрел на Никитину. Приедет снимать Си-эн-эн. Они заплатят деньги только в том случае, если действительно увидят нечто из ряда вон выходящее. И хорошие деньги. Да что там говорить! Если мы не сможем провести этот фестиваль на уровне, на городские ворота можно вешать большой амбарный замок. Раздался голос Карецкой, режиссера фестиваля.
- Ну, ну! Все это так, но в чем-то Иван Дмитриевич прав. О безопасности надо подумать в первую очередь. У меня задействовано столько людей, техники… Надо, конечно, все это как-то охранять.
- Вот, Иван Дмитриевич, и займитесь этим, - раздраженно сказала Никитина. - А билетами пусть торгует Гестер.
На серой стене кабинета висела висел не то подлинник, не то копия картины Марка Шагала. Идиотская и безразличная, зато очень дорогая.
"Прикинься дураком, - услышал Литвинов свой внутренний голос, - может быть и будешь в выигрыше. Как картина Шагала".
В общем-то Никитина ему нравилась. Как женщина. Но как глава соответствующего отдела в аппарате области, она была отвратительна. И не только ему. Полгорода ненавидело ее за чрезмерную хвастливость, богемные замашки, и, наверное, за слишком большие траты народных денег. Сколько еще это могло продолжаться? Никто не знал.
- Надежда Николаевна, - обратилась Никитина к уже немолодой, но прекрасно выглядевшей даме, благодаря трем слоям косметики "Ланком", да десятку золотых изделий, украшавших заведующую сектором гостиничного хозяйства, - у вас, надеюсь, все нормально? Жалоб от гостей нет?
- У нас, как всегда, все отлично, Наталья Александровна, - живо откликнулась она, - хотя народу и слишком много, мы явно никого не обделили. Даже думаю, вот, выбираю, куда лучше заселить…
- А сколько всего гостей у нас?
- Около двух тысяч. Это, так сказать, непосредственные участники.
- Приехали уже все?
- Да, все, - Надежда Николаевна открыла блокнот, лежащий перед ней.
- Еще вчера всех заселила. Точно.
- Отлично, отлично, - похвалила ее Никитина. - Вот как надо работать, - она посмотрела на окружающих ее людей.
- Программу уже все видели? - обратилась она к присутствующим. - Давайте посмотрим.
Карецкая вышла из-за стола и раздала буклеты с программой фестиваля. Она гордилась своим творением и в думе надеялась, что ее после такого шоу пригласят в Голливуд.
На первой странице буклета был изображен янтарный орел, пролетающий над Кафедральным собором.
Литвинову показалось, что орел вот-вот войдет в штопор. Лев Николаевич Гестер непроизвольно прикинул, сколько бы такая штуковина стоила. Наверное, немало. Он видел заказ с фамилией Никитиной на изготовление янтарного орла в натуральную величину на местном янтарном комбинате.
Девять первых страничек буклета одновременно перевернулось. "Открытие фестиваля. 12 июня. 21.00" - гласила первая строка в расписании.