Глава 18
Поездка в изолятор прошла гладко, но когда за рулем Дебора, это значит только то, что серьезных травм не будет. Она торопилась и прежде всего была копом из Майами, который знает, как удрать от копов из Майами. Транспортный поток моя сестра воспринимала как нечто текучее, непостоянное, вечно изменяющееся и врезалась в него, как раскаленный нож в масло, проскальзывая в зазоры, которых не было, и давая понять другим водителям, что у них есть выбор - подвинуться либо умереть.
Наслаждались только Коди и Эстор со своего безопасного заднего сиденья, надежно прикрепленные ремнем безопасности. Они сидели выпрямившись и вытянув шеи, чтобы лучше видеть. А Коди, что случалось с ним крайне редко, даже слегка улыбнулся, когда мы едва не сбили толстого мотоциклиста.
- Включай сирену, - потребовала Эстор.
- Я тут тебе не в чертовы игрушки играю, - огрызнулась Дебора.
- А чтобы включить сирену, нужно играть в чертовы игрушки? - спросила Эстор.
Дебора густо покраснела и круто заложила руль, чтобы съехать с Первой автомагистрали, при этом едва не размазав "хонду" на колесах, похожих на четыре пончика.
- Эстор, - сказал я, - нельзя говорить такие слова.
- А она их все время говорит, - отозвалась Эстор.
- Вот когда вырастешь и станешь, как она, тогда будешь говорить, если захочешь, - объяснил я. - А пока тебе десять лет, нельзя.
- Глупости, - возразила Эстор. - Какая разница, сколько лет, если слово все равно плохое?
- Ты права, - сказал я. - Но не могу же я указывать сержанту Деборе, какие слова можно говорить, а какие нет.
- Глупости, - упорствовала Эстор, а потом решила перевести стрелки: - А она правда сержант? А это лучше, чем полицейский?
- Это значит, что она главный полицейский, - объяснил я.
- Она говорит людям в синих костюмах, что надо делать?
- Да, - ответил я.
- А ей тоже дают пистолет?
- Да.
Эстор подалась вперед, насколько ей позволял ремень, и посмотрела на Дебору с выражением, близким к восхищению, что я не часто у нее замечал.
- А я не знала, что девочкам дают пистолет и что они бывают главными полицейскими, - проговорила она.
- Девочки могут делать ту же фиг… то же самое, что и мальчики, - отрезала Дебора. - И даже лучше.
Эстор посмотрела на Коди, а потом на меня.
- То же самое? - переспросила она.
- Ну, почти, - сказал я, - не считая, наверное, профессионального футбола.
- А ты стреляешь в людей? - спросила Эстор у Деборы.
- Господи, Декстер, - взмолилась сестренка.
- Иногда стреляет, - ответил я за нее, - но не любит об этом говорить.
- А почему?
- Потому что все, что касается стрельбы, очень личное, - объяснил я, - и, наверное, она думает, что никому нельзя совать в это свой нос.
- Да прекратите же говорить обо мне в третьем лице, - не вытерпела Дебора. - Я здесь, если кто-то не заметил.
- Я знаю, - сказала Эстор. - А ты расскажешь, кого застрелила?
Вместо ответа Дебора резко крутанула руль, машина с визгом вкатилась на парковку и стала прямо перед изолятором.
- Все, приехали, - бросила она и выпрыгнула из машины, словно спасалась от красных муравьев. Она скрылась в здании, а я высвободил из ремней Коди и Эстор, и мы последовали за ней более размеренным шагом.
Дебора все еще разговаривала с дежурным, сидевшим за столом, а я усадил Коди и Эстор на пару потертых стульев.
- Ждите здесь, - приказал я, - вернусь через несколько минут.
- Просто ждать? - уточнила Эстор подрагивающим от обиды голосом.
- Да, - подтвердил я, - мне надо поговорить с плохим парнем.
- А почему нам нельзя с тобой? - требовательным тоном спросила она.
- Это противозаконно, - объяснил я. - Просто ждите меня здесь, как я сказал. Пожалуйста.
Энтузиазмом они не пылали, но спасибо и за то, что не сорвались со стульев и не кинулись бежать по коридору с криками. Я воспользовался их послушанием и присоединился к Деборе.
- Пошли, - сказала она, и мы направились в одну из комнат для допросов, располагавшуюся в конце коридора. Через несколько минут охранник привел Голперна. Он был в наручниках и выглядел гораздо хуже, чем в тот день, когда мы его привезли: щетина на лице, волосы взъерошены и похожи на крысиное гнездо, в глазах читалось выражение человека, загнанного в угол, сколь бы затасканно это ни звучало. Охранник придвинул ему стул, он уселся на край и, положив руки на стол, уставился на них.
Дебора кивнула охраннику, тот вышел из комнаты и встал с другой стороны двери, в коридоре. Дождавшись, когда закроется дверь, Дебора обратила свое внимание на Голперна.
- Ну что ж, Джерри, - начала она, - хорошо выспались?
Его голова поднялась, как будто кто-то дернул ее за невидимые нити, и он уставился на Дебору.
- Что… о чем вы? - спросил он.
Деб вскинула брови.
- Ни о чем. Просто стараюсь быть вежливой.
Он еще секунду смотрел на нее, а потом снова опустил голову.
- Я хочу домой, - произнес он слабым дрожащим голосом.
- Ну еще бы, - сказала Дебора. - Но я не могу отпустить вас прямо сейчас.
Голперн только покачал головой и пробормотал что-то неразборчивое.
- Что вы сказали, Джерри? - спросила она тем же терпеливым тоном.
- Я сказал, что, по-моему, ничего плохого не сделал, - сказал он, не поднимая глаз.
- По-вашему? - переспросила она. - Может, дадите нам в этом удостовериться, прежде чем мы вас отпустим?
Он снова поднял голову, только на сей раз очень медленно, и посмотрел на нее.
- Прошлой ночью… - начал он. - Что-то такое здесь… - Голперн покачал головой. - Не знаю. Не знаю…
- Вы уже когда-то бывали в этом месте, Джерри? В юности, - сказала Дебора, и он кивнул. - И когда вы сюда попали, то что-то вспомнили.
Он дернулся, словно она плюнула ему в лицо.
- Я не… это не воспоминания, - сказал он, - это сон. Этого не было на самом деле.
Дебора кивнула с понимающим видом.
- Что было во сне, Джерри?
Он покачал головой и стал смотреть на нее открыв рот.
- Выговоритесь, и вам станет легче, - посоветовала она. - Ведь это же только сон, разве он может навредить? - Голперн продолжал качать головой. - Что было во сне, Джерри? - повторила она более настойчиво, но без напора.
- Большая статуя, - ответил он, перестав трясти головой и удивляясь тому, что слова вылетают из его рта.
- Так.
- И… она огромная, - добавил Голперн. - И еще там… там… у нее в животе огонь.
- У нее есть живот? - уточнила Дебора. - Что это за статуя?
- Очень большая, - повторил он. - Бронзовое туловище, две вытянутых руки, и эти руки тянутся вниз, к… - Он осекся, а затем промямлил что-то.
- Что вы сказали, Джерри?
- Он сказал, что у статуи бычья голова, - произнес я и почувствовал, как волоски у меня на спине встают дыбом.
- Руки тянутся вниз, - повторил он. - И мне… так хорошо. Не знаю почему. Я пою. И я отдаю в эти руки двух девушек. Я режу их ножом, а потом эти руки поднимаются вверх, ко рту, и бросают их внутрь. В огонь…
- Джерри, - заговорила Дебора еще мягче, - на вашей одежде кровь, эта одежда подпалена. - Он ничего не сказал, и она продолжила: - Нам известно, что, когда вы находитесь в состоянии сильного стресса, у вас случаются провалы в памяти. - Он по-прежнему молчал. - Джерри, возможно, у вас случился такой провал, вы убили этих девушек, а потом вернулись домой? Даже ничего не подозревая?
Голперн снова начал совершать медленные движения головой, как маятник.
- Тогда предложите лучшее объяснение, - сказала она.
- Где я мог видеть такую статую? - спросил он. - Это же… я что, нашел статую, устроил огонь внутри, затащил туда девушек и… Разве это возможно? Разве я мог все это сделать, ничего не подозревая?
Дебора посмотрела на меня, и я пожал плечами. Разумно. В конце концов, существуют же рамки, за которые не выходишь, даже гуляя во сне, а его рассказ находился далеко за их пределами.
- Тогда почему вам приснился такой сон, Джерри? - спросила Дебора.
- Все видят сны, - ответил он.
- А как кровь попала на вашу одежду?
- Это Уилкинс. Это точно он. Точно, - забормотал профессор.
В дверь постучали, и вошел сержант. Он нагнулся к Деборе и принялся что-то шептать ей в самое ухо. Я наклонился к ним и прислушался.
- Адвокат этого парня гонит волну - дескать, головы объявились, когда он уже тут сидел, поэтому парень невиновен. - Сержант пожал плечами. - Я должен пропустить его сюда, - добавил он.
- Ладно, - отозвалась Дебора, - спасибо, Дейв.
Тот снова пожал плечами и ушел.
Дебора посмотрела на меня.
- Ну, - сказала она, - по крайней мере теперь все уже не кажется таким простым. - Она снова повернулась к Голперну: - Хорошо, Джерри, вернемся к нашему разговору позже. - Дебора поднялась и вышла из комнаты, а я пошел вслед за ней.
- Каковы наши соображения? - осведомился я у нее.
Она покачала головой:
- Господи, Деке, я не знаю. Нужна передышка. - Она остановилась и повернулась ко мне. - Либо это сделал он, когда у него был провал, а значит, он ничего заранее не придумывал и находился в отключке, но такого не бывает.
- Может, и так, - сказал я.
- Или же кто-то другой влез в эту бочку с дерьмом и подставил его, потому что по времени это как раз совпадает с его провалом.
- И такое тоже может быть, - сказал я, стараясь быть услужливым.
- Ну да, - отозвалась она, - я знаю.
- А эта статуя с бычьей головой и огнем в животе?
- Черт, - выругалась Деб. - Ну просто сон. Наверное.
- А где тогда сожгли девушек?
- Хочешь показать мне статую с бычьей головой и встроенным барбекю? Где ты ее прячешь? Если найдешь, то я в нее поверю, - огрызнулась она.
- Теперь Голперна придется отпустить? - спросил я.
- Ну нет уж, черт возьми! - отрезала Деб. - Посидит еще за сопротивление при аресте. - С этими словами она развернулась и отправилась в приемную.
Когда мы снова появились там, Коди и Эстор сидели рядом с дежурным, и хотя оказались не на том месте, где я их оставил, я был благодарен им за то, что они ничего не подпалили. Дебора наблюдала за тем, как я их собираю, недовольная задержкой, а потом мы все вместе вышли.
- Ну, что теперь? - спросил я.
- Надо бы перетереть с Уилкинсом, - сказала Дебора.
- Спросишь про статую с бычьей головой у него на заднем дворе? - подколол я сестренку.
- Еще чего, - ответила она, - это дерьмо собачье.
- Это плохие слова, - вмешалась Эстор. - Ты должна мне пятьдесят центов.
- Уже поздно, - сказал я Деборе, - надо отвезти детей, пока их мать не поджарила меня.
Дебора посмотрела сначала на Коди, потом на Эстор, а потом на меня и кивнула:
- Давай.
Глава 19
Я ухитрился доставить детей домой прежде, чем терпение Риты переполнило чашу, но оно было близко к краю, и легче от этого не стало, особенно когда она узнана, что дети видели отрезанные головы. А глядя на них, можно было сказать, что день удался. Новое устремление Эстор стать похожей на мою сестру отвлекло Риту от ее гневливого настроения. В конце концов, чем раньше ребенок определяется с карьерой, тем лучше - в будущем можно сэкономить кучу времени и нервов.
Было понятно, что у Риты накипело, и нам пришлось стоять под брызгами ее слюны и непрерывным потоком слов. В нормальном состоянии я бы просто улыбался, кивал и продолжал стоять, но мое нынешнее настроение не имело ничего общего с понятием "норма". На протяжении последних двух дней я больше всего на свете хотел спокойно посидеть и подумать о том, куда подевался мой Пассажир, но меня постоянно разрывали на части: Дебора, дети, работа и прочее. Маскировка, которая должна была скрывать, сползла, и все это перестало мне нравиться.
Если бы только удалось улизнуть от Риты и убежать прочь из дома, я бы выкроил немного времени для себя.
И вот под предлогом особо срочной работы, которая не может ждать до утра понедельника, я выскользнул в дверь и отправился в офис, наслаждаясь относительной тишиной и более или менее спокойным движением субботним вечером в Майами.
Первые пятнадцать минут пути меня не покидало ощущение, что за мной следят. Это может показаться смешным, но я ни разу еще не оставался ночью один, и поэтому чувствовал себя беззащитным. Я без Пассажира, как тигр без нюха и клыков: медлительный и глупый, а по спине непрестанно ползают мурашки. Меня охватило предчувствие надвигающегося зловещего ужаса, ощущение, что мне надо развернуться и принюхаться к собственному следу, потому что кто-то уже крадется за мной, глотая слюну. Но больше всего раздражали отголоски той странной музыки из сна, от которой мои ноги судорожно подергивались.
Ужасное ощущение, и если бы я только смог разобраться в своих чувствах, то меня постигло бы мрачное откровение. Я хлопнул бы себя по лбу и зарыл голову в песок, бормоча слова мучительного раскаяния за все времена, когда выслеживал и вгонял в это кошмарное состояние других. Но я не способен на раскаяние, потому что умею только добывать его у других, и думать сейчас мог лишь о том, что произошло со мной. Мой Пассажир ушел, оставив меня опустошенным и беззащитным перед моим преследователем.
Это мое воображение шалит. Кому может прийти в голову отправить Добросовестного Декстера, трудолюбиво пробирающегося по жизни со счастливой улыбкой, двумя детьми и кредитом для свадебного организатора, на стол патологоанатома? На всякий случай я глянул в зеркало заднего вида.
И конечно, никого не увидел; никто не таился позади с топором и остраконом с моим именем. Из-за своего психоза я тупел не по дням, а по часам.
На обочине шоссе Пальметто горела машина, и большинству водителей приходилось объезжать ее слева, при этом либо посигналив, либо крикнув из окна машины. Я свернул около аэропорта и проехал мимо складов. В одном из складских помещений рядом со съездом с Шестьдесят девятой авеню разрывалась сигнализация, а три человека грузили какие-то ящики без особых признаков спешки. Я улыбнулся и помахал им рукой; они не обратили на меня никакого внимания.
Я даже начинал привыкать к тому, что все игнорировали бедного опустошенного Декстера, кроме, конечно, того, кто преследовал меня, если он вообще существовал.
Кстати, о пустоте - я ловко улизнул от Риты, но из-за этого остался голодным и мириться с таким положением вещей не собирался. Сейчас есть я хотел так же сильно, как дышать.
Я заехал в "Полотропикал" и заказал половину цыпленка навынос. Запах немедленно распространился по всей машине, но я все же продержался еще пару миль, ведя машину и борясь с желанием съехать на обочину и впиться зубами в цыпленка.
Однако на парковке цыпленок меня победил и удостоверение при входе в здание мне пришлось доставать сальными пальцами; с них даже едва не посыпалась фасоль, шедшая к цыпленку в качестве гарнира. Зато, добравшись до своего компьютера, я был самым счастливым человеком на свете, а цыпленок превратился в груду костей и приятных воспоминаний.
Как всегда, с полным желудком и чистой совестью мне было гораздо легче переключить мой мощный мозг на высшую передачу и поразмышлять над проблемой. Темный Пассажир пропал - значит, он может существовать независимо от меня. Следовательно, он откуда-то пришел и, очень возможно, туда же и вернулся. Итак, сначала надо установить, откуда он явился.
Я прекрасно знал, что мой Пассажир не единственный на свете. За свою продолжительную и заслуживающую поощрения карьеру я встречал нескольких других хищников, закутанных в темное облако, которое отмечало попутчиков вроде меня. И вполне разумно было бы предположить, что те хищники тоже когда-то и где-то появились, гораздо раньше, чем мы с ними встретились. К собственному стыду, я никогда не интересовался, как и откуда исходят эти внутренние голоса. Теперь же, когда впереди была целая ночь тишины и спокойствия в криминалистической лаборатории, можно было наконец устранить свое упущение.
И вот, позабыв о собственной безопасности, я бесстрашно кинулся в пучину Интернета. Конечно, поиск по запросу "Темный Пассажир" ни к чему бы не привел - ведь этот термин изобрел я, - но попытаться стоило, так, на всякий случай, хотя в итоге ничего, кроме онлайновых игрушек и пары блогов, о которых следовало бы сообщить туда, где занимаются подростковыми страхами, я не обнаружил.
Еще несколько попыток: "внутренний компаньон", "внутренний друг" и даже "духовный гид", - и результаты, полученные мной, удивили бы иных, заставили задуматься, куда катится этот мир, но опять ничего по моей конкретной проблеме. Однако мне было известно, что я не один такой особенный и нужно всего лишь правильно сформулировать поисковый запрос.
Попробуем. "Внутренний гид". "Невидимый советчик". "Скрытый помощник". Я перебрал все возможные комбинации, какие только приходили в голову, заменяя прилагательные, припоминая синонимы и не переставая изумляться, насколько же псевдофилософия нью-эйдж повлияла на интернет-сообщество. И снова ничего интересного, разве что способ использовать свое подсознание для того, чтобы добиться успеха в качестве спекулянта недвижимостью.
Впрочем, попалась одна примечательная ссылка на Соломона, библейского персонажа, которая гласила, что старикан секретничал с каким-то внутренним царем. Я порылся еще немного в этой теме. И кто бы мог подумать, что библейская фигня может быть интересной и значимой? Но очевидно, когда мы думаем о Соломоне как о мутном прикольном бородатом деде, который ради смеха собирался располовинить ребенка, то упускаем из вида важную информацию.
Вот, например, Соломон построил храм в честь некоего Молоха, злого древнего божества, и отправил на тот свет братца, обнаружив в нем "лукавство". Как я понял, "лукавство" из библейского текста вполне могло подходить под описание Темного Пассажира. Но если связь есть, то какой смысл в том, что некто с "внутренним царем" в голове укокошил того, кто был одержим "лукавством"?
У меня от всего этого голова пошла кругом. Я не мог понять: надо ли верить, что у царя Соломона тоже был свой Темный Пассажир, или из-за того, что он считается хорошим парнем, надо полагать, что он обнаружил Пассажира у своего брата и за это пришил беднягу? Есть еще третий вариант: вопреки тому, что мы все думаем, он и вправду собирался рассечь того младенца надвое?
Но прежде всего какое вообще значение имеет то, что происходило несколько тысяч лет назад на другом конце света? Предположим, у Соломона был некий изначальный Темный Пассажир. Как это поможет мне снова стать прежним, смертельно обожаемым Декстером? Что мне делать со всей этой исторической статистикой? Я так и не получил ответа на свои вопросы: откуда взялся Пассажир, что собой представляет и как заполучить его назад?