Фридландер взорвался, его лицо пошло пунцовыми пятнами.
- Они заявили, дескать, Джош был накачан инсулином! То есть ночью ему в капельницу впрыснули инсулин! Якобы случайно! И он от этого умер! Больница, видите ли, ошиблась! Примите извинения!
О'Мара украдкой бросила взгляд на отвисшие челюсти присяжных и, помолчав мгновение, спросила:
- Прошу прощения, мистер Фридландер, что приходиться задавать такой вопрос… Но что вы почувствовали, когда узнали об этой ошибке?
- Что я почувствовал? - словно не веря своим ушам, переспросил свидетель. - Что я почувствовал?! Да мне будто сердце вырвали, мне словно…
- Мистер Фридландер, я понимаю, спасибо, мистер Фридландер…
- Мой единственный ребенок… Как нам теперь жить… Боль… никогда не кончается боль…
- Спасибо, мистер Фридландер. Прошу простить, что пришлось подвергнуть вас этой муке… Свидетель ваш, - сказала О'Мара, жестом приглашая Крамера.
Фридландер вытащил из коробки несколько салфеток сразу. Закрыв ими лицо, он молча затрясся на стуле.
Глава 29
Лоренс Крамер поднялся и медленно застегнул пиджак на все пуговицы, давая свидетелю время прийти в себя. У человека сын в могиле, чтоб им всем провалиться…
Впрочем, работа есть работа. Итак, требуется нейтрализовать его показания - так, чтобы не возмутить присяжных… И по возможности превратить Стивена Фридландера в свидетеля защиты.
Крамер приблизился к огражденному "манежу", где сгорбился раздавленный горем отец, мягко, чуть ли не дружески поприветствовал его, словно был вхож в семью.
- Мистер Фридландер, - сказал он, - прежде всего позвольте принести свои соболезнования по поводу трагического ухода вашего сына из жизни.
- Спасибо…
- Я хотел бы кое в чем разобраться, но обещаю, что постараюсь закончить с этим как можно быстрее… Итак, вы упомянули, что двадцать шестого июля видели некоего Давида Льюиса, молодого человека, соседа вашего сына по палате, верно?
- Да, я видел его. Один только раз, правда… Симпатичный паренек.
- А вы знали, что Давид страдал диабетом?
- Д-да… Что-то такое упоминалось…
- Мистер Фридландер, вы помните номер той больничной койки, которую занимал ваш сын?
До этого Фридландер сидел, наклонившись вперед, однако сейчас он стал медленно выпрямляться.
- Номер? Я вас не понимаю…
- Ну хорошо. Ту койку, которая в палате стоит ближе к окну, в больнице именуют "номер один", а ту, которая у двери, - "номер два".
- В таком случае он лежал на койке номер один. Как раз возле окна.
- Вам известно, почему больничные койки нумеруют? - спросил далее Крамер.
- Понятия не имею, - ответил свидетель, начиная демонстрировать нотки растерянности и раздражения.
- А потому, что пациенты получают лекарства согласно номеру палаты и номеру койки, - объяснил адвокат защиты. - Кстати, позвольте узнать: вы заказывали специальную телевизионную опцию для Джоша?
- Нет, ведь он должен был провести в больнице только один день… К чему вы клоните?
- К чему я клоню? - переспросил Крамер и слегка пожал плечами, как бы извиняясь за то, что скажет дальше. - Я клоню к тому, что Давид Льюис выписался из больницы после обеда в тот день, когда вы его там видели. Ваш сын, Джош, той ночью скончался в койке номер два, мистер Фридландер.
- Что? Что вы там бормочете? - спросил свидетель, хмуря брови и кривя рот в гневной усмешке. - Что вы хотите сказать?
- М-м… Давайте я перефразирую, - предложил Крамер, интонациями и тщательно выверенными жестами как бы показывая присяжным: "Я всего лишь делаю свое дело. Этому человеку я не желаю ничего плохого". - Вы знаете, почему вашего сына нашли в койке номер два?
- Не знаю!
- Из-за телевизора. Джош вылез из своей койки, которая стояла у окна, пододвинул свою капельницу к койке номер два, чтобы посмотреть канал… одну секунду… - Крамер зашуршал страницами, - канал "Шоу-тайм". Да, он заказал фильм по этому каналу.
- Впервые слышу!
- Возможно. - Голос Крамера был мягким, сочувствующим, чуть ли не по-отечески теплым, понимающим, что свидетель никак не может взять в толк, что ему сказали. Он до сих пор не разобрался, что именно произошло и почему умер его сын. - Мистер Фридландер, вам все же придется взглянуть в лицо очевидному. Джош получил инсулин Давида Льюиса именно вследствие ошибки. Бумаги о выписке Льюиса пришли уже после того, как медсестра разнесла лекарства согласно графику. В госпиталях столь масштабного размера, как муниципальный, такое неизбежно… Но позвольте спросить: можем ли мы непредвзято взглянуть на эту трагедию и попытаться понять, почему медсестра не осознала свою ошибку вовремя?.. Мне кажется, я вправе дать ответ: ведь Давид и Джош были ровесниками, похожего роста, телосложения… Медсестра принесла инсулин для пациента, спавшего в койке номер два, и, естественно, впрыснула его в рядом стоявшую капельницу. Если бы Джош оставался в своей койке, если бы он не перебрался самовольно…
Крамер дернулся, когда в зале раздался сдавленный крик. Пошатываясь, на ноги поднялась женщина средних лет, очень худая, вся в черном. Прижимая трясущийся кулачок ко рту, она завыла: "Нет, нет, не-ет…"
Фридландер протянул в ее сторону руку:
- Элеонора! Элеонора, не слушай его! Он врет! Джош не виноват…
Лоренс Крамер не обращал внимания на гул, нараставший в зале, не обращал внимания на настойчивый стук судейского молотка. Он уважительно склонил голову и сочувственно промолвил:
- Нам очень жаль, мистер Фридландер. Мы искренне скорбим о вашей потере.
Глава 30
Стрелки только-только перевалили за восемь вечера, когда я, натужно сопя, взбиралась по Потреро-Хилл, на последнем отрезке своей вечерней пробежки.
До сих пор меня навязчиво преследовали заботы следователя: весь день напролет в закуток приходили копы, я разбирала их текущие проблемы, давала советы, диктовала приказы, наверстывала недоделанную бумажную работу, оформляла ордера, улаживала споры - и в целом ненавидела эти трижды клятые канцелярские обязанности.
По вечерам, как правило, звук ритмичных шлепков резиновых подошв по асфальту действовал успокаивающе, однако сегодня было все по-другому.
И за это я винила шефа Траччио.
Его то ли лекция, то ли выволочка - называйте как хотите - проняла меня до самых печенок.
Наваливаясь грудью на холодную стену ветра, я в который уже раз прокрутила в голове те решения, что принимала до сих пор по Девушке-из-"Кадиллака", с особым беспокойством вопрошая саму себя, все ли сделано правильно, не подвела ли я людей, включая собственную персону…
Марте же мои заботы были побоку. Она жизнерадостно, чуть ли не в припляс, прыгала впереди, частенько возвращаясь, чтобы облаять кроссовки хозяйки и выразить недовольство ее медлительностью, то есть делала все, что и полагается делать образцовым колли.
Сквозь одышку я проворчала: "Цыц, говорю, хватит!" - однако это только раззадорило Марту. Я была неповоротливой овцой, а она - моим загонщиком.
Минут через двадцать я была дома - о блаженство! - и вытиралась после душа полотенцем, вдыхая запах ромашкового шампуня.
Затем напялила свою любимую голубую фланелевую пижаму, включила плейер с Элом Грином и с хрустом свернула пробку на пиве. А потом сделала длинный, такой длинный глоток из янтарной бутылки, что у меня самой, наверное, горлышко заиндевело.
Любимый мой рецепт аппетитно булькал в кастрюльке, и я, пожалуй, была готова признать, что где-то процентов на пятьдесят стала уже походить на человека (впервые задень!), как тут задребезжал дверной звонок.
- Кто там?! - выкрикнула я в домофон и в ответ услышала знакомый голос:
- Линдси, это я! Впусти, а?
Нажав кнопку, я открыла замок для Юки и, пока она поднималась, успела накрыть стол на двоих и выставить подходящую под пиво посуду.
Подруга ввалилась минуту спустя, сопя и отдуваясь, как паровозик из мультфильма.
- О-о, а ничего, мне нравится, - заметила я, разглядывая ее хохолок с вкраплениями платиновых прядей. Пару дней назад он был ярко-алым.
- Уже второй положительный отзыв, - сказала Юки, падая в кресло. - Мама посмотрела-посмотрела, а потом и говорит: "Ты прямо как стюардесса!" - Юки рассмеялась. - Ее личная несбыточная мечта!.. Слушай, а чем так вкусно пахнет?
- Овощное рагу с мясом! - гордо сообщила я. - В моем личном стиле. Нет-нет, не спорь! Хватит на двоих и еще останется.
- Спорить?! Да ты и не представляешь, как я старалась подгадать время своего необъявленного визита!
Мы рассмеялись, чокнулись пивными кружками и хором провозгласили: "За наше здоровье!" Потом я разложила свое коронное блюдо по тарелкам. Поначалу очень тянуло, прямо-таки подмывало поплакаться в жилетку Юки, однако, несмотря на все самокопание, я так и не нашла стоящей причины жаловаться на судьбу. Вот чудеса!
По ходу уничтожения коробки божественного мороженого с шоколадными стружками Юки доложила, как идут дела у ее матери.
- Врачи беспокоились, потому что в ее возрасте неврологический инсульт бывает редко, - сказала она, отпивая из чашечки ароматный напиток. - Но сегодня все процедуры закончились, и ее уже перевели из неотложного отделения в одноместную палату!
- А домой когда?
- Завтра утром. Сразу после того, как сделает обход ее личный спаситель, доктор Пирс. А потом мы отправимся с ней в недельный круиз на большом-большом лайнере! "Тихоокеанская принцесса", вот!
Разговаривая, Юки, по своему обыкновению, не переставала махать руками.
- Знаю, знаю! Звучит пошловато, но плавучий отель-казино и фешенебельный морской курорт в одном флаконе - это то, что доктор прописал. Да и я, говоря по правде, не прочь отдохнуть.
- У-у, как меня гложет зависть! - сделала я страшные глаза и погрозила ей ложечкой.
Я представила саму себя на море. М-м! Стопка отличных книжек, уютный шезлонг на палубе и ласковое колыхание зыби, убаюкивающей меня на ночь… И чтоб рядом был Джо. Естественно.
Ни тебе совещаний. Ни тебе убийств. Ни тебе стресса.
- Везет же людям… - вздохнула я. - Ох, везет…
Глава 31
Возвращаясь от Линдси, Юки подъезжала к развилке Восемнадцатой улицы возле 280-го шоссе, когда в глубине ее дамской сумочки принялся играть на флейте сотовый телефон. Сама же сумочка мирно покоилась в ногах пассажирского кресла.
- Тьфу ты! Как назло!
Юки переложила руль и, придерживая баранкулевой рукой, не глядя, принялась шарить правой.
Тяжелый бронзовый джип раздраженно рявкнул, проносясь мимо в опасной близости, пока Юки выбрасывала из недр объемистой сумочки журналы, вслед за которыми последовали косметичка и бумажник.
- Пардон, пардон, - бормотала она. Наконец на третьем звонке ладонь наткнулась на мобильник. - Мам, это ты? - спросила Юки.
- Мисс Кастеллано?
Она не узнала этот мужской голос. Придерживая руль локтем, Юки нажала кнопку стеклоподъемника и выключила радио, чтобы лучше слышать.
- Да, это Юки…
- Говорит Эндрю Пирс.
В голове девушки завертелся арифмометр, складывая вместе эти два имени. Доктор Пирс! У нее екнуло в животе. Доктор Пирс до сих пор никогда не звонил. Почему он решил это сделать сейчас?
- Доктор Пирс? Что случилось?
Жестяной голосок из мобильника еле пробивался сквозь шум дороги. Юки еще крепче прижала трубку к уху.
- Юки, у вашей матушки осложнения. Я подъезжаю к больнице.
- В каком смысле? Что с ней?! Вы же сами говорили, что с ней все будет в порядке!!!
Глаза Юки смотрели вперед, но ничего не видели.
- У нее удар, - промолвил доктор Пирс.
- Удар? Доктор, я не понимаю!
- Но она держится, - неумолимо продолжал Пирс. - Вы можете сейчас подъехать?
- Да, да, конечно! Десять минут!
- Хорошо. Ваша мама в реанимации на третьем. Она молодец, борется.
Юки не глядя, швырнула мобильник на соседнее кресло. В голове вихрем понеслись слова и картинки.
Удар?
Четыре часа назад мама ела мороженое! Щебетала! Шутила! Все было нормально!!!
Усилием воли Юки вернула внимание на дорогу и тут только сообразила, что миновала нужный съезд.
Чуть не плача от бессильной злости, она выжала газ до пола, пулей долетела до Берри-стрит и там вывернула руль, под желтый сигнал и визг покрышек успев проскочить перекресток.
С колотящимся сердцем Юки устремила миниатюрную "акуру" в сторону Маркет-стрит. Здесь трасса стала сложнее: больше машин, больше светофоров, пешеходных переходов… Увы, в данной ситуации альтернативы нет.
Она вновь прокрутила в голове беседу с доктором Пирсом. Да и вообще, правильно ли она расслышала? "Держится", так он сказал?
Кажется, собираются слезы… Но мама ведь сильная. Всегда была сильной. Мама знает, как надо бороться. Пусть там даже паралич… Ничто не сможет подавить ее дух.
Тыльной стороной ладони Юки вытерла глаза.
Мысленно пересчитав и вообразив себе каждый перекресток и каждый светофор по дороге в муниципальный госпиталь, она стиснула зубы и выжала акселератор до отказа.
"Держись, мама. Я лечу!"
Глава 32
Силясь перебороть панику, Юки выскочила из лифта на третьем этаже и по настенным указателям пробиралась по лабиринту поворотов и проходов, пока не подбежала к дежурному посту реанимационного отделения.
- Я к доктору Пирсу! - крикнула она сидевшей за столом медсестре.
- Кто вы?
Юки продиктовала ей фамилию и осталась стоять в ожидании доктора. Вскоре Пирс вышел в коридор. Пока он вел Юки к паре небольших казенных стульев, на его обветренном лице она без усилий смогла прочесть тревогу.
- Прямо сейчас многого сказать вам не могу, - наконец произнес доктор. - По всей видимости, с артериальной стенки сорвалась бляшка и сформировала мозговой тромб. Ей ввели антикоагулянт и…
- Стойте! Скажите, какие у нее шансы?!
- Скоро узнаем, - ответил он. - Я понимаю, вам сейчас тяжело, но…
- Доктор Пирс? Я хочу ее видеть. Очень прошу вас! - Юки протянула руку и положила ладонь на запястье мужчины. - Пожалуйста!
- Тридцать секунд. Это все, что я могу для вас сделать. Вслед за врачом Юки пересекла никогда не запирающуюся дверь и оттуда проследовала до уголка, где за клеенчатой ширмой лежала Кэйко. Пучки проводов и трубочек тянулись к машинам, обступившим ее недвижное тело подобно обеспокоенным друзьям.
- Она без сознания, - предупредил Пирс. - Но боли не чувствует.
"Да откуда вы знаете?!" - чуть не крикнула ему Юки.
- А слышать может? - вместо этого спросила она.
- Сомневаюсь. Хотя…
Юки нагнулась поближе к уху матери и горячо зашептала:
- Мама? Мама, это я! Я здесь, рядом. Мама, держись. Я люблю тебя.
Рядом стоял бормочущий доктор Пирс, но слова его доносились как сквозь вату:
- Юки? Подождите в коридоре, хорошо? Если хотите, можете даже куда-то отойти, я перезвоню на ваш сотовый…
- Я никуда не уйду, буду сразу за дверью. Не уйду ни при каких обстоятельствах.
Словно слепая, она вышла из реанимации и застыла на стуле.
Юки сидела, отстраненно глядя перед собой, а ее всполошенные мысли сливались в одно-единственное заклинание: "С мамой все будет в порядке".
Глава 33
Никогда в жизни Кэйко Кастеллано не была так напугана, как сейчас. В запястье ткнулось что-то колючее. Укол?
Затем у изголовья раздался ритмичный электронный писк, через несколько секунд - шипение и фырканье каких-то аппаратов и машин.
Теперь кругом бубнят человеческие голоса, но слушать их не хочется.
Мелькнула вспышка понимания. Ах да, она в больнице! С ней что-то приключилось, что-то серьезное… В голове плотный шар… давит… мешает думать…
Вспомнилось детство, фестиваль Донтаку, народищу на улицах - ужас! Все в ярких красочных костюмах… Бухают барабаны, тренькают сямисэны…
Плывут тысячи и тысячи бумажных фонариков, расцвечивая реку. Над головой танцуют воздушные змеи, подергивая хвостами из праздничных алых лент. Небо распахивается навстречу фейерверку…
Кэйко почувствовала, как давление внутри головы усилилось еще больше… в ушах неистовствует настоящая буря. Темно, холодно и жутко страшно. В штормовом грохоте тонут все прочие звуки.
Пробил час?
"Но я не хочу уходить!"
Кэйко еще плавала в темноте, которая столь не похожа на сон, когда сквозь оцепенение мыслей внезапно прорвался голос дочери, близкий и одновременно такой далекий.
С ней говорит Юки. Здесь Юки!
"Мама, я рядом. Мама, держись. Я люблю тебя".
"Ицумадэмо аи ситэру, Юки, - попыталась, было ответить Кэйко. - Люблю, и буду любить тебя вечно…"
Увы, весь рот занимала какая-то пластиковая труба, сказать так ничего и не получилось. Затем Кэйко вновь провалилась в темноту. А потом вернулась - и опять принялась сражаться со штормом. Постой-ка… Кто у нее в палате? Это помощь, да?
Она услышала чьи-то шаги. Ее койку обошли кругом, подергали за трубку капельницы, что вела к руке. Резко подскочил пульс. Что-то не так. В голове Кэйко взорвался фонтан боли. Теперь она не может видеть. Не может слышать… В ужасе Кэйко вскрикнула - но изо рта исторгся лишь сухой хрип. Сейчас она поняла, что происходит.
Ее убивают.
И с этой мыслью она скользнула в ничто.
Ей уже не довелось ощутить холодного, металлического прикосновения монет сначала к одному веку, затем к другому. Она уже не услышала сухого шелеста слов:
- Это тебе на проезд, Кэйко. Спокойной ночи, принцесса.
Часть вторая КУДА НИ ТКНИСЬ - ОДНИ УБИЙСТВА
Глава 34
Юки проснулась в темноте. Сердце колотилось так, словно хотело выпрыгнуть из груди. В голове тут же выстроились недавние события, причем с необычной четкостью. Доктор Пирс, шепчущий соболезнования в коридоре. Линдси, отвезшая ее домой и сидевшая рядом с постелью, пока Юки наконец не забылась сном.
И при всем при этом полнейшая бессмыслица. Только вчера мама была в порядке! А сегодня… Сегодня ее уже нет.
Юки схватила часы - почти четверть седьмого утра. Она набрала номер муниципального госпиталя, затем, продравшись сквозь дебри автоматизированного меню, заставила живого оператора соединить ее с реанимационным отделением.
- Вы можете приехать в любое время, мисс Кастеллано, - ответила ей дежурная медсестра. - Но вашей матери здесь нет. Она в подвале.
В один миг Юки ослепла от ярости. Ее словно пружиной подбросило в кровати.
- Что значит "она в подвале"?!!
- Прошу прощения, я не так выразилась. Я хотела сказать, что мы не можем держать скончавшихся пациентов прямо в реанима…
- Вы увезли ее в больничный морг?! Да у вас сердца нет, что ли?! Да вы…
Она треснула трубкой о телефон, затем спохватилась и вызвала такси. Сейчас она не в том состоянии, чтобы самой вести машину. Юки торопливо натянула джинсы с кроссовками, набросила кардиган и кожаную куртку, после чего выбежала из квартиры.
Всю дорогу - до госпиталя было семь кварталов - она пыталась хоть как-то осмыслить непостижимое.
Мамы больше нет. В ее жизни нет больше Кэйко.