- Слушай меня внимательно, генерал-майор! - голос Воронцова стал жестким и решительным. - В течение часа у меня на столе должна быть абсолютно вся информация по Грегу Трейси. Где живет, на что живет, с кем спит, когда улетает домой, охрана, сопровождение, любимый отдых, встречи, предпочтительный десерт, газета с утра… Короче, ВСЕ! Отдельно доложить, кто именно в "трешке" отвечает за его охрану… Короче, добудь мне за час все, что только можно! До последней мелочи! А дальше подумаем, как все обставить…
- То есть?.. - Горюнов несколько раз моргнул длинными, загнутыми кверху, ресницами. - Что обставить? Даже если вы и правы в своих опасениях, Юлий Александрович, все равно: с момента встречи прошло уже более десяти часов…
- Ну и что? - Воронцов презрительно сощурил глаза. - Что из этого следует?
- Из этого следует, Юлий Александрович, что Грег Трейси - естественно, если ваши предположения верны - мог передать об услышанном послу США, мог связаться по "красному телефону" с государственным секретарем, мог, отправить шифрограмму президенту, мог в конце концов…
- Это все понятно, просчитываемо, - с трудом сдерживаясь, процедил Воронцов. - Какой вывод? Что ты предлагаешь, генерал? Сидеть, сложа руки, и ждать, подтвердятся наши страхи или нет?
- А что предлагаете вы, товарищ генерал-полковник? - чуть привстав, хрипло спросил Горюнов. Его смуглое лицо побледнело. Поняв, что именно имеет в виду Воронцов, молодой заместитель начальника ПГУ сгруппировался, словно готовился к решающему прыжку.
- Да ничего особенного я и не предлагаю, - как-то сразу остыв, по-стариковски проворчал Воронцов. - Я просил тебя собрать мне досье, вот и все. Скорее всего, ты прав: я и в самом деле стал слишком уж подозрительным. Похоже, чем ближе финиш, тем больше пошаливают нервишки…
* * *
Зафрахтованный правительством США пассажирский "Боинг-737", на борту которого находились шеф протокольного отдела госдепартамента Грег Трейси и его жена Салли, двое агентов ФБР, занимавшихся в Москве уточнением деталей маршрутов президента, первый секретарь посольства США в СССР, четыре члена экипажа и две миловидные стюардессы, должен был приземлиться на авиабазе Эндрюс в Вашингтоне, округ Колумбия, в 19.00 по восточно-американскому времени. В 12.03, на подлете к восточным склонам швейцарских Альп, Грег Трейси, не отрывавшийся от свежего номера "Уолл-стрит джорнэлл" уже минут двадцать, неожиданно хмыкнул, снял очки и поднял голову:
- Салли, дорогая, ты читала заметку этого мужлана Уорнера?
Супруга Трейси, дремавшая в широком кожаном кресле напротив, открыла глаза:
- Что учудил этот яйцеголовый на этот раз?
- Нет, ты только послушай, что он пишет, Салли! Это же просто хамство!..
Шеф протокольного отдела госдепартамента водрузил очки на переносицу и вслух прочитал:
"Похоже, г-н Трейси, давно уже превративший государственную службу в откровенную синекуру, весьма своеобразно трактует свои прямые обязанности. В любом случае, его посещение в ходе визита в Москву престарелого шефа Президиума Верховного Совета СССР Андрея Громыко иначе как ностальгическую блажь охарактеризовать нельзя. Поскольку совершенно очевидно, что в ходе предстоящего визита в Россию президента Рейгана, у последнего вряд ли будет время и желание встречаться с опальным членом старого, еще догорбачевского Политбюро. Мне нет никакого дела до желания двух политических мастодонтов потрепаться о доисторических временах за чашкой цейлонского чая из неприкосновенного запаса кремлевского буфета. Но почему все это делается за счет американского налогоплательщика?.."
- Ну, скажи, разве не мерзавец?! - Трейси швырнул газету на пол и нажал кнопку, вмонтированную в подлокотник кресла.
- Слушаю вас, сэр? - средних лет стюардесса в опрятном голубом пиджаке и пестрой косынке на груди склонилась над Трейси.
- Знаешь что, Мэгги, принеси-ка ты мне…
Но Мэгги так и не суждено было узнать, что хотел выпить самый важный пассажир рейса. Поскольку в ту же секунду раздался страшный взрыв, после которого "Боинг" буквально рассыпался на мелкие кусочки, и тут же исчез с радаров наземных служб.
Часы на пункте диспетчерского слежения показывали 12.23.
В 13.49 Пентагон с помощью фотографий, полученных со спутника, подтвердил полученную за сорок минут до этого из Швейцарии информацию о гибели зафрахтованного правительством США пассажирского самолета "Боинг-737".
В 13.58 о случившемся был проинформирован президент США Рональд Рейган.
В 14.00 министр иностранных дел СССР по прямой линии уведомил об авиакатастрофе над Швейцарией Михаила Горбачева.
В 14.15 из московской резидентуры ЦРУ в Лэнгли поступила шифрограмма с полным отчетом о пребывании в советской столице Грега Трейси, за обработку которой тут же засела аналитическая группа в составе семи человек.
В 18.00 в госдепартамент США из министерства иностранных дел СССР поступила телеграмма с соболезнованиями в связи с гибелью старейшего сотрудника госдепартамента Грега Трейси…
А в семь вечера по московскому времени в кабинете Михаила Горбачева сидели вызванные на экстренное совещание председатель КГБ и министр иностранных дел. Каждый из этой тройки отчетливо понимал, что происшедшее чревато самыми непредсказуемыми последствиями, и каждый рассматривал эти последствия через призму собственных интересов. У министра иностранных дел, полностью отвечавшего за успех предстоящего визита в Москву президента США, были все основания предполагать, что взрыв самолета приведет если не к полному разрыву, то, как минимум, к серьезному ухудшению советско-американских контактов, которые только-только стали налаживаться и приобретать предметный, конструктивный характер. Шеф КГБ тяжело сопел, понимая, что вся ответственность за взрыв над Швейцарией ляжет в конечном счете на его плечи. Он и мысли не допускал о случайности авиакатастрофы и пытался хотя бы прикинуть, кто именно из его необъятного ведомства и, главное, для чего, с какой целью, мог приложить руку к гибели "Боинга".
Горбачев, молча наблюдая, как рассаживаются оба приглашенных, просчитывал единственный вариант: если взрыв самолета - дело рук КГБ, ГРУ или какой-нибудь другой силовой или, возможно, подпольной националистической структуры, и американцы смогут это доказать, как отразится это на его имидже руководителя государства, полностью контролирующего ситуацию? Не снизит ли эта авиакатастрофа его политический профиль?
- Я хотел бы выслушать ваши соображения, товарищи, - негромко произнес генеральный секретарь ЦК КПСС. Стекла его очков в тонкой металлической оправе недобро блеснули, словно предупреждая, что ни о каких поблажках и речи быть не может.
Глава внешнеполитического ведомства вздохнул и широко развел руками:
- Единственное, о чем можно мечтать в такой ситуации, - это получить конкретные доказательства СЛУЧАЙНОСТИ этой катастрофы. Причем как можно быстрее. Я не намерен сгущать краски, товарищ генеральный секретарь, но просто обязан вас проинформировать: если случившееся над Альпами не случайность, и если американцам, не дай Бог, удастся доказать нашу причастность к этой катастрофе, ситуация может стать неуправляемой, критической…
- А вы что скажете, товарищ генерал армии? - Горбачев полуобернулся к председателю КГБ. - Как вы думаете: ЭТО может быть делом наших рук?
- Пока не знаю, Михал Сергеич…
- Меня такой ответ не устраивает! - голос Горбачева прозвучал резко.
- К сожалению, другого у меня пока нет, - шеф КГБ растеряно пожал квадратными плечами. - Могу только заверить вас, товарищ генеральный секретарь, и дать слово офицера и коммуниста, что лично я никому такого распоряжения не давал и дать не мог. Все случившееся было для меня такой же неожиданностью, как и для вас, товарищи…
- Да на хрена мне твое слово?! - вскипел генсек. - Мне сейчас не слова нужны, а…
- На что вообще это похоже? - негромко спросил министр иностранных дел, стремясь разрядить накаленную атмосферу и направить совещание в деловое русло. - Разве у нас совсем нет оснований утверждать, что речь идет об обычной авиакатастрофе, какие случаются время от времени? Что скажете, товарищ генерал?
- Слишком уж все это похоже на диверсию, - пробурчал председатель КГБ. - Как правило, в случае технических неисправностей, самолеты не распадаются на части в течение секунды… Экипаж связывается с землей, сообщают о возникших неполадках, консультируется… А здесь все произошло в одно мгновение. Только что радары вели совершенно целый самолет, ни разу не сообщивший даже о намеке на техническую неисправность, и вдруг… Короче, я почти не сомневаюсь, что речь идет о взрыве на борту…
- Скажите, вы полностью исключаете причастность к взрыву какой-нибудь третьей стороны? - спросил министр иностранных дел.
- Вы имеете в виду противовоздушную оборону Швейцарии? - угрюмое лицо председателя КГБ исказила выразительная гримаса, отдаленно напоминавшая улыбку.
- При чем здесь Швейцария? - министр иностранных дел пожал плечами. - Я говорю о ТРЕТЬЕЙ стороне.
- Взрывчатка находилась НЕПОСРЕДСТВЕННО на борту "Боинга", - медленно, словно на лекции для начинающих оперативных сотрудников, отчеканил председатель КГБ. - Самолет взлетел с аэропорта "Внуково-2", где и был полностью подготовлен к полету. С этого момента до момента взрыва на борту, никаких посадок он не совершал и находился в воздухе. Он также не был атакован ракетами ни с земли, ни с воздуха. В противном случае, наземные службы и спутниковая разведка это обязательно зафиксировали бы. Не говоря уже о том, что за всю историю XX века над территорией Швейцарской конфедерации не было сбито ни одного военного, не говоря уже о пассажирских, самолета. По-видимому, еще в аэропорту Внуково кто-то внес и сумел спрятать на борту "Боинга" взрывчатку с часовым механизмом, рассчитав все таким образом, чтобы взрыв произошел в тот момент, когда самолет покинет пределы воздушного пространства СССР.
- Кто это мог сделать? - нетерпеливо спросил Горбачев, которому явно действовали на нервы как попытки министра иностранных дел найти несуществующую третью сторону, на которую можно было бы свалить ответственность за происшедшее, так и исключающий другие версии анализ председателя КГБ. - Кому вообще такое по силам?
- Только нам, товарищ генеральный секретарь, - тихо ответил шеф КГБ.
В кабинете генерального секретаря воцарилась гробовая тишина. В этот момент даже почти неслышное клацанье настенных кварцевых часов казалось неестественно громким…
- То есть, это сделал ты, генерал? - Горбачев грудью налег на край письменного стола, словно хотел сдвинуть его с места. - Твоя контора?
- Либо моя, либо - военная разведка… - Генерал тяжело засопел. - Больше некому, товарищ генеральный секретарь.
- Следовательно, ты допускаешь, что в Комитете государственной безопасности, без твоего ведома кто-то мог осуществить ПОДОБНОЕ? Смотри мне в глаза, генерал: ты это допускаешь?
- Да, товарищ генеральный секретарь, - кивнул шеф КГБ. - Я это допускаю.
- Имена? Цели? Факты?
- Дайте мне несколько суток, и я отвечу на все вопросы.
- А что скажешь насчет Евсеева, генерал? - зловеще спросил Горбачев. - Он мог санкционировать такую акцию?
- Нет, товарищ генеральный секретарь, - председатель КГБ мотнул крупной головой. - Это совершенно исключено!.. Я знаю Евсеева почти тридцать лет, мы вместе заканчивали академию генштаба. Это очень умный, осторожный и опытный военный, проверенный и преданный отчизне офицер. На посту начальника ГРУ я лично не припомню человека, более компетентного и лояльного. И, самое главное, он - настоящий коммунист. Я даже подумать не могу, что Евсеев мог санкционировать эту диверсию. Да и потом, товарищ генеральный секретарь, возможности военной разведки в этом плане значительно более скромны, нежели возможности комитета госбезопасности… Охрана "Внукова" - целиком под контролем людей из нашего Третьего главного управления… Людям из военной разведки там даже чихнуть не дадут…
- Как, по-вашему, генерал… - Министр иностранных дел, спрашивал, тщательно подбирая слова. - С оперативной точки зрения подготовка такой диверсии - дело непростое?
- Более чем непростое, - угрюмо кивнул председатель КГБ.
- Итак, представим себе, что кто-то в аппарате КГБ СССР решил осуществить эту акцию в обход председателя… Как, по-вашему, кем по должности, по уровню руководства должен быть этот человек? Заведующий отделом?
- Думаю, не меньше, чем начальник управления.
- Любого управления? - уточнил министр иностранных дел.
- Практически, любого, - подумав, кивнул генерал. - Даже девятого…
- Господи, до чего мы докатились! - вздохнул Горбачев и, сняв очки, начал их медленно протирать.
- Неужели, возможности начальников управления КГБ так широки? - продолжал допытываться министр.
- К сожалению, это так.
- А мог это сделать Воронцов? - вопрос Горбачева прозвучал неожиданно.
- Юлий Александрович? - широкие брови председателя КГБ сошлись к переносице. - А почему вы спрашиваете именно о нем, Михал Сергеич?
- Потому, что он мне не нравится! - отрезал генсек. - Этого аргумента хватит, или нужно еще что-то?
- Как я уже говорил, Михал Сергеич, это мог сделать любой начальник управления. Но дать точный ответ я смогу не раньше, чем через несколько дней. Речь идет о заслуженных людях, генералах, у каждого из которых - огромные заслуги перед Родиной. Я не могу, не имею морального права огульно бросить тень подозрения на кого бы то ни было…
Горбачев крякнул, но промолчал.
- Вы полностью исключаете вероятность того, что ГРУ все-таки имела отношение к этой диверсии? - спросил министр иностранных дел.
- Видите ли, на территории страны возможности нашей военной разведки довольно ограниченны… - Генерал озабочено поскреб стриженный под машинку затылок с тремя продольными складками. - Кроме того, сама структура ГРУ более схематична и контролируема, нежели органы госбезопасности… Конечно, то, что я сейчас говорю, свидетельствует не в мою пользу, но вы должны это знать, товарищ генеральный секретарь… - Генерал повернулся к Горбачеву. - Вероятность того, что диверсия была разработана и осуществлена кем-то из людей ГРУ, минимальна. Я не думаю, что…
- Будем считать, что я оценил твою объективность, генерал, - Горбачев презрительно усмехнулся. - Но ты не учел весьма важную вещь. Ну-ка, ответь: кому непосредственно подчиняется начальник военной разведки?
- Министру обороны.
- А председатель КГБ?
- Политбюро.
- Генеральному секретарю партии, - уничтожающе улыбнувшись, уточнил Горбачев. - Улавливаешь разницу, генерал?
- Не совсем, Михаил Сергеевич.
Генсек развел руками, потом тяжело вздохнул и повернулся к министру иностранных дел:
- Объясни ему ты! У тебя это получается лучше…
- Видите ли, - сочный, гортанный баритон министра звучал вкрадчиво и максимально доверительно. - Эта… диверсия преследовала вполне конкретную цель. Она была направлена, как мы полагаем, на подрыв международного авторитета лидера нашего государства. То есть, цель данной акции - сугубо политическая и никакого отношения к задачам спецслужб не имеет. Кроме того, мы располагаем кое-какой оперативной информацией о готовящемся заговоре с целью физического устранения генерального секретаря, а потому связываем все эти факты в общую картину реально готовящегося государственного заговора… - Министр иностранных дел сделал паузу, давая шефу КГБ время осмыслить услышанное.
- Почему же мне об этом ничего не известно? - в голосе председателя КГБ зазвучала нескрываемая досада. - Выходит, грош мне цена, как руководителю органов безопасности, если такую важную информацию сообщаю не я…
Министр иностранных дел посмотрел на Горбачева и тут же перевел взгляд на генерала:
- Не совсем так, уважаемый… В вашей лояльности и профессионализме никто не сомневается, поверьте! Да и информация, о которой я сказал, получена нами всего сутки назад из источников, весьма далеких от КГБ… Что же касается анализа ситуации, относящегося к вероятным исполнителям этой акции, который вы только что сделали, то в целом это совпадает с нашими оценками. Таким образом, самое важное для нас сейчас - определить, откуда именно, из какого ведомства исходит угроза и предпринять соответствующие меры для ее полной нейтрализации. Повторяю: ваша лояльность, товарищ генерал армии, сомнений не вызывает. Именно поэтому вы участвуете в совещании и продолжаете занимать один из самых важных государственных постов. Мы высоко ценим ваш профессионализм и принципиальную позицию коммуниста… В то же время ситуация складывается щепетильная. С одной стороны, мы не имеем права бросить тень подозрения на преданных делу партии и перестройки людей. Тем более, что их политический УРОВЕНЬ полностью исключает право на ошибку. А с другой, мы вынуждены действовать в условиях жесточайшего цейтнота. Никто точно не знает, существует ли вообще угроза заговора, а если существует, то насколько она серьезна. И самое главное: каким временем мы располагаем? Как я уже говорил, мы располагали кое-какими фактами еще до авиакатастрофы "Боинга". Случившееся склоняет нас к мысли, что на самом деле ситуация даже более серьезна, чем мы думали…
Министр иностранных дел сделал паузу и вновь посмотрел на Горбачева. Генсек едва заметно кивнул.