А теперь к делу, гражданка Мальцева, как говаривали в приемной одной организации, на которую я имел несчастье проработать часть сознательной жизни.
В том же году, когда ты вышла замуж и обосновалась в Америке, я женился на женщине по имени Ингрид Кристианссен (в чем-то она удивительно на тебя похожа, только датчанка и никакого отношения к НАШИМ делам не имеет), и осел в славном городе Копенгагене. Моя жена богата, да и я сумел кое-что поднакопить для спокойной жизни. Но… Наши с тобой приятели из одного дома на известной площади, с которыми ты имела глупость однажды связаться, в покое меня не оставят. Вопрос только, когда именно сей прискорбный факт будет иметь место быть - завтра, через год или через десять… Я ничего не боюсь, Мальцева. По той причине, что знаешь ты меня достаточно хорошо, тебя не нужно убеждать в том, что это не бравада и не поза. С другой стороны, у меня нет НИКАКОЙ возможности защитить Ингрид в том случае, если они вновь решат взять меня за жабры. Меня не особенно беспокоит собственная смерть. Во-первых, я ее заслужил, а, во-вторых, при столь печальном раскладе Ингрид останется вдовой, а мой ребенок (если я когда-нибудь решусь обзавестись потомством) - безотцовщиной. Неприятно, конечно, но жить можно и даже нужно. Куда больше меня пугает ситуация, при которой они возьмут в оборот Ингрид. С единственной целью воздействовать таким образом на меня, заставить меня сделать то, на что, при обычной ситуации, я никогда не соглашусь. Эта мысль меня убивает. Слишком хорошо зная наших с тобой "товарищей по оружию", я нисколько не сомневаюсь, что они - в том случае, естественно, если я им ДЕЙСТВИТЕЛЬНО понадоблюсь - именно так и поступят. Поэтому, собственно, и появилось письмо, которое ты сейчас держишь в руках. Хотел бы я знать, какой сейчас год на твоем календаре! Письмо написано в апреле 1980 года и положено на хранение в банк. По условиям, которые я сам сформулировал, раз в неделю - с настоящего момента и до конца моей жизни - я должен звонить по одному только мне известному номеру телефона и говорить одному только мне известную фразу. Это и есть сигнал спокойствия. В том случае, если по истечении недели эта фраза не прозвучит, банк обязан как можно быстрее отыскать некую госпожу Валентину-Вэл Спарк, или Валентину Васильевну Мальцеву, или… (короче, я был вынужден предусмотреть все возможные перемены в твоей жизни, так что, тебя бы нашли при любых обстоятельствах - я не только щедро и своевременно плачу за это, но и беззаветно верю в прославленную немецкую исполнительность) и передать ей это письмо.
Если ты примешь решение и захочешь мне помочь, ты должна, сразу же по получении письма, сделать следующее:
1. Немедленно позвонить (все телефоны и прочая цифирь - в конце письма) Ингрид. В случае, если тебе ответит она, и ты убедишься, что это действительно так, можешь считать свою миссию завершенной. Поскольку ЖИВАЯ Ингрид у себя дома означает только одно: что меня уже пристрелили и я (с того света, естественно), благодарю тебя за помощь. Как принято говорить в таких случаях, сочтемся в другой жизни, подруга. Еще раз повторяю: это - наиболее благоприятный расклад, на который я могу рассчитывать.
2. Если Ингрид нет не месте, и если ты не обнаружишь ее по другим телефонам, номера которых я даю, значит, сбылись мои худшие опасения: в руках "конторы" не только я, но и моя жена. Можешь не сомневаться: при таком раскладе я, к сожалению, все еще жив и даже, очевидно, буду принужден к активным действиям под угрозой расправы над Ингрид.
3. Самый ответственный этап, против которого просто обязан выступить твой муж (во всяком случае, я бы на его месте сделал именно так): ты должна позвонить (ТОЛЬКО из автомата!) по телефону под номером 5 и попросить Этель. Тебя скажут, что она в отъезде. Только в этом случае ты должна произнести фразу: "Как жаль, а я собиралась дать свое согласие на продажу двух напольных вьетнамских ваз". Разговор ты должна провести либо по-английски, либо по-немецки. Думаю, с этим ты справишься.
Как ты сама понимаешь, это уже не шутки, а пароль, Валентина. Сделав ЭТОТ шаг, ты берешь на себя вполне определенные обязательства. Человек, который САМ выйдет с тобой на связь - в каком-то смысле мой должник. Не из тех, правда, что будет безвозмездно творить добро во спасение беглого офицера КГБ и его супруги, но все же… Ему ты можешь рассказать все, включая содержание этого письма. И только от него зависит, можно ли будет (хотя бы теоретически) вытащить Ингрид до того, как я выполню то, что от меня хотят. Поскольку ПОСЛЕ этого живой они ее все равно не выпустят.
Таковы правила…
4. На тот случай, если этому человеку (что маловероятно) или тебе (что вполне возможно) понадобятся деньги. Под номером 11 ты найдешь название банка, номер секретного счета и специальный код. На этом счету лежат 150 тысяч долларов. Пользуйся ими так, как сочтешь нужным. Ни с этого света, ни, тем более, с того я не стану требовать у тебя отчет за произведенные траты.
5. Каким бы ни было твое окончательное решение, ты должна уничтожить это письмо. Лучше не занимайся самодеятельностью, а попроси Юджина - он знает, как это делается.
Вот, собственно, и все, многоуважаемая и во многом дорогая Валентина Васильевна.
Привет (уж не знаю, с какого света) от твоего школьного приятеля. И прости, если в чем остался перед тобой виноват.
Твой Виктор Мишин.
Апрель, 1980 года.
Копенгаген".
3
Париж.
Площадь Пирамид.
Январь 1986 года
Самвелу Автандиляну, владельцу нескольких десятков магазинов по продаже и скупке антиквариата и ковров, разбросанных по странам Западной Европы и на Ближнем Востоке, никто не давал его шестидесяти трех лет. Мсье Самвел Автандилян был подтянут, моложав, остроумен, охоч до молоденьких студенток, мексиканских ресторанов и других радостей жизни, заказывал костюмы только в знаменитой мастерской Жака Плесси на Елисейских полях, ездил на последней модели "альфа-ромео" с откидывающимся верхом, имел собственную "сессну" в одном из частных ангаров Ле-Бурже, короче, вел жизнь богатого холостяка-аристократа, беззаботно встречающего восход солнца в семикомнатной квартире на парижской улице Риволи, окна которой выходили на знаменитую конную статую Жанны Д'Арк работы скульптора Фремье.
Потомок богатого рода, чудом спасшегося от кровавой резни 1915 года, учиненной турками над армянами, Автандилян родился в Париже, где сформировался как истинный француз, получив к тому же соответствующее воспитание. После второй мировой войны он успешно защитил докторат по античной культуре Средиземноморья в университете Сорбонны и подавал надежды, как вдумчивый и безусловно талантливый искусствовед. Однако вскоре понял, что жизнь с ее радостями и соблазнами течет, подобно бурной реке, параллельно, никак не соприкасаясь с замкнутым миром академических библиотек и научных симпозиумов, на затворничество в котором он себя обрек…
В пятидесятом году Автандилян окончательно порвал с академической карьерой ученого и взялся за торговлю предметами антиквариата, в которой, благодаря профессиональным знаниям, налаженным связям и врожденным деловым качествам быстро преуспел. Когда мсье Самвел получил в наследство от скончавшихся в течение двух лет родителей весьма приличное по тем временам состояние, оно уже практически ничего не решало - к тому времени господин Самвел Автандилян был очень состоятельным человеком.
В буржуазном обществе, особенно, в среде аристократов и пристально следящих за ними нуворишей, стремящихся как можно быстрее "облагородить" свои происхождение и деньги, торговлю предметами антиквариата принято считать бизнесом не только респектабельным, но и весьма прибыльным. Это был один из мифов, из поколения в поколение культивировавшихся в закрытом обществе состоятельных людей. Вот почему никому и в голову прийти не могло, что вхожий в самые аристократические, престижные салоны Парижа, утонченный, неизменно щедрый и остроумный мсье Автандилян сделал свое огромное состояние вовсе не на салонных гарнитурах XVII века, античных черепках и полотнах импрессионистов, а на торговле оружием. Да и кто мог подумать, что десятки магазинов Автандиляна в Париже, Брюсселе, Бейруте, Роттердаме, Лондоне и Дамаске существовали только как прикрытие, респектабельно декорированный фасад, за которым осуществлялись миллионные, а подчас, и миллиардные сделки по продаже и скупке оружия - от заурядных автоматов и ручных гранат для постоянно враждующих африканских племен до ракетных комплексов и высокоточных навигационных приборов для более серьезных любителей "антиквариата". Схема, по которой Автандилян в течение тридцати лет, кропотливо, по кирпичику, выстраивал подпольную империю торговли оружием, не являлась чем-то уникальным. Как известно, любой человек, занимающийся СЕРЬЕЗНЫМ делом и преуспевающий в нем, не может не соответствовать конкретным требованиям бизнеса. Такой человек должен обладать в полной мере интуицией, терпением, железной выдержкой, актерским дарованием, способностью держать язык за зубами и принимать важные решения, никому не веря и во всем рассчитывая только НА СЕБЯ. В этом плане Самвел Автандилян исключением не являлся. Уникальной была поистине невероятная удачливость этого человека, за тридцать лет ни разу не имевшего дело с правоохранительными органами, никогда не прибегавшего к профессиональным услугам телохранителей, не замеченного ни в одной подозрительной компании, не подвергавшегося нападениям, а если и фигурировавшего в прессе, то исключительно как глубоко светский человек, удачно торгующий предметами старины и ведущий образ жизни великовозрастного плейбоя, что, в соответствии с моральным кодексом французов, было совершенно нормальным явлением не только для закоренелого холостяка…
* * *
…Сорокалетний Ришар Тозья не был знаком с Автандиляном. Если и существовала какая-то вероятность, что пути двух мужчин когда-нибудь пересекутся, то только сугубо теоретическая. Поскольку Ришар Тозья принадлежал к социальному слою, представители которого, как правило, вообще не интересовались предметами античной древности, не проводили отпуск на ухоженных горнолыжных трассах Давоса и Картино д'Ампеццо и не пользовались услугами частных портных, предпочитая магазины готовой одежды в период сезонных распродаж.
Угрюмый и неразговорчивый Ришар Тозья, одетый в любое время года в старую брезентовую штормовку, черный свитер и вылинявшие почти добела джинсы, работал автослесарем в маленьком гараже, передвигался по Парижу на неприметном "рено" семьдесят четвертого года, снимал маленькую двухкомнатную квартирку в частном доме неподалеку от бульвара Клиши и из всего многообразия развлечений, которыми был так богат гигантский Париж, признавал только светлое пиво и футбол. Тозья был страстным поклонником столичного клуба "Пари Сен-Жермен" и ни при каких обстоятельствах не пропускал ни одного матча на стадионе "Парк де-Пренс", на который вот уже много лет, в самом начале сезона, покупал абонемент.
Таким образом, Самвел Автандилян и Ришар Тозья являли собой классический пример социальных антиподов. Впрочем, существовало и нечто, объединявшее двух незнакомых мужчин: оба были холостяками и оба существовали как бы в двух измерениях. И если за респектабельной внешностью и аристократическими манерами Самвела Автандиляна никто не мог распознать международного торговца оружием, то невыразительный образ Ришара Тозья был создан с единственной целью - как можно тщательнее и незаметнее спрятать "второе дно" угрюмого механика из гаража - профессию наемного убийцы.
Как это ни покажется странным на первый взгляд, но в среде профессиональных убийц также существуют - правда, очень своеобразные - мораль, принципы и даже кодекс чести. В суровом, наглухо закрытом, не поддающемся изучению и систематизации мире наемных убийц, киллеров, встречаются типы, к услугам которых прибегают не чаще одного раза в два-три года. И вызвано это вовсе не отсутствием необходимого спроса, а весьма своеобразными нравственными ограничениями, о которых убийцы заранее ставят в известность своих клиентов. Любой киллер, как правило, готов принять заказ на убийство взрослого мужчины. Практически все отказываются от заказов на ликвидацию детей и инвалидов. Многие не способны стрелять в женщин и стариков… На сленге наемных убийц Ришар Тозья был типичным "отморозком" или, на тюремном жаргоне, "ломом подпоясанным". То есть, он принимал заказы без всяких ограничений, приводя в исполнение неведомо кем вынесенный смертный приговор с такими же спокойствием и обстоятельностью, с которыми регулировал в своей автомастерской обороты двигателя машины. В сочетании с его бесспорными профессиональными качествами это делало Тозья одним из самых надежных и безотказных киллеров в Париже.
Имя Ришара Тозья не значилось ни в картотеках французской полиции, ни в компьютерах Интерпола. У него не было родных и друзей, общение с женщинами этот мрачный тип свел до уровня биологической потребности, имея дело только с проститутками. Консьержка дома, в котором Ришар снимал квартиру (как и большинство ей подобных - нештатная осведомительница парижской криминальной полиции) могла бы сказать, что две комнаты на четвертом этаже снимает по существу идеальный жилец - тихий, непьющий, не приводящий женщин и всегда вовремя расплачивающийся за постой. Но даже если вдруг, по какой-то причине, полиция решила бы поинтересоваться мрачным автослесарем, занимающим всегда одно и то же место на стадионе "Парк де-Пренс", то ровным счетом ничего любопытного или настораживающего она бы не обнаружила. Ришар Тозья имел такую же безликую, как собственная внешность, биографию, в которой буквально ни одна строчка не наводила на мысль о его истинной профессии. С другой стороны, с какой стати полиции должна была интересоваться обычным работягой, каких в Париже больше половины?..
Как известно, профессиональные киллеры редко попадают в руки правоохранительных органов. Тому есть немало объективных причин, главная из которых - уголовный статус наемных убийц. Ну, кому, скажите, придет в голову идея охотиться за электрическим стулом, эшафотом или гильотиной? И, главное, зачем? Чтобы обвинить в убийстве его орудие? Стражи общественного порядка прекрасно понимали, что профессиональные киллеры - всего лишь приспособления, с помощью которых приводится в исполнение смертный приговор. Полицию куда больше интересовали люди, ПРИГОВАРИВАЮЩИЕ к смерти. Что же касается киллеров, то отлавливать их, отвлекая на эту цель перегруженную делами полицию, представлялось занятием таким же бессмысленным, как борьба с тараканами на кухне. Эти живучие насекомые, как известно, появляются и шуршат не где попало, а только в условиях конкретной СРЕДЫ ОБИТАНИЯ. Кроме того, наемные убийцы - худший источник информации, который только можно представить. Из них практически нечего выбивать, поскольку они не знают ни имени заказчика, ни мотивов, побудивших его оплатить чье-то убийство… Киллер - все равно что безмолвный почтовый ящик, в который, вместе с наличными за услуги, опускают "черную метку". У наемных убийц нет послужных списков, никому не известно число их жертв, никто не фиксирует уровень их квалификации… Пространное или в несколько строк - в зависимости от значимости казненного - сообщение в утренних газетах и есть самый убедительный, не требующий подтверждений, отчет о проделанной работе. Заказчики не любят тасовать исполнителей, предпочитая работать с одним киллером. От его услуг отказываются раз и навсегда только в случае невыполнения заказа. Доводы, объясняющие срыв намеченного убийства, клиентов не интересуют. Как не интересуют их причины, по которым деньги за несовершенное убийство - что случалось исключительно редко - не возвращались заказчику. Устранение приговоренного означало автоматическое продление контракта. Именно такими методами формировался принцип естественного отбора на рынке профессиональных киллеров.
Работать автослесарем и наемным убийцей Тозья начал одновременно - тринадцать лет назад…
* * *
У Ришара Тозья были все основания считать ЭТОТ день удачным: сидя в самом углу маленького бистро, расположенного в двух кварталах от его дома, он не переставал прокручивать в памяти самые интересные моменты закончившегося час назад матча. Его любимый ПСЖ вколотил пять голов в ворота "Бордо", и это было прекрасное, незабываемое зрелище. Потягивая светлое пиво, Тозья вытащил из куртки сложенную вчетверо таблицу национального чемпионата Франции, бережно разгладил уже основательно затертые сгибы и, высунув от старания язык, с удовольствием вписал победу "Пари Сен-Жермен" в соответствующую графу. У его любимцев были все шансы стать в этом сезоне чемпионами…
- Простите, мсье, можно подсесть за ваш столик?
Тозья медленно поднял голову. Над ним, заложив руки в косые карманы коричневой кожаной куртки на меху, стоял, слегка покачиваясь с пяток на носки, здоровенный светловолосый парень. Его узкое, тщательно выбритое либо без каких-либо запоминающихся черт выглядело вполне заурядно.
- Вокруг полно пустых столиков, приятель, - недовольно буркнул Ришар и уткнулся в таблицу чемпионата. - А я люблю сидеть один…
- Значит, я сяду, - спокойно бросил парень в куртке и, не дожидаясь разрешения, опустился напротив. - Поговорить надо…
Тозья тяжело вздохнул. Так прекрасно начавшийся вечер был безнадежно испорчен.
- Что тебе надо?
- Сказал же - поговорить.
- Так говори, не тяни волынку.
- Что будешь пить? Угощаю.
- Не видишь - я уже пью.
- Заказ есть один… - По-французски светловолосый говорил с легким акцентом. "Наверное, бельгиец", - отстраненно подумал Тозья.
- Слышишь?
- Не глухой.
- Так возьмешься?
- За что?
- Сказал же, заказ есть…
- Заказ, говоришь? - Тозья прищурился. - Ладно, приезжай завтра в гараж, там и поговорим.
- А сейчас мы договориться не можем? - светловолосый недоуменно пожал широкими плечами. - Уж в твоем деле бюрократия точно ни к чему…
- Ты всегда такой настырный?
- Всегда.
- Какая у тебя тачка?
- У меня? - удивленно переспросил блондин. - "Форд-таурас", 82 года.
- Что, трамблер?
- Не понял…
- Я спрашиваю, трамблер барахлит? - спокойно повторил Тозья. - У "фордов", приятель, это самое слабое место. Через мои руки их знаешь сколько прошло…
Мужчина в кожаной куртке неожиданно рассмеялся и протянул к носу Ришара оттопыренный большой палец:
- Браво, приятель! У тебя определенно способности!..
Ришар Тозья молча сделал глоток из кружки. На его угреватом, нездорового цвета лице не дрогнул ни один мускул.
- Ну, ладно: порезвились и хватит… - Взгляд серых глаз блондина неожиданно стал жестким и даже колючим. - Тебе что-нибудь говорит имя Камиль Демулен?
Короткие черные ресницы Ришара едва заметно дрогнули.
- Неужели не знаком? - Блондин откровенно издевался над ним. - Тогда я тебе кое-что расскажу об этом парне. Да не кисни ты так, приятель, это поинтереснее сегодняшнего футбола будет… Так вот, этот самый Камиль Демулен в шестьдесят девятом прибился к иностранному легиону. Уж не знаю, каким образом, но мундир, "шмайссер" и приличное по тем временам жалованье он получил… Мотался по Африке пару лет, наследил и в Конго, и в Заире, и в Чаде… Причем, понимаешь, странный какой парень этот Демулен: специализировался не столько в боях с повстанцами, сколько на всяких "зачистках". Знаешь, что это такое, приятель?..
Тозья равнодушно пожал плечами. Мол, какое мне дело до твоей болтовни.