- К чему весь этот драматизм в голосе, мсье Автандилян! - Блондин брезгливо выпятил нижнюю губу. - Речь, между прочим, идет не о моих соотечественниках - о ваших! Это армяне, а не бельгийцы стонут под пятой Азербайджана, отчаянно сопротивляясь национальной и культурной ассимиляции со стороны мусульман. Насколько мне известно, карабахские армяне уже не первый год ведут борьбу за воссоединение с Арменией, которая жестоко подавляется властями Баку. Почему же вы, истинный армянский патриот, что, кстати, не раз доказывали, не хотите помочь соотечественникам в борьбе против диктатуры за национальное самоопределение?
- Зачем вам это нужно мсье Йорданс? - тихо спросил Автандилян. - Во что вы хотите меня втянуть?
- В редкую по выгоде сделку, - спокойно ответил блондин. - В которой будут учтены как ваши деловые, так и национально-патриотические интересы. Вполне допускаю, мсье Автандилян, что вы можете даже войти в новейшую историю своего народа. В том случае, естественно, если доведете эту миссию до конца. Вот вам мой телефон… - Йорданс с подчеркнутой вежливостью положил на отворот одеяла визитную карточку. - Я буду ждать вашего ответа ровно два дня. На третьи сутки можете не утруждать себя, дорогой мсье Автандилян - по этому номеру вам все равно не ответят…
Блондин встал, аккуратно разгладил смявшиеся брюки, еще раз по-хозяйски осмотрел палату-люкс и медленно направился к выходу. Уже открыв дверь палаты, он неожиданно повернулся и, опершись локтем о притолоку, негромко произнес:
- Но есть и другой вариант, мсье Автандилян. Если вы сочтете невозможным принять мое предложение, то на третий день выяснится, что вы схватили воспаление легких и скоропостижно скончались. Эти парижские сквозняки могут кого угодно довести до могилы. Особенно тех, кто только что перенес пулевое ранение и несколько ослаб организмом…
- Зачем вы мне угрожаете? - тихо спросил раненый.
- Кстати, мсье Автандилян, - не отвечая на вопрос, продолжал Йорданс, - даже не рассчитывайте на, что в день похорон во всех ведущих парижских газетах будут напечатаны некрологи с перечислением ваших несомненных заслуг. Наоборот, читатели увидят пространные статьи-разоблачения с выносами на первых полосах о том, кем же был на самом деле утонченный аристократ и столп общества по имени Самвел Автандилян. После чего вас посмертно проклянут и французы, и армяне. Первые за низкопородность, вторые - за скаредность. Желаю вам скорейшего выздоровления, мсье Автандилян…
4
Барстоу (штат Калифорния).
1 января 1986 года. 13.50
Потом Юджин рисовал мне жуткую, прямо-таки сюрреалистическую картину. Будто я, с судорожно трясущимися руками, истошно выкрикивала его имя, и носилась как угорелая по кухне с отчаянием домохозяйки, которую оторвали от панировки свиных котлет, чтобы изнасиловать непосредственно на разогретой плите.
Я, естественно, ничего подобного не помнила. Единственное, что навсегда запечатлелось в моей памяти - это тонкие, чуть вздрагивающие пальцы Юджина, державшие два листка мишинского послания, и моя собственная рука, сжимавшая плечо мужа с такой силой, словно я поставила перед собой цель сломать ему ключицу еще до того, как он закончит чтение.
- Ну? - спросила я, не выпуская многострадальное плечо мужа.
- Теперь я точно знаю, за что ненавижу немцев, - пробормотал Юджин, ладонью припечатав к столу исписанные листки.
- За что, милый? - спросила я испуганно.
- За разветвленную банковскую систему.
- О чем ты говоришь, я не понимаю?!
- О банкирах, письмах и способах доставки.
- Юджин, а ты здоров?
- Вэл!..
Я уже хорошо изучила этот взгляд любимого мужа. Таким взглядом обычно судьи на ринге в белых рубашках и черных бабочках пытаются утихомирить боксеров, наплевавших на правила и мордующих друг друга чем под руку попадет. Боксером, естественно, была я.
- И это вся твоя реакция?
- А чего ты ждала, дорогая?
- Оценки… Точки зрения… Выводов…
- Честно?
- Нет, начни мне лгать.
- Единственное, что мне понравилось в этом письме - так это пункт номер пять. - Перехватив мой недоуменный взгляд, Юджин пояснил: - Ну, там, где про уничтожение письма. Я, кстати, охотно этот пункт выполню. Тем более, имея на сей счет рекомендации твоего школьного приятеля…
- Тебе не кажется, дорогой, что твоя ирония в данном случае абсолютно неуместна?
- А кто тебе сказал, дорогая, что я иронизирую?.. - Юджин вдруг полоснул меня жестким взглядом, который я впервые ощутила много лет назад, в Буэнос-Айресе. - Я говорю с тобой совершенно серьезно. Кстати, на тот случай, если в твоей очаровательной заднице в очередной раз начал заниматься костер шпионских приключений, хочу напомнить, что ты - во всяком случае, до сегодняшнего утра все было именно так - по-прежнему моя жена. И вдобавок мама двух очаровательных мальчиков. Кстати, по твоему же собственному утверждению, любящая мама. Естественно, я не стану напоминать, что ты еще и руководитель отдела достаточно серьезной фирмы с годовым окладом 90 тысяч долларов. Так стоит ли, дорогая, отвлекаться на мелочи?..
- То есть, надо сделать вид, что этого письма не было вообще?..
Я вдруг ощутила ледяное спокойствие - ни одной мысли и сплошная внутренняя решимость. В таком состоянии, наверное, выигрывают золотые олимпийские медали. Это было воистину арктическое спокойствие. Во всяком случае, стоявший за спиной холодильник показался мне в тот момент раскаленной духовкой.
- Ну, ты же не хотела его читать…
- А немец в бобрах нам просто приснился, да, милый?
- Не заводись, - примирительно пробурчал Юджин. - Твой Мишин платит по счетам.
- А его жена?
- Что, его жена?
- За что должна платить она?
- За глупость… За любовь… Откуда я знаю, Вэл?!
- Юджин, а если бы это произошло со мной?
- Что "это"?
- Слушай, прекрати придуриваться! Ты знаешь, о чем я спрашиваю… Так вот, если бы ты оказался в его ситуации? И таким же письмом попросил Мишина помочь твоей жене? То есть, помочь мне, матери твоих сыновей… Как по-твоему, Витяня отреагировал бы на мою просьбу? Как ты сейчас?
- Я не знаю… - Ответ Юджина был обращен в пол.
- Зато я знаю, дорогой!
- Вэл, еще раз прошу тебя: не заводись!
- Ты ведь никогда ему не верил, верно?
- А ты верила?
- Юджин, этот человек дважды спасал меня. Вытаскивал из-под пуль. Он рисковал ради меня жизнью. Заметь, дорогой, я это не по радио слышала - так было на самом деле!..
- То была его работа. Неплохо, кстати, оплаченная.
- Чушь! То была ТВОЯ работа. Потому что ты любил меня, а не он. Работа же других людей, особенно, таких, как Мишин - спасать в подобных ситуациях исключительно собственную жопу!
- Ну, да, - пробормотал Юджин, кивнув. - Не киллер с Лубянки с руками по локоть в крови, а странствующий рыцарь Ланселот в погонах подполковника КГБ…
- Тебе неприятно, что со мной он вел себя не как киллер?
- А ты считаешь, что он вел себя как Ланселот?
- Это не мое сравнение, дорогой.
- Впрочем, этому есть объяснение.
- Чему "этому"?
- Поведению Мишина.
- Какое объяснение?
- Он поступил ТАК, потому что любил тебя…
Как заводная кукла Барби, я несколько раз хлопнула ресницами, не в силах выдавить из себя ни звука.
- Эй, девушка! - забеспокоился Юджин. - Ты где?! Ау, мисс Спарк!..
- Что ты сказал?
- А что я сказал?
- Ты это серьезно?
- Не веришь?
- Ревнуешь?
- А я не должен?
- Ты будешь разговаривать со мной нормально?
- В чем ты пытаешься убедить меня, дорогая?
- Прежде всего в том, что ты - идиот, Юджин Спарк!.. - Непонятно с какой целью, я схватила за горлышко пластиковую бутылку с оливковым маслом и стала ею размахивать, как дубиной. - Как, впрочем, и все мужики, когда речь заходит о взаимоотношениях полов. Русские корни, знание русского языка и наличие русской жены так и не раскрыли твои ясные очи на психологию советского человека. Этот предмет не преподают ни в одном учебном заведении мира, дорогой. Даже на его родине. С ним рождаются, от него же и дохнут. Мишин был моим школьным товарищем, понимаешь?! Потом он появился в моей жизни как проводник, чтобы довести меня до края пропасти и, убедившись, что я честно протопала заданный маршрут, столкнуть с нее. И обязательно сделал бы это, получи он соответствующий приказ. Но этот же человек потом дважды не дал своим начальникам пристрелить меня… Понимаешь, дебил: не будь Мишина, у тебя не было бы меня! И, соответственно, моих детей!..
- Вэл, положи, пожалуйста, бутылку! - примирительно попросил Юджин. - Она может выскользнуть из рук и тогда…
- При чем здесь бутылка?! - заорала я. - А теперь по поводу любви… Между нами ничего никогда не было и быть не могло, понимаешь? Мы с Мишиным - из одного зоопарка, из одной вонючей клетки! И нас кормили чем-то таким, что вызывает взаимную сексуальную и духовную ненависть. Даже если оба мы этого не заслуживали…
- Прости меня, дорогая…
- Я же сказала, что в ЭТОМ ты идиот! А на идиотов не обижаются!.. - Я почувствовала, как возвращается ко мне арктическое спокойствие. Я швырнула в мойку бутылку с оливковым маслом и села напротив мужа. - А теперь отвечай прямо, Отелло из Барстоу: ты веришь в правдивость этого письма?
- Да, верю, - кивнул Юджин.
- В самом деле веришь или просто боишься со мной поссориться?
- Сказал же: верю!
- Это ведь не провокация, не ловушка, не часть какого-то дьявольского плана, верно?
- Думаю, что так.
- А ты сам мог попасть в такую ситуацию?
- В принципе, мог.
- У тебя есть человек, которому ты бы мог написать ТАКОЕ письмо? Обратиться с ТАКОЙ просьбой?
- Надеюсь, что есть.
- Он бы понял тебя?
- Да.
- Помог бы?
- Надеюсь.
- Он бы сообразил, что ты, жертвуя собой, намерен спасти свою жену и сыновей, верно?
- Да.
- Тогда ответь мне: чем Мишин хуже тебя? Или, не так: чем его жена хуже меня?
- Не знаю… Наверное, ничем.
- Так вот, дорогой: мы ДОЛЖНЫ сделать то, о чем он меня попросил.
- Ты знаешь, я уже как-то догадался…
- И не только потому, кстати, что больше это сделать некому.
- Почему же еще?
- Потому, что я тоже жена шпиона…
- Бывшего шпиона.
- "Бывшими" бывают только бухгалтеры. И то, если не нагрянула ревизия и не вскроет старые долги пенсионера…
- Что я в тебе люблю, - пробурчал Юджин, - так это трепетное отношение к людям. Причем ко всем сразу…
- Ты мне поможешь?
- У нас дети, Вэл. Извини за назойливость…
- Что им угрожает?
- Кроме перспективы осиротеть, практически ничего. Успокаивает, что бедными они не останутся - мы с тобой застрахованы…
- Ты думаешь, это настолько опасно?
- Минуту назад ты вспомнила, что являешься женой шпиона… - Юджин покачал головой. - А вопросы задаешь на уровне подружки садовника.
Какое-то время я пыталась осмыслить услышанное.
- Юджин, но что опасного в том, если я просто позвоню его жене и поинтересуюсь, все ли у нее в порядке? Даже не называя себя, просто так?
- Ничего абсолютно, дорогая…
Он вдруг как-то сразу осунулся и потемнел.
- Тогда я позвоню в Копенгаген, а?
- Конечно, позвони!
Юджин пожал плечами и потянулся за кофейником.
- Просто спрошу, как у нее дела и все, - примиряюще пробормотала я, ощущая жар холодильника.
- Действительно, почему бы не позвонить?
- Дорогой, это обязательно надо сделать из автомата или можно звонить из дома?
- Абсолютно не имеет никакого значения.
- Почему не имеет значения?
Я вдруг сообразила, что спрашиваю шепотом.
- Почему?.. - Рука Юджина с кофейником застыла на полпути к чашке. - Ты же знаешь, дорогая, что я тебя очень люблю…
- Прекрасное начало, - пробормотала я.
- Продолжение тебе вряд ли понравится.
- Почему?
- Потому, дорогая, что ты либо совершенно непробиваемая дура, либо хочешь, чтобы я выглядел еще глупее!..
Я никак не отреагировала на вопиющую несправедливость обвинения в свой адрес. Поскольку почти наверняка знала, ЧТО он сейчас скажет. Знала, но почему-то надеялась, что это не так, что Юджин ошибается…
- Ты несправедлив ко мне, Юджин!
- Побойся Бога, Вэл, я еще никогда не был так корректен! - воскликнул мой обычно сдержанный супруг. - Ну-ка, напомните мне пожалуйста, мисс Спарк: если я не ошибаюсь, последние психологические характеристики из родильного отделения, характеризуют вас как холеричку, верно?
- Холерика.
- Причем типичного?
- Допустим, - нехотя согласилась я.
- А вам известно, как холерики постигают мир?
- Только не говори, что методом тыка!
- В принципе верно, хотя и довольно вульгарно: они постигают мир ЭМПИРИЧЕСКИ!
- Да что ты говоришь?! - Я изумленно всплеснула руками. - Господи, и откуда на меня такое счастье свалилось - иметь под боком образованного мужа!
- Счастье действительно немалое, - скромно согласился Юджин. - И сравнимо оно только с несчастьем иметь абсолютно необразованную жену!
- За абсолютно необразованную жену ты, парень, ответишь персонально. Я тебе обещаю…
- Конечно, отвечу, - с готовностью закивал мой муж. - Но позднее, если можно… А сейчас проверим, как тесно научные теории стыкуются с унылой практикой… Хочешь?
Я равнодушно пожала плечами.
Не вставая со стула, Юджин своей длиннющей рукой подхватил с полки телефонный аппарат, прижал трубку к уху, коротким взглядом ВЫХВАТИЛ из письма Мишина номер телефона и стремительно набрал его.
- Куда ты звонишь, дорогой?..
С привычкой задавать вопросы, заранее зная ответ, я, скорее всего, умру.
- Я звоню в Копенгаген, - ответил Юджин.
- Если трубку возьмет Ингрид, передай ее мне, - напомнила я.
- ЕСЛИ возьмет, то обязательно передам, - кивнул Юджин…
Телефонный аппарат был включен на внешнюю связь и до меня отчетливо доносились эфирные потрескивания. А потом прозвучал длинный гудок. Первый… Третий… Пятый… Восьмой…
- Может быть, она вышла по делам? - неуверенно предположила я. - За покупками или чем-нибудь еще… В конце концов, замужняя женщина не может целый день сидеть дома…
- А незамужняя?
- Что?
- Вэл… - Юджин посмотрел на меня с горькой усмешкой и покачал головой. - К сожалению, первый пункт письма твоего школьного товарища уже утратил актуальность.
- Ты хочешь сказать, что?..
- Что жена Мишина у НИХ. И будет находится там столько, сколько ИМ понадобиться.
- Ты в этом уверен?
- Существуют правила… - Юджин залпом допил кофе и - что было ему совершенно не свойственно - аккуратно поставил чашку на блюдце. - Да и твой школьный приятель вполне убедительно все изложил. Единственное, что я могу сказать тебе в утешение, - и он, и она, скорее всего, живы…
- Пока живы, - пробормотала я.
- То же самое можно сказать о любом из нас, - проворчал Юджин. - И в любое время…
- Зачем он им понадобился, как ты думаешь?
- Хороший вопрос для руководителя отдела рекламы туристической фирмы.
- Они не трогали его семь лет…
- Есть агенты, которых держат в консервации и дольше. Значит, для чего-то понадобился…
- Я думала, что ТАМ его простили.
- Очевидно, ТАМ думали иначе.
- Что мы будем делать, Юджин?
- Ты все еще хочешь что-то предпринять?
- Думаешь, нет смысла?
- Я понимаю, дорогая: ты у нас - ветеран войн с КГБ. Только не забывай, пожалуйста, что в ТЕХ войнах ты была не одна. За тобой стояла очень даже неслабая спецслужба. И, если мне память не изменяет, не одна…
- Может, тебе стоит поговорить с Уолшем?
- А вот эта идея мне совершенно не нравится!
- Чем она плоха, милый?
- Насколько я помню, мы с тобой договорились как-то раз: с ТЕМ временем покончено! Я больше не офицер ЦРУ, ты - не заложница КГБ, а мы оба - муж и жена, имеющие только ВЗАИМНЫЕ обязательства. И никаких других, ни перед кем. Баста!
Я сидела за столом, обхватив голову, и мучительно думала. На душе было так тошно, как уже давно не было, а изнутри кто-то невидимый, приладивший к моему сердцу дрель со здоровенным сверлом, по-садистски медленно проворачивал ручку.
- Ну, как ты не понимаешь, Вэл! - перегнувшись через стол, Юджин положил свою руку на мою. - ОНИ ничего не делают просто так. Твои сострадальческие мотивы, твои идеи добра в ответ на добро им неведомы и чужды. Их единственный мотив - ИНТЕРЕС собственной фирмы. И в этом интересе нет ничего личного. Кузнечный пресс лишен способности думать, он просто сплющивает все, что под него подкладывают. Это не его вина, дорогая, он просто так устроен. Любое обращение к НИМ, - пусть даже это просьба достать два билета на финал супербола, - автоматически означает СОТРУДНИЧЕСТВО. Со всеми вытекающими последствиями. А если я встречусь с Генри, речь пойдет, как ты понимаешь, не о суперболе… И нас вновь вовлекут в их игры, в их идиотские операции, насильно, угрожая и шантажируя, опустят за уши в ту грязь, от которой мы оба сбежали и еще толком даже не отмылись. Сделать это во второй раз нам вряд ли удастся… Неужели, ты хочешь, чтобы все вернулось?
- Нет, не хочу, - прошептала я.
- Тогда забудь об этом письме, дорогая! Выбрось его из своей головы! Ты не в состоянии помочь ему, его жене… Они оба знали, на что идут, и теперь платят за это. Пойми, дорогая: в этом письме речь идет о страшных вещах, которых лучше вообще не касаться…
- Но ведь зачем-то Мишин его отправил…
- Это отчаяние, дорогая. Тупик, в который он сам себя завел. Он позволил себе то, на что не имеет право нелегал - полюбив женщину, женившись на ней, уйдя от своего ремесла, твой приятель ОТКРЫЛСЯ, впервые обнажил уязвимое место и тут же лишился права жертвовать только собой. То есть, сделал себя зависимым. И этим воспользовались. У него нет выхода, Вэл…
- Ты плохо знаешь Витяню…
Я мотнула головой, пытаясь отогнать от себя внезапно ожившее ощущение, что кто-то, кого я хорошо знаю, но не вижу, опять решил меня использовать. Кто? Где он сейчас? Как распознать черты этого человека в мелькании лиц покойников и живых призраков?..
- Мне так не кажется, - покачал головой Юджин.
- Ты ошибаешься, Юджин! Если бы Витяня понимал, что действительно очутился в тупике, из которого нет выхода, он никогда бы не отправил это письмо, не стал бы подставлять меня… Просто так подставлять, по принципу скопом на бойню веселее… Ты понимаешь, о чем я говорю?
- Пытаюсь понять.
- Очевидно, тот человек или люди, которым я должна позвонить, могут помочь ему РЕАЛЬНО. Очевидно, они знают нечто такое, что поможет Мишину выкрутиться. Еще раз внимательно прочти письмо, именно то место…
- В этом нет необходимости, - пробурчал Юджин. - Чувствует мое сердце - этот шедевр эпистолярного жанра я запомню на всю жизнь…
- Кто тот человек, Юджин, о котором он пишет?
- Не знаю и знать не хочу! - отрезал мой муж.
- Я прошу тебя!
- О чем ты меня просишь?
- Я хочу с твоей помощью прийти к решению.
- Разве мы еще не пришли к нему?