* * *
В городе Санкт–Петербурге каждое землячество или национальное меньшинство занимало вполне определенную нишу городского хозяйства. Немцы держали маленькие механические мастерские, пекарни либо кондитерские. Финны торговали молоком, творогом и сметаной. Татары служили дворниками. Черкесов держали за отличных цепных псов–охранников. Евреи шли в адвокаты и аптекари. Ярославские - в половые. Грузинские князья украшали собой гвардейские полки.
А уроженцы села Дурыгино успешно занимались разбоем и взломом сейфов. Треть мужского дурыгинского населения прилежно училась этому, треть тихо сидела по тюрьмам и острогам, треть работала по призванию и кормила первые две трети.
Получив записку с предложением выкупить свой заказ, глава дурыгинской банды медвежатников Нил Зотов радостно перекрестился и поставил свечку Николе–чудотворцу в храме Семеновского гвардейского полка, что неподалеку от Литейного проспекта.
Сей заказ был сделан два месяца назад в преддверии ограбления кассы страхового общества "Финист". Уже все было готово: и подкупленный охранник, и снотворное в чай, и извозчики свои, родственники из соседней деревни. Как воздух, не хватало динамита - рвануть патентованный сейф фирмы Уилкинсона, за свои солидные размеры и непомерную толщину стенок получивший среди дурыгинских кличку "паровоз".
Молодой барин из студентов показал Зотову все, на что способна была новая адская машинка. Дырки в стальных листах возникали как по волшебству.
- Вот она, наука! - Зотов, надорвавший спину на возне со стальными сейфами, цокал языком от восхищения, проводя рукой по рваному броневому листу толщиной в дюйм. Так его предки оглаживали перед покупкой коня–кормильца на ярмарке. - Сколько просишь?
- Триста целковых за штуку.
- Гожо, уговорились. Готовь шесть штук.
Викентьев попробовал мужика на вшивость:
- Деньги вперед.
- Милок, - протянул Нил, неспешно заходя Викентьеву за спину. - Где ж ты такому научился? Коня нет, а денег просишь!
И легонько, любя, стукнул студента пудовыми кулаками по ребрам. Викентьев упал на оба колена и долго не мог прийти в себя, восстанавливая дыхание.
- Вот так мой дед быков валил. - Зотов ласково помог ему встать на ноги. - А ежели конокрад попадался, так чуть сильнее бил - и нет человека. Хотя какой из конокрада человек - зверь, одно слово. Так что, милок, не проси денег вперед. Зачем тебе деньги? От них одна только пакость и зверство по земле идут.
Викентьев подивился такой доморощенной психологии и, не удержавшись, спросил Зотова:
- А вам тогда деньги зачем?
- А мне они на святое дело нужны, на мечту. - Зотов радостно заулыбался: про свою мечту, видно, любил поговорить. - Дал обет церковь богатую в нашем селе поставить. Грешен я. Вот хочу грехи к старости замолить. Уж и батюшку присмотрели, молодой, красив по–хорошему, голос чисто ангельский, так сладко проповеди читает, плачешь и молишься. В "Крестах" служит, отец Георгий, в миру Гапон.
Договорились о сроках, о том, как свяжутся. Напоследок разговорились. Молодой барин показался Зотову.
- Ты лучше в наши дела, барин, не лезь, пока силы есть. Заработаешь на мне денежку - и тут же вали, потому что ты ишо молодой, а уже умный. Это хужей всего, когда ум наперед бороды у мужика вырастает. Жизнь - она стержень дает, а потом по этому стержню ум как вьюнок вверх вьется. Видал хоть раз, как вьюнок опору ищет? А стержня в тебе пока нету. Вот ум твой и свихнется в сторону от Бога. Плохо тебе будет. Я таких на каторге навидался…
- А вы были на каторге?
- Где я только не бывал… Вот ты полюбопытствовал и согрешил - любопытство ведь грех! Любопытной Варваре язык оторвали. Не произноси попусту знак вопроса, и с тебя никогда спрашивать не будут. Тебе я отвечу, нравишься ты мне. Бывал я на каторге. Каторга дана человеку в наказание, на ней легко, коли веруешь. А город дан на испытание… Совратиться в нем легше, чем на Сахалине: там дьяволы все видные, а здесь хоронятся по улочкам. Беги отсюда, пропадешь ни за грош.
Получать заказ Зотов отправил племянника Антипку, бойкого парнишку четырнадцати годков. А сам издалека смотрел, не появятся ли в округе топтуны с Фонтанки. Племяш долго стоял на условленном углу. Вначале к нему присобачились местные подростки, но Антипка был тертый калач, сказанул им такое, что ушли сразу не озираясь. Потом к Антипке подошла дама, высокая, видная из себя, в густой черной вуали, закрывавшей все лицо.
Племяш взял у дамы сверток и чинно принес дяде. Зотов в сверток взглянул - товар был на месте. Подивился осторожной хитрости барина, отдал пакет с деньгами племяшу, тот в два шага к даме, и тем дело закончилось. Никого лишних вокруг не сновало. Можно было в эту же ночь идти на дело. Зотов сходил в церковь, истово помолился, наставил свечек перед всеми угодниками и дал условленную команду родственникам. Сегодня Бог на его стороне…
ГЛАВА 8
"ДЯДИНА" СМЕРТЬ
Сергей Эрастович Зволянский мерил шагами свой кабинет, но Путиловский все никак не мог сосчитать длину кабинета, потому что в раздражении Зволянский менял ширину шага, не доходил до стенки, а потом и вовсе стал бегать по диагонали. Так что истинная площадь кабинета осталась невыясненной.
Зато прояснилась истинная родословная всех подчиненных директора Департамента полиции, вплоть до околоточных надзирателей. И все из‑за сущего пустяка - взорванного ночью сейфа страховой компании "Финист - Ясный Сокол". Охрана здания спала богатырским сном, которого взрыв даже не потревожил, что служило хорошей рекламой снотворного, подмешанного в чай. Сто двадцать тысяч рублей золотом испарились, исчезли, пропали… И шансы найти ускользнувших грабителей с каждым часом становились все меньше. Ибо операция по вскрытию сейфа была проведена чрезвычайно грамотно, а главное - быстро.
На место взрыва оперативно был послан поручик Берг, а Медянникову последовало указание обойти всех своих осведомителей, не жалеть обещаний на наградные и до вечера сыскать злоумышленников - требование явно фантастическое и невыполнимое. Так что самому Путиловскому оставалось только ждать результатов местных командировок своих подчиненных и работать громоотводом, принимая на себя гнев Зевса, то бишь Зволянского.
Как только молнии и громы у Зволянского закончились, громоотвод был отпущен с отеческим напутствием и пожеланием успеха. Вежливо склонив набриолиненный пробор перед начальством, Путиловский отбыл в свой кабинет, заказал чаю и стал продуктивно ждать, продолжив чтение оригинальной работы итальянского юриста Сципиона Сигеле "Преступная толпа. Опыт коллективной психологии".
Итальянский, в отличие от латыни, он знал слабо, но провидению и издательству Павленкова было угодно перевести книгу на русский язык, что очень облегчало чтение. Уже на двадцать второй странице Путиловский одобрительно кивнул и выписал цитату:
"Совокупность нескольких способных людей не всегда служит гарантией их общей способности: собрание здравомыслящих людей может быть лишенным единодушия, как в химии от соединения двух газов может получиться жидкость".
* * *
Тем временем Медянников зря бегать по городу не стал. По почерку, по повадкам было ясно - дурыгинские. И, тяжко вздохнув, он отправился прямиком в бани купца Егорова на Большом Сампсониевском проспекте. Именно там после удачных дел парился и смывал грехи главарь дурыгинской шайки Зотов, старый знакомый Медянникова.
Сборище голых мужиков Медянников не привечал, любил париться в одиночку в деревенских баньках, но работа требовала, и он переступил через себя. Пошептавшись при входе с главным банщиком, Евграфий Петрович направил стопы в классное отделение. Разоблачился догола и пошел в парную, косолапо ступая и прикрывая срам шаечкой. Для медянниковского срама шаечка была в самый раз.
В темной парной на верхнем полке брюхом вниз лежал Зотов и постанывал от наслаждения: Антипка обрабатывал родного дядю в два веника. Евграфий Петрович присел чуть ниже - жар был просто невыносимый - и стал потеть. В профессии филера были и хорошие стороны. Вот, к примеру, можно в служебное время омыть чресла. И для здоровья не вредно, и для службы полезно. Мысли текли приятные. В воскресенье после полудня надо будет съездить на птичий рынок, послушать новых кенарей. Его любимый кенарь Желток в последнее время перестал радовать трелями. То ли старый стал, то ли весна далеко. Надо ему соперника прикупить, глядишь, очнется Желток и начнет выкаблучивать пуще прежнего…
По знаку дяди Антипка опустил веники. Не переставая постанывать, Зотов сполз с полка, доковылял до приготовленных заранее шаек с холодной водой и окатился дважды. После чего фыркнул от блаженства, открыл глаза и узрел над собой потную фигуру Медянникова. Ни тот, ни другой и виду не подали, что знакомы.
Молча указав Антипке на Медянникова, Зотов вышел из парной. А бедолага Антипка начал свою адову работу по второму кругу, но на сей раз уже над более крупным телом Евграфия Петровича. Тот тоже вскоре начал постанывать, но, в отличие от зотовского баса, высоким тенорком. Те же две шайки с ледяной водой ожидали и Медянникова.
Окатившись и помолодев, Евграфий Петрович вышел в предбанник. Там, в укромном уголке, уже был накрыт небольшой, но симпатичный столик с холодным квасом трех сортов, самоваром, лимонами и горячими калачами с черной икрой. Облачившись в простыни, не проронив ни слова, Зотов и Медянников чинно выпили по жбану кваса. Потом, потея и утираясь полотенцами с петухами, принялись за чай.
Чаю выпито было много. Поставив последнюю чашку на блюдечко вверх дном, - мол, шабаш, - Медянников впервые отворил уста и проронил, равнодушно глядя в сторону:
- Нил Прокопьевич, кто тебе машинки адские продал?
Зотов понял, что весь разговор свелся к одному вопросу и что больше вопросов по делу Медянников не задаст. Но на этот ответить придется. За все надо платить.
- Так барин один и предложил, - повинно склонив голову, сдал Зотов Викентьева.
- А что за барин с виду?
По зотовскому описанию это точно был Викентьев.
- Давно продал?
- Уговорились месяца два назад. И пропал.
- А когда объявился?
- Так и не объявлялся он. - Зотов знал, что Медянникову надо выкладывать все, а то плохо будет. - Прислал записку, мол, все готово.
- Сам машинки принес?
- Бабу прислал.
- Простую бабу?
- Благородную. Высокая, в шляпке с пером, вся такая ладная.
- Лицо разглядел?
- Чего нет, того нет, - чистосердечно обрадовался Зотов. - Вуаля у нее на лице была. Черная. На извозчике приехала и уехала…
Медянников обтерся чистой простыней. Задумался.
- А вылезла где?
"Черт лысый!$1 - подумал Зотов, но вслух сказал другое:
- На Фонтанке сошла, у дома сто тридцать девять. И ушла дворами, не вычислить было адрес!
Зотов ждал медянниковской милости. И дождался.
- Ну, Нил Прокопьевич, спасибо тебе за баньку, за угощение. Порадовал старика. Пора на службу.
Медянников, не торопясь, начал облачаться в принесенное Антипкой платье. А когда оделся и двинулся к выходу, вдруг вспомнил и остановился:
- Как там у тебя дела с храмом Божьим?
- Звонницу на пасху ставить будем! - радостно вздохнул Зотов. - Уже колокола заказали! Девять колоколов отольют, райская будет музыка!
- На освящение позовешь, - буркнул Медянников и пошел к выходу.
Зотов перекрестился и дал подзатыльник племяннику: беги, двери открывай перед начальством!
* * *
Освободив стол от всего лишнего, Викентьев аккуратно поставил на него сундучок с бомбами, как опытный фокусник закатал рукава рубашки и размял пальцы. В черных, облегающих стройную талию брюках и белоснежной рубашке с открытым воротом он походил на одноглазого восточного принца, заброшенного волею судеб в серую северную столицу.
Лелявский представил, как эффектно будет выглядеть "Красавчик" на процессе по делу убийства какого‑нибудь сатрапа в чине не меньше министра внутренних дел. С такой внешностью никакой адвокат не нужен; ликующая толпа, оправдательный приговор и букеты белоснежных лилий обеспечены!
У Викентьева на свое будущее были иные, отличные от планов "Дяди" взгляды. Но афишировать их раньше времени он не собирался.
- Пожалуйста, деньги, - протянул он руку.
- Вы что, не доверяете мне? - с легким оттенком презрения удивился Лелявский, но бумажник достал.
- Почему же, вполне доверяю. Просто хочу надежно спрятать их при вас. Чтобы вы знали, где я их держу, и в случае моей гибели могли свободно взять их на нужды революции, - спокойно пояснил Викентьев. - Идите за мной.
Он зашел в каморку позади лаборатории, подошел к сейфу и стал набирать шифр.
- Запоминайте, а лучше запишите. По часовой стрелке девять, затем полный оборот против часовой, по часовой ноль, полный оборот против, по часовой два. И сразу семь. Записали?
- Угу…
Лелявскому было стыдно за выказанное недоверие. Такой чудесный образчик революционера! Красив и внешне, и внутренне. И главное, он уже пострадал. Господи, как хорошо страдать за будущее человеческое счастье!
- Далее открывается простым поворотом рукоятки. Сколько здесь? - Викентьев взвесил в руке пачку, чутьем определил, что тысячи две.
- Две пятьсот.
- Отлично. У меня есть несколько новых мыслей, как все сделать компактнее и разрушительнее. Этого должно хватить с лихвой, - и Викентьев запер сейф. - Чтобы запереть, достаточно просто повернуть рукоятку и сбить последнюю цифру. Теперь к делу.
Они вернулись в лабораторию. Викентьев откинул крышку ящика, осторожно достал черный вороненый цилиндр, поставил на стол. Лелявский протянул к нему руку, но был мгновенно остановлен окриком Викентьева.
- Вы что, не в своем уме? - Викентьев сознательно был резок и груб. - Вы же не знаете, что с ней делать!
- Как что? Взять и бросить!
- Как взять? Как бросить? Когда? Вот смотрите, верх я пометил краской. Бомба должна всегда находиться пятном кверху. В этом положении она безопасна даже для младенца. За пять минут, повторяю, не позже и не раньше чем за пять минут до акта вы или ваш метальщик переворачиваете ее и держите в перевернутом состоянии. Тем самым вы ставите бомбу на боевой взвод. И в этом положении она готова к броску и взрыву от малейшего удара!
Лелявский сглотнул набежавшую слюну и с восторгом уставился на маленький, но увесистый черный цилиндр. Вот она, сбывшаяся мечта мятущихся душ! Так все просто: перевернул - и готово. Теперь только жди, когда министр проедет мимо тебя. А назавтра - революция, свежий ветер перемен и новая счастливая жизнь для всех без исключения…
- Смотрите сюда! вот сюда! - Требовательный голос "Красавчика" оторвал "Дядю" от мечтаний. - Вот эта - для испытаний. Лично проверите за городом. Она вполовину менее мощная. А эти две для акта. Двух любому хватит за глаза и за уши.
Оба усмехнулись невольному каламбуру.
- А что с ними делать, если акт не состоялся?
Лелявский озвучил эту нелепую мысль прежде, чем понял ее нелепость. Как это акт может не состояться?
- Хороший вопрос. При отказе от акта или окончательной неявке объекта вы должны, сохраняя осторожность, утопить бомбу в близлежащем водоеме. Лучше всего нанять лодочника, вывезти на середину Невы и аккуратно опустить в воду. И все.
- Жалко бомбу терять. - Лелявский наклонился над сундучком и любовно оглядел цилиндры. - Можно потрогать?
- Разумеется. Конечно, потерять бомбу жалко. Но еще горше терять товарищей. - Викентьев внимательно следил за рукой Лелявского, трогающей бомбы. - Я могу ее разрядить, но шансы довезти ее ко мне без ударов невелики. А это означает взрыв и напрасные жертвы. Понимаете меня?
Лелявский чувствовал, что "Красавчик" предвидит все и по своему видению будущих проблем намного опережает его самого. Было досадно терять ранее нажитое первенство, и он, чтобы подчеркнуть свое значение, рассказал "Красавчику" о том, кому и как он продал морфий.
В первые секунды после упоминания адреса аптеки Викентьев еле сдержался от гнева - по следу этого лощеного болвана выйдут на него! - но потом поразмыслил и понял, что успеет завершить все дела до того, как поймут, кто, кому и где продал морфий.
А после рассказа в лицах, как аптекарь вначале попытался обмануть, а потом покорно отдал все деньги, Викентьев искренне расхохотался, обнял Лелявского и расцеловал за доставленное удовольствие.