Когда он вернулся в отель, было уже без четверти восемь. В Лондоне без четверти час. Настроившись преодолеть нежелание духа и тела подчиняться разнице во времени, Фицпатрик позвонил и попросил принести ему завтрак: апельсиновый сок, яичницу с беконом и кофе.
Покончив с завтраком, он выставил в коридор столик, на котором привезли еду, и повесил на дверную ручку картонку с надписью: "Просьба не беспокоить". Потом достал из чемодана портативный магнитофон и поставил его рядом с телефоном. Набрав номер автомата, который постоянно читает молитвы, он проверил, идет ли запись, а затем попросил телефонистку соединить его с номером Марты Пирс.
Ответила ему, судя по голосу и акценту, пожилая негритянка.
- Будьте добры позвать миссис Пирс.
- Не знаю, дома ли она, - буркнула женщина. - А кто ее спрашивает?
- Майкл Фицпатрик.
На другом конце трубку не положили, а скорее бросили, и он слышал, как женщина удалялась, громко топая и что-то бурча себе под нос.
Прошло, показалось ему, несколько минут, прежде чем она вернулась.
- Миссис Пирс нет дома.
- Может, вы скажете мне номер телефона, где я мог бы ее найти?
- Извините, мистер, я прихожу сюда только убирать.
Фицпатрик сказал намеренно оживленным тоном:
- Нет так нет. А можно в таком случае поговорить с мисс Теннант?
- С кем?
- С Клэр Теннант. Насколько мне известно, она гостит у миссис Пирс.
- Здесь никакой Теннант нет.
- Вы не ошибаетесь? Мисс Теннант, англичанка, высокая и…
- Не ошибаюсь. Послушайте, откуда вы звоните-то?
Фицпатрик назвал свой отель и дал номер телефона.
- Пожалуйста, попросите миссис Пирс, когда она вернется, позвонить мне.
Женщина пробормотала что-то в ответ, но он ничего не понял, а когда начал благодарить ее, она, не дослушав, повесила трубку.
- Вот чертовка! - громко выругался он. Потом попросил телефонистку соединить его с клиникой Снэйта. Но и там Пирс не было, и она не должна была появиться.
Он закурил и стал думать, что делать дальше. Смысла караулить ее возле дома вроде нет: он понятия ведь не имеет, как она выглядит, да и Клэр - он теперь не сомневался - у нее не живет. Он посмотрел на часы: без четверти девять. В девять ровно, решил Фицпатрик, он позвонит в контору Манчини, уточнит, когда и где состоится интервью, а затем проведет часа два в океанариуме. Пирс вряд ли позвонит в первой половине дня, а если он через полчаса тронется в путь, то к полудню вернется обратно.
Но уйти ему удалось только в половине одиннадцатого.
Когда Манчини сообщил по телексу в Лондон о своем согласии на интервью, ни о каких условиях речи не было. Однако, позвонив к нему в контору, Фицпатрик узнал, что не только должен представить заранее список вопросов, но и получить от Манчини "добро" на свою статью до ее публикации.
После долгих споров пришли к компромиссу: контора не будет настаивать на представлении заранее списка вопросов при условии, что Фицпатрик обещает не интересоваться предыдущими браками Манчини. Если же он позволит им просмотреть окончательный вариант статьи, чтобы, как они выразились, "выправить фактические ошибки, а не точку зрения автора", они не будут настаивать на согласовании текста с Манчини.
Но затем, когда торг был завершен, ему преподнесли новый сюрприз: Манчини не в Майами, а в клинике на Багамских островах. Однако не успел Фицпатрик возмутиться, как было сказано, что для него заказан вертолет, который через четыре дня доставит его на остров и обратно.
Фицпатрик собрал свои бумаги, завязал галстук, надел пиджак и в лифте спустился в вестибюль.
Дожидаясь, пока портье возьмет у него ключ от номера, Фицпатрик достал карту города и начал ее изучать. Он убедился, что вороне, если ей захочется побывать в океанариуме, лететь всего пять миль, а вот ему придется, сделав разворот в северной части Майами, проехать целых пятнадцать миль.
Когда портье освободился, Фицпатрик спросил у него, правильны ли его расчеты.
- Боюсь, что да, мистер Фицпатрик, - ответил портье. - Между нами и Вирджиния-Ки нет мостов. Вам вот что придется сделать…
19
В океанариуме Фицпатрик очутился только в четверть двенадцатого. На поездку ушло тридцать пять минут. Сначала по дороге Макартура он перебрался на материк, потом машина пошла на юг по Бискейн-бульвару, мимо тропического парка вдоль залива, затем по Брикелл-авеню (где ее задержали на десять минут демонстранты, требующие более строгого соблюдения законов), а оттуда - опять через залив, только на этот раз по дороге Риккенбеккера.
Купив входной билет и путеводитель, Фицпатрик по длинной, обсаженной деревьями аллее с цветочной полосой посередине спустился к зданию океанариума. Над входом чуть шевелились от легкого ветерка флаги, но в парке было удушливо жарко и влажно.
Ускорив шаг, он прошел мимо двух каменных дельфинов и очутился в сумрачном, охлаждаемом кондиционерами вестибюле.
Поостыв возле просмотровых окон помещения, которое в путеводителе именовалось "главным океанариумом" и представляло собой наполненный водою бассейн шириной в восемьдесят футов и глубиной в шестнадцать футов, где жили бутылконосые дельфины, морские черепахи, мурены и гигантский морской окунь, он перешел к меньшему по размерам бассейну, в котором обитали сверкающие яркой чешуей рифовые рыбы.
Выбравшись вновь на улицу, он прошагал под монорельсовой дорогой, минут десять наблюдал за игрой двух огромных черно-белых дельфинов-касаток, а потом направился на другую сторону парка, где среди деревьев проглядывал золотой геодезический купол.
По дороге он заглянул в кафетерий, выпил виски и снова тронулся в путь, но не успел уйти далеко, как услышал, что его зовут. Он обернулся и увидел, что к нему бегут два рослых человека.
Тот, что был повыше и постарше, улыбнулся, сверкнув золотыми зубами.
- Мистер Фицпатрик! - обрадовался он. - Наконец-то мы вас нашли. - И, сняв серую соломенную шляпу, тыльной стороной огромной ручищи вытер со лба пот. - Ну и жара! - Он обмахивался шляпой. - Меня зовут Моралес, а этот джентльмен, - он кивнул в сторону своего лысеющего спутника, с пухлой, как у младенца, физиономией, украшенной бакенбардами и тонкой полоской черных усиков, - мистер Санчес. - Моралес помолчал, чтобы смахнуть каплю пота с кончика похожего на луковицу, чуть тронутого рябинками носа. - Мы из иммиграционной службы. - У него был акцент уроженца Кубы.
- Мистер Фицпатрик, у вас случайно нет при себе паспорта? - спросил Санчес. Голос у него был более низкий, чем у Моралеса, и говорил он с менее заметным акцентом.
- Паспорта? - Фицпатрик снял темные очки и поочередно оглядел обоих мужчин. - Нет, я оставил его у себя в номере. А в чем дело?
- Не хотелось бы огорчать вас, - печально покачал головой Моралес, - но к вам в номер забрались грабители.
- Не может быть! - удивился Фицпатрик. - Не прошло и часа, как я уехал… А кроме того, - добавил он с вдруг вспыхнувшим подозрением, - откуда вы узнали, где меня искать?
- Нам сказал портье, - объяснил Санчес. - Грабители, кажется, почти ничего не взяли, поэтому мы и решили, что их, по-видимому, интересовал ваш паспорт. В Майами за паспорт платят большие деньги.
- О господи! - вздохнул Фицпатрик. - Только этого мне не хватало…
Моралес пожал плечами, словно говоря: "И такое случается".
- В следующий раз лучше храните свой паспорт в сейфе отеля, понятно?
Фицпатрик кивнул.
- Машинку мою украли? - спросил он. - И магнитофон, наверное, тоже?
- Магнитофон? - В небольших, близко посаженных глазках Моралеса вспыхнула тревога. - Никакого магнитофона я не видел. - Он повернулся к Санчесу. - Ты видел магнитофон?
Санчес решительно замотал головой.
- Нет, магнитофона там не было. - Он посмотрел на часы. - По правде говоря, нам хотелось бы, чтобы вы поехали с нами в отель составить список пропавших вещей. Не возражаете?
Моралес надел шляпу, готовясь тронуться в путь.
- Мы вас долго не задержим, - объяснил он. - И потом доставим обратно в океанариум.
- Хорошо, - согласился Фицпатрик. Но, когда они втроем пошли к выходу, он вдруг остановился. - Я хотел бы взглянуть на ваши карточки.
Кубинцы обменялись недоуменным взглядом.
- Ваши удостоверения личности…
- А-а! - Моралес улыбнулся, снова блеснув золотыми зубами. - Конечно, конечно! - заспешил он. - Мы покажем их вам в машине.
Фицпатрику вдруг припомнились разговоры о невиданном росте преступности в Америке.
- Если не возражаете, я хотел бы посмотреть их сейчас.
Моралес стер с лица улыбку.
- Когда сядем в машину, - повторил он, беря Фицпатрика под руку. - Пошли…
- Прошу извинить меня, но, пока я не увижу ваших удостоверений, я никуда не пойду.
Санчес пробормотал что-то по-испански, и Моралес, нырнув в карман, вынул черный, крокодиловой кожи бумажник. Фицпатрик успел заметить, что под пиджаком через плечо у него висит кобура с автоматическим револьвером.
- Удовлетворены? - Он взмахнул перед носом Фицпатрика какой-то карточкой, которая, как тот догадался, была всего лишь водительскими правами.
Фицпатрик уже сообразил, что, даже если в его номер действительно залезли воры, вряд ли его будут разыскивать, и уж никак не чиновники иммиграционной службы. Кто же тогда эти люди и зачем он им понадобился? Если бы подобная ситуация возникла на экране кинотеатра, он бы четко знал, как следует поступить. Надо поехать с ними, выяснить, в чем дело, и затем наброситься на них с кулаками. А может, прямо сейчас наброситься на них? Если бы они не были вдвоем, он непременно пустил бы в ход кулаки. Но вступать в драку с двумя дюжими молодчиками, которые к тому же при оружии, чистое безумие.
Он оглянулся в надежде, что поблизости окажется один из охранников океанариума. Их можно отличить по тропическому шлему на голове. Раньше они попадались на каждом шагу, теперь же кругом были только посетители. Оставалось одно: бежать, и бежать быстро.
Пока Моралес засовывал свой бумажник обратно в карман, Фицпатрик круто развернулся и изо всех сил помчался вниз по аллее.
- Tu madre! - раздалось у него за спиной.
Впереди был мост, по которому шли люди. Вероятно, там запасной выход из океанариума, решил он. Но, подбежав, понял, что это всего лишь один из переходов на небольшой, заросший деревьями островок, окруженный рвом с водой. Судя по раздававшимся за спиной звукам, кубинцы приближались, а потому ему ничего не оставалось, как перебежать через мост.
Очутившись на острове, он повернул налево. И увидел, что кубинцы разделились. Пока Моралес расталкивал локтями образовавшуюся на мосту толпу, Санчес кинулся к следующему, параллельному первому, мосту.
Задыхаясь от быстрого бега, Фицпатрик круто остановился, не зная, что делать дальше.
И вдруг он заметил, что в нескольких шагах от него на двух оранжевого цвета фермах через ров перекинута широкая доска с поручнями, на которых висели два спасательных пояса, - по-видимому, платформа, откуда служители кидают в ров корм.
Пробравшись сквозь толпу, стоявшую у поручней, он пригляделся повнимательней. Если сделать попытку перебраться через ров по платформе, то первые десять шагов придется пройти по узкой-преузкой ферме. Удовольствие сомнительное, и тем не менее, поскольку кубинцы приближаются с двух сторон, другого выбора нет, решил он.
Смахнув со лба пот, он перелез через поручни и ступил на ближайшую ферму. Раскинув руки, как это делают канатоходцы, медленно и осторожно переставляя ноги, он двинулся к платформе.
Ему начали аплодировать, решив, что это входит в программу развлечений в океанариуме.
Аплодисменты стали громче, когда на соседнюю ферму ступил Моралес и пошел вслед за Фицпатриком.
Фицпатрик догадался, что происходит, но не позволил себе обернуться. Он продолжал двигаться вперед по узкой перекладине.
Оставалось еще четыре медленных, осторожных шага, и он у цели. Схватившись за поручни, он подтянулся и влез на платформу.
Моралес повернул голову и крикнул что-то Санчесу. Движение это было совсем незначительным, но из-за него он потерял равновесие. Он падал медленно, сделал сальто и ударился о воду животом, окатив зрителей фонтанчиком брызг.
Поскольку Моралес очутился в воде, Фицпатрик теперь не боялся встретиться с Санчесом лицом к лицу. Но где он? Последний раз Фицпатрик видел Санчеса, когда тот устремился назад, туда, где он должен сойти на берег, спустившись с платформы.
Зажав в кулаке на манер кастета свою данхилловскую зажигалку и три монеты, Фицпатрик пустился его разыскивать.
Тем временем Моралес вынырнул из воды. Смахнув с лица длинные черные волосы, он попытался скрыть свое замешательство и весело помахал зрителям.
Хотя они знали то, чего не знал он: во рву обитали акулы-людоеды, никто не проявил беспокойства. Если бы он закричал, позвал на помощь или проявил хотя бы малейшие признаки испуга, реакция зрителей была бы иной. Но Моралес улыбался, и они бездействовали, ибо не раз видели, как ныряльщики кормят из рук мантовых скатов, мурен и гигантского морского окуня с головой бульдога, а дрессировщики гарцуют верхом на дельфине-касатке.
Шагая по колени в воде, Моралес поднял голову и огляделся. Вылезти из рва шириной в двадцать пять футов не очень-то просто, сообразил он. Ступенек нигде не видно, а над водой высотой по меньшей мере фута в четыре сплошь идет стена из бетона.
И тут он заметил, что под мостом, по которому он шел раньше, проходит труба, соединяющая остров с парком. К ней, решил он, ему и следует добраться. Он взберется на трубу, а с нее - на мост.
Когда Моралес двинулся к трубе, маленький мальчик в толпе зрителей дернул отца за куртку.
- Папа, а почему этот дядя в воде?
Зная, что покоя не будет, пока он не даст ответа на вопрос, отец сказал первое, что пришло в голову:
- Наверное, рекламирует какое-то средство, отгоняющее акул…
Догадку его быстро подхватили. Матери стали поднимать детей, чтобы им было лучше видно, а все, кто захватил с собой фотоаппараты и кинокамеры, приготовились запечатлеть то, что обещало быть кульминацией их посещения океанариума.
Первой присутствие Моралеса учуяла тигровая акула четырнадцати футов длиной, что резвилась на противоположной стороне рва. Она не спеша повернулась, и по ее широкой темной спине забегали блики от солнечных лучей. Еле приметно шевеля серпообразным хвостом, она устремилась туда, откуда исходили сигналы, которые она ощущала сенсорными клетками, пучками расположенными вдоль ее тела с обоих боков.
Заметив появление акулы, чей темный спинной плавник разрезал воду без единого всплеска, толпа зашевелилась и взволнованно зашепталась.
Моралес обернулся, чтобы посмотреть, что так привлекло внимание зрителей, и чуть не потерял сознание от страха.
Шагая по воде, он с ужасом увидел менее чем в трех футах справа огромную черную тень - она скользнула и, круто развернувшись, прошла рядом с другой стороны.
Во время падения Моралес поцарапал щиколотку о стальную ферму. Царапина была крохотной, и вытекшая из нее капля крови тотчас растворилась в воде.
Моралес даже не подозревал, что оцарапал ногу, но тигровая акула уже давно об этом знала. Как и все ее собратья, она безошибочно чуяла мельчайшую долю крови в воде.
Акула снова развернулась и на этот раз прошла так близко, что Моралес еле удержался на ногах. Восхищенная толпа разразилась громким: "Ole!"
Пожилая дама в белых шортах до колен повернулась к стоявшему рядом с ней и перегнувшемуся через поручни мужчине.
- Как вы думаете, с ним ничего не случится? - спросила она. - Может, позвать служителя?
Мужчина лизнул мороженое.
- Успокойтесь, мэм, - ответил он, по-техасски растягивая слова. - Если бы что было не так, служителя давно бы уже вызвали.
Жена техасца, повиснув на поручнях, из-за его спины успокаивающе улыбнулась пожилой даме.
- Вчера в "Тропическом раю" нам показали схватку человека с крокодилом, - сказала она. - Раз там ничего не случилось, значит, и здесь не случится.
Тигровая акула снова скользнула мимо Моралеса и, чуть коснувшись его шершавым, точно наждак, плавником, разрезала ему ладонь правой руки. А затем, погрузив спинной плавник под воду и оставляя за собой шлейф бурлящей пены, она устремилась прямо к его ногам. Потом вдруг перевернулась и, расправив грудные плавники, замерла. На глаза у нее наползла защитная перепонка, огромные челюсти раскрылись и, лязгнув, схватили левое бедро Моралеса стальным капканом.
Пока тигровая акула тащила истошно вопившего человека на середину рва, с обеих сторон появились другие акулы.
Онемевшие от ужаса зрители только сейчас начали приходить в себя. Одни пытались прикрыть рукой глаза детям, другие начали швырять в акул чем попало: в воду полетели спасательные пояса, банки из-под кока-колы, даже фотоаппараты и туфли.
Все было без толку. Через несколько секунд вода превратилась в кровавую пену, а обезумевшие акулы дрались за то, что осталось от Моралеса.
20
- Сегодня в океанариуме города Майами, штат Флорида, произошел случай, который будет занесен в красную папку: нападение акул на человека с летальным исходом, - объявил телеобозреватель, покончив с сообщением о вспыхнувшей в Чикаго войне между гангстерами. - Жертвой оказался Анхел Моралес, который упал в ров, где живут акулы-людоеды.
Липпенкотт подождал секунду и, убедившись, что следующее сообщение он уже слышал в шестичасовой передаче новостей, выключил телевизор.
- Так, - повернулся он к Фицпатрику. - И что же произошло после того, как исчез Санчес?
- Ничего особенного. Я решил вернуться и сцапать Моралеса, когда он вылезет из воды, и тут узнал, что случилось. - Он пожал плечами. - Наверное, нужно было тут же заявить в полицию, но я подумал, что лучше, пожалуй, провести расследование собственными силами, чем просидеть полночи в полицейском участке, где мне будут задавать вопросы, на которые я не смогу ответить…
Приятельница Липпенкотта Линда Хьюит, потушив в пепельнице сигарету, поднялась с места. Стройная, узкокостная, с привлекательным мальчишеским лицом в веснушках и коротко остриженными рыжими волосами, она была медсестрой в психиатрическом отделении больницы имени Джексона.
- Пойду переоденусь и придумаю, где лучше постелить Майку, - сказала она, разглаживая полы своего белого больничного халатика. - А потом приготовлю ужин. Нет возражений?
Фицпатрик принялся было извиняться за то, что причинил им беспокойство, но они и слышать ничего не хотели.