Как часто бывало по пятницам, Фицпатрик и на этот раз ушел с совещания, ничего не предложив и не получив никакого задания. У его секретарши был выходной, утренние газеты он успел просмотреть еще дома, поэтому, захватив из столовой стаканчик кофе, который почти невозможно было пить, он принялся отыскивать, что бы почитать.
На соседних столах он нашел "Спортс иллюстрейтед", "Ньюсуик" и "Тайм". Усевшись на свое место, он положил ноги на металлическую, всю в царапинах, крышку стола и начал листать "Тайм".
Но мысли его были далеко. Уверенность ди Сузы, утверждавшего, будто он видел, как уезжала именно Клэр, а не кто-нибудь другой, и еще более обезоруживающее обстоятельство - то, что он совершенно точно описал ее чемоданы, - разожгли в Фицпатрике прежние страхи.
А не взять ли неиспользованную часть отпуска и не махнуть ли в Майами, чтобы самому все разнюхать?
Отложив в сторону "Тайм", он принялся подсчитывать, во что примерно ему обойдется такая поездка, и довольно быстро пришел к выводу, что о 8800-мильном путешествии туда и обратно за собственный счет - при том, что фунт стерлингов по отношению к доллару по-прежнему очень обесценен, - не может быть и речи.
Он скомкал листок бумаги, на котором производил подсчеты, кинул его в корзинку и снова взялся за "Тайм".
Журнал раскрылся на странице, где на снимке из самолета выходит Фрэнк Манчини, воздев над головой руки, словно боксер, приветствующий своих болельщиков. Рядом была помещена фотография брата президента: он был в клетчатой рубашке, в одной руке банка с пивом, в другой - плакат с надписью: "Защищайте свое право носить оружие". Ниже шел заголовок: "Борьба за контроль над оружием", а под ним: "С такими друзьями и враги не нужны".
Фицпатрик начал читать статью:
"В разгар полемики по поводу законопроекта о контроле над продажей огнестрельного оружия (см. "Тайм" от 11 авг.) у президента вдруг появились неожиданный противник и еще более неожиданный союзник. Против принятия законопроекта выступает родной брат президента, а за - человек, способный играть по-крупному, издатель порнографических журналов Фрэнк Манчини ("Настоящий законопроект - первое разумное предложение за все семь лет правления")".
Фицпатрик потерял интерес к статье. Но только он собрался было перевернуть страницу, как его взгляд упал на абзац в конце первой колонки:
"Находясь в фешенебельной клинике в Майами-Бич, где ему предстоит операция по пересадке сердца, Манчини объясняет свое в корне изменившееся отношение к проблеме контроля над оружием тем, что…"
"Минутку! - подумал Фицпатрик, закрывая журнал, чтобы взглянуть на обложку и убедиться, не попался ли ему старый номер. - Если Манчини в Майами, может, я сумею уговорить начальство послать меня туда?"
Как корреспондент, специализирующийся на научно-популярных статьях, Фицпатрик любил считать, что он сам себе хозяин. В действительности же у него было два босса: редактор отдела новостей и редактор отдела статей и очерков. От мысли попытаться уговорить редактора отдела новостей командировать его в Майами он отказался сразу, поскольку сообщение о предполагающейся пересадке сердца Манчини могло занять не более одного абзаца, да и то в колонке, где публиковались сообщения из Америки. По той же причине это событие не представляло интереса и для отдела статей и очерков: в Англии Манчини мало кому был известен. Однако на этом материале можно сочинить историю о страданиях, выпадающих и на долю людей богатых, излюбленная тема (по крайней мере этого убеждения твердо держались на Флит-стрит) газет с массовым тиражом. А зацепившись за нее, попробовать нанизать еще сотни две слов о том, как делают пересадки в Англии.
Отчетливо сознавая, что стоящая перед ним задача не из легких, Фицпатрик тем не менее решил попытать счастья и направил свои стопы в кабинет редактора отдела статей и очерков.
- Ты слышал, что Фрэнку Манчини собираются сделать пересадку сердца? - спросил Фицпатрик, стараясь говорить так, будто это было величайшее после распятия Христа событие.
Но редактора отдела статей и очерков, худого, бледного молодого человека с манчестерским выговором, было не так-то легко провести.
- Впервые слышу, что у него вообще есть сердце, - отозвался он, поднимая глаза от гранок, правкой которых был занят. - Ну и что в связи с этим?
Фицпатрик положил перед ним журнал.
- Вот, - указал он на сообщение про Манчини. - Из этого можно выжать интересное интервью по поводу трансплантации.
Редактор прочитал несколько строк.
- Но тут говорится, что он в клинике в Майами! - воскликнул он. - Если ты думаешь, что я пошлю тебя в Майами, то очень ошибаешься!
Повернувшись вместе с креслом, он снял со стоявшей на столе наколки вырезку из газеты и сунул ее Фицпатрику.
- Если тебе нечего делать, посмотри-ка…
- Я занимался этим еще месяц назад. Напечатали всего раз. - Фицпатрик вернул ему вырезку. - Послушай, - не отставал он, - а вдруг мне удастся разузнать, кто донор? Поговорить с его женой, детьми, родителями… А еще лучше, если донором окажется женщина. Что скажешь? Король женоненавистников с женским сердцем!
Редактор столкнул очки на лоб и потер покрасневшие глаза.
- Идея неплохая, - согласился он, - но все равно - нет. Помимо того что вряд ли донор - женщина, нам предстоит сокращение расходов на пятнадцать процентов. И донора тебе ни за что не назовут. Это не положено.
- Знаем же мы ту, что отдала свое сердце Луи Вашкански. Ее звали Дениз Дарваль…
- Только потому, что это была первая пересадка сердца, - возразил редактор. - С тех пор многое изменилось.
Фицпатрик решил, что надо попробовать другой подход.
- Знаешь, можно сделать неплохую статью о контроле над оружием.
Редактор сделал такое движение, будто спускает воду в туалете.
- Эту тему заездили окончательно.
- Минутку! Никто не писал о различных марках оружия, которые…
- Тоже не для нас! Во всяком случае, пока законопроект не выкинут на помойку.
Фицпатрик пошел ва-банк.
- Ладно, скажу тебе правду. Мне нужно слетать в Майами дня на два по личным делам.
- Я бы тоже не прочь! Знаешь, приятель, моя жена говорит, что, если я осмелюсь только намекнуть, что на будущий год повезу ее и детей опять в Богнор, она меня бросит.
- Я еду в Майами не отдыхать…
- Ты вообще туда не едешь, и точка. По крайней мере не за счет моего отдела.
Фицпатрик повернулся и пошел к двери. Но редактор уже начал оттаивать.
- Тебе очень нужно в Майами? - крикнул он вдогонку.
- Очень. Вопрос жизни и смерти.
- Чего же ты сразу не сказал, глупый ты человек? А потом, почему ты уверен, что сумеешь пробраться к Манчини? Он сам публикует интервью, а не дает их.
- Я уже звонил в его контору в Нью-Йорке, - солгал Фицпатрик. - Можно считать, что договорился.
Редактор на секунду задумался.
- А ты согласен, пока будешь там, сочинить статью про Майами-Бич для нашего рождественского приложения? Мы готовим путеводитель для туристов.
- За поездку в Майами я готов сочинить тебе статью хоть про тамошние клозеты!
18
- Через десять минут наш самолет совершит посадку в международном аэропорту города Майами, - возвестила стюардесса. - Прошу не курить и пристегнуть привязные ремни.
Фицпатрик собрал книжки и брошюры, купленные перед отлетом из Лондона, и стал запихивать их в портфель. Потом сложил откидной столик, на котором работал, перевел часы на пять часов назад - по местному времени было без двух минут девять вечера, - пристегнул ремни и принялся просматривать свои записи.
Стремясь выиграть побольше времени для поисков Клэр, он заранее набросал статью для рождественского приложения. Статья, решил он, будет написана в чуть циничном тоне - не настолько, правда, чтобы руководитель отдела рекламы помчался сломя голову к редактору отдела статей и очерков и начал кричать, что, если оскорбительные выпады не будут изъяты, им не миновать убытков, но так, чтобы читатель понял: автор статьи - журналист, а не сочинитель рекламы. Он начал с объяснения, что Майами и Майами-Бич - это два разных города: Майами - промышленный и торговый центр Флориды, а Майами-Бич - центр отдыха и развлечений, и расположен он на длинном, узком острове, соединенном с материком несколькими перемычками с дорогами, идущими по гребню.
Дальше шли два абзаца, посвященных истории. Когда-то сонная рыбацкая деревушка с населением менее трехсот человек, Майами с появлением в 1896 году железной дороги "Флорида Исткоуст рейлуэй" превратился в город. Горстка кишащих крокодилами и москитами островов в заливе Бискейн сначала вообще никого не интересовала, и только в 1910 году миллионер из Индианы Карл Фишер привез туда рабочих, механизмы и слонов и начал долгую, трудную борьбу за превращение песчаных дюн, мангровых топей и пальмовых зарослей в пляжи и сады с тропической растительностью.
Потом Фицпатрик перешел к описанию теперешнего Майами-Бич, города-курорта, где нет ни промышленных предприятий, ни аэродрома, ни железной дороги, ни автобусных линий, ни даже кладбища и где даже в зимний сезон на каждого местного жителя приходится тридцать туристов. На этом острове нет почти ничего, кроме магазинов, жилых домов и отелей. Отели эти стоят так близко друг к другу, что с главной проезжей улицы острова, Коллинз-авеню, почти не видно океана. Он назвал отели, обставленные с невероятной роскошью, "ледяными дворцами", ибо благодаря кондиционерам температура воздуха в них никогда не поднимается выше шестидесяти восьми градусов, чтобы дамы, помимо брильянтов, могли носить еще и норку.
Если останется время, решил Фицпатрик, он сходит в океанариум, а обо всем прочем: о музеях, зоологических садах, парках, полях для игры в гольф и ипподромах - напишет, пользуясь сведениями из рекламных проспектов, которые, конечно же, можно найти в Бюро по туризму и в Торговой палате.
Обрадованный тем, что ему удалось одолеть половину этого нудного задания, он отложил черновик в сторону и стал смотреть в иллюминатор. Из-под плоскости правого крыла показалось нечто похожее на колье из драгоценных камней, небрежно брошенное на черный бархат - острова Ки-Бискейн, Вирджиния-Ки, Фишер-Айленд и Майами-Бич.
А соединяли эти острова с плоским материком, усыпанным еще более ослепительными драгоценными камнями, несколько длинных узких лент из медленно движущихся красных и белых огней - это непрерывным потоком по дорогам имени Риккенбеккера, Макартура и Джулии Таттл шли машины, понял он.
Острова скрылись под крылом самолета, и вскоре перед взглядом Фицпатрика появилось переплетение ярко освещенных улиц и проспектов столицы штата Флорида - Майами.
Его вдруг охватило уныние. Даже если Клэр где-то внизу - а из того, что он прочел, он не понял, чем мог привлечь ее Майами, - как разыскать ее? По сравнению с той задачей, которую он поставил перед собой, найти иголку в стоге сена - детская забава.
Он принялся заполнять таможенную декларацию, а когда закончил и надел туфли, самолет уже зашел на последний круг и замигал огнями, предупреждая о подходе к посадочной полосе.
Они быстро снижались, и, как только колеса коснулись земли, Фицпатрик снова прильнул к иллюминатору в надежде разглядеть знаменитых норных сов, которые живут в заповеднике между взлетно-посадочными полосами. В своей статье он уже упомянул, что во Флориде их полным-полно, однако ни одной совы он не увидел.
Пройдя пограничный и таможенный контроль, Фицпатрик взял чемодан и пишущую машинку и направился к выходу.
Он вовсе не считал, что Липпенкотт обязательно должен быть похож на Хамфри Богарта в фильме "Мальтийский сокол", но человек с книгой Гиббона "История упадка и гибели Римской империи" (по которой, предупредил Липпенкотт, Фицпатрик сможет его узнать) никак не соответствовал тому, каким он его себе представлял. Липпенкотт оказался мужчиной больше шести футов ростом, с широким открытым лицом, густыми каштановыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой. На нем были затемненные авиаторские очки, джинсы и куртка нараспашку - черная, кожаная, с косыми карманами. На груди поверх футболки висел огромный серебряный медальон.
Фицпатрик вначале решил, что кто-то другой с той же целью использовал Гиббона, но тем не менее рискнул подойти.
- Эд? Эд Липпенкотт?
- Майк? Привет! Добро пожаловать в Майами!
Покончив со знакомством, Липпенкотт поднял чемодан Фицпатрика, и они стали пробираться к выходу.
- Сколько времени вы предполагаете пробыть в Майами?
- Самое большее неделю. Уговорил редактора поручить мне статью про Фрэнка Манчини.
- Да, я слышал, что он здесь. А о чем конкретно?
- Ему будут делать пересадку сердца, - ответил Фицпатрик, и как раз в это время усиленный динамиками голос объявил о прибытии очередного рейса.
- Пересадку чего? - не расслышал Липпенкотт.
- Пересадку сердца. Надеюсь, что сердца, а не то меня ждут крупные неприятности. Хотя в его конторе официально не подтвердили, что ему предстоит пересадка сердца, отрицать тоже не стали, а это уже кое-что значит.
Автоматические двери раздвинулись, и они очутились на улице. На западе еще пылало алое пламя субтропического заката, и воздух был теплый и густой, как кровь.
- Меня самого чуть инфаркт не хватил, когда я услышал, что он выступает за закон о контроле над оружием, - сказал Липпенкотт, пока они пробирались сквозь медленно движущийся поток машин, такси и аэропортовских автобусов. - Я не шучу, он в самом деле призывает голосовать за проект. Этому посвящены целые страницы во всех его газетах, теле- и радиопередачи. Он даже советует пикетировать сенаторов и конгрессменов! - Он помолчал, гася сигарету. - Все это весьма похвально, только хорошо бы спросить его: коли он стал так беспокоиться о росте преступности в стране, почему он не принимает никаких мер, чтобы уменьшить количество насилий, которые показывают нам его телевизионные станции каждый вечер? Известно ли вам, что большинство детей в нашей стране, прежде чем стать взрослыми, успевают увидеть по телевизору что-то около тридцати пяти тысяч убийств? Тридцать пять тысяч! А мы еще удивляемся, когда слышим, что число зверских преступлений растет не по дням, а по часам!
- Он, наверное, скажет, что его стараниями их стало меньше, - ответил Фицпатрик. - Но это хороший вопрос, я внесу его в свой список.
Липпенкотт привел его на просторную, залитую ярким светом стоянку для машин.
- Между прочим, в какой он больнице?
- В какой-то клинике Снэйта.
- Черт побери! Да ведь как раз там работает Марта Пирс! Разве я вам не говорил?
- Вроде нет… Скажите, Эд, вы случайно не знаете, тот ли это Снэйт, в связи с которым было столько шума года два назад? Он предлагал заранее готовить органы для трансплантации.
- Он самый.
Фицпатрика это сообщение взволновало.
- А что? Вы его знаете?
- Я знаю о нем. Он считался превосходным хирургом. Работать с ним было трудно, но впечатление он производил. По правде говоря, как раз накануне скандала ходили слухи, что его выдвинут на Нобелевскую премию.
- Так почему же он кончил тем, что руководит клиникой для стариков здесь, в Майами?
Фицпатрик пожал плечами.
- Наверное, скрывается…
- Скрывается и заколачивает деньгу!
Липпенкотт подошел к многоцветному фургону-"крайслеру" с хромированными дисками на колесах, отпер заднюю дверь и поставил на пол чемодан и машинку. Внутри, заметил Фицпатрик, была черная стеганая обивка, посреди салона стоял столик красного дерева с двумя скамейками, покрытыми искусственным мехом, а рядом с полным бутылок баром находилось что-то похожее на электродуховку.
И уж никак с этой обстановкой не вязались наклейки и надписи, которыми был облеплен задний бампер машины. Одна из наклеек гласила: "Если тебе не по душе полиция, в следующий раз, когда будешь в беде, сразу зови священника".
- Итак, когда же вы намерены повидаться с Пирс? - спросил Липпенкотт, запирая заднюю дверь.
- Еще не знаю. Я пытался звонить ей из Лондона, но ее никогда не бывает дома. Может, завтра утром.
- Если ди Суза говорит правду и действительно видел, как Клэр села в машину Пирс, тогда, должен признаться, я ничего не понимаю. Зачем доказывать свое алиби, словно ей предъявляют обвинение в убийстве, когда куда проще сказать: "Да, я ее знаю, она здесь, все в порядке, я передам ей, что вы звонили, до свидания!"
Липпенкотт обошел машину и открыл переднюю дверцу Фицпатрику.
- Во всяком случае, спешить не следует, - продолжал он, убирая с сиденья журнал "Рэмпартс". - Может, с первого взгляда это незаметно, но Майами - город, где довольно много преступного элемента.
- В Майами? - Фицпатрик сел в машину.
- Представьте себе! - Липпенкотт уселся рядом, включил фары и зажигание и нажал клавишу стереомагнитофона. Фицпатрик собрался с духом, ожидая, что на него сейчас обрушится лавина рок-музыки. Но вместо этого в машине зазвучал серебристый каскад струнных инструментов из первой части Хаффнеровской симфонии Моцарта. - В Майами на зиму раньше съезжалась вся мафия, - продолжал Липпенкотт. - Один раз они тут все собрались: Джейк и Мейр Лански, Джо Адонис, Винсент Эло, Фил Тросточка, Ковалик… Даже Аль Капоне отдал богу душу на одном из островов в заливе Бискейн… Кифтаувер многое сделал, чтобы очистить город от преступного элемента, но, когда в конце пятидесятых годов Кастро выгнал с Кубы Батисту, тамошние гангстеры, прикрыв свои заведения, перебрались сюда… Сегодня Майами можно назвать кокаиновой столицей мира. В нашем городе торговля наркотиками приносит ежегодно доход в восемь миллиардов долларов…
Липпенкотт включил скорость и начал выезжать со стоянки.
- Поэтому, друг мой, действуйте осторожно, - посоветовал он. - И если завязнете в ситуации, которая вам будет не по зубам, звоните мне. Может она и мне окажется не по зубам, но по крайней мере нас будет двое.
На следующее утро из-за разницы во времени Фицпатрик проснулся на рассвете. Он остановился в одном из недорогих отелей на южной оконечности Майами-Бич, поэтому, выпив кофе из автомата, он отправился прогуляться по парку вдоль океана, совсем пустому, если не считать какой-то пары, бежавшей трусцой вдоль кромки прибоя.