Джиджи ругал себя за то, что с утра руководствуется эмоциями, а не разумом. Практически он напрасно потерял целый день. Как влюбленный дурак он сторожит под окном любимой, чтобы поймать ее взгляд. Становится настоящим посмешищем. Неожиданно зажегся свет в комнатах на первом этаже - Джиджи отступил назад и вошел в подъезд большого жилого дома, находящегося напротив. Двери открылись - из дома вышел какой-то мужчина. В тот момент, когда он садился в "Фиат", Джиджи его узнал. Это был сардинский возлюбленный Моники. Машина отъехала от подъезда и направилась к выезду из микрорайона.
Джиджи выбежал из подъезда и внимательно огляделся. К счастью, где-то рядом заурчал двигатель, и зажглись фары автомобиля. Джиджи подбежал к машине и рванул дверь.
- Извините, пожалуйста, не могли бы вы меня подвезти? Моя машина сломалась, она здесь недалеко.
Он услышал вежливое приглашение садиться, и тут же хозяин автомобиля спросил:
- Что случилось с вашей машиной?
- Вероятно, свечи или карбюратор, - буркнул он, вглядываясь в даль. Есть. Оранжевый свет фар - это "Фиат". Господи, только бы его не упустить из вида. Симпатичный водитель рассказывал о неисправностях своей машины и ехал не торопясь. Джиджи поддакивал, не спуская глаз с идущей впереди машины.
- Вот здесь, у бара, высадите меня, пожалуйста.
Остановив машину, ее владелец предложил свою помощь, чтобы найти неисправность в маленьком "Фиате". Джиджи не оставалось ничего другого, как, включив зажигание, крикнуть: "Полиция! Не мешать!" Он погнал машину вперед. Вопреки правилам уличного движения, вынуждая тормозить другие автомобили, "Фиат" Джиджи выскочил на улицу. А вежливый водитель остолбенело смотрел ему вслед.
Скоро он оказался на главной улице, ведущей к центру города. К счастью, все машины здесь ехали с умеренной скоростью, но их была целая вереница. Не обнаружив желтый "Фиат", Джиджи нажал на газ, обгоняя идущие впереди машины, водители которых многозначительно крутили пальцем у виска. Должно быть, это выглядело смешно: маленький "Фиат" мчится, обгоняя быстрые и дорогие машины. Вот перекресток и красный свет светофора. Есть! Есть желтый "Фиат" на правой полосе, Джиджи стоит немного сзади, но на крайней левой полосе движения. Господи, только бы он не свернул! Увы, загорается зеленая стрелка поворота вправо, и "Фиат" исчезает. Ситуация безвыходная - Джиджи заблокирован. Когда машины трогаются, Джиджи включает указатель правого поворота и врезается в поток автомашин. К счастью, его пропускают. Но желтый "Фиат" куда-то пропал. Однако Джиджи не сдается - его машина мчится вперед. И вот он видит, как тот сворачивает в какую-то поперечную улицу. Еще немного - и преследуемый перед ним.
Джиджи думает только об одном, как бы не потерять "Фиат" из вида и не дать понять его владельцу, что за ним кто-то следит. Еще несколько сот метров, и желтый "Фиат" въезжает на паркинг у стоящего довольно далеко от улицы большого жилого дома. Джиджи проезжает дальше и останавливает машину рядом с тротуаром. Ему каким-то образом удалось воткнуть автомобиль в узкую щель между стоящими машинами. В том-то и заключается преимущество маленького "Фиата". Теперь Джиджи медленно идет к дому. Он долго внимательно наблюдает за тем, загорятся ли какие-нибудь темные окна, но во многих из них зажигается и гаснет свет. Все напрасно.
Но главное, что Джиджи теперь знает, где живет этот тип. Но зачем ему это и откуда такое страстное желание узнать его адрес - он не знает. Джиджи снова медленно возвращается к машине и едет в пансионат. На часах уже одиннадцать часов вечера.
Напевая одну из мелодий Модуньо, Моника старательно укладывала в чемодан свою одежду. Она страшно довольна. Рико преподнес ей приятный сюрприз.
- Мне надо слетать на несколько дней в Париж. Ну что же, если ты не передумала и хочешь ехать со мной, то пожалуйста, - сказал он, сразу же как вошел, и вручил букет ярко-красных орхидей.
- Это правда? Ты возьмешь меня с собой? Рико, ох любимый мой… - Она бросилась ему на шею. - Конечно поеду. Когда?
- Завтра. Я на всякий случай заказал авиабилеты на десять часов. Ты сможешь поехать?
- Да. Ведь всего на несколько дней, это не имеет значения, пропущу немного лекций, но все можно наверстать. Правда? Ты не представляешь себе, как я рада! Да, завтра прилетит отец, он будет жалеть, что меня не застанет. Ну ничего, я ему сегодня попозже позвоню, предупрежу… Когда мы вернемся? В субботу? Отлично. Рико, Рико, это же и в самом деле прекрасно!
- Правда, нехорошо получается с твоим отцом. Я люблю его за открытость. Конечно, он будет огорчен. Так когда он прилетает?
- Как обычно, вечером. Переночует, утром сделает все свои дела в канцелярии, а вечером наверняка улетит в Рим.
- Жаль, что вечером, - сказал Рико. - Если бы утром, то ты могла бы с ним встретиться в аэропорту. Но в конце концов эти несколько дней пролетят быстро. И так сенатор теперь редкий гость дома, ведь иногда вы не видитесь по нескольку недель.
- А вскоре разлука будет еще более долгой. Отец решил продать дом и купить что-нибудь в Риме.
- Так вы переезжаете? - удивился Рико.
- Отец. Я останусь здесь до конца учебы.
- Браво! А я уже думал, что мне придется просить мое начальство перевести меня в Рим, - засмеялся Рико и неожиданно сказал: - Жаль, что ты не увидишься с отцом.
- Ты ужинал? Я сделаю что-нибудь поесть, но при условии, если посидишь со мной на кухне. Не хочешь? Торопишься? Господи, когда же наконец у нас будет больше времени друг для друга? Может, в этой поездке… Наконец-то, Рико!
Сразу же после его ухода она начала собираться. Вроде бы на несколько дней, но кое-какие вещи надо взять - две пары брюк, платья, туфли на низком каблуке, на высоком - на случай, если придется идти в ресторан… Собравшись, она подняла телефонную трубку и позвонила отцу.
- Это хорошо, что ты на месте. У меня для тебя новость. Рико пригласил меня на несколько дней в Париж. Нет, он едет по служебным делам… Ты, наверное, не имеешь ничего против, правда? Когда я возвращаюсь? В субботу. Мне очень жаль, что ты завтра будешь один. Но ведь это ты оставляешь меня надолго одну. Что ты говоришь? Ты прав, когда имеешь дочь, то должен быть готов к этому… Спасибо тебе, папа. А когда назначение? В пятницу? Могу ли я уже сейчас поздравить тебя? А вообще-то я буду звонить из Парижа, как только узнаю. Замечательно. Целую тебя, не сердись.
Она счастлива. В самом деле, впервые в жизни она чувствовала себя совершенно счастливой. Все ее сомнения и переживания из-за холодности Рико сегодня развеялись, он ее любит и доказал это. И в самом деле, вряд ли ему так уж необходимо ее общество, он ведь едет по служебным делам, но, зная, как она мечтала об этом, он не колеблясь предложил ей поехать с ним. Моника когда-то еще маленькой девочкой была в Париже. Она ездила туда с отцом во время каникул, но у нее мало что осталось в памяти. На лифте поднимались на железную башню, откуда был виден весь Париж, сходящиеся в центре улицы. Больше ничего Моника не запомнила. На этот раз она постарается наверстать.
Итак, с Рико все в порядке. С отцом тоже. Не сегодня завтра отец станет важной персоной. Он заслужил такой высокий пост больше, чем кто-либо другой в этой стране. Она уверена, что отец спасет свою партию и сохранит спокойствие Италии. Только он один способен это сделать. Хорошо иметь такого отца.
Завтра в девять тридцать они встретятся с Рико в аэропорту. Завтра. А сейчас надо ложиться спать.
В зал ожидания аэропорта она вошла сразу после девяти. Это потому, что такси ехало быстрее, чем она ожидала, - объясняла сама себе Моника свое нетерпение. Ну что же, придется посидеть и подождать.
Рико предстал перед ней точно в половине десятого.
- Это хорошо, что мне не надо тебя ждать. Давай чемодан, идем оформлять отлет. - Он легонько коснулся ее губами. Моника почувствовала запах одеколона, которым он пользовался, и в этот момент волна счастья снова захлестнула ее.
Рико отдал билеты и багаж, они прошли через контроль и очутились в другом помещении, где было полно магазинов "free of tax". Рико купил бутылку хорошего виски и такого же хорошего французского коньяка. Тут диктор объявила посадку на самолет "Аль Италиа", летящий в Брюссель. Рико потянул ее к выходу.
- Ведь это Брюссель, а не Париж, - сказала Моника удивленно.
- Да. Полетим через Брюссель, там у меня есть дела, которые нужно решить еще до Парижа, - небрежно ответил он и обнял ее. - Не все ли равно?
- Ты прав. Только бы вместе с тобой.
10
Боевая группа "21" уже десять дней проходила карантин. Ее участники выполняли приказ - им категорически запрещалось покидать квартиру. Их было семеро - четверо мужчин и три женщины. И только за два часа до начала операции их должны были ознакомить с ее целью и планом проведения. Они знали, что речь идет о похищении, потому что для этого в одной из комнат квартиры была оборудована специально изолированная темная кабина. Однако они не имели представления, кто должен быть похищен, и не знали о времени начала операции. Только одна из девушек, Кора, имела право покидать квартиру и ежедневно покупать продукты, впрочем, она делала небольшие закупки, чтобы никому не бросалось в глаза, что девушка покупает больше обычного. Основные продукты были давно уже доставлены на квартиру, так что ежедневно оставалось только покупать фрукты, масло или несколько кусков мяса. Кора являлась полноправной хозяйкой квартиры, находящейся в фешенебельном здании с апартаментами, в котором она устроила себе мастерскую. Кора занималась графикой, некоторое время она жила вместе с отцом, который неожиданно заболел и при помощи заботливых соседей на "скорой помощи" был отправлен в больницу. С тех пор Коре приходилось постоянно информировать о состоянии здоровья отца встречавшихся в лифте или магазине соседок. Сначала речь шла о диагнозе: кровоизлияние в мозг. Об интенсивном лечении. Кора каждый день ездила в больницу. Затем отцу стало лучше, он пришел в себя, но отнялась правая сторона. Через несколько дней снова улучшение, ей сказали, что скоро она сможет забрать отца из больницы и ухаживать за ним дома. "Да, да, ничего нет лучше домашнего ухода, - поддакивали соседки. - Когда болел мой муж…" Кора вежливо выслушивала рассказы о болезнях родственников соседей и, возвращаясь домой из магазина, подробно докладывала руководителю группы содержание разговоров.
Все шло согласно плану. Члены группы занимались чтением, смотрели телевизор, иногда играли в карты. Кора была любовницей шефа, поэтому официально имела право проводить с ним ночи, остальным девушкам запрещалось вступать в близкие отношения с парнями, что соблюдалось так же строго, как и запрет на алкоголь, даже в виде пива.
Они ждали связного, который должен был изложить план операции и дать сигнал к ее началу. В послеобеденное время по приказу руководителя проходили идеологические дискуссии. Группа "21" миланской колонны была самой надежной и кристально чистой в идейном отношении группой готовых на все смертников. О каждом из них Тангенс имел полную информацию, они же, само собой разумеется, о нем ничего не знали, кроме псевдонима. Люди из этой группы провели уже несколько операций, все они прошли успешно и без потерь. Однако они не были лишь роботами, нацеленными на совершение террористических актов, а прежде всего - борцами за идею. Именно борцами они себя и чувствовали и поступали так, как должны поступать солдаты, выполняющие определенное задание на территории, занятой врагом. Этим врагом было государство. Государство исторически скомпрометировавшей себя формации, какой является капитализм. А также государство реального социализма, которое было для них синонимом нереализованных возможностей. Недавно они дискутировали над проблемой отхода европейских интеллектуалистов от левых партий на примере эволюции Сартра. Разочарование этих людей свидетельствовало о том, что левые проиграли. Вот почему необходимо последовательно и бесповоротно разрушить структуру государства, и прежде всего государства капиталистического.
- Человечество охватило безумие вооружений, - сказал руководитель группы, - но когда мы констатируем этот факт, то лишь упрощаем вопрос. Не человечество вооружается, а вооружаются государства. Если спросить у любого трудящегося человека в мире, согласен ли он с тем, чтобы у него забирали заработок, а эти деньги предназначались на производство смертоносного оружия, то каждый ответит, что он хотел бы другого. Так вот, не обычные люди совершают преступление, вооружаясь, а структуры государства. Если мы начинаем борьбу, если отвергаем обязательные для всех законы, то делаем это исключительно для того, чтобы спасти человечество от самоуничтожения. Правда, существует проблема жертв. От наших рук гибнут и будут гибнуть виновные и невиновные, но что значат отдельные жертвы по сравнению со стоящей перед нами святой целью?
- Все мы рождаемся, чтобы жить, - сказала Кора, - в том числе и дети из развивающихся стран, где царствует голод. Заранее известно, что половина из них должна умереть, а та часть, которая выживет, жить будет в два раза короче, чем люди богатого Севера. Неужели тот факт, что люди мирятся с этим явлением, не является бо́льшим преступлением, чем наши террористические акты?
- Риторика, риторика, - ворчал Кола́, самый молодой член группы, бывший студент университета в Монпелье, исключенный за то, что бросил гранату со слезоточивым газом в зал, в котором заседал ученый совет. Это был протест против ограничения государственных субсидий на стипендии. - Мы без конца оправдываемся друг перед другом, пытаясь найти объяснения нашим действиям. А ведь перед тем, как оказаться в "Огненных бригадах", каждый из нас сам должен был принять решение. Вот тогда и надо было обо всем этом думать.
- Неправда. Мы не автоматы, убивающие ради убийства, - возразила Кора. - Мы солдаты, осознавшие цель, ради которой боремся.
Комендант "Огненных бригад" все больше раздумывал над тем, какую в действительности роль выполнял в организации Рико. Это не заурядный провокатор, рассуждал он, вспоминая все операции, которые в прошлом могли быть парализованы полицией, если бы она и в самом деле имела своего человека в их организации. И все же то, с какой легкостью и самоуверенностью Фабиани вынуждал его, Тангенса, проводить конкретные акции, вызывало опасения. Даже самую большую и наиболее эффектную операцию, к которой они готовились, невозможно было провести без его помощи. В Риме вот-вот должны сообщить о назначении сенатора. День этот так близок, что Пирелли вынужден был отказаться от поездки в США, куда его звали срочные дела. Рико стал почти членом семьи сенатора, поэтому знал много, очень много. Когда он в первый раз предложил использовать сенатора в качестве детонатора политической бомбы, Тангенс сам поразился смелости плана. Но, подумав, признал, что это самая лучшая идея, которая когда-либо приходила ему в голову. Смелый путь, который выбрал Рико, чтобы сблизиться с дочерью Пирелли, убедил профессора в том, что он имеет дело с незаурядным человеком. Замбетти не упустил возможности сам проверить некоторые данные из американского прошлого Рико, что не составляло труда во время очередного совершаемого во славу науки путешествия в США. Все совпадало, Рико не обманывал. Однако… Что-то Тангенсу не нравилось, - уж больно некоторые дела шли гладко. На всякий случай он не посвящал его в подробности плана похищения, хотя должен был, разумеется, принять во внимание предложения этого человека. Без всякого сомнения, после похищения сенатора полиция в первую очередь займется человеком, который часто бывал в этом доме. Значит, Рико должен иметь алиби, подтвержденное дочерью Пирелли. Поездка по делам фирмы - хорошая идея, а еще лучше, что дочь сенатора по собственной просьбе будет его сопровождать.
Профессор Замбетти, как обычно, остался в институте, чтобы поработать до позднего вечера. Поэтому у него было время, чтобы еще раз продумать весь ход операции. Он посмотрел на часы, было около десяти вечера. Профессор поднял трубку и набрал номер.
- Говорит Роберт, добрый вечер. Можно попросить Монику? Уехала? Неужели… А я ей дал конспект, который мне срочно нужен. Ах, нет, господин сенатор, это я охрип, немного простудился… Да? Можно так рано? Спасибо, большое спасибо. Буду точно в восемь пятнадцать. Простите за беспокойство.
Положив на место трубку, он вытер со лба пот и усмехнулся. Все остальное теперь уж совсем просто - надо отдать приказ о начале акции. Тангенс набрал еще один номер. "Слушай, старик, утром меня не будет в мастерской. Мне в восемь пятнадцать надо быть у дантиста".
С этой минуты уже ничего отменить было нельзя. Обстоятельства будут развиваться без его ведома и участия. В шесть часов утра на квартиру, где находится группа, явится связной. Телефон там уже отключен. Никто, кроме тех, кто участвует в операции, не имеет туда доступа. В семь тридцать машина "скорой помощи" будет стоять в трехстах метрах от дома Коры. Пять минут спустя женщина-врач, два санитара и водитель выйдут из здания, перед которым стоит "скорая помощь", в это здание они вошли пятнадцать минут назад черным ходом. Там в подсобном помещении для них уже приготовлены халаты и другие принадлежности. В восемь тринадцать машина "скорой помощи" остановится недалеко от дома Пирелли. Минуту спустя врач, сопровождаемая водителем, позвонит в дверь, а водитель, стоя немного в стороне, скажет: "Это я, Роберт…"
Профессор тщательно закрывает дверь мастерской, бросает обычное "Buona notte" сторожу и садится в свой автомобиль. Дома он велит Конни приготовить ему что-нибудь выпить, а сам идет принимать ванну. Конни говорит ему через дверь, что с сегодняшнего дня она начала работать.
- Ты? Начала работать? - удивился Замбетти. - Так неожиданно, не предупредив меня?
- Это сюрприз. С сегодняшнего дня я преподаю в английской школе. Ты рад?
Черта с два! Там она будет сталкиваться неизвестно с кем и наверняка с кем-нибудь подружится, думает профессор. Начнутся общения, совместные ужины, от которых ему придется увиливать, она станет более самостоятельной.
- Конечно, - говорит он, - я рад. Тебе не будет так одиноко днем.
Конни подает ему на подносе бокал виски. Замбетти, сидя в ванне, выпивает его одним духом.