В девятнадцать сорок пять в камеру предварительного заключения миланской префектуры полиции вошел полицейский и предложил арестованному Энрико Фабиани покинуть помещение. В дежурной комнате ему вручили отобранные вещи и объявили, что он свободен.
- Прошу принять наши извинения за то, что мы поторопились вас задержать. Мы будем очень признательны, если вы сообщите в свое консульство о вашем освобождении, - сказал комиссар на прощание.
- Это неслыханно, комиссар, это просто бесправие. Прошу принять к сведению, что я буду требовать возмещения за нанесенный ущерб.
Комиссар развел руками и повел подбородком, показывая таким образом свое бессилие в отношении решений, которых он не разделял.
В двадцать часов радиовещательные станции всего мира известили о политическом скандале в Италии, вслед за этим государственная радиосеть РАИ, нарушив правительственные директивы, начала подробный пересказ содержания документов. В девять часов вечера на улицах городов начали собираться толпы народа, которые час спустя превратились в массовую демонстрацию. Появились транспаранты:
"Смерть правительству! Смерть обманщикам! Хотим правды! Требуем правды и хлеба!"
Отряды карабинеров не смогли сдержать толпы, направляющейся к зданиям, где размещались комитеты христианско-демократической партии. Неизвестно откуда взялись бутылки с бензином. Министр внутренних дел призвал на помощь армию, которая через забаррикадированные улицы не смогла прорваться к центру города. По всей Италии уже пылали здания христианско-демократической партии, всюду разгоряченная толпа не допускала к ним пожарные команды. Около полуночи были зарегистрированы первые случаи со смертельным исходом. Погибшими оказались те, кто не сумел выбраться из горящих зданий. Повсюду грабили, били витрины магазинов, на улицах валялись продукты, одежда и мебель.
Так начинался Апокалипсис.
В пять минут после полуночи президент республики объявил по всей территории страны чрезвычайное положение.
13
Потратив почти час на телефонные звонки, она наконец застала Роберта.
- Мне нужно с тобой посоветоваться, Роберт. Ты сможешь уделить мне немного времени?
- Где ты находишься? Подожди, записываю адрес… Хорошо, буду через полчаса.
Всегда готов прийти на помощь, с горечью подумала она. На него всегда можно положиться, независимо от обстоятельств. Почему так получается, что не он стал ей близок, а Рико? Это было нехорошо с ее стороны, эгоистично и, как оказалось, несправедливо по отношению к этому благородному парню. После разговора в Швейцарии она чувствовала себя глупо, очень глупо.
Роберт явился, как обещал, поцеловал ее в щеку и не сказал ни слова. Он ждал. Моника грустно взглянула на него.
- Знаешь, мне тяжело. Я очень беспокоюсь. Полиция действует, а результатов никаких.
- Нужно время. Раньше полиция мало интересовалась "Огненными бригадами".
- Министр заверил меня, что сделают все возможное. Но… видишь ли, они наверняка что-то недоговаривают. Если это связано с какой-то игрой, я имею в виду политику… то все может кончиться очень плохо.
- У тебя есть какие-нибудь подозрения?
- Ничего конкретного. Но с детства я была свидетелем разных политических интриг. В доме также говорилось о некоторых деликатных делах. Ты не думай только, что о делах незаконных, нет… На очень высоком уровне не дают противозаконных распоряжений.
- Признаюсь, я не очень тебя понимаю.
- Во время последней поездки в Америку отец получил предупреждение. На каком-то приеме к нему подошел человек и сказал, что подготовленная отцом политическая программа там очень не нравится. Отец говорил мне об этом, поскольку он взвешивал все возможные трудности, которые ему могли встретиться.
- Господи, что общего могут иметь террористы с американцами?
- Этого я не знаю, возможно, ничего. Но я должна об этом сказать кому-нибудь из высокопоставленных лиц. Нет, не полиции… Об этом я и хочу с тобой посоветоваться. Ехать ли мне в Рим?
Роберт нахмурился. Подумав, он ответил:
- Да. Тебе надо ехать. Нельзя ничего упускать. Попроси, чтобы тебе дали сопровождающего.
- Как раз этого я и не хочу. Я не намерена никому сообщать о поездке, а моих хозяев я попрошу держать это в тайне.
- Тебе одной ехать нельзя. Если ты не возражаешь, то я поеду с тобой. Надеюсь, мне удастся вырваться на два дня.
- Я не посмела тебе это предложить. Спасибо. В таком случае - поехали. Прямо сейчас. Ты знаешь расписание самолетов?
- Узнаю. В течение часа сообщу, будь готова к поездке.
Вечером, после того как самолет приземлился в Риме, они напрасно пытались пробраться к зданию, где размещалось руководство христианско-демократической партии. Разгоряченная толпа разлилась по улицам, плотно загораживая дорогу.
- Я дальше не поеду, - сказал таксист, - сейчас полностью перекроют все улицы.
Им пришлось стоять в толпе, двигаться вместе с ней среди криков и поднятых кулаков. Монику охватил ужас. Она судорожно сжимала руку Роберта, стараясь понять по лицам людей, что же вызвало их гнев.
- Ничего не понимаю, Роберт, ничего не понимаю, - шептала она.
Сквозь гул толпы пробивался стонущий вой полицейских сирен.
- Нечего нам тут делать, - пробормотал Роберт. - Нужно отсюда выбираться и искать ночлега. Завтра снова попытаемся, может, все успокоится.
Перепуганный хозяин какого-то второразрядного отеля долго разглядывал их студенческие удостоверения.
- Синьорина Пирелли? Вы, случайно, не родственница этого несчастного сенатора?
- Нет. Просто однофамильцы, - быстро ответил Роберт. - Ну так как? Мы получим номера?
- Номера? Так вы хотите два? У вас столько денег?
- Идем, - разозлившись, сказал Роберт, забирая документы у владельца.
- Минутку, не нервничайте, пожалуйста. Я сам боюсь, вы же видите, что происходит в городе. Прошу, вот ваши ключи. По пять тысяч лир за ночь.
Когда они поднимались по лестнице, хозяин отеля покачал головой. Похоже, зря он дал им номера. Раз их привела сюда не постель, то черт знает, кто они такие.
В Риме беспорядки затихли в три часа утра. В других городах после полуночи или даже, как в Мессине, лишь на рассвете. Утром жители итальянских городов увидели блокированные автострады, железнодорожные вокзалы и аэропорты. Улицы городов кишели полицейскими, карабинерами и солдатами. Многочисленные патрули вооруженных людей не столько свидетельствовали об опасной ситуации в стране, сколько должны были вызывать чувство неуверенности у граждан. Что будет дальше?
Около восьми утра Роберт постучал в дверь номера Моники. Она сидела уже одетая, подперев голову руками.
- Плохо спала? Ничего удивительного. В городе было слишком шумно. Владелец отеля сказал, что все уже успокоилось, но на улицах полно военных и полиции. Попробуем пробраться туда, куда вчера нам не удалось пройти. По пути где-нибудь выпьем по чашечке кофе.
Моника встала, не проронив ни слова. Роберт заметил в глазах у нее страшную усталость.
Первая попытка оказалась неудачной. Здание христианско-демократической партии было окружено плотным кольцом солдат и полиции - туда не пропускали никого, кроме официальных лиц. Все вопросы решал на месте сидящий в автомобиле штатский с нацепленными на голову наушниками и микрофоном. Однако он и слышать не хотел о том, чтобы пропустить Монику и Роберта. На все приводимые ими аргументы он коротко отвечал:
- Если вы им нужны, то они будут знать, как вас туда провести.
Молодые люди отошли от машины и из ближайшего бара попытались дозвониться до окруженного здания. После нескольких разговоров и очередных звонков Моника наконец услышала голос ответственного должностного лица. Чиновник вежливо сказал:
- Конечно, синьорина Пирелли, вы можете пройти к нам, но только одна. Вы понимаете, сегодня все адски заняты. Я назову полиции вашу фамилию, скажите, пожалуйста, им, что вы к нам вызваны.
- Я могу войти туда, но одна, - сказала она Роберту, который кивнул головой и ответил:
- Ничего страшного. Я подожду тебя. Запомни этот бар.
Она пошла. Роберт с тревогой проводил ее взглядом. В баре несколько посетителей пили кофе. Он уселся у окна и достал газеты. "Попытка свержения правительства или государства?" - задавала вопрос передовая статья "Репубблики". Правительства или государства, действительно…
Спустя два часа Моника вернулась.
- У меня есть пропуск. Можем ехать в Милан.
- Что тебе сказали?
- А ну их! Холодные, бездушные и смертельно перепуганные люди. Сейчас речь идет об их шкуре, а не о жизни моего отца. Пошли отсюда, прошу тебя…
Обед они съели в аэропорту, непривычно безлюдном. Самолет в Милан должен был лететь через час, билеты им продали лишь после предъявления пропуска. Только теперь Моника рассказала о подробностях своего визита в резиденцию руководства отцовской партии.
- На все мои опасения ответ этого господина был один: "Нужно доверять органам охраны общественного порядка. Мы не можем вмешиваться, так сказать, в технологию действий полиции. Это они, а не мы - специалисты в этом деле. Политика, синьорина Пирелли, - это искусство переговоров и компромисса. В наших условиях ее продолжением не может стать война". Потом этот человек, который руководит партией, сказал, что его призывают неотложные дела, поэтому все остальные вопросы я могу решить с его секретарем. И конечно, они готовы оказать мне помощь в любой форме. Помощь, понимаешь? Ведь мне нужна их помощь только для того, чтобы спасти отца, и они прекрасно об этом знают. А спасти его могут только непосредственные контакты с похитителями и переговоры. Именно это я и хотела объяснить сидящим там людям.
Она замолкла. Роберт не может избавиться от мысли, что нечто страшное и зловещее скрывается за трагедией сенатора. Политики не хотят контакта с террористами. Может, действительно, это для них рискованно? Но ведь существуют еще и другие методы.
- Я подумал, что стоит, к примеру, покрутиться на нашем факультете. Мне кажется, что среди студентов есть… Не хочу ничего предрекать, скажем так, сочувствующие "Огненным бригадам". Может, стоит поговорить?
Моника взглянула на него с надеждой.
- Ты считаешь, что это возможно?
- Думаю, что да. Нужно всем говорить, что мы ищем с ними контакта. Ты должна вернуться в университет.
- С удовольствием. Но боюсь, что мне не разрешит полиция. Естественно, заботясь обо мне.
- В таком случае я сам займусь поисками. Хотя, согласно введенным сегодня указам, попытка такого контакта для них вдвойне опасна. Усиливаются наказания, вводятся военно-полевые суды, появляется возможность арестовывать без санкции прокурора, все делается для того, чтобы затруднить жизнь тем, кто пытался действовать против существующего строя. Если сегодняшний день пройдет спокойно, если демонстрации не возобновятся и не будет покушений, есть шанс восстановить спокойствие.
- Сегодня, может быть, спокойно, но завтра, послезавтра? Ведь люди почувствовали себя обманутыми, опубликованный протокол просто страшный, а отец принимал во всем этом участие. Я знаю, что он честный человек, но ведь он не мог не знать, понимаешь - не мог. Значит, он тоже виноват. И такие политики пытаются что-то объяснить людям? Они струсили и ссорятся между собой, взваливая вину то на одного, то на другого. Сколько раз я была свидетелем подобных ссор в нашем доме! Однако тогда речь шла о мелочах, а теперь…
- Конец? Что ты имеешь в виду?
- Конец государства, которое существовало. Но неужели это также будет приговором отцу? Ох, Роберт…
- Не думай так. Нельзя опускать руки, не все еще потеряно. Ты не должна терять надежды.
Он отдавал себе отчет в том, что никакие слова ее не успокоят. Ведь последние события - это действительно симптомы конца света, и никто не знает, что будет дальше. В самом деле никто? Неужели развитие событий в стране происходит совершенно стихийно и никем не контролируется? Роберт никогда не занимался политикой, считая ее особым искусством, которым занимаются специалисты, годами шлифующие свою квалификацию. Ведь нельзя утверждать, что ими исключительно руководит жажда власти и удовлетворение собственных амбиций. Политики - это люди, у которых имеются собственные рецепты для создания по возможности счастливого будущего государства и народа. Эти свои рецепты они и пытаются претворить в жизнь. Вот и все, или так, по крайней мере, должно быть. Однако последние события свидетельствуют о том, что все происходит иначе, чем он думал. Неизвестно только, случайность ли это. Об этом он Монике, конечно, не скажет. Однако чем ей, кроме как словами, можно еще помочь? Да, он будет искать контакта с теми людьми, только ведь они, решившись на такой шаг, стремятся к цели. На этот раз их целью не являются деньги. Удивительно, что они ни разу не выдвинули требования о выкупе, как это уже бывало раньше. А раз дело не в выкупе, шанс сенатора остаться в живых уменьшается.
В самолете они летели молча. Потом он отвез ее в гостеприимный дом начавших уже беспокоиться Павези, а сам вернулся домой.
Босс, погруженный в тексты донесений, подчеркнул лозунг, который выкрикивали демонстранты в Болонье: "Не дадим собой торговать!" Что это значит? Неужели уже туда дошли закулисные слухи? Засыпался кто-нибудь из этих всегда готовых к драке ребят, работающих в управлении? Вероятно, все же что-то было бы в донесениях, если бы у них произошла какая-нибудь заминка. А может, эти донесения фальшивые? Ему давно уже не дает покоя мысль: а вдруг они, сохраняя видимость благополучия, подсовывают ему ложную информацию? Подлинные попадают куда-то в другое место. Куда? А если дурак Степпс не такой уж дурак?
Президент продолжает приглашать Босса на секретные заседания и внимательно выслушивает донесения. Иногда задаст какой-нибудь вопрос, но впечатление такое, что его мало все это интересует. "Секретные службы, - часто повторяет он, - политики не делают. Они ей служат". В этом все дело. А ведь осуществляемый в течение многих лет план, который наконец-то сейчас приносит результаты, - это нечто иное, чем обеспечение политических и военных интересов Америки в Европе. Никто не может утверждать, что все это делается ради каких-то других интересов. И все же. Как раз вчера президент велел ему остаться после заседания и необычно долго и подробно расспрашивал о деталях операции. Они одни сидели в овальном кабинете, президент был в отличной форме. И все время внимательно приглядывался к Боссу. В конце разговора он неожиданно сказал:
- Ты, похоже, устал, Стив. Тебя ничто не беспокоит?
Босс горячо возразил и потоком информации постарался доказать, что вовсе не потерял своей формы.
- Well. Все мы стареем, Стив. Все меньше остается у нас времени, поэтому время нужно беречь. И некогда позаботиться о себе. Работа, работа, одна лишь работа, - вздохнул он притворно, ведь Босс хорошо знал, что президент уделяет государственным делам не больше чем три часа в день. Его рабочая неделя выглядит так: четыре дня он проводит на своей ферме, а остальные три в Вашингтоне. Правда, даже на прогулке, в собственном парке в деревне, за ним следует адъютант с черной папкой, пристегнутой к запястью цепочкой, а в доме находится центр электронной связи, но все это не мешает президенту часами сидеть с удочкой в руках над быстрым потоком, протекающим через его имение. Честно говоря, он, похоже, самый ленивый президент, который когда-либо правил этой страной. Ну и что? Очередные четыре годика он себе обеспечил, а потом, потом уже остается только ждать конца с сознанием, что когда-то ты держал судьбы мира в своих руках.
- Ну как, Стив, ты исключаешь возможность нашей компрометации в этом деле?
- Клянусь вам, господин президент, мы предприняли все возможные меры предосторожности. При нынешней технике, имеющейся у нас, провал просто исключается.
- Ну, ну… - Однако в словах президента прозвучало какое-то сомнение.
Выходит, кто-то хочет подложить ему свинью. Наверняка Степпс. Интересно, сколько людей ему служит? Успел ли он создать свою сеть? До сих пор Босс не получил ни одного тревожного донесения от Виллерса - шефа внутренней полиции, действующей в Главном разведывательном агентстве. Наоборот, Виллерс часто убеждал его в том, что, кроме мелких дел, о которых даже нет нужды кому-то докладывать, ничего нет и среди сотрудников царит полное спокойствие. Как будто эти люди - ангелочки и в течение суток занимались исключительно скрупулезным выполнением порученных им заданий.
И тут Босса осенило. Так ведь это заговор против него. И замешаны в нем все - от президента, Степпса до Виллерса. Да, так оно и есть. Он связал теперь все разговоры, действия, оценки.
Разозлившись, Босс встал из-за стола и открыл сейф. В нем, как обычно, стояла батарея прямоугольных бутылок. Он налил полный бокал виски и залпом выпил. Сразу почувствовал себя лучше. После второго бокала Босс совсем повеселел.
- Вызови-ка мне адмирала, - сказал он в микрофон и снова сел на свое место. Когда Степпс явился, Босс, широко улыбаясь, пригласил его сесть в кресло. Начал он добродушно:
- Ну и негодяй же ты, Степпс. Донесение об аресте Фабиани ты получил в одиннадцать, когда я еще был в бюро. А когда это донесение попало ко мне? На следующий день, помнишь? А почему, мой дорогой адмирал, это донесение попало ко мне только на следующий день? А потому, что ты не хотел, чтобы я узнал о возможности провала, и провала гораздо более важного, чем потеря одного человека. Ты доложил мне об этом деле только тогда, когда его освободили. Ведь так?
- Ну не совсем так. Донесение я получил, не отрицаю, но я хотел представить более полную картину случившегося и потребовал дополнительных данных. Я думал, что они поступят через час-два, вот почему…
- Дурацкое объяснение, Степпс. Ты был у меня и даже не заикнулся об этом. Думаешь, что я такой же дурак, как ты?
У адмирала забегали глаза. Он не смог справиться с вдруг охватившим его волнением, в которое привели его эти слова. К чему он клонит? Чего он хочет на этот раз? Похоже, Босс чему-то рад, глаза блестят. Неужели он что-то узнал?
- Я не собирался ничего скрывать от вас, шеф.
- Не собирался, а скрыл. Правда?
Степпс опустил голову.
- Для пользы дела, - буркнул он, - я считал…
- Для пользы дела, - перебил его Босс, - здесь я принимаю решения. И уверяю тебя, что принимаю их правильно. Выпьешь? - спросил он неожиданно адмирала и, не ожидая ответа, подошел к сейфу. Наполнил два бокала. - Пей!
Степпс взял бокал и с отвращением отпил глоток теплого алкоголя. И хотя на расстоянии вытянутой руки стоял сосуд со льдом, он не осмелился его взять.
- Пей, говорю, ты не на приеме, а в кабинете своего начальника. До дна!
Босс смотрел, как у адмирала двигается кадык и краснеет лицо. Когда тот выпил, он взял его бокал и всунул ему в руки свой.
- Пей!
- Но…
- Пей, иначе я рассержусь. Ну…
Степпс жалобно посмотрел и выполнил приказание. Тогда Босс спрятал оба бокала, закрыл сейф электронным ключом и нажал кнопку микрофона.
- Пусть войдет!
В кабинет вошел стройный молодой человек и вытянулся посреди кабинета по стойке смирно.
- Проводите господина адмирала. Взять у него кровь и исследовать на содержание алкоголя. И в любом случае арестовать на сорок восемь часов. Потом дело рассмотрит суд…