Беззвучен оглушительный взрыв… Вспыхивает ослепительное пламя. Обрушиваются с грохотом перекрытия лепного потолка. Со звоном падают осколки люстр и оконных стекол. Взлетают и опускаются, медленно кружась, так и не розданные листовки.
Бегут по Леонтьевскому к месту взрыва люди.
Мертвая Мария Волкова…
Мчатся легковые автомобили от Кремля, Лубянки, Моссовета.
Мертвый Кваш…
Несется по Тверской конный пожарный обоз. Мертвый Разоренов-Никитин… Те, кто остался жив, торопливо разбирают развалины.
Широко раскрыты глаза еще улыбающейся, но уже мертвой Ани Халдиной. Широко раскрыты остекленевшие от ужаса глаза Тани Алексашиной, застывшей в дверном проеме. По ее лицу стекает струйка крови.
Непрерывно клаксонит, пробиваясь сквозь набежавшую толпу, карета "скорой помощи". Санитары выносят на носилках пострадавших, легко раненных выводят под руки, тут же перевязывают.
По-прежнему недвижима в двери, уже никуда не ведущей, Таня Алексашина. Она даже не чувствует, как чья-то рука с длинными нервными пальцами осторожно прикрыла ей глаза. Высокий худой человек в полувоенной одежде, с характерной, чуть загнутой назад остроконечной бородкой бережно, но твердо отстраняет девушку в сторону. Подальше от зияющего пролома под ногами, обрушившихся балок, досок перекрытий, кровавого месива и стона раненых…
Это Дзержинский.
…Феликс Эдмундович вернулся в свой кабинет на Большой Лубянке далеко за полночь, когда пожарные в основном свою тяжкую работу завершили - извлекли из-под обломков тела одиннадцати погибших товарищей. Тело двенадцатого - секретаря МК Загорского удалось обнаружить лишь через несколько часов поисков. Раненых и контуженных после оказания первой помощи на месте отвезли в госпитали и больницы. Среди них были член ЦК РКП (б) редактор "Правды" Николай Бухарин, члены ВЦИК: военный организатор МК Александр Мясников, Емельян Ярославский, редактор газеты "Известия ВЦИК" Юрий Стеклов, видный партийный публицист Михаил Ольминский.
Среди убитых опознали работницу Хамовнического района Ирину Игнатову, участника баррикадных боев в Москве 1905 года Георгия Разоренова-Никитина, сотрудницу МК Аню Халдину, большевика с 1905 года члена Моссовета Николая Кропотова, члена Реввоенсовета 12-й армии Александра Сафонова, секретаря Железнодорожного райкома партии Анфису Николаеву…
Владимир Михайлович Загорский происходил из Нижнего Новгорода, в тамошней гимназии он учился четыре года и очень дружил с Яковом Михайловичем Свердловым. Вместе Загорский (в то время он еще носил фамилию Лубоцкий) и Свердлов бросили это почтенное учебное заведение, чтобы с головой уйти в революцию.
Когда Свердлов готовил знаменитую сормовскую демонстрацию, описанную М. Горьким в романе "Мать", Лубоцкий делал то же самое в Нижнем. Горький хорошо знал обоих юношей, сожалел очень, что ради участия в революционной борьбе Владимир забросил не только гимназию, но и живопись, в которой проявлял большие способности.
В дальнейшем Загорский прошел все, что только мог пройти большевик с дореволюционным стажем: аресты, побег, эмиграцию, в которой познакомился с Лениным. В 1905 году Владимир Михайлович сражался на московских баррикадах. После поражения Декабрьского вооруженного восстания скрывался в рабочих семьях. На одной пресненской квартире он познакомился с молодым художником и поэтом Владимиром Маяковским.
Потом была эмигрантская жизнь в Лейпциге. Когда в Германию приехал Ленин, Загорский предоставил Владимиру Ильичу свое жилье. После Октябрьской революции он некоторое время работал советником первого постпредства РСФСР в Германии, а вернувшись на родину, стал секретарем МК РКП (б).
Это Загорский 30 августа 1918 года, когда стало известно об убийстве в Петрограде Урицкого, движимый тяжелыми предчувствиями, позвонил по телефону Ленину и попросил, даже потребовал от имени Московского комитета не ехать на митинг на заводе Михельсона. Ленин отшутился, сказал, что большевики не должны быть "министрами в коробочках". А через несколько часов эсерка Каплан тяжело ранила Владимира Ильича двумя пулями…
Расследование всех обстоятельств взрыва в Леонтьевском переулке Дзержинский решил возложить на Московскую чрезвычайную комиссию, в которой он сам и председательствовал. Такое необычное положение - Феликс Эдмундович одновременно возглавлял и Всероссийскую чрезвычайную комиссию - сложилось в силу ряда конкретных исторических обстоятельств.
ВЧК была образована постановлением Совнаркома 20 декабря (по новому стилю) 1917 года. На местах формирование органов государственной безопасности затянулось, этот процесс везде протекал по-своему, многое зависело от конкретной, в том числе военной, обстановки в данной губернии или городе.
Первые недели после установления Советской власти порядок и безопасность в Москве обеспечивали Военно-революционный комитет и различные комиссии при районных советах. В начале марта 1918 года исполком Моссовета принял решение образовать городскую комиссию по борьбе с контрреволюцией. Однако свою деятельность МЧК тогда развернуть так и не успела. 10 марта в связи с переносом столицы из Петрограда в Москву переехала Всероссийская чрезвычайная комиссия, которая обосновалась сначала на Поварской, а затем на Большой Лубянке, 11. Коллегия ВЧК признала нецелесообразным существование в одном городе двух чрезвычайных комиссий. ВЧК была слита с МЧК в один орган.
Однако через несколько месяцев ситуация круто изменилась. Разгорелась гражданская война, началась открытая интервенция Германии и стран Антанты, активизировалась и внутренняя контрреволюция. В функциях ВЧК все более важное место занимала централизация действий губернских чрезвычайных комиссий, особых отделов в Красной Армии.
Так вновь возникла необходимость создать органы, которые осуществляли бы борьбу с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности непосредственно в столице. Такими органами стали первоначально образованные в августе 1918 года районные ЧК. В начале декабря приступила к работе и Московская чрезвычайная комиссия. Учитывая особое значение Москвы как столицы РСФСР, первым председателем МЧК был утвержден 23 ноября, с сохранением должности председателя и ВЧК, Феликс Эдмундович Дзержинский.
Заместителем его по МЧК в 1919 году был профессиональный революционер, член партии большевиков с 1906 года Василий Николаевич Манцев. Старыми революционерами были и другие ответственные сотрудники, члены коллегии и заведующие отделами МЧК Станислав Адамович Мессинг, Тимофей Петрович Самсонов, Ефим Георгиевич Евдокимов, Наталья Алексеевна Рославец.
Первоначально МЧК располагалась в том же здании - Большая Лубянка, 11, - что и ВЧК, а позднее перебралась в собственное помещение почти напротив - Большая Лубянка, 14. Это здание можно считать историческим. Когда-то оно было городской усадьбой графа Федора Васильевича Ростопчина, в 1812 году московского генерал-губернатора. Усадьбу эту описал в "Войне и мире" Лев Николаевич Толстой. Особняк сменил не одного владельца, пока не оказался собственностью известного страхового общества "Саламандра". От той поры МЧК достались в наследство необыкновенной формы письменные столы - полукруглой формы и настоящее чудо - бронированная комната, в которой хранились некогда ценности московских богатеев, а теперь пустовавшая без надобности.
Московские чекисты с самого начала работали в особо сложных условиях, это было обусловлено и огромными размерами города, и его столичным рангом. Да и силы контрреволюции были здесь весьма внушительны.
В ходе ликвидации "Национального центра" была обезврежена и связанная с ним сильная офицерская организация "Штаб Добровольческой армии Московского района". "Штаб" должен был при подходе к Москве в конце лета - начале осени 1919 года войск Деникина поднять вооруженный мятеж, захватить центр города, правительственные учреждения, Кремль, мосты, вокзалы, узлы связи, арестовать членов Совнаркома и ЦК партии, обеспечить белым легкое и быстрое занятие столицы.
Пришлось сотрудникам МЧК заниматься и по-московски своеобразным заговором церковников, которых в богомольной первопрестольной с ее сорока сороками храмов и монастырей было хоть пруд пруди.
Много усилий требовала и борьба со спекулянтами, центром которых была знаменитая на всю Россию Сухаревка. Сюда уплывали с государственных, в том числе и воинских, складов огромные ценности, начиная от яловых сапог и кончая дефицитнейшим мылом и сахаром, не говоря уже об обычных крупах и прочем продовольствии. Довелось чекистам и пресечь вывоз контрабандным путем за границу драгоценных музыкальных инструментов работы Страдивари, Амати, Гварнери, картин старых мастеров, иных культурных, исторических да и ювелирных ценностей.
Подлинным бедствием для москвичей стали в восемнадцатом и девятнадцатом годах бандиты. Никто не мог бы хоть приблизительно сказать, сколько их развелось в городе. Не то что с наступлением темноты - средь бела дня налетчики раздевали прохожих на улицах, грабили квартиры, убивали с нарочитой жестокостью и мирных обывателей, и сотрудников уголовного розыска. Дерзость преступников, имевших связи, располагавших даже автомобилями, доходила до того, что они совершали налеты на охраняемые государственные учреждения и… комиссариаты милиции. Вся обывательская Москва, и не без основания, трепетала при одном лишь упоминании имен Гришки-Адвоката, Айдати, Рожки-Ножки, Ваньки-Вороного и других матерых уголовников, имевших до революции не одну судимость. 24 января 1919 года банда некоего Сафонова по кличке Сабан, разъезжая на двух автомобилях в районах Долгоруковской улицы, Оружейного переулка, Лесной улицы и Тверской заставы, за несколько часов убила выстрелами в голову шестнадцать постовых милиционеров. На счету банды было множество ограблений, сопровождавшихся зверскими изнасилованиями и убийствами.
В том же январе на Сокольническом шоссе близ Краснохолмского моста банда Кошелькова совершила налет на автомобиль, в котором ехали В. И. Ленин и Н. К. Крупская. Владимира Ильича спасло от гибели лишь то обстоятельство, что главарь банды не узнал Председателя Совнаркома.
Часто и далеко не случайно в составе банд действовали кроме уголовников и замаскированные белогвардейцы. По сути дела, бандитизм отчетливо принимал политическую, явно антисоветскую окраску. Да и крупные деньги и драгоценности, захваченные при налетах на банки и богатые квартиры, как удавалось иногда установить, шли в значительной части не на пропой в воровских "малинах" и не на игру в таких же "мельницах", а на финансирование контрреволюционного подполья.
Для ликвидации банд и особо опасных главарей преступного мира была создана специальная группа МЧК, впоследствии реорганизованная в ударную группу по борьбе с бандитизмом. Ей помогали отряды особого назначения. Одним из таких отрядов командовал плотный, темнобровый рабочий, отпустивший усы, должно быть для того, чтобы выглядеть посолиднее своих двадцати двух лет, Ваня Лихачев. Через несколько лет ему предстояло на добрые четверть века стать директором Московского автомобильного завода, ныне носящего его имя, а затем и министром СССР.
С большим трудом и жертвами московским чекистам, действовавшим в тесном контакте с обновленным уголовным розыском, который возглавил пришедший из ЧК Александр Максимович Трепалов, удалось к осени 1919 года покончить в основном с самыми крупными бандами. В числе других главарей был ликвидирован и неуловимый долгое время Кошельков.
Но, видно, передышка не была суждена чекистам. Теперь в кратчайший срок им предстояло разгадать многие загадки, которые уже задал взрыв в Леонтьевском.
Глава 3
Для первого серьезного обмена мнениями Дзержинский пригласил своего заместителя Манцева, заведующих отделами Мессинга, Евдокимова, Глузмана. Он только что приехал из Кремля, где имел трудный разговор с Лениным. Трудный для него, Дзержинского. Владимир Ильич как раз был спокоен и сдержан, ни единым словом не попрекнул чекистов, что упустили кого-то или что-то. Просто поинтересовался, что дали первые часы расследования. А что они дали? Практически ничего, кроме самых общих соображений. Дзержинского все время их разговора неотступно мучила мысль - а что, если бы Владимир Ильич сумел двадцать пятого, как намеревался, приехать в Леонтьевский? Вслух эту мысль не высказал, прекрасно понимал, что Ленину будет крайне неприятно рассуждение, что могло бы случиться предположительно с ним лично, когда в реальности погибли другие люди, двенадцать прекрасных коммунистов, в том числе Загорский, которого он знал много лет и высоко ценил.
- Какие меры предприняты? - спросил Феликс Эдмундович Манцева. Василия Николаевича из всех своих сотрудников он выделял особо, хотя тот был еще относительно молод - всего-то тридцать лет, однако в партии тринадцать. Манцев активно участвовал в революции 1905–1907 годов, неоднократно арестовывался, был хорошо образован, выдержан, доброжелателен, обладал тем, что принято называть масштабностью мышления. Обладал Манцев и непередаваемым личным обаянием. Уже один мягкий взгляд прозрачно-светлых глаз на удлиненном несколько лице порождал в любом собеседнике чувство доверия. Но умел Манцев быть и деловым, и деловитым, в высшей степени организованным человеком. Ответил Василий Николаевич Дзержинскому предельно точно и обстоятельно, насколько это вообще было возможно в абсолютно еще неясной ситуации:
- Установлены постоянные дежурства вооруженных отрядов и групп в районах, а также в МЧК. Усилена проверка всех подозрительных лиц, не задержанных нами по какой-либо причине ранее. В каждом районе совместно с Советами Московский комитет объявил всех коммунистов мобилизованными, партийцы разбиты на группы, каждой дано конкретное задание. Из числа самых надежных товарищей назначены заведующие разведкой, проверяющие патрули, заведующие охраной оружия и складов.
Добавил заведующий отделом по борьбе с контрреволюцией Мессинг:
- Во всех районах ведется внимательное наблюдение за всеми происшествиями, даже самыми невинными на первый взгляд, в подозрительных домах, пустующих помещениях проводятся обыски.
Доложил и мрачноватый, всегда насупленный Ефим Евдокимов, днями назначенный в МЧК заведующим Особым отделом. За его плечами была непростая и нелегкая жизнь, хотя ему, как и большинству ответственных сотрудников комиссии, еще не исполнилось и тридцати. В революционное движение он вступил еще подростком, когда, будучи железнодорожным рабочим, участвовал в уличных боях девятьсот пятого года в Чите. Был дважды ранен, судим, и только возраст спас его от неминуемого расстрела.
Как и Мессинг, Евдокимов был по-военному краток:
- Всем частям отдела приказано иметь половину состава сотрудников на дежурстве круглые сутки. Кто отдыхает, велено из дома не отлучаться. Активной части предложено вести сугубую бдительность, разведку и привести в боевую готовность. - Помялся, вздохнул и виновато добавил: - С питанием плохо, товарищ Дзержинский, а люди из сил выбиваются.
Помрачнел председатель МЧК. Он не хуже заведующих отделами знал, что сотрудники не просто плохо питаются, но подчас голодают, особенно семейные. Едоку из рабочей семьи полагалось в день по карточкам 124 грамма хлеба, 12 граммов мяса и столько же постного масла. Теоретически он мог получить на день еще и полфунта картошки, но только теоретически - все лето картошки в Москве не было вообще.
Дзержинский давно уже вынашивал мысль - обратиться в Совнарком и ЦК с предложением, чтобы чекистов-оперативников приравняли в правах, включая размеры пайка, с красноармейцами. А то ведь сказать кому на стороне, так не поверят, сотрудники считаются обычными совслужащими, подлежат даже призыву в Красную Армию на общих основаниях. Да все неловко как-то… Каждый красноармейский паек нужен фронту. Но, видно, придется все-таки обращаться в правительство. Из-за хронического голодания сотрудников страдает дело, дело государственной важности.
Выслушав каждого, Дзержинский сообщил товарищам:
- Дело о взрыве в Леонтьевском поручено Московской комиссии уже и официально. Президиум Моссовета образовал специальную следственную комиссию. В нее включены от ВЧК член коллегии Григорий Семенович Мороз, от президиума Моссовета заместитель председателя Михаил Иванович Рогов, от МЧК, - он повернулся к заведующему следственным отделом Глузману, - вы… Но до нормального проведения следствия еще дожить надо.
Следующая фраза уже предназначалась Манцеву и Мессингу:
- Вы, Василий Николаевич и Станислав Адамович, возглавите непосредственное руководство всеми действиями по выявлению и аресту преступников.
В дверь, осторожно приоткрыв, заглянул помощник:
- Феликс Эдмундович, вы вызывали Мартьянова, он только что прибыл с места.
- Пусть зайдет, он нужен.
В дверной проем продвинулся высоченного роста мужчина лет двадцати шести, с костлявым длинным лицом и неожиданно добрыми синими глазами, словно утопленными в глубоких глазницах под кустистыми темными бровями. Одет он был в сплошную кожу, в тяжелых яловых сапогах, в кулаке внушительных размеров сжимал кожаную же фуражку. Поверх тужурки Мартьянов был перепоясан офицерской двойной портупеей, через плечо болтался маузер в деревянной коробке. Судя по сильно оттопыренным карманам, то было при нем не единственное оружие.
Феодосий Мартьянов командовал всеми отрядами ударной группы по борьбе с бандитизмом. Что число налетчиков из самых опасных в Москве за последние месяцы значительно поубавилось, было немалой его заслугой, причем некоторые вожаки банд были ликвидированы им собственноручно, если продолжали сопротивление при захвате.
Как и многие коренные пресненцы, Феодосий подростком участвовал в баррикадных боях 1905 года, взрослым прошел всю империалистическую войну, отмечен был двумя Георгиевскими крестами и таким же количеством ранений. В январе 1918 года Мартьянов добровольно вступил в Красную Армию, но повоевать успел лишь самую малость, был отозван в Москву на партийную работу, откуда через несколько недель переведен в МЧК. Борьба с бандитизмом оказалась его призванием. Силен Феодосий был не только физически. Отличали его хитрость, умение просчитать комбинацию, понимание психологии людской вообще, вражеской - в частности.
В кабинете председателя Мартьянов явно чувствовал себя неуютно, и не от робости перед высшим своим начальством, но исключительно из-за малости помещения. Осторожно, привычно опасаясь поломать, присел на гнутый венский стульчик, потом, передумав, перебрался на более надежный кожаный диван с пристроенными по бокам к спинке застекленными шкафчиками.
Дзержинский обратился к нему:
- Ваша ударная группа, товарищ Мартьянов, также переключается в основном на поиск и задержание террористов. До тех пор пока убийцы не будут арестованы, вы будете находиться на казарменном положении.
Мартьянов вскочил с места, так что запели внезапно освобожденные пружины, вытянулся привычно по-военному:
- У меня просьба, товарищ председатель… Людей не хватает. Кого на Деникина мобилизовали, кого поубивало… Факт. Так что подкрепление нужно…
Дзержинский понимающе кивнул головой. Зябко передернул худыми плечами:
- Знаю, знаю… Говорил об этом и в МК, и в Моссовете. Рогов сказал, что нам в помощь направляют двадцать рабочих с заводов Гужона, Бромлея, Дангауэра и Кайзера.
Повернулся к Евдокимову:
- Ефим Георгиевич, выделите, пожалуйста, опытного инструктора по военной части для этой группы, да и в оперативной премудрости просветите новичков по мере возможности…