Вера закрыла за собой дверь. Сазерленд подошел к кушетке, дотронулся до обитой панелями стены, и она раздвинулась. За скрытой дверью находился встроенный в стену сейф и два запертых, отделанных деревом шкафчика для досье. Он проверил комбинацию на сейфе и убедился, что сейф надежно заперт. Заперты были и шкафчики. Сазерленд нашарил в кармане халата ключ и вставил его в замок верхнего шкафчика. Ящик, установленный на нейлоновых роликах, легко выдвинулся наружу, и доктор впился глазами в ряд красных пластиковых папок для досье с напечатанными на машинке наклейками. Даже не прикасаясь к ним, он понял, что не все на месте. Нескольких явно недоставало. Кронштейн внутри ящика поддерживал папки в определенном положении, так, чтобы они стояли аккуратно и прямо. Теперь же они завалились одна на другую.
- Черт подери, о, черт подери!
В дверь постучала Вера.
- Одну минуту, - крикнул он, запирая шкафчик и быстро возвращая в нужное положение панель. - Входите.
- Я проверила, - произнесла Вера. - Вроде бы ничего не пропало. Может быть, я все-таки забыла его запереть.
- Это так на вас непохоже.
- Я тоже человек.
Он сделал шаг в ее направлении, потом замер и направился к столику для кофе со стеклянной столешницей, который служил ему письменным столом.
- Здесь что-нибудь было потревожено? - спросила она.
- Нет-нет, отнюдь. А вы проверили, снаружи все в порядке?
- Да.
- Этот ящик для досье, ну, тот, что был не заперт… В нем хранились досье на букву "П". Досье судьи Поулсона там?
- Да, конечно.
- Хорошо. Вера, нам, пожалуй, следует поговорить начистоту.
- О чем?
- Об убийстве Кларенса.
- Зачем, для чего? Что еще тут можно обсуждать?
- Я бы назвал это реакцией непризнания реальности и недоверия к врачу.
- Доктор, прошу вас… Смерть Кларенса - это трагедия, это такой удар для всех нас. Мы все преисполнены горя, с трудом приходим в себя, пытаясь найти способ, как жить дальше…
- Давайте присядем, - он прервал ее и похлопал по кушетке рядом с собой. - Пожалуйста, сядьте на минуту.
Она нехотя опустилась рядом с ним на кушетку, разглаживая длинными, тонкими пальцами юбку на коленях. Он накрыл ее руку своею и улыбнулся.
- Мы долгое время вместе, Вера, многое сообща пережили…
Она молчала.
- Люди, у которых столько общего, неизбежно становятся близки друг другу, иногда даже ближе, чем родственники.
Она продолжала смотреть прямо перед собой, ее грудь вздымалась и опускалась под блузкой, застегнутой до самого подбородка. Однако рука ее, лежащая на колене, оставалась абсолютно неподвижной под его пальцами.
- Жизнь - это цепь отдельных эпизодов, Вера. Мы функционируем, движемся, существуем день за днем, и эту жизнь делит с нами небольшое число людей, которых мы к себе допускаем. Именно им мы и доверяем свои секреты.
Она повернулась, чтобы видеть его лицо.
- Если вы таким способом хотите проверить, не поколебалась ли моя верность вам и вашим секретам, то я должна сказать, что меня это задевает…
Он начал было отвечать ей, но она быстро продолжила:
- Нет, Честер, вам не стоит насчет меня беспокоиться, и я думаю, вы это знаете. Нас обоих затянуло в какое-то болото, в конце концов уничтожившее Кларенса. Теперь все кончено. Об этом позаботилась его смерть, какой бы трагической она ни была.
Сазерленд откинулся назад и нарочито пристально принялся изучать ногти на пальцах одной руки, упершись ими в ладонь другой. У него был вид ювелира, подыскивающего достойную оправу для драгоценных камней. Очевидно, удовлетворившись их состоянием, он посмотрел на Веру и спросил:
- Все обойдется, не правда ли, Вера?
- Конечно, доктор.
- Благодарю вас, Вера.
- За что? - сказала она, поднявшись и направляясь к двери. - Мы делаем то, что должны… Я имею в виду, что жизнь продолжается…
Когда она ушла, Сазерленд еще долго сидел на кушетке, не отрывая глаз от того участка стены, за которой скрывались шкафчики с досье и сейф. Потом он подошел к телефону, стоявшему в маленьком кабинете, полистал черную книжечку, которую достал из стола, и набрал номер. К телефону подошел Уильям Сток, шеф Управления по науке и технике ЦРУ, который в эту минуту играл с сыном на видео в звездных пришельцев.
- Доброе утро, Честер. Чему я обязан удовольствием слышать тебя в столь ранний час?
- Я уверен, ты знаешь причину, Билл.
Сток ничего не ответил.
- Мой кабинет взломали вчера ночью.
- Весьма сочувствую. Причинен какой-нибудь урон?
- Нет, но вскрыли мои досье.
Сток засмеялся.
- Надеюсь, воры не стащили какие-нибудь пикантные подробности о твоих пациентах? Это могло бы поставить многих в неудобное положение.
Сазерленд хотел было сказать об исчезнувшем досье МКАЛТРА, но сдержался и произнес лишь:
- Мне нужно повидать тебя, Билл.
- Я все утро буду дома. Жена давным-давно пилит меня за то, что слишком мало времени уделяю сыну, ну я и застолбил для него часть сегодняшнего дня. Мы играем в эту телеигру, знаешь, когда электронные вражеские снаряды летят в тебя с жуткой скоростью и точностью. У сына положение куда лучше моего, правда, он больше и практикуется. Знаешь, эта чертова штучка так увлекательна.
- Когда я могу тебя увидеть?
- Ну, скажем, сегодня днем у меня? В три часа подходит?
- Я приду, будь уверен.
Вера Джонс сидела в приемной за своим столом. Заметив, что светящаяся кнопка на телефоне погасла, она взяла карандаш и начала что-то записывать в свой блокнот. Через несколько минут появился Сазерленд.
- Отмените визиты всех пациентов, которые назначены на сегодня, - сказал он.
- Хорошо. Записаны всего четверо, я им позвоню.
- Да и сами можете отправляться домой, как только всех обзвоните. Меня не будет весь день.
- Спасибо, я воспользуюсь вашим разрешением.
Весь остаток дня Вера Джонс провела в кабинете, переставляя досье, печатая списки пациентов и время их приема, оставленные ей Сазерлендом. Под конец она предалась занятию, ставшему своего рода навязчивой идеей для нее: перепечатала записи в телефонной книге, в которой не осталось уже ни единой вычеркнутой или написанной от руки строчки.
В 18.30, вымыв свою кофейную чашку, она достала из скрытого ящика стола папку с наклейкой в верхнем углу, на которой было напечатано: "Дж. Поулсон", открыла ее и прочитала первую страницу, затем проглядела дюжину дополнительных страниц, заполненных безукоризненными печатными строчками. Если бы у кого-то нашлось время и желание сравнить страницы в досье Поулсона с материалами других досье, он бы, наверное, обратил внимание на то, что записи в первом, теоретически относящиеся ко времени проведения сеансов, все были свеженапечатаны, как будто бы изготовленные за один присест. На самом деле так и было. Вера знала об этом несоответствии, и оно не давало ей покоя, но никаким другим путем нельзя было продублировать недостающее досье. Она напечатала страницы заново, полагаясь лишь на свою память, на то, что помнила из комментариев и заключений доктора. Большего сделать было невозможно, и Вера успокаивала себя тем, что шансов обнаружить подделку фактически не было. Досье Поулсона закрыто: он уже долгое время не был пациентом. У доктора нет причин пересматривать его дело, и именно поэтому внезапный вопрос Сазерленда об этом досье обеспокоил Веру. Она хранила восстановленное досье в своем специальном тайнике с того самого момента, как напечатала его, и никак не могла заставить себя вернуть папку в ящик с буквами МНОП. Теперь она знала, иного выхода нет. Еще раз проверив и перепроверив каждый замок в кабинете, Вера выключила свет и прошла к машине, в которой просидела минут десять, включив двигатель, дрожа всем телом от холода и внутреннего беспокойства. Когда заработала печка, Вера поехала домой. Остановившись перед домом, она с минуту поколебалась, пытаясь решить, идти ли ей к себе или поехать куда-нибудь. Мысль о том, что придется провести долгую ночь одной, была невыносима. Она тронулась с места и направилась через переезд в Роквиле к Коннектикут-авеню, а затем вниз к парку Лафайет. Остановившись у светофора на красный свет, она с интересом разглядывала Белый дом. Большинство окон сияло бледно-желтым светом, и спроектированная для Томаса Джефферсона porte-cochere, открывавшая северный вход и пользующаяся особой любовью навещавших Белый дом глав государств, была озарена прожекторами. Включился зеленый свет, но она все продолжала смотреть на резиденцию президента. Водитель стоявшей за ней машины нетерпеливо начал сигналить; и только тогда, выпрямившись и взглянув в зеркальце заднего обзора, Вера двинулась дальше.
Внезапно она почувствовала приступ паники. Она ехала совершенно автоматически, проезжая один перекресток за другим, готовясь свернуть на каждом из них. В конце концов она пересекла мост Куртца и остановилась у бассейна "Тайдел" под японскими вишнями с набухшими почками.
- Господи, Боже мой, что со мной творится, - проговорила она, стиснув руль и пытаясь сдержать дрожь в теле. В такие минуты она ненавидела себя, ненавидела это проявление слабости, жалкой и опасной. Ее всегда пугало подобное состояние. Обычно смятение было чуждо ей, она гордилась своим умением четко ориентироваться во всеобщем хаосе, выделять главное и концентрироваться на действительно важных проблемах, а затем принимать единственно верное решение для восстановления порядка и ликвидации конфликтов.
Но сейчас Веру пугало возникшее вдруг щемящее чувство отчаяния и желания во что бы то ни стало опереться на чье-нибудь плечо. Если бы рядом был кто-то, в ком можно найти утешение, прижаться и обнять. Слабость все нарастала, Вера завела машину и поехала в сторону М-стрит, на северо-запад, в Джорджтаун, где после длительных поисков нашла наконец стоянку. Проходя по улице, она услышала громкое хоровое пение под аккомпанемент пианино, доносящееся через приоткрытую дверь. Она хотела было вернуться к машине, но приятная музыка, смех, человеческие голоса заставили ее войти внутрь.
Для обычного будничного вечера в баре было неожиданно многолюдно. В клубах табачного дыма было трудно разглядеть собравшихся. "Видимо, поэтому они и оставили открытой входную дверь", - подумала Вера.
Она решила, что не будет задерживаться здесь, если не найдет свободного места где-нибудь в уединении, у стойки бара. Ее никогда не тянуло присоединиться к хоровому пению, хотя обычно она с удовольствием слушала и наблюдала, как веселятся другие. В прошлый - и единственный - раз, когда она была в этом клубе, Вера почувствовала себя неуютно: ее спутник настоял на том, чтобы они сели поближе к пианино. Она вспомнила о той ночи и ее передернуло.
Нервно оглядевшись по сторонам, Вера обнаружила свободное сиденье у стойки неподалеку от входной двери и направилась к нему. Сидящий рядом мужчина, вполне прилично одетый, улыбнулся ей и сказал:
- Привет.
- Это место свободно? - спросила Вера. Она заметила пустую пивную кружку, стоящую рядом с тем местом, которое она намеревалась занять.
- По-моему, он ушел, - произнес мужчина. - Так что занимайте спокойно.
Она села и стала ждать, чтобы ее обслужили.
- Я хочу заказать для дамы коктейль, - обратился к бармену мужчина.
- Благодарю вас, не стоит, - торопливо произнесла Вера и тотчас добавила, обращаясь к бармену:
- Водку с тоником, пожалуйста.
Бармен, вернувшись с заказом и передавая ей бокал, заметил:
- Давненько вас не видел.
Это ее удивило.
- Дела, - коротко сказала она, не желая вступать с ним в разговор.
- Понятно, - протянул бармен. - В любом случае, рад вас снова видеть. Приятного вам вечера.
Джулио заиграл песню, которая, судя по всему, была известна ее соседу: он оживился, начал подпевать, а затем повернулся к ней и спросил:
- Знаете ее?
Вера покачала головой.
- Я никогда вас здесь раньше не видел, - мужчина прекратил напевать и внимательно посмотрел на нее.
- Я была здесь всего один раз, очень давно.
- Приятное местечко. Я сам не часто здесь бываю, но сегодня возвращался домой после совещания и решил отдохнуть: выпить и послушать музыку.
Она отпила немного водки.
- Вы живете поблизости?
- Нет.
- Рядом работаете?
- Тоже нет.
- А я - вице-президент фирмы по выпуску компьютеров. Компания не очень крупная, но… - Он достал визитную карточку и вручил Вере. Она попыталась разобрать имя, но в полутьме прочесть написанное оказалось сложно.
- Меня зовут Джордж Джансон, - представился он, протягивая руку.
Она пожала ее:
- Вера.
- Вера? Приятное имя, хотя и очень старомодное, - он почесал в затылке. - Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше встречал Веру. А вот Джорджей вокруг полным полно, - добавил он и рассмеялся. - Можно мне угостить вас второй порцией? - Предупреждая ее отрицательный ответ, Джордж поднял обе руки: - Никаких подвохов, никаких гнусных намерений. Мне просто нравится разговаривать с вами. - Окинув взглядом стойку, он позвал: - Робби, сюда еще порцию.
Минут двадцать спустя Вера уже готова была пожалеть, что согласилась составить ему компанию: Джорджу явно не стоило принимать никаких дополнительных порций. Он захмелел, и не то чтобы от этого стал в меньшей степени джентльменом, просто вдруг как-то поглупел. И все же, глядя на его коротко постриженные, седеющие на висках волосы и всматриваясь в добрые глаза, Вера не могла сказать, что он стал ей неприятен.
- Еще? - спросил он.
- Нет, благодарю вас. Мне действительно пора идти.
- Да что вы, еще совсем рано. Ну же, выпьем, или хотя бы посидите рядом за компанию.
- Мне очень жаль, но сегодня был тяжелый день, впрочем, завтра будет не легче…
Вера взглянула в сторону сцены: Джулио собирался объявить новый номер. Он будет играть по заказу, а подпоет ему хорошо им известный и всеми любимый постоянный посетитель их клуба. Полный мужчина в слишком тесной для него рубашке и с бокалом в руке подошел к микрофону, ожидая, когда Джулио сыграет вступление к песне "Чикаго". Пел он со смаком, выговаривая как-то странно: "Чик-карго, Чик-карго".
Верин знакомый сделал еще один заказ.
- Нет-нет, прошу вас, мне пора…
- Ну, а как насчет того, чтобы где-нибудь еще выпить напоследок?
- Боюсь, что нет…
Он накрыл ее руку своей и посмотрел ей в глаза.
- Послушайте, вам нечего беспокоиться. Я вполне порядочный человек, хотя нескромно так говорить о самом себе. Просто я… ну, мне нужно, необходимо поговорить с женщиной. Я вовсе не собираюсь приставать к вам, поверьте. Мы можем просто выпить по чашечке кофе, еще немного где-нибудь посидеть, вот и все.
Он словно прочел ее мысли: именно этого ей так хотелось, было просто необходимо…
- Ну, хорошо, но только ненадолго…
- Вы на машине?
- Да.
- Тогда вот что. Я знаю одно заведение, кварталов шесть отсюда по М-стрит, которое открыто всю ночь. Буду ждать вас там. Кстати, они готовят отличные ватрушки. Любите ватрушки?
- Да, по правде говоря, люблю. - Вера вдруг обнаружила, что может улыбаться: он действительно симпатичный.
- Ну и прекрасно. - Джордж заплатил по счету, подал ей пальто, затем попрощался с барменом и открыл ей дверь. Холодный ночной воздух приятно освежал лицо.
- Где ваша машина? - спросил он.
- В двух кварталах отсюда.
- Я провожу вас.
- Это необязательно.
- Но мне приятно. Что бы там ни говорили, рыцарство еще живо, к тому же оно ни цента не стоит. - Он взял ее под руку, и они направились вдоль улицы.
Это небольшое приключение не прошло незамеченным. В ту минуту, когда Вера и ее новый знакомый выходили из клуба, Мартин Теллер притормозил свою машину у обочины через дорогу от клуба "Джулио". Он сразу узнал секретаршу Сазерленда. "Какого черта она здесь делает?" - спросил он себя и тут же подумал, не проследить ли за ними. Парочка остановилась у машины, мужчина открыл дверцу, и Вера села в автомобиль. "А это еще кто?" - удивился Теллер, решив все же отправиться в свой любимый клуб.
Места, на которых только что сидели Вера и управляющий компьютерной компанией, все еще были свободны. Одно из них он и занял.
- Привет, Марти, - улыбнулся ему бармен, - рад тебя видеть.
- Я тоже, Робби. Ты знаешь женщину, которая только что вышла отсюда с парнем в костюме?
Робби пожал плечами и покачал головой.
- Они пришли вместе?
- Да нет. Он угостил ее, а потом они ушли. Его-то я частенько здесь вижу.
- А ее?
Робби облокотился на стойку:
- Пожалуй, один раз видел.
- Здесь?
- Да, но давно. Несколько месяцев назад.
- Расскажи-ка мне поподробнее, как это было.
Робби приготовил напиток еще одному клиенту, выполнил заказ для официантки на другом конце стойки, затем вернулся к Теллеру.
- Ну что тебе сказать, Марти? Не могу же я помнить каждую женщину, которая сюда приходит.
- А ты постарайся.
- Это так важно?
- Не исключено. Сделай мне джин, пока ты блуждаешь по закоулкам памяти.
Бармен протянул ему стакан.
- О’кей, я действительно помню о ней больше, чем о некоторых других. Тип у нее, что ли, такой: зажатая она какая-то, чопорная. Из тех, кто всем недоволен, вечно все осуждает. Я еще подумал, что она не тот человек, которому у нас понравится. Здесь, как правило, люди расслабляются, верно?.. Дай-ка подумаю… А, ну да, вот еще почему я ее запомнил. Точно, точно… Она повздорила у стойки с парнем и ушла.
- С тем парнем, что был сегодня?
- Не-ет, тот гораздо моложе.
- Она его здесь подцепила?
- Тоже мимо. Они пришли вместе, почему я их и запомнил. Он по виду тоже сюда не вписывался. Молодой парень, пижон, если я правильно помню. Знаешь, такой симпатичный, и одет хорошо. Они оба сюда не вписывались, да и друг другу, похоже, мало подходили. А, впрочем, поди угадай, кто кому подходит? Во всяком случае, они сели вон там, - он показал на места за стойкой около пианино. - Я их обслужил, и какое-то время все было в порядке. А потом они вдруг схлестнулись. Мне помнится, я пытался как-то все сгладить, предложил им бесплатную выпивку, ну, что-то вроде этого.
- И чем все кончилось?
- О, вот это-то я запомнил. Она ушла, а он остался. Уверен, что в конце концов он подцепил другую девицу.
Теллер уже наполовину опорожнил свой стакан. Бармен собрался было отойти, но Мартин остановил его:
- Подожди, Робби. Опиши мне этого парня.
- Да не очень-то я и помню. Говорю тебе: молодой, блондин, пижонистого вида, на всех сверху вниз поглядывал.
- Ты видел фотографию клерка из Верховного суда, которого недавно убили?
Бармен потер подбородок.
- Конечно. Как там его звали?..
- Сазерленд.
- Верно… Господи…
- Ну?
- Точно, он действительно похож на того парня… Ну, который был с этой женщиной в ту ночь… Это мог быть он.
Теллер откинулся назад и воздел руки горе.