* * *
Решение созрело внезапно и упало к ногам, как перезревшая груша - бере; перед глазами неожиданно возникла идиллическая картинка: позавчерашний вечер, обжигающая горечь арабики, телевизор на всю стену…
"…у меня были такие акты, у вас были такие акты, у телезрителей были такие акты…"
"…не знаю, мне кажется, такие мужчины всегда нравятся женщинам… Во всяком случае, немало моих подруг запросто бы отдались ему…"
"…такой домашний, такой родной, без пиджака и в подтяжках, почти что член семьи…"
Аналитик возбужденно вскочил, опрокинув кофе на бумаги и забегал из угла в угол.
Да, да, стопроцентное попадание - чистая "десятка"! Красив, нравится бабам, наверняка богат, умен, интеллигентен, а главное - с усами! Короче - почти Мейсон.
И - никакой политики.
Значит - он…
Теперь надо убедить руководство и Президента в необходимости искупительной жертвы. Ну, телеведущий - не клоун, сын юриста, и убедить Президента будет, видимо, не очень сложно…
Расчистив стол от бумаг и газет, Аналитик принялся сочинять меморандум на высочайшее имя.
Набрасывая черновик, Аналитик прошептывал каждое слово, каждое выражение (что поделаешь - профессиональная привычка!), и слова эти липкими брызгами падали на финскую мелованную бумагу: "…предкризисная, взрывоопасная ситуация…" "…гнетущая общественная атмосфера…" "…нездоровое критиканство, захлестнувшее все слои общества…"
"…чеченские события явились катализатором недовольства…"
"…может быть использовано деструктивными силами и деструктивными элементами…"
"…необходима искупительная жертва, могущая не только отвлечь от происходящего, но и консолидировать российское общество…"
"…необходим положительный образ, необходимо мгновенно создать Национального Героя, способного сфокусировать в себе…"
"…таковым может стать только популярный телеведущий Владислав Листьев, не связанный ни с какими политическими партиями…"
"…его образ - один из немногих, который воспринимается россиянами однозначно положительно…" Закончив, Аналитик еще раз перечитал черновик,
внес необходимые правки и. зловеще блеснув очками в золотой оправе, откинулся на спинку стула.
Меморандум был составлен казенно - бюрократическим жаргоном, который, как точно знал Аналитик, воспринимался Президентом с трудом. Как для русского украинский язык - вроде бы, магистральное направление понятно, а вот тонкости и нюансы…
Ничего, там. в Кремле, тоже есть советники, дешифраторы. переводчики - объяснят, что к чему.
Плюсы были несомненны - Аналитик всячески подчеркивал их.
Минусы…
При всех плюсах у этого варианта "искупительной жертвы" был один серьезный недостаток: самого Президента запросто могли обвинить в бездействии, в том. что он ничего не противопоставляет организованной преступности (по плану Аналитика, вину за убийство предполагалось свалить на мифическую "мафию").
Ничего, ничего - естественное озлобление оскорбленной общественности всегда можно будет направить в нужное русло.
Найдем козла…
А не найдем - еще лучше: озлобление можно отрегулировать и временно направить против Президента и его команды - пусть знает, кто настоящий хозяин…
Перечитав черновик меморандума несколько раз (ему очень понравилось собственное выражение "искупительная жертва"), Аналитик вызвал своего Заместителя.
Тот явился сразу же - будто бы все это время ждал за дверью.
Прямой приглаженный пробор, дрессированная улыбка, осторожный взгляд, отработанная мягкость в движениях, аккуратный английский костюмчик - точно комсомольский деятель районного масштаба начала - середины восьмидесятых. Весь такой примерненький, приторный, зализанный… Сволочь, короче говоря. Аналитик был совершенно уверен - придет время, и Заместитель сдаст его, как в упаковке, чтобы занять начальственное кресло.
Не дождешься, козлик - на тебя тоже кой - чего имеется…
- Вот что, - произнес Аналитик тусклым от усталости голосом, подвигая черновик, - доведи до ума, отредактируй как следует и отправь адресату…
Заместитель взял черновик - двумя пальчиками, как чашку с кофе.
- В какой срок?
- За два часа, больше не могу… И отправь не факсом, а нарочным…
В случаях, подобном этому, Аналитик не доверял технике.
- Хорошо, - произнес Заместитель и испарился в прокуренном воздухе кабинета.
* * *
Ответ пришел к вечеру, и сводился к одному: "вы что - совсем охренели?.."
Да, Президенту теперь было явно не до изощренных внутриполитических игр, задуманных Аналитиком - Дума, Чечня, армия, солдатские матери, минимальные пенсии и зарплаты, проигрыш в большой теннис, результаты последнего минского вояжа, где благодарные бульбаши подарили персональный "маз", Премьер, отправленный на Запад, серьезные внешние долги и, наверное - сильнейший абсинентный синдром на этой почве.
Прочитав ответ, Аналитик заметно помрачнел.
М - да…
Заместитель стоял у другого конца безразмерного стола, пожирая дорогого начальника глазами.
- Что будем делать?
- Придется самому ехать, - произнес Аналитик, прищурившись, - они там, судя по всему, совсем с ума посходили, ничего не понимают… Машину - срочно.
* * *
Он вернулся через два часа - повеселевший, хотя и усталый; подобные разговоры с начальством всегда давались ему с трудом, с душевной мукой (правда, сам Аналитик не верил ни в душу, ни в её бессмертие).
Зайдя по дороге в кабинет к Заместителю, он опустился в кресло и, закурив махнул рукой порывавшемуся было подняться хозяину:
- Да сиди ты…
Заместитель осторожно опустился на вертящийся стул и преданно посмотрел на начальство - ну, словно близкий родственник тяжелобольного на врача после сложной многочасовой операции:
- Ну, как?
- Убедил, - ответил Аналитик мрачно, - но какого труда стоило…
Значит…
- Теперь остановка за исполнением. Если опять все обосрут, то а ни за что не отвечаю…
- А кто?
- Съезди в Ясенево, поговори…
- Когда?
Заместитель с готовностью вскочил из - за стола - мал. хоть сию секунду.
- Потом, завтра утром… Это не самое срочное дело, - скривился Аналитик.
- А что самое срочное?
Неожиданно хозяин ампирного здания загадочно улыбнулся.
- Вот что… Скажи, у тебя дома порнушка какая- нибудь веселая есть?
- …?
- Порнуха. Порнофильмы. Только не говори, будто бы не знаешь, что это такое…
- Ну, есть… - в полной растерянности пробормотал Заместитель.
- Будь добр, принеси завтра…
- Какую? - со скрытым страхом в голосе спросил тот.
- Ну, на свой вкус… А у тебя что - выбор?
- Найдем что - нибудь…
- Вот и хорошо. - Аналитик поднялся со своего места. - А теперь - вызови - ка мне еще раз машину. Я хочу немного проветриться, съездить на Центральный рынок, походить, посмотреть… И покупки сделать.
"Традиционная игра со зрителями"
Нет в мире ничего хуже, чем телефон: надо, не надо - звонит и звонит. Идиотская выдумка. Орудие пыток. Древнеримская крестовина для беглых гладиаторов и рабов, эстрагулы, "испанский сапог" инквизиции, дыба Малюты Скуратова, кандалы, "одиночки" Шлиссельбурга, лесоповалы ГУЛАГа, газовые камеры Освенцима и Майданека, все это - детский лепет на лужайке в сравнении с маленьким, настырным, изуверским электроприборчиком, который своим "дзи - и–и - инь!.." бесцеремонно вторгается вовнутрь человеческого сознания и как нарочно - в самое неподходящее время.
Американца Белла, изобретателя этой мерзости, будь он жив, надо было бы судить международным судом за преступления против человечности и приговорить к удушению телефонным шнуром.
Линии телефонной связи - точно проводка электрошока к душам абонентов; аппарат со своим омерзительным "дзи - и–и - инь!.." - оголенный конец медной проволоки, no - садистски воткнутый заостренными контактами в твой нежный мозжечок.
Телефоношок какой - то.
Но еще хуже телефона - компьютер, особенно, когда надо работать, а не хочется; голубой квадратик экрана с программой Lexicon, прыгающий лимонно - желтый прямоугольник курсора, ежеминутно рожающий бессмысленные слова, пальцы, выбивающие на клавиатуре чечетку - тук, тук, турук - тук, тук, тук - тук.
Мало времени, мало, и чечетка переходит в рэп - тук - тук - тук - тук - тук - тук - туктуктуктуктук. Ага, вот и фраза, две фразы, предложение, абзац.
Много слов, много фраз, много предложений, много абзацев. Обозрение, репортаж с места событий, интервью, очерк, заметка, прогноз. Быстренько отредактировать, записать, перегнать на дискету, отвезти в редакцию, переписать в редакционную машину.
Все, уф - ф–ф…
Хорошо, - что при нынешних либеральных порядках в редакции можно, если свой аппарат дома стоит, и на работу не ходить; да к тому же еще, если ты авторитетный Обозреватель довольно популярного столичного издания. К тебе прислушиваются, тебе верят, твое имя на слуху. Так что - за прогулы по КЗОТу?
Но есть штука, еще хуже телефона и компьютера: телевизор. Особенно, когда последние известия: много ли там уже положили? С другом из редакции на ящик "Абсолюта - цитрон" поспорили, что до конца весны официальное количество трупов перевалит за пять тысяч, и друг, видимо, проспорит… Знаешь, что времени нет, а оторваться не можешь - предчувствуешь лимонный привкус шведской водочки на языке.
А потом - судоржно хватаешься за работу, выпиваешь литр крепчайшего кофе и, как безумный, смотришь на часы - ага, за ночь двадцать пять страниц текста про отличных парней из штата Мичиган, голубоглазых стейтовских бизнесменов, производителей замечательного корма для аквариумных рыбок, об их трогательной заботе о российских потребителях…
А дружба - то и забота нынче почем? Двадцать баксов за страницу - а потому давай, Обозреватель, выбивай рэп на клавиатуре:
Тук - тук, я ваш друг.
Два. - Дцать. - Бак. - Сов. - Стра. - Ни. - Ца.
Так - так - туктуктуктук.
Но, что ни говори, ото всех этих изощрений научно - технического прогресса только головная боль, и, как в любимом народом мультфильме - все по нарастающей, в арефметической прогрессии: от телефона голова болит больше, чем от пишущей машинки, но не как от компьютера. От телевизора - еще больше… Еще бы, количество трупов растет в геометрической прогрессии, такая скорость… И это радует: двадцать бутылок по одиннадцать баксов… Постойте, сколько же это будет?
Но - когда и телефон, и компьютер, и телевизор, когда это все вместе наваливается, одновременно, то - хоть в петлю. Или, что менее безопасно и куда более приятно - в запой.
Но сейчас - нельзя, потому что неожиданно подвалила халтурка: двадцать пять страниц какого - то каталога какого - то стейтовского концерна, даже не концерна, а какого - то там сто тридцать третьего эксклюзивного дистрибьютера какого - то шестнадцатого филиала девятой дочерней фирмы по двадцать баксов за страницу. Деньги, конечно, не ахти какие, но для Обозревателя авторитетного столичного издания с зарплатой согласно тарифной сетке…
А потому надо сосредоточиться, и чечетку на клавиатуре перевести в темп нью - йоркско - московскго рэпа: тук - тук, тук, тук - тук, тук - тук - тук - тук - тук…
- Дзи - и–и - инь!..
Зараза, ну звони, звони, хоть до окончания чеченской войны, все равно не подойду…
- Дзи - и–и - инь!..
И кто же это в половине одиннадцатого вечера может так названивать?
- Дзи - и–и - инь!..
Ну, ладно.
Поднялся, отодвинул стул, посмотрел на табло определителя (подачка научно - технической революции стойкому телефонофобу) - домашний номер Главного редактора.
М - м–м… К чему бы это?
Конечно, приятные новости по телефону тоже могут случаться: Обозревателя повысят до должности Председателя Роскомпечати, у Президента обнаружится цирроз печени, в редакцию пришлют новые тарифные сетки, с оплатой исключительно в баксах, в Чечне положат больше пяти тысяч наших и друг решит досрочно проставить "Абсолют - цитрон", но ни с одной этой новостью не будет звонить Главный, он может привнести в душу только раздраженность, смятение, суету, мгновенный испуг, синусоидно возникающее в мозгу напряжение, как это настырное, с пугающей периодичностью повторяемое:
- Дзи - и–и - инь!..
А пошел ты… Не подойду я к тебе, хоть тресни! Я занят, заболел, умер.
- Дзи - и–и - инь!.. Дзи - и–и - инь!!.. Дзи - и–и - инь!!!..
Взял трубку - куда денешься, постарался придать своему голосу как можно больше человеколюбия, раздражение замаскировать.
- Алло?
- Добрый вечер.
- Здравствуйте…
Голос официальный, суровый: ясно, не выпить же приглашает; ecть Главному с кем пить…
- Чем занимаешься?
Лучше не врать, что обещанное обозрение пишешь и так в редакции все знают, чем он занимается.
- Занят, халтурку строгаю. Корм для аквариумных рыбок, стейтовская реклама, на трех языках…
Хорошо еще, что в совершенстве владеет английским и немецким (кроме русского, разумеется); волка ноги кормят, а его - язык. Языки, точней, ну, и компьютер.
- Так, никаких халтурок: бросай все и сейчас же - ко мне.
Обозреватель скривился - видел бы это кривляние Главный - сразу бы в корректоры разжаловал.
- Что?
- Ко мне, говорю, едь…
- А что случилось?
- Не по телефону. Потом расскажу…
И бросил трубку, подлец.
* * *
Ну ладно: к тебе так к тебе.
Завел свою "бээмвуху" (не старую еще, в прошлом году из Германии, куда на какой - то симпозиум ездил, пригнал), выехал со двора и - в сторону Центра.
И чего это он позвонил?
Случилось что?
Может - издание прикрывают?
Да нет, вряд ли: кто на это пойдет? Не военное же положение. Хотя - теперь всего можно ожидать.
За время работы в издании вечерних звонков от Главного было всего три: в 1991, во время опереточного "путча", в позапрошлом, когда герои - танкисты, получив по мешку денег и по ящику водки, из орудий, как на Курской дуге под Прохоровкой по Белому Дому палили и в прошлом - когда точно стало известно о Чечне
Все три события - из рук, как говорится, вон. В первом случае надо было ехать в центр, готовить репортаж о БТРе, геройски таранившем мирный троллейбус и о патриотическом подъеме москвичей (половина в стельку); во втором - тоже репортаж, удалось пробраться в лагерь инстругентов, в Белый Дом, то есть (три четверти - в стельку), интервью с единственным трезвым генералом, правда, загнал в Германию и Штаты (деньги на "бээмвуху" - то откуда?); а в третий раз тоже надо было репортаж сделать, но, к счастью - тормознули военные: аккредитации не дали, хотя просьба в Генштаб была за очень высокой подписью. Не разобрались, наверное, ведь там всегда все в стельку.
Ну, а теперь что?
Наверное, труп…
"После тяжелой и продолжительной болезни…"
Her, не то, иначе оппозиционеры, те самые, которые в Белом Доме из автоматов по танкам стреляли, а теперь ежедневно интервью раздают, возмутятся: что же вы. мол, над больным таким человеком издевались, Президентом его держали? В ЛТП надо было, в хорошую клинику…
"Российский народ, все прогрессивное человечество понесло тяжелую утрату… Скоропостижно… Снискал авторитет и уважение… Светлая память… Навсегда сохранится в наших сердцах…"
Тоже не то: все прогрессивное человечество испугается, что следующим станет еще более авторитетный и уважаемый, а чем больше авторитета и уважения снискал предыдущий, тем дольше сохранится светлая память в сердцах после следующего… Такой вот закон физики.
Значит, надо обругать: в России всегда так - труп еще не остыл, еще в землю не закопали, даже еще зелененькими пятнами не покрылся, а его уже поругивают… Юродивые, правда, сразу на труп молиться начинают, голосят истошно - ах, ах, как мы его (когда живым был) не ценили!
За перекрестком мент стоит поганый с полосатой палочкой и всех подряд проверяет - вон какая очередь машин выстроилась!
С чего бы?
"Дорогие соотечественники!.. Братья и сестры!.. Кровавая диктатура демфашизма пала!.. Антинародный режим… Строили наши отцы и деды… Остановить обнищание россиян… Защитили и отстояли… Единое, могучее государство… Вернуть россиянам гордость… Социальная справедливость… Вера в будущее… Сов… то есть русский народ заслужил… В едином порыве… Нарушенные исторические узы… Единое и могучее государство… Гордость… Выполняя волю народов Советского Союза… Денонсация Беловежских соглашений… Ура, товарищи!.."
Явно не это: тогда бы наверняка и из танков стреляли, и автобусы - гармошки с зарешеченными окнами по городу вместо воронков гоняли, и на фонарях бы вешали. Уже бы болтались на ветру, точно.
Обозреватель осторожно притормозил, зачем - то огляделся по сторонам: никого на фонарях еще нет, пока чисто… Только мокрый снег так некстати повалил, надо вот дворники включить.
Мент подходит, рука рыбкой взмывает под козырек. Есть такой закон: чем шикарней у тебя тачка, тем быстрей взмывает рука.
- Ваши документы…
Отдал - на, смотри, сука, подавись… Что, опять придерешься к чему - нибудь, чтобы деньги вымогать? Мало настриг за сегодня, парикмахер?
Нет, не к чему придраться - отдает назад. Обижен, наверное…
- Спасибо. По дороге никого не подвозили?
Обзреватель пожал плечами.
- Нет.
- Езжайте…
- Простите, товарищ лейтетант, случилось что?
- Ничего не случилось, езжайте…
Странно.
А если ничего не случилось, но машины тормозят - что же тогда?
Нет, точно труп.
Но чей?..