Возможно, бомбы не уничтожат их всех. Спальня сенатора Гранта находилась на верхнем этаже в дальнем углу здания, и ближайший коридор проходил через комнату от его кровати. Подложенная в коридоре бомба превратит в руины кухню Гранта, что приведет его в бешенство. Что ж, это тоже неплохо. При некоторой удаче министр финансов окажется погребенным под тяжелыми обломками. Заряды, заложенные в мусоропровод рядом со спальнями конгрессменов Вуда и Джетро, почти наверняка убьют обоих членов палаты представителей вместе с их женами. Что касается политического обозревателя Дж. Р. Илфелда, то он потеряет бесценную художественную коллекцию в своем роскошном кабинете.
Рива услышал отдаленный вой сирен. Бомба на лужайке Холландера, подумал он. До конца ночи они будут описывать вокруг дома панические круги, гоняясь за собственным хвостом. Кучка первостатейных идиотов, вот кто такие эти американские секретные службы.
– Копасетик.
Он повернул ключ зажигания и подождал, не выключая мотора, пока мимо не проехал "шевроле", потом включил фары и тронулся вслед за ним в сторону Висконсин-авеню.
04.05, восточное стандартное время.
На лужайке перед домом Холландера установили прожекторы, и при их свете группа обезвреживания изучала осколки снаряда, найденные в стене здания.
– Здоровенная была штуковина, – сказал сержант. – Посмотрите, она с корнем вырвала дерево.
На земле лежал огромный старый клен.
Сенатор Холландер и миссис Холландер ходили по заснеженной лужайке в халатах и шлепанцах и с криком набрасывались на всякого, кто попадался им под руку. Лейтенант Эйнсворт говорил по радио:
– Бомба сделана профессионалами. Я думаю, вам лучше связаться с мистером Саттертуэйтом.
04.08, восточное стандартное время.
Рива медленно проехал вдоль Висконсин-авеню и остановил машину за один квартал от дома, в котором жил Милтон Люк. Это было последнее здание, построенное в Вашингтоне перед тем, как появился городской закон, запрещавший возводить многоэтажные корпуса без встроенных гаражей. Поэтому автомобили здесь парковали на улице, и исключение делалось только для особо важных персон. Лимузин спикера Люка, ставшего теперь номинированным президентом, стоял на собственной огороженной площадке перед самым домом. Его водитель был агентом Секретной службы, он неотлучно находился при машине. Еще два агента Службы стояли у входной двери. Десятки других занимали дом, внутренние коридоры, боковые входы. Люка нельзя было достать внутри; значит, его надо было брать снаружи.
Рива включил рацию:
– Все в порядке?
– Копасетик.
– Сверим время. Через три минуты… отсчет пошел.
Он посмотрел на циферблат своих наручных часов, потом вытащил бомбу из-под газеты, почти целиком засунул ее в карман пальто, прикрыл левым рукавом и вышел из машины, держа левую руку в кармане. Бомба имела всего полтора дюйма в диаметре, но внутри была начинена немецкой пластиковой взрывчаткой с разрушительной силой, эквивалентной шестидюймовому морскому снаряду. На одном конце трубка была запечатана алюминием, на другом стоял теплочувствительный детонатор; сильные магниты были закреплены на обоих концах и центральном кольце трубки. С помощью этих магнитов бомба легко прилипала к любому куску железа.
Взрыватель представлял собой медно-оловянное электрическое устройство, которое реагировало на температуру обоих металлов: если она поднималась выше ста градусов по Фаренгейту, контакт замыкался и детонатор взрывал бомбу.
Он спустился по тротуару, расположенному на противоположной стороне улицы, и мельком взглянул в сторону дома. Агенты Секретной службы смотрели на него так же, как на любого пешехода, который проходил мимо них в пятом часу утра.
На перекрестке, расположенном в двух кварталах дальше, между уличных огней показался автомобиль. Рива рассчитал время, чтобы свернуть к дороге в тот момент, когда подъезжавший к кварталу "шевроле" громко просигналил.
Гудок привлек внимание агентов Секретной службы. Стоявший под навесом шофер присматривал за лимузином, но его голова тоже повернулась к "шевроле". Рива сошел с тротуара между двумя припаркованными автомобилями и остановился, ожидая, когда "шевроле" проедет мимо, чтобы пересечь улицу. Он сделал вид, что хочет пройти к зданию, расположенному позади высотного дома.
Он услышал шум приближавшейся машины и отступил на шаг, чтобы его не обрызгало грязью. Автомобиль проехал мимо, держа двадцать пять миль в час; головы агентов с неослабевавшим интересом повернулись вслед за ним. Рива ступил на проезжую часть, посмотрел в обе стороны и стал переходить через улицу. Его путь пролегал позади лимузина в направлении следующего дома.
Внимание агентов разделилось между Ривой и удалявшимся "шевроле", и в этот момент Харрисон, сидевший на заднем сиденье машины, открыл огонь. Он стрелял по окнам дома, в котором жил Милтон Люк. Вреда от этой стрельбы было мало – пули летели под большим углом. Но свою задачу она выполнила: агенты Секретной службы спрятались за колоннами и автомобилями и открыли ответный огонь по "шевроле".
Рива поступил так, как поступил бы на его месте любой прохожий. Если вы переходите через улицу и слышите выстрелы, то вашим первым желанием будет найти какое-нибудь укрытие.
Он решил спрятаться в тени большого лимузина; нырнул за задний бампер и левой рукой быстро ощупал дно машины. Найти выхлопную трубу было делом одной-двух секунд. Он поставил бомбу на магнитах прямо на выхлопную трубу, под бак с горючим, и, пригнувшись, перебежал дальше на тротуар. Теперь он находился в нескольких футах от лимузина, и агенты Секретной службы могли смотреть на него, если им этого хотелось.
"Шевроле", взвизгнув тормозами, исчез за поворотом, и агенты прекратили стрельбу. Рива выпрямился во весь рост. Когда ближайший агент повернул к нему голову, он пробормотал:
– Господи помилуй. Что это такое было?
04.20, восточное стандартное время.
Саттертуэйт поскреб небритый подбородок. Щетина колола ему кожу.
Мутные лица вдоль длинного стола в Солт-Майн. Громкие голоса, лающие в телефоны. Саттертуэйта соединили с директором ФБР Клайдом Шэнклендом.
– Ясно, что они стараются вовсю. Сначала лужайка перед домом Холландера, потом целых пять взрывов в другом доме, потом снайпер, стрелявший по окнам Люка. Бог знает, что они еще взорвут. В общем, мне нужны все ваши люди до единого. Мы должны немедленно обеспечить защиту всех высокопоставленных лиц в Вашингтоне.
Кайзер дергал его за рукав. В руках у него была телефонная трубка.
– Это вас. Президент.
Саттертуэйт сказал: "Подожди немного, Клайд" – и взял вторую трубку:
– Да, господин президент.
04.23, восточное стандартное время.
Город был переполнен воющими сиренами. Рива обогнул квартал, снова сел в свою машину и взялся за рацию:
– Копасетик?
– Копасетик.
– Тут дым коромыслом. Переходим на альтернативный вариант.
– Копасетик.
В центральном районе стало слишком жарко; они решили бросить остальные цели и сосредоточиться на окраинах.
Человек из Секретной службы расспрашивал Риву в течение нескольких минут. Но удостоверение личности было в порядке, история, которую он рассказал, звучала вполне правдоподобно, а у них было много причин для беспокойства и кроме него.
Рива завел мотор и направил машину к дому сенатора Форрестера.
04.28, восточное стандартное время.
Специальный агент Пикетт проскользнул на переднее сиденье лимузина и схватил радио. Одной рукой он откинул крышку лежавшей на сиденье папки, пролистал несколько страниц с фотографиями и увидел лицо человека, с которым говорил несколько минут назад.
Он взял в руки лист и сказал в микрофон, не отрывая глаз от снимка:
– Говорит Пикетт. Я только что видел Рауля Риву.
04.31, восточное стандартное время.
Дефорд и Б.Л. Хойт вошли в штаб, Хойт обратился к Саттертуэйту:
– Послушайте, они могли подложить что-нибудь в дом. Сначала открыли стрельбу, чтобы отвлечь внимание наших людей, а тем временем кто-нибудь из них проскользнул в здание. Милтона Люка лучше увезти.
– И куда мы его денем?
– В Белый дом. Там самая лучшая охрана.
Дефорд добавил:
– Я распоряжусь о большом эскорте. Нам нужны мотоциклисты и патрульные машины. – Он протянул руку к телефону.
04.35, восточное стандартное время.
На Аризона-Террас подъехали два агента ФБР и остановились у тротуара.
– Вот дом сенатора.
– Хорошо. Не стоит его будить. Я засяду в том гараже на другой стороне улицы. А ты спрячься в машине. Если кто-нибудь появится, мы откроем перекрестную стрельбу.
– Ладно.
04.37, восточное стандартное время.
Рива остановил машину в начале Аризона-Террас, через минуту сзади притормозил "шевроле". За рулем сидел Каванах.
– Все нормально?
– Пока да, – ответил Рива.
– Ну что, бросим бомбу и уедем?
– Фасад дома сделан из зеркального стекла. Просто швырни в него заряд.
– Мне тут не нравится. Эта улица идеально подходит для ловушки.
– Я проверю, все ли чисто, – сказал Рива. – Дайте мне пару минут.
Он вырулил на дорогу и медленно поехал вверх по холму. Дом Форрестера стоял в самом конце узкой улочки, которая дальше расширялась для кругового разворота. Рива осторожно подъехал к кругу. Что это за тень мелькнула в том припаркованном автомобиле? Он пригляделся внимательней. Никого.
"Начинаешь нервничать", – подумал он с упреком. Они не могли так быстро прислать сюда новых людей. Форрестер был всего лишь незначительным сенатором от второстепенного штата.
Он сделал разворот и еще раз осмотрел всю территорию. Заглянул в открытую дверь темного гаража – ничего. Снегопад начал редеть, в воздухе кружились отдельные хлопья. Он вернулся в конец улицы и остановился у тротуара.
Все чисто.
04.41, восточное стандартное время.
Агент ФБР тихо говорил в микрофон автомобильной рации:
– Кто-то только что подъехал к дому Форрестера. Пришлите еще одну или две машины.
04.42, восточное стандартное время.
Пока автомобиль вползал на холм, Харрисон переложил заряд себе на колени. Он поставил таймер на две минуты.
Каванах проехал мимо стоявшего на обочине "плимута" и притормозил перед фасадом дома Форрестера.
– Давай.
Харрисон толкнул дверцу и вышел из машины. Он двинулся по дорожке, ведущей к главному подъезду дома.
– Не двигаться. ФБР.
Харрисон медленно повернулся на каблуках, одновременно поворачивая голову через плечо.
Агент ФБР стоял рядом с "плимутом", нацелив пистолет в середину пальто Харрисона с явным намерением вот-вот начать стрельбу.
Часовое устройство продолжало тикать. Харрисон бросил бомбу на землю и нырнул в сторону, но агент ФБР включил фонарь и ударил ему в глаза ослепляющим лучом.
От "шевроле" ему на помощь кинулся Каванах, но из темной двери гаража на другой стороне улицы полыхнула оранжевая вспышка и грохнул выстрел; Каванах споткнулся и упал лицом в землю.
Харрисон бросился бежать – оставаться было нельзя, вот-вот рванет бомба…
Он почувствовал, как в него ударили пули, но еще прежде, чем он упал, раздался оглушительный взрыв бомбы. Что-то с безжалостной силой ударило ему в затылок.
04.43, восточное стандартное время.
Выстрелы встревожили Риву, и он протянул руку к рации:
– Копасетик?
Когда ответа не последовало, он выключил огни и рванулся к выезду из улицы.
Навстречу ему летели две машины. Увидев его, они затормозили и боком развернулись посреди дороги, перегородив выезд. Рива крутанул руль и вдавил в пол педаль, направив "додж" в боковой переулок, за которым открывался выход на просторный бульвар. Но передние фары машин слепили ему глаза, он почти не видел, куда едет.
Он услышал, как рванула бомба. Что-то ударило в лобовое стекло возле его лица. Колеса подскочили на бордюре, машину занесло на мокром снегу, задние шины пронзительно взвизгнули. Он попытался выправить руль и врезался в один из автомобилей.
Он перекинулся через спинку сиденья и нырнул к задней двери, выхватывая пистолет с глушителем. Но его глаза были все еще ослеплены фарами, и он не видел целей; а потом из-за бьющего в лицо света в него полетели пули.
05.10, восточное стандартное время.
Четыре машины Секретной службы и несколько пар мотоциклистов образовали вокруг лимузина сопроводительный эскорт. Спикер нижней палаты Милтон Люк и его супруга, окруженные плотным кольцом охраны, прошли от двери своих апартаментов к лифту, спустились в холл, миновали входные двери и проследовали через тротуар к ждавшему их лимузину. Муж и жена, оба измученные, полусонные и кое-как одетые, влезли на заднее сиденье. Несколько человек вынесли из здания сумки с необходимой им одеждой; остальной багаж пришлют потом.
Сирены взвыли, и лимузин покатил по Висконсин-авеню.
Работающий двигатель послал в выхлопную трубу горячую струю отработанных газов, и ее тепло включило детонатор магнитной бомбы.
Взрыв пробил топливный бак.
Задняя часть лимузина разлетелась на куски вместе с сидевшими в ней пассажирами. Взрыв был слышен на расстоянии тридцати кварталов.
08.40, восточное стандартное время.
Из-за стоявшего в зале шума Саттертуэйт почти не слышал президента. Он вышел в коридор, уединился в конференц-зале и снял трубку:
– Да, господин президент.
Даже здесь голос президента был едва различим сквозь грохот гусениц, стрекот вертолетов и вой сирен, которые доносились из-за мерзлого окна. Армия прокладывала себе путь через Вашингтон.
– Билл, я хочу, чтобы вы как можно скорее явились ко мне.
– Слушаю, сэр.
– Уэнди Холландер создает нам проблемы.
– Жаль, что это не единственная наша проблема.
– Не разделяю вашего мнения, – ответил Брюстер голосом, в котором слышалась ярость. – Я предпочел бы любую другую, только не Уэнди Холландера.
– Поясните вашу мысль, сэр.
– Подумайте и поймете сами. Он разбил свой лагерь в гостиной Линкольна. Я хочу, чтобы вы пришли и убрали его отсюда хотя бы на несколько часов, пока я не смогу сосредоточиться.
– Каким образом?
– Мне на это наплевать. Поставьте его командовать батальоном десантников – ему это понравится. – Президент не пытался скрыть, что он не в духе.
Помолчав, Саттертуэйт сказал:
– Вы хотите ввести все эти войска в город, сэр?
– Да.
– Мне кажется, в этом нет необходимости.
– Значит, вы ошибаетесь, – отрезал Брюстер.
– ФБР взяла их всех. У них никого не осталось, и нам это известно.
– Я уже слышал это раньше. Но мы не можем знать наверняка. И мы должны показать свою силу.
– Да, сэр. Но мы должны держать эту силу под контролем.
– Лучше подумайте о том, как держать под контролем этих сумасшедших, Билл.
И президент повесил трубку.
Сеть еще не была наброшена, облава еще не началась, но на этот раз уже ничто не могло ее остановить. Милтон Люк, представители Джетро и Вуд и их жены были мертвы.
Саттертуэйт прислушался к вою сирен и лязгу гусениц танков, двигавшихся по улицам, потом подошел к окну и увидел, как по Пенсильвания-авеню ползет бронированный лимузин в окружении нескольких джипов, в которых стояли солдаты с винтовками и автоматами, направив их на тротуары и окна зданий. Вид у солдат был такой, словно они готовы были стрелять по любой движущейся цели.
Он не знал, кто сидит в салоне лимузина. Это мог быть кто угодно – любой из тех, кто въезжал сейчас в город, точно колониальный чиновник в охваченную восстанием провинцию.
Город не был осажден, но чувствовал себя так, словно его осадили, так что в конечном счете разница была невелика. Армия вела себя раздраженно, как лабораторная крыса, которую пустили в лабиринт без выхода. Глупое положение: вооружены до зубов, а стрелять не в кого.
Саттертуэйт почувствовал тоску. Он отвернулся от окна, и тут заревела новая сирена; звук был не громче остальных, но вызвал у него непроизвольную судорогу, как если бы кто-нибудь провел гвоздем по стеклу. Он вышел в коридор и вернулся в зал, где нашел Клайда Шэнкленда.
Саттертуэйт прокричал ему сквозь шум:
– Я должен ехать в Белый дом. У вас есть что-нибудь для меня?
Директор ФБР разговаривал по телефону:
– Скажи ему, чтобы подождал. Переложи это на Холда.
Он положил трубку на рычаг и взглянул на Саттертуэйта.
В левой руке Шэнкленд держал карандаш и постукивал им по столу с такой силой, как будто хотел пробить в нем дырку.
– Мы проследили Рауля Риву до гостиницы "Каир". Разумеется, он записался под другим именем. Но это наверняка был он. За последние дни у него было только двое посетителей – два парня приходили к нему несколько раз.
– Те самые, которые были с ним этой ночью?
– Да. Харрисон и тот, которого убили, Каванах.
– Так же говорит и Харрисон, верно?
– Я ни на йоту не верю этому сукиному сыну.
– Но все подтверждает его показания. Разве не так? – Он произнес это довольно резким тоном, однако Шэнкленд только пожал плечами. Саттертуэйт раздраженно продолжал: – Надеюсь, вы не собираетесь обращать внимание на слухи? Вы должны быть осведомлены лучше, чем другие.
– На какие слухи?
– О всемирном заговоре.
Шэнкленд возразил своим монотонным гнусавым голосом:
– Мистер Саттертуэйт, раньше мы уже думали, что захватили всех, и, как видите, ошиблись.
– Значит, вы тоже считаете, что мы со всех сторон окружены врагами?
– Я только повторяю то, что час назад сказал в Совете безопасности: пока у нас не будет твердой и надежной информации, подтверждающей слова Харрисона, мне придется настаивать на применении самых суровых мер.
Шэнкленд говорил в своей манере. Он был истинным питомцем Гувера.
Саттертуэйт спросил:
– Что еще вы хотите передать президенту?
– У них осталось еще три бомбы – не взорванных, на заднем сиденье "шевроле".
– Вам известно, для кого они предназначались?
– Харрисон говорит, что у них не было жесткого плана. Они собирались убить тех, кто окажется доступен, – восемь или девять высокопоставленных лиц на окраине Вашингтона.
– Харрисон выживет? – спросил Саттертуэйт.
– Не выжил бы, если бы это зависело от меня.
– Черт возьми, но он нужен нам живым. Если он умрет, нам не за что будет зацепиться.
– А кто станет его слушать? Если ему удастся выкарабкаться, нам придется позаботиться о том, чтобы его не линчевали. Лучше уж ему сдохнуть прямо сейчас.
– Но он хочет говорить.
– Говорить? Скорее, хвастаться. Он знает, что у него нет ни единого шанса выкрутиться; он покойник, это только вопрос времени. Наверно, он думает, что чем больше будет сотрудничать с нами, тем дольше проживет. Или хочет всем показать, какие они были молодцы и умницы. Может быть, он мечтает вписать свое имя в историю.
– Я хотел бы все-таки услышать, какие у него шансы.