- Ну что тут объяснять, - нехотя сказал Полунин, когда Астрид повернулась к нему с вопросительным выражением. - Дело в повышенной чувствительности воспринимающих устройств… если вы понимаете, что это такое. Есть, например, такой микрофон - узконаправленного действия, как мы его называем. Вы нацеливаете эту штуку… ну вот хотя бы на то окно напротив - видите, открытое окно на четвертом этаже? - и пишете на пленку все, о чем говорят люди в той комнате. Даже если они беседуют вполголоса.
- Невероятно, - сказала Астрид. - А посторонние звуки не мешают разве? Улица-то довольно шумная.
- Нет, все паразитные шумы потом отфильтровываются.
- Да-а… Воображаю, во что обошлось снаряжение экспедиции. Вы сказали, - Астрид обернулась к Филиппу, - вас финансирует какая-то газета?
- "Эко де Прованс". Знаете, сейчас это модно - поднимает тираж, так что в конечном итоге затраты окупаются.
- Еще бы! Шутка сказать - собственная экспедиция в дебрях южноамериканской сельвы. А кайманов вы не боитесь? Вообще там полно всякой нечисти, мне говорили. Эти ужасные рыбки, которые накидываются стаей, и змеи, и вампиры… а одни пауки чего стоят! - Астрид поежилась. - С детства боюсь пауков, наверное предчувствие: мне суждено помереть от укуса какого-нибудь птицееда. И именно в Парагвае! Что ж, это хоть романтично. В самом деле поехать, что ли?
- От паука-птицееда не помирают, - заметил Полунин.
- Здрасьте! - воскликнула Астрид. - Да я сама читала!
- Вранье, значит, читали.
- Ну, не знаю… Вы говорите с такой уверенностью, будто испытали на себе. Можно подумать, птицеед вас кусал!
- Кусал, - лаконично подтвердил Полунин.
- Ничего себе! - Астрид по-мальчишески присвистнула. - И как?
- Жив, как видите.
- Ну, не знаю, - повторила она, глядя на него с сомнением. - И куда он вас укусил? А, ну ясно - в руку, это что Вот если бы в голову…
- Если вы решитесь ехать, мадемуазель, от пауков мы вас будем оберегать, - торжественно заверил Филипп.
- Да, вероятно, я поеду, - кивнула Астрид. - Делать мне сейчас все равно нечего, так что…
Она посмотрела на часы и встала.
- Позвоните мне в отель завтра утром, мсье Маду, - сказала она. - Запишите телефон: восемь, пятьдесят семь, шестьдесят два. Это "Монсеррат", на Рио Бранко. Позвоните или зайдите сами, до двенадцати я никуда не выхожу… - Все трое проводили ее взглядами, пока она сбегала по ступенькам террасы. На тротуаре, прежде чем затеряться в толпе, Астрид обернулась и помахала поднятой рукой, - издали, в своих вылинявших синих джинсах и рубашке цвета хаки, она действительно была похожа на мальчишку-подростка.
- Это называется женщина, - вздохнул Дино, кривясь, точно разжевал лимон. - Откуда и на кой черт ты ее выкопал, этого антрополога? Тебя что, солнечный удар хватил?
- Она нам пригодится.
- Ну, если только знанием немецкого, - с сомнением сказал Полунин.
- Не только. Я вам потом расскажу о ней, это довольно своеобразная штучка. Но сейчас меня в первую очередь интересует то, что она связана с политическими эмигрантами из Аргентины…
- Вот что, - прервал негромко Полунин. - Я все-таки предлагаю не обсуждать это во всеуслышание. Здесь гораздо больше народу знает французский, чем вы думаете. Пошли ко мне в гостиницу, там и поговорим…
Своего приятеля Лагартиху Астрид нашла на Плайя-Капурро в обычное время и на обычном месте. Пляж был безлюден - купальный сезон кончился, в апреле здесь уже почти никто не купается, - и на пустынном берегу особенно патетически выглядела тощая долговязая фигура со скрещенными на груди руками, стоящая лицом к воде. Кроме патетики фигура излучала еще и меланхолию - Астрид ощутила это издалека.
- Очнитесь, сеньор изгнанник, - окликнула она вкрадчиво, подойдя к Лагартихе сзади. - Впрочем, вы неплохо смотритесь, прямо хоть пиши с вас эпическое полотно. Этакий "Сан Мартэн в Булони"!
Лагартиха, не оборачиваясь, раздраженно дернул плечом, словно отгоняя москита.
- Сан Мартин, - поправил он. - Сан Мартин, а не Сан Мартэн, я тебе уже сто раз объяснял. И вообще мне надоели эти вечные подшучивания над вещами выше твоего понимания…
Астрид обошла его и заглянула спереди, но тот продолжал непреклонно смотреть вдаль. Она бросила на песок сумку, стряхнула с ног сандалии и стала стаскивать джинсы.
- Понимаешь, Освальдо, - сказала она, - когда человек воспринимает жизнь слишком всерьез, как это делаешь ты, он неизбежно становится в чем-то немножко смешным. Не обижайся, но это так. Ты не хочешь меня поцеловать?
- Нет, - отрезал Лагартиха.
- Я просто хотела доставить тебе удовольствие, - пояснила Астрид. - Не вздумай понять как-нибудь иначе. Чего это ты сегодня такой мрачный?
- А ты часто видишь меня веселым?
- Верно, - согласилась Астрид. - Но только сегодня ты особенно противный.
- Ты обедала? - неожиданно поинтересовался Лагартиха.
- Да, поела немного, у меня от жары нет аппетита. А что?
- А то, что я вот, например, не обедал, - объявил Лагартиха очень язвительно. - И не потому, что нет аппетита.
- Ты опять на мели, - понимающе сказала Астрид. - Бедняга, ну и сказал бы сразу! У меня в сумке есть сандвичи…
- С чем?
- Господи, он еще выбирает. С колбасой, кажется, и еще с сыром. Я взяла на двоих. Хочешь?
- Давай, - мрачно согласился Лагартиха. - Понимаешь, эта сволочь Ретондаро опять не прислал денег. Я ходил в речной порт, встретил пароход из Буэнос-Айреса, разыскал связного. Я тебе рассказывал, он там стюардом. "Ликург, - спрашиваю, - передавал что-нибудь для меня? " Ликург - это подпольная кличка Пико Ретондаро, я тебе, кажется, говорил…
Он запустил зубы в сандвич, отхватил половину и стал сосредоточенно жевать, сохраняя при этом меланхолическое выражение.
- Между прочим, Освальдо, - сказала Астрид, - ты всем своим приятельницам выкладываешь эту информацию - ну, насчет связных, кличек и тому подобное?
Лагартиха, продолжая жевать, покосился на нее с недоумением.
- Какие у меня здесь "приятельницы"? - сказал он, проглотив кусок. - Ты вот единственная.
- Здесь! А дома, небось, трепался направо и налево.
- Чего ради, - он пожал плечами. - Наши девушки настолько далеки от политики, что никому и в голову не придет трепаться с ними на эту тему…
- Что, аргентинки вообще не интересуются политикой? Подумать только. Помню, у нас в ЮЛБ самыми остервенелыми активистками были первокурсницы, ни одна драка без них не обходилась.
- Нет, здесь не так. Есть, конечно, исключения, но это не типично. - Лагартиха доел сандвичи и ухмыльнулся. - Пико Ретондаро, та самая рептилия, что должна прислать деньги, решил как-то привлечь одну девочку. Позапрошлым летом, я еще был дома, на легальном положении. Он входил в группу профессора Альв… неважно, назовем его просто "профессор А. ". Так вот, у этого профессора есть дочка. Пико однажды мне говорит. "Держим пари, Доритой я овладею - сделаю ее женщиной, а потом революционеркой". И чем, ты Думаешь, это кончилось?
- Надо полагать, он выполнил первую часть программы и пренебрег второй.
- Как бы не так! Полное фиаско с самого начала. Эта А. , должен тебе сказать, жуткая ломака - этакая, знаешь ли, "ах-не-тронь-меня"; Пико решил сломить ее сопротивление, подавив эрудицией, и начал при каждой встрече читать лекции по политэкономии…
- Ошибочная тактика, - заметила Астрид. - Уж чем-чем, а эрудицией нашу сестру не прошибешь. Другой нужен инструмент.
- В том-то и дело. Та покорно слушала, хлопала глазами, а потом звонит ему одна знакомая: "Слушай, говорит, что ты там вытворяешь с этой малышкой? Я ее недавно приглашаю, а она говорит: только, если будет Пико, я не приду, - он совершенно помешался на политике, а меня от нее тошнит… "
- Бедняга, - сказала Астрид. - Не вышло, значит, заполучить тестя-профессора. Он что, богат?
- Кто, А. ? Беден как церковная мышь! Этакий, знаешь, нищий идальго… ездит на "форде" выпуска тридцать третьего года. Отличный старик, но Пико вовсе и не собирался жениться на Дорите, у него давно есть невеста. Кстати, твоя компатриотка… если судить по тому, что фамилия тоже начинается словечком "ван".
- Господи, - сказала Астрид. - Добрая старая Фландрия, никуда от нее не смоешься. Ну хоть невесту-то свою он революционеркой сделал?
- Нет, там и пытаться нечего… буржуа до мозга костей. Вот они действительно состоятельная семейка.
- Ну, положим, ты тоже не из люмпенов, скажем прямо.
- При чем тут я? Во-первых, я со своей социальной средой порвал. Во-вторых, я мужчина. Женщинам вообще нечего делать в революции, это дело мужское.
- Ты давай лопай, революционер, - сказала Астрид. - Ужасно стал тощий, этак ведь и до революции не доживешь.
- Я не тощий, я сухощавый, - с достоинством возразил Лагартиха, так же быстро управившись со вторым сандвичем. - Сплошные мускулы. То, что называется - атлетическое сложение.
- Скажите, какая скромность, - Астрид сделала гримаску. - Ну что, супермен, идем купаться? Или ты еще не восстановил свои увядшие силы?
- Я тебе покажу "увядшие силы", - сказал Лагартиха. Схватив Астрид в охапку, он крутнул ее в воздухе и, перекинув через плечо, бодрой рысью побежал по песку.
- Только не здесь, рог Dios ! - в панике закричала она, колотя его по спине кулаками - Освальдо, нас ведь посадят, а тебя выдадут Аргентине - кто тогда будет свергать тирана… Ай! Я больше не буду, не буду!
Наградив насмешницу еще парой увесистых шлепков, он бросил ее в воду, потом вернулся к тому месту, где лежала их одежда, и съел третий сандвич. Поплавав немного - вода действительно оказалась холодной, - вернулась и Астрид.
- С дамами так не обращаются, - сказала она, - хотя я и не в обиде - понимаю, что заработала. Слушай, но как, оказывается, легко пробудить в человеке первобытные инстинкты! Всего-навсего два сандвича, надо же. А если скормить тебе хороший ростбиф, да еще с кровью, а? Страшно подумать.
- Уж не хочешь ли ты сказать… - угрожающе начал Лагартиха.
Астрид на всякий случай быстро отодвинулась и молитвенно сложила руки.
- Нет-нет, что ты, вовсе нет! Ты ведь знаешь, нам всегда было так хорошо вместе.
Что-то в ее тоне заставило Лагартиху насторожиться.
- Было? Что значит - "было"? При чем здесь прошедшее время?
- Ну… просто так. Впрочем, дело в том, что я, наверное, скоро уеду.
Лагартиха приподнялся на локте.
- Ты - уедешь? В Европу, что ли?
- Нет, нет, не так далеко. Просто я нашла работу, переводчицей, и это будет связано с поездками. Не знаю; надолго ли.
- Переводчицей? А в какой фирме?
- Самое интересное, что я и понятия об этом не имею, - Астрид засмеялась. - По-моему, это просто компания жуликов. Какие-то международные аферисты.
- Послушай, я тебя серьезно спрашиваю!
- На этот раз я не шучу, Освальдо, ну правда же. Они называют себя этнографической экспедицией; шеф у них француз, совершенно шикарный тип, потом один итальянец и один не то поляк, не то югослав, в общем откуда-то оттуда. Очень сдержанный, молчаливый и большой специалист по всяким шпионским штучкам. Представляешь - такой микрофон, ты его нацеливаешь на определенного человека и за сто метров прекрасно слышишь, что он говорит шепотом. У них вообще всякое оборудование, им занимается поляк. А итальянец - Маду мне его представил как этнографа, но если он этнограф, то я - Софи Лорен… Просто трепло. Ужасно испугался, когда узнал, что я занималась антропологией. Я спрашиваю, кого они собираются изучать, а он говорит: аймаров и гуарани. Представляешь? Я чуть не сдохла! Так и хотелось сказать, что прихватили бы уж заодно и папуасов…
- И ты что, всерьез собралась с ними ехать?
- А почему бы и нет. Знаешь, что они еще сказали? Что здесь есть германоязычные индейцы, которые ни бум-бум по-испански…
- Они-то жулики, это ясно. А вот ты - дура.
- Вероятно, - охотно согласилась Астрид. - Но дуракам жить веселее, ты не согласен? Разве тебе не веселее свергать тиранов, чем зубрить римское право?
На этот раз Лагартиха не обиделся.
- Все-таки не понимаю, что это тебя потянуло к каким-то проходимцам.
- Предельно просто: меня заинтересовал их шеф. Мсье Филипп Маду! Ах, Освальдо, если бы ты его видел…
- Ты сейчас опять получишь.
- Ну, милый, нельзя же злоупотреблять физическим превосходством, все-таки я женщина. Стыдитесь, кабальеро! И потом ты зря подозреваешь меня в дурных намерениях.
- Нечего и подозревать, ты их провозгласила достаточно ясно.
- О, ты не так понял! А впрочем, тебе-то что?
- Хорошенькое дело! Кому же, если не мне?
- Да никому! Я достаточно взрослый человек, чтобы отвечать за свои поступки… и вести себя так, как считаю нужным.
- Ну и веди, черт с тобой, - сказал Лагартиха притворно равнодушным тоном. - Можешь ехать куда угодно и с кем угодно.
- Нет, это мне нравится! - воскликнула Астрид. - Кабальеро устраивает сцену ревности! Освальдо, милый, в каком веке ты живешь? Или ты, может, решил на мне жениться?
- Бог меня не допустит до подобного безумия, - Лагартиха истово перекрестился и поцеловал ноготь большого пальца.
- Тогда почему тебя беспокоит моя нравственность?
- Твоя безопасность, идиотка! Ехать в сельву с какой-то бандой, это же надо додуматься.
- Ну, видишь ли, не нужно понимать так уж буквально. Может, они и жулики, но не того типа, который ты имеешь в виду. Во всяком случае, не думаю, чтобы у них были планы продать меня в бордель. На мне много не заработаешь, дудки. Видишь, у тебя даже не возникло мысли сделать мне предложение.
- Тут совсем другие причины, - возразил Лагартиха. - Ты мне нравишься, и прекрасно это знаешь. А жениться я вообще пока не намерен, мое призвание - политика.
- Вот и спал бы с нею, - ехидно посоветовала Астрид. - Со своей роскошной политикой!
- Предпочитаю с тобой.
- Прекрасно, я ничего не имею против. Но мы с самого начала договорились, что это будет честная игра. Ты не стесняешь меня, я не стесняю тебя, и уж ревновать тут глупо. Согласен? Доедай сандвичи, они все равно пропадут. Тебе нужны деньги?
- Спасибо, я постараюсь разжиться у кого-нибудь из ребят. Если повезет, приглашаю в "Копакабану", - нужно же отпраздновать твое новое знакомство.
- Отличная мысль. Если не удастся достать денег, возьмешь у меня.
- Еще этого не хватало!
- Да взаймы, взаймы, чего кипятишься, - Астрид сняла темные очки и перевернулась на живот. - А пока я посплю. Ты еще будешь купаться?
- Пожалуй, разок окунусь.
- Ну, проваливай.
Лагартиха пошел купаться. Вернувшись, он растянулся рядом с Астрид и как бы невзначай положил руку ей на поясницу.
- Кабальеро, - сказала девушка сонным голосом, - вы на общественном пляже…
- Но это вполне целомудренное объятие, - возразил он, придвигаясь поближе. - Именно так Дафнис мог обнимать Хлою.
- Скажешь это полицейским… и проследи, чтобы фраза попала в протокол. Послушай, убери руку! Тебе что, голову напекло?
Лагартиха неохотно повиновался.
- Сколько еще в тебе мелкобуржуазных предрассудков, - вздохнул он. - И подумать, что вы - вообще все европейцы - считаете нас отсталыми…
- Плевать на предрассудки, я не хочу фигурировать в скандальной хронике. Не можешь ты, что ли, потерпеть до вечера?
- Еще как могу. Вообще должен сказать, что женщины занимают в моей жизни весьма второстепенное место.
- Оно и видно, мой Дафнис.
- Да, именно второстепенное, представь себе. Это просто как необходимая разрядка, понимаешь? Так мы идем вечером в "Копакабану"?
- Я же сказала, что приглашение приняла с благодарностью. И даже предлагаю финансировать это дело!
- Не беспокойся, я выколочу что-нибудь из своих ребят. Менендес Каррильо, например, он ведь мне должен почти триста национальных. А сам ездит в Пириаполис играть в рулетку, ну не сволочь?
- Просто гад, - сочувственно сказала Астрид. - Может, он продался тирану?
- Нет, этого я не думаю, провокаторы ведут себя осторожнее. Просто никакого чувства ответственности Однажды проиграл деньги из партийной кассы, представляешь?
- Представляю. Вы его предайте суду тайного трибунала - за растрату сумм, предназначенных для революции. Заочный приговор, потом удар кинжалом в темном переулке, это же так романтично. А я могу сыграть роль приманки - назначу ему свидание…
- Опять идиотские шуточки, - с неудовольствием сказал Лагартиха.
- Какие шуточки, милый, речь идет о жизни человека. Даже если это рогоносец, не платящий долгов и проигрывающий партийные деньги. Нет, мне его жалко, может у него нет в жизни других радостей? Не нужно убивать, пусть себе играет в рулетку, ты просто выцарапай у него сотню пиастров на сегодняшнюю оргию.
- А потом ко мне?
- Да уж куда от тебя денешься…
- И все-таки я не очень представляю себе, как мы сможем ее использовать, - сказал Полунин. - И будет ли от нее вообще польза. Что будет опасность - это точно.
- Конкретно? - спросил Филипп. Он отошел от окна и посмотрел на Полунина, лежащего на кровати. Тот на ощупь нашел на полу пепельницу, раздавил окурок и сцепил кисти рук под затылком.
- Что - конкретно? Ты ведь не можешь поручиться, что она не разболтает всем своим приятелям. Нам не хватает только широкого паблисити!
- По-моему, она не такая дура, это во-первых…
- В постели всякая женщина становится дурой, - сказал Дино. - И обычно - дурой болтливой. Тут Мишель прав.
- … во-вторых, - упрямо продолжал Филипп, - она не знает главного. Хорошо, допустим, она разболтает. Но что? Что мы собираем материал о нацистских колониях? Да черт побери, таких охотников за сенсациями тут уже побывала не одна сотня. Кого они беспокоят? Колонии так засекречены, что к ним не подобраться, - боши рассчитывают именно на это. А что мировая общественность в принципе знает о существовании этих осиных гнезд - им наплевать.
- Согласен, но за каждым нашим шагом будут следить.
- Мы должны учитывать и такую возможность.
- Учитывать возможность - это одно, а самим подставлять голову… - Полунин пожал плечами. - Не знаю, я бы, пожалуй, воздержался. Впрочем, что теперь говорить, - если твой шаг был ошибкой, то она уже все равно сделана.
- Да, теперь обсуждать поздно, - сказал Дино. - Будем надеяться, что ошибаемся мы с Мишелем. Но она хоть действительно не любит этих вшивых наци? Нынешняя молодежь к подобным вопросам скорее равнодушна.