Индейцы, после неудачной попытки штурмовать поселение белых, с большими потерями отступают. Обрадованные поселенцы выходят из укрытия, юная пара влюбленных шлет в объектив счастливые улыбки. "Дело явно идет к концу", - думает Диллен. Часы показывают половину четвертого. Уже смеркается. Темнота подкрадывается постепенно, как проступающие на поверхность земли подпочвенные воды: сперва заполняет чернотою низинные места, луга и долины. Зато склоны гор и холмов пока еще отчетливо видны при серовато-тусклом свете зимнего дня. Машины, идущие непрерывным потоком, забрызгали черной грязью снег по обочинам дороги. Голые ветви деревьев напоминают простертые вверх руки с тонкими, хрупкими пальцами…
21
Тоннель, 15 часов 31 минута
- Эксперт, отзовитесь!
- Я здесь, господин лейтенант.
- Что, если я перережу провода?
- Не советую. В таких случаях - в зависимости от технического решения - либо заряд взрывается сразу, либо срабатывает сигнализация.
- Какая и где?
- Сигнал предупреждает того, кто должен вызвать взрыв по радио… Вполне вероятно, что детонатор тоже снабжен радиопередатчиком, и при малейшей неисправности или вмешательстве извне серия радиосигналов сообщает об этом.
- Черт побери! - Хорн с ненавистью смотрит на прикрепленную к контейнеру коробку. Казалось бы, проще простого ухватить ее половчей да и отодрать одним махом. Или перерезать любой из проводов… Но лейтенант связан по рукам по ногам, ведь с техникой не поспоришь. На курсах им рассказывали об аналогичных взрывных устройствах, так что тут, к сожалению, не усомнишься в правоте специалиста.
- Ну что ж, и на том спасибо. Все же будьте наготове, вдруг мне понадобится ваш совет. Как там передача? - Этот вопрос уже относится к капитану Вольфу, который занимает место у микрофона.
- Идет вовсю. Я получил сообщение о том, что гидроплан прибыл и стоит на берегу, в назначенном месте.
И снова наступает тишина. Хорн напряженно прислушивается, но не улавливает ничего подозрительного и, осмелев, выбирается из-под контейнера наружу. Однако он сразу же вынужден спрятаться за кабиной: в тоннеле появляется часовой. Размахивая автоматом, он делает десяток шагов в одном направлении, затем поворачивает обратно, проходит еще метров двадцать и, видимо считая свою миссию выполненной, скрывается в убежище.
Тоннель снова пустеет, и лейтенанта вдруг до глубины души поражает тишина - он ощущает ее каждой клеточкой своего существа, и разум не в силах примириться с абсурдностью этого факта. Ведь с тех пор, как люди проникли сюда, в недра земли, тишина ушла отсюда навеки. Сперва оглушительно ревели буровые механизмы, вгрызаясь в толщу горы, гремели взрывы, сметая прочь непокорные камни, а едва было закончено строительство тоннеля, как сюда хлынули машины, и нескончаемый поток их тянулся днем и ночью. Каждую минуту под сводами тоннеля громогласным эхом отдавался рев мощных моторов. Сотни тысяч людей на головокружительной скорости преодолевали короткий отрезок пути под двухкилометровой горой. Стены, своды тоннеля с трудом противостояли всесокрушающему напору звуковых волн - вплоть до сегодняшнего утра. С тех пор здесь воцарилась тишина. Странная, непривычная, чуждая. И даже сам тоннель словно бы удивляется этой непостижимой перемене.
Хорн осторожно обходит камион. Неслышно открывает дверцу, встает на подножку, однако не садится в кабину. Он крутит рукоятку, опуская боковое стекло, затем достает кусок толстой проволоки и сгибает его под прямым углом. Бесшумно и ловко прилаживает стальной крючок в верхнем уголке оконной выемки, сильными пальцами вдавив его в щель между металлической рамой и поролоновой прокладкой так, чтобы помеха не была заметна снаружи. Теперь, вздумай кто-либо поднять стекло до упора, это ему не удастся; в верхней части окна, на уровне головы водителя, останется щель шириной в восемь-десять сантиметров. Хорн убеждается в этом, неоднократно пробуя закрыть окно. Стекло, дойдя до проволочного "уголка", оказывается блокированным намертво.
Заслышав звук шагов, лейтенант соскакивает с подножки и, укрывшись за мощным колесом камиона, выжидает, пока часовой торопливо обходит небольшой участок тоннеля у входа в убежище. Судя по всему, террористы не опасаются, что полиция начнет наступательную операцию во время телепередачи. Капитан Вольф своим поведением, манерой речи убедил налетчиков в том, что все козыри у них в руках, и усыпил их бдительность.
22
Вигау, 15 часов 35 минут
- Теруо Нагата, представитель японской телевизионной компании НХК, - уверенно называет себя кореец. Оператор почти вплотную подкатывает к нему камеру; на экране крупным планом видны выступающие скулы, желтоватая кожа и черные, с отливом, волосы "корреспондента". В речи его чувствуется чужестранный акцент, но говорит он толково и внятно. - У меня к вам вопрос: какая судьба уготована заложникам?
- Еще несколько человек мы вскоре отпустим на свободу, но большинство заложников будет сопровождать нас к Линардскому озеру. Можно выразиться и так: заложники и контейнер являются гарантией нашей безопасности.
Капитан Вольф на минуту заглядывает в студию. Господин Тисс, пожалуй, с самого полудня не проронил ни слова; вот и сейчас он молча сидит в дальнем конце комнаты. Лицо его напоминает застывшие лики первобытных скульптур, и лишь глаза выдают скрытое беспокойство.
- Сержант! - Вольф делает знак рукой, и оба военных выходят в коридор. Капитан испытующе всматривается в лицо Клода. Сержант производит впечатление этакого простака, но взгляд у него с хитрецой. "Наверняка не без оснований зачислили его в бригаду, куда принимают только избранных, - мелькает мысль у капитана. - Видно, парень бывалый".
- Хорн велел подготовить не меньше четырех костюмов - таких, как на террористах.
- И маски тоже? - лаконично, бесстрастным тоном осведомляется Клод.
- Да.
- Любой спортивный костюм сгодится, лишь бы был темного цвета. К тому времени, как они выберутся из тоннеля, совсем стемнеет, - сержант выразительно машет в сторону окна, за которым сгущаются сумерки. - По-моему, они потому и время-то тянут, что надеются, будто в потемках проскочить будет легче.
- Ваши люди пока еще обрабатывают микробусы?
- Через двадцать минут все будет готово.
Взгляд Вольфа тоже прикован к темно-серому квадрату окна. Гнетущее беспокойство тяжкой глыбой наваливается на обоих мужчин. Глубоко вздохнув, Вольф неожиданно спрашивает:
- Скажите… все хорошо кончится?
- Должно хорошо кончиться, - решительно кивает Клод. - Ведь в конечном счете все козыри в наших руках. Это только им кажется по-другому, - он делает жест в сторону горы и тоннеля, где затаились террористы.
- А что будет с контейнером и заложниками?..
- Тут можно положиться на лейтенанта, - все с тем же неколебимым спокойствием отвечает сержант Клод.
На экране опять появляются три террориста, сидящие друг возле друга. "Говорит все время один и тот же, а эти двое как в рот воды набрали", - думает Манакор, стоящий возле столика Петры Набер. Девушка с такой силой ухватилась за краешек стола, что пальцы ее побелели.
- Пусть знает не только Швейцария, но и вся Европа, весь мир: мы, борцы Панарабской лиги, готовы без колебаний пожертвовать собственной жизнью…
Корреспондент, назвавшийся Зильбертом, перебивает главаря террористов:
- Скажите, а разве вашу совесть не смущает тот факт, что боретесь вы против беззащитных людей, против женщин? Заложники ведь перед вами ни в чем не провинились…
- Безвинных людей не бывает, - с маху рубит бандитский вожак. - В этой благополучной стране каждый обыватель так или иначе разживается на коммерческих прибылях, а наши народы влачат нищенское существование…
Господину Тиссу явно надоело выслушивать эту словесную пикировку, тем более что передача близится к концу. Об этом свидетельствует и поведение техника, который делает знаки Вальтеру Беллю, а затем что-то шепчет Петре Набер. Она, глядя в зеркальце, поправляет грим на лице. Тисс встает и бесшумно направляется к двери.
Манакор идет за ним следом и догоняет его в коридоре у входа в диспетчерскую. Директорский зять останавливается в дверях; видно, что он не прочь поговорить.
- Досадно, что все так надолго затянулось, - приходит ему на помощь Манакор.
- Да! По-моему, полиции давно следовало бы вмешаться, - желчно вставляет Тисс.
- А если бы террористы в отместку взорвали тоннель? - Манакор чувствует, как у него перехватывает горло; при одной этой мысли становится страшно.
- Они и сами погибли бы при этом, - осаживает Тисс инженера. - Во всяком случае, тогда весь этот балаган кончился бы.
- Балага-ан?
Тисс нетерпеливо отмахивается, а у Манакора такое ощущение, будто внутри вдруг обрывается какая-то туго натянутая струна. Лицо его багровеет от гнева. Он пытается сдержаться, но это оказывается свыше его сил.
- Видите ли, господин Тисс… У вас множество собственных предприятий, заводов, на пару с тестем вы даже банком владеете. Тоннель для вас всего лишь одна доходная статья из многих. Одним акционерным обществом больше, одним меньше - какая разница, не так ли? А для меня тоннель - не только способ капиталовложений. У меня, кроме этого, ничего нет. Я построил тоннель своими руками, я присутствовал при прокладке каждого метра, я был вместе с рабочими во время каждого взрыва… Иным из погибших мне довелось и глаза закрыть… - Он хотел продолжить свою пылкую речь, но в это время из помещения коммандос выходит сержант Клод. Он наверняка слышал последнюю фразу Манакора, однако с невозмутимым выражением лица проходит мимо. Тисс пользуется возможностью прервать неприятный разговор. Быстро распахнув дверь, он проскальзывает в диспетчерскую. Манакор, глядя перед собой, неподвижно стоит какое-то время. Ему и самому не верится, что он дерзнул на такую выходку.
- Черт побери, хоть раз в жизни удалось высказать правду в глаза этому живоглоту! - рассерженно бормочет он и возвращается в студию.
Полыхают "юпитеры", жара в помещении стоит нестерпимая. "Корреспонденты" по знаку Вальтера Белля догадываются, что их задача - протянуть еще две минуты, заполнив это время толковыми или хотя бы сносными вопросами. Представитель агентства Франс Пресс допытывается, есть ли у террористов семья, дети. Думают ли они о своих близких во время таких кровавых акций? Главарь террористов с растущим раздражением отражает поток вопросов.
Техник работает в наушниках: следит за первой программой по одному из телевизоров, у которого приглушен звук. Через минуту закончится показ последнего короткометражного фильма. Здесь, в Вигау, требуется завершить "трансляцию" таким образом, чтобы Петра успела произнести заключительные фразы и вслед за тем, по возможности незаметно, переключиться на подлинную первую программу. Тогда террористы не заметят ничего подозрительного и по-прежнему будут пребывать в убеждении, будто "пресс-конференцию" видела вся страна.
Камера направлена на Вальтера Белля.
- Уважаемые телезрители, на этом мы заканчиваем трансляцию. Драматическим событиям в Вигау пока еще не положен конец; в ближайший час следует ожидать, что переговоры между борцами Панарабской лиги и полицией будут продолжены. Все мы надеемся, что заложники в целости и сохранности окажутся на свободе и движение через тоннель Сен-Георг вскоре возобновится…
Комментатор умолкает. На другой камере загорается красная лампочка. На экранах - лицо Петры Набер.
Девушка чувствует: улыбаться сейчас нельзя. Ее обычная приветливая "вечерняя улыбка" на сей раз показалась бы неуместной и бестактной. Иное дело - вести развлекательную программу или воскресными вечерами представлять давние популярные фильмы любителям вспомнить добрые старые времена. В тех случаях обворожительные улыбки необходимы. Но сейчас надлежит сохранять серьезность… Петра не обращает внимания на техника, на остальных присутствующих. Она никого не видит и не замечает, глядя прямо в холодный, стеклянный глаз камеры.
- Уважаемые телезрители! На этом наша студия в Вигау, временно организованная в конторе акционерного общества "Тоннель", прощается с вами. О дальнейшем развитии событий вы узнаете из передачи последних известий.
По первой программе заканчивается показ короткометражного фильма. Техник дожидается, пока смолкнет музыка и на мгновение опустеет экран. До тех пор изображение Петры Набер держится на другом экране - "идет в эфир", хотя, точнее, видно лишь в этом зале и под землей, на телевизоре у террористов. Молчаливо-сосредоточенное лицо девушки задерживается на экране секундой дольше положенного; затем, улучив подходящий момент, техник проворно переключает приборы. И вот уже на всех экранах мелькают кадры одного и того же дурацкого рекламного фильма: цирковой силач здоровенной кувалдой со всего маху ударяет по голове клоуна в шляпе. Однако клоун сносит удар не моргнув глазом, огромный ярко-красный рот на густо набеленном лице растягивается в ухмылке, и зрители слышат: "Цилиндры фирмы "Вальтер" способны выдержать и не такое!"
- Получилось! - торжествующе выпаливает техник. Петра с облегчением вздыхает. В помещении поднимается невообразимый гвалт, все говорят одновременно, перебивая друг друга. Но теперь нечего бояться, звук выключен. Террористы слышат лишь рекламный текст клоуна. Техник заглядывает в брошюрку с телевизионной программой: через несколько минут по этому каналу начнется дискуссия на политические темы.
- Фрейлейн Набер, давайте выясним, до каких пор нам вести передачу для тоннеля, - предлагает Белль. Вместе с девушкой они проходят в диспетчерскую.
Члены "оперативного штаба" сидят вокруг стола. Не хватает лишь самого главного лица - лейтенанта Хорна. Плюме несет вахту у микрофонов. Манакор в этот момент как раз обращается к старшему технику:
- Разве ваше дежурство не кончилось, Плюме?
- Кончилось, господин инженер. Но я решил побыть здесь… пока не решится судьба тоннеля.
Взгляды обоих мужчин встречаются. Никакие слова им больше не нужны. В этот момент они очень сблизились, гораздо теснее, чем за полтора года совместной работы.
- Я думала, лейтенант Хорн руководит акцией, - шепчет Петра одному из техников.
- Так оно и есть. Только он сейчас внизу… - тот тычет куда-то себе под ноги.
- На первом этаже? - спрашивает девушка, ничего не понимая.
По лицу техника проскальзывает нервная улыбка.
- В тоннеле, метрах в пятидесяти от террористов. - Он отходит к приборам. Из нескольких десятков экранов на стене лишь немногие передают изображение. Тоннель освещен, но зияет тревожной пустотой.
Петра ошеломленно молчит. Так лейтенант… внизу? Не успевает она прийти в себя от неожиданности, как вдруг оживает один из динамиков.
- Хочу спросить кое о чем эксперта.
Это голос Хорна. Теперь его узнает и Петра. Какой-то пожилой усатый мужчина торопливо подходит к микрофону:
- Я здесь.
- Знаете, у меня никак из головы не выходит это взрывное устройство… Как нам быть, если не удастся поместить на контейнере передатчики для радиопомех? Да и не исключено, что мы не успеем получить их вовремя… Взрыв мы должны предотвратить во что бы то ни стало. Что произойдет, если контейнер вместе с взрывным устройством свалится в воду?
- Если он погрузится на глубину хотя бы нескольких метров, то есть серьезные шансы надеяться, что бандиты не сумеют взорвать его. Но не забывайте, лейтенант, с каким грузом мы имеем дело…
- Брокка, плотно они закрыты, эти распроклятые контейнеры? - разносится по залу напряженный голос Хорна.
Петру все сильнее охватывает ужас. Специалист по радиоактивным грузам тоже подходит к микрофону.
- Теоретически - да. Во всяком случае, несколько часов они без ущерба выдержат под водой, радиоактивное вещество не подмокнет.
- Возможно, возникнет именно такая ситуация… На этот случай пусть на берегу Линардского озера стоит наготове машина с мощным подъемным краном и пожарная команда: вдруг да придется столкнуть камион в воду, пока ситуация не стабилизируется… И выясните, какая глубина у причала.
Раздается телефонный звонок: майор Аргентер интересуется, что нового. Вольф кратко вводит его в курс событий. Со всех сторон поступают сообщения. Сержант Клод куда-то уходит, затем возвращается. Кто-то из персонала приносит карту. За окном уже почти стемнело. Стекла огромных окон отражают беловатый свет, струящийся из ламп у потолка.
Господин Тисс, верный своей дурной привычке, барабанит пальцами по столу. Руки у него ухоженные, пальцы длинные, тонкие. Петра, сама не зная почему, как загипнотизированная, не в силах оторвать взгляда от этих нервно барабанящих пальцев.
Капитан Вольф направляется к кремовому аппарату. Вальтер Белль преграждает ему дорогу.
- Господин капитан, мы хотели спросить, долго ли нам еще вести передачу для этих…
- Пока продолжайте, а там видно будет… - Капитан подносит к уху трубку, ждет, пока не раздастся щелчок, означающий, что на другом конце провода тоже сняли трубку. Стало быть, сигнальный звонок сработал…
- Опять фараон объявился? - в самодовольном тоне террориста звучит торжество. - Ну что ж, еще шаг вперед мы сделали. Теперь уж вам шила в мешке не утаить, вся Швейцария знает о том, что произошло сегодня в тоннеле…
- Да, к сожалению, - отвечает Вольф с притворной досадой в голосе.
Террорист смеется. Высмеивает его, Вольфа, высмеивает беспомощность полиции… Но капитан делает вид, будто проглотил эту горькую пилюлю и теперь старается перевести разговор на другое.
- Телепередачу мы выключаем. Камеру и все остальное оборудование оставьте в убежище. Скоро четыре часа, так что высылаю микробусы.
- Мы уславливались насчет двух десятиместных.
- Совершенно верно. И о четырех заложниках в обмен на машины.
- Вы забыли о деньгах!
- Нет, не забыл. Мы порешили на пятнадцати миллионах. Половину суммы - в черной сумке - вы найдете в одном из микробусов. Как только получите деньги и машины, направьте в сторону Вигау четырех заложников. Если можно - женщин.
Ответом служит тяжелое, недоброе молчание. Вольф слышит, как террористы на другом конце провода перешептываются между собой. Затем опять раздается голос главаря:
- Ладно, фараон, договорились!
Вольф тотчас же проходит в "студию" сказать, чтобы передачу прекратили. Затем поочередно жмет руку телевизионщикам, поздравляя их с удачным проведением обманного маневра. Капитан придает важное значение этой церемонии, стараясь не обойти вниманием даже простого технического работника.