- Могу ли я осведомиться, почему вы остановились на столь приятной круглой сумме?
- Я решил, - сказал Эдер, - что миллион будет для них сравнительно небольшой суммой. То есть, внушающей уважение, но сравнительно небольшой.
- И еще одна деталь, - вмешался Винс. - Мы также хотели, чтобы вы подали все это как ловушку, о которой мы, якобы, не подозреваем.
- Ну что ж, - Мансур в первый раз за время общения не скрывал своей заинтересованности и удовлетворения. - Лихо. Просто восхитительно. Может сработать более, чем отлично, учитывая… - Завершение фразы замерло у него на губах, поскольку он бросил взгляд на Хаскинс. - Ну, Б.Д.?
- Мы с Сидом хотели бы полной ясности, - сказала она. - Итак, ты распространяешь слухи и появляется мистер Загадка. После согласования времени и места, ты договариваешься о выдаче Эдера и Винса за миллион долларов - как ты это умеешь. После этого они предоставлены своей собственной судьбе.
Повернувшись к Эдеру, Мансур вопросительно вскинул бровь.
- Устраивает?
- Звучит неплохо.
Откинувшись на спинку кресла, Мансур принялся разглядывать Эдера.
- В силу известных причин, я имею основания предполагать, что ни вы, ни мистер Винс не смахивают на тех, кто охотно и беспрекословно переступили бы порог камеры смертников.
- Не смахиваем, - согласился Эдер.
- То есть, у вас есть какой-то план… на случай непредвиденных обстоятельств?
Эдер лишь бросил на него взгляд.
- Который, конечно, меня не касается. Моя единственная задача - установить контакт и убедиться, что в его ходе никто не будет обманут и никто не пострадает - по крайней мере, пока деньги не окажутся у меня на руках.
- С этим вы справитесь? - спросил Винс.
- С организацией? - осведомился Мансур. - Да. Тут мне нет равных. - Просияв ослепительной улыбкой, он оглядел стол и сказал: - Есть еще какие-то вопросы или замечания?
- Только один, - заметил Эдер. - Меня всегда интересовало, почему люди берутся за столь паршивую неблагодарную работу. Поскольку ни мы ничего не платим вам и, насколько я знаю, ни мэр и шеф полиции, мне хотелось бы задать вам грубый вопрос: вам-то что в этом?
Мансур с любезной улыбкой повернулся к своей жене и накрыл ее кисть своей.
- Обеспечиваю семейное счастье.
- Которое, как мы все знаем, просто бесценно, - сказал Эдер.
- Совершенно верно.
Дикси Мансур отдернула руку и глянула на Винса.
- Вы что-то забыли.
- Что именно?
- Вы сказали судье - или говорили, что сказали - что, по вашему мнению, сможете найти тех, кто засунул две коробки с деньгами в его туалет. Ну и? Удалось? Вы выяснили?
- Да.
- Как?
- Я спросил у швейцара в доме Джека.
- У того, с кем вы вместе учились в старших классах и который не припомнил вас?
- Он меня вспомнил.
Швейцар опустил глаза на пятидесятидолларовую бумажку, оказавшуюся в его правой руке и потом поднял взгляд на Винса.
- Чего это ради, Келли, неужто ради добрых старых времен?
- Кое-какие приятели отмочили шуточку с судьей Эдером, и он хотел бы выяснить, кто именно.
- Что за шуточку? - спросил привратник. - Грубую? Смешную? Розыгрыш? Какую?
- Розыгрыш.
- Расскажи мне. Я тоже похихикаю.
- Они кое-что подсунули ему в квартиру… или кто-то там оказался.
- Что именно?
Винс руками изобразил размер нечто вроде хлебного ящика.
- Примерно вот такую коробку - или мешок.
- Ты теперь вроде юрист, так? Я помню, в школе ты вечно красовался в ораторском кружке. Я даже помню, как ты отправился с командой в Вашингтон и соревновался там с ребятами из Висконсина. Да, думаю, из Висконсина. Так ты и решил стать юристом - потому что тебе нравилось выступать перед публикой и убеждать ее?
- Может быть.
- Значит, вот таких размеров? - теперь швейцар сам попытался изобразить хлебный ящик. - И что же в нем было такого смешного?
- Дохлая рыба.
- Что-то не усекаю.
- Она должна была напомнить о поездке на рыбалку, от которой судья отказался в последний момент.
Швейцар нахмурился, словно юмор ситуации никак не мог дойти до него.
- Значит, кто-то из тех ребят, что все же поехал, подкинул ему дохлую рыбу, чтобы дать ему знать, сколько он потерял, так? Но рыба уже протухла и воняет. - Опять погрузившись в раздумья, он, наконец, кивнул: - Ну что ж, кому-то это и может показаться смешным.
Серо-голубые глаза швейцара расширились, но потом снова сузились, словно он внезапно кое-что вспомнил - или постарался сделать такой вид.
- Эй, слышь, а не ее ли ты вытащил сегодня днем из его квартиры в таком большом мешке, который сунул в багажник своего "Мерседеса" - это рыба была?
- Мы отменно посмеялись, - сказал Винс.
- Ты с судьей, так?
- Точно. И теперь мы хотели бы в свою очередь подшутить над тем, кто сыграл с нами такую хохму.
Швейцар вытащил свою каскетку с блестящим черным козырьком, и, внимательно рассмотрев пятидесятидолларовую купюру, которую продолжал держать в руке, засунул ее под ленту с изнанки. Но вместо того, чтобы водрузить шляпу обратно на голову, он продолжал покачивать ею на уровне талии, словно ожидая подаяния. Поскольку ничего в нее не упало, он сказал:
- Слышь, вроде я припоминаю кого-то, у кого был ключ от хозяйства судьи.
Вздохнув, Винс полез в карман, вытащил еще пятьдесят долларов и кинул их в головной убор.
- И я все вспоминаю, был ли у него действительно большой пакет или маленький.
Винс достал еще одну бумажку такого же достоинства.
- И был ли то мужчина или женщина.
Когда рука Винса на этот раз вынырнула из кармана, в ней было зажато три пятидесятидолларовых банкноты.
- Ты до потолка макушкой достанешь, - сказал он, кидая и их в шляпу.
Швейцар немедленно водрузил на голову каскетку, в которой покоилось его сокровище в 300 долларов в пятидесятидолларовых банкнотах.
- Коротышка, - сказал он. - И тащил с собой вроде мешок из бакалейной лавочки. У него был ключ от квартиры судьи, и он сказал, что в пакете юридические документы, которые судья попросил доставить к нему домой. Такой забавный тип. Невысокий, как я уже говорил. Пяти футов и двух дюймов, круглый как окорок. Рожа у него неприятная, а дырки в носу, одна из которых вдвое больше другой, так и смотрели на тебя. Такой нос забыть просто невозможно, потому что он словно прицеливается в тебя. В общем, у него был ключ, и он сунул мне двадцатку, так что я и сказал ему, чтобы он поднимался.
- Какого-нибудь удостоверения ты у него не спрашивал?
- Черт побери, Келли, ты же не будешь спрашивать удостоверение личности у священника.
Глава двадцать вторая
Сид Форк, наконец, нашел то, что искал, в большой спальне своего обиталища на Дон Доминго-драйв. В спальне содержалась Коллекция Американских Изделий Форка. Часть ее - например, шестьдесят две бутылки "Кока-Колы" выпуска до 1941-го года - сохранялась в стеклянном шкафу. Менее хрупкие предметы, такие, как 131 образец колючей проволоки, были аккуратно размещены на фиберглассовых панелях, которые занимали треть одной из стенок.
Среди других предметов в коллекции было прекрасно представленное собрание девяносто четырех разновидностей жетонов "Я люблю Айка", что выпускались во время выборных кампаний в 1952-м и 1956-м годах Эти бляшки политического характера, тщательно подобранные по размерам, сопровождались драматической коллекцией последних вышедших в свет номеров скончавшихся журналов "Кольер", "Лук", "Либерти", "Флейр", а также старыми "Сатурдей Ивнинг Пост", "Вэнити фейр", "Макклюр" и полудюжины других ушедших в небытие журналов.
Немалая часть коллекции, которую Форк собирал много лет, еще ждала каталогизации и хранилась в щелястых деревянных ящиках и металлических коробках, что до потолка громоздились в одной из спален. Но с особой гордостью Форк относился к своему собранию стеклянных изоляторов, которыми когда-то оснащались линии электропередач в городах и сельской местности от Флориды до Аляски. Зеленые, коричневые и серые катушки изоляторов размещались на двух длинных высоких полках и подсвечивались лампочками. За их рядом, на верхней полке, Форк и нашел фотоальбом.
Он перенес его на круглый дубовый стол восьмидесяти одного года от роду, включил старую, на длинном штыре, лампу, отметившую свой пятьдесят второй год рождения, сдул с кожаной черной обложки альбома, украшенном вышивкой, происхождение которой осталось ему неизвестным, густую пыль и стал листать его, пока не нашел большую цветную фотографию - любительский снимок - двух юношей и двух девушек, одна из которых едва ли вышла из возраста ребенка.
Форк рассматривал фотографию несколько секунд, прежде чем изъял ее из альбома и обработал ножницами и бритвой. Он пустил их в ход, чтобы отрезать голову с плечами одного из молодых людей на снимке. Коротко глянув на труды рук своих, он обнаружил на столе бутылочку с резиновым клеем и аккуратно разместил отрезанную голову с плечами на чистой карточке три на пять дюймов. Из правого кармана старого твидового пиджака Форк извлек девять других таких же карточек и присовокупил к ним новую; перетасовав все десять, он разложил их перед собой на столе.
На каждой из них красовалась цветная фотография мужского лица, и всем было от 20-ти до 40 лет. Никто из них не отличался красотой или пристойным выражением лица, а некоторые были просто уродливы. Все смотрели прямо в камеру. Никто не улыбался.
Собрав воедино все десять карточек, Форк засунул их обратно в карман пиджака и оставил комнату, приостановившись лишь, чтобы восхититься объявлением из журнала в четыре краски в рамочке на стене: ему было самое малое пятьдесят пять и оно изображало симпатичную молодую женщину в большом блестящем гоночном родстере где-то к западу от Ларами. Эта рекламная иллюстрация была для Форка самым любимым образцом народного творчества.
Шеф полиции нашел священника - любителя виски в 3.13 пополудни в последнюю субботу июня. Отца Френка Риггинса он обнаружил на скамейке под эвкалиптом недалеко от эстрады в парке имени Хэндшоу. На священнике были старые синие джинсы, почти новые кроссовки "Найк" без носков и зеленая рубашка с открытым воротом, на груди которой желтела надпись: "Малых чудес не бывает".
- Так и думал, что вы здесь, - сказал Форк, садясь на скамейку рядом, и, вынув из кармана небольшой бумажный пакет, предложил Риггинсу. - Это изделие жены Джоя Хаффы. По рецепту из Вассара.
Посмотрев на протянутый ему белый пакет, отец Риггинс грустно покачал головой.
- Не имею права.
- Там орешки.
- Не искушайте меня, Сид.
- Один кусок вам не повредит.
- Да не буду я застигнут на месте преступления, - и Риггинс запустил в пакет правую руку. Вытащив большой кусок охлажденной ореховой помадки, он неторопливо прожевал изделие, с наслаждением улыбнулся и сказал: - Зубы пострадают у меня больше, чем совесть.
- Берите все, - Форк протянул пакет Риггинсу.
- А вы не хотите?
- Никогда не любил помадки.
Священник взял пакет, заглянул внутрь, чтобы сосчитать оставшиеся помадки, и со слабой улыбкой взглянул на Форка.
- Теперь, когда вы окончательно скомпрометировали меня, вы хотели бы узнать что-то больше того, что я рассказал Джою Хаффу и Уэйду Брайанту сегодня утром?
Форк кивнул.
- Я не очень хорошо рассмотрел его.
- Почему? Вы же не пользуетесь очками?
- Было довольно темно.
- Магазин Фелипе со зверюшками хорошо освещен, и как раз перед "Синим Орлом" стоит уличный фонарь.
- Он был одет как священник - точнее, как мы стараемся одеваться.
- Вы можете присягнуть, что на самом деле он не был таковым?
- Конечно, не могу. Среди священников тоже встречается кто угодно - и сумасшедшие, и насильники, и жулики, воры, извращенцы и, конечно же, пьяницы. Выпивох выше головы. Так почему бы не быть и убийцам?
- Оба мы прекрасно знаем, что он не был священником, Френк.
Риггинс вздохнул.
- Пожалуй, что так.
- Смогли вы снова узнать его?
- Может быть.
- Как он выглядел?
- Я могу повторить вам лишь то, что говорил Хаффу и Уэйду этим утром.
- Отлично.
Обдумав, что ему предстояло сказать, Риггинс кивнул, словно бы убеждая самого себя.
- Ну, он был невысок. Это первое, что бросалось в глаза. Не выше пяти футов и одного дюйма. И очень грузен - понимаете, почти круглый. У него были кривоватые короткие ноги и коротко подстриженные волосы с сединой. Не то, что прическа, а словно кто-то взял ножницы и обкорнал его. Я был слишком далеко, чтобы заметить цвет его глаз, но красотой он не отличался.
- То есть?
- У него был такой странный нос, который выглядел словно поросячий пятачок, такой вздернутый, что ноздри видны даже с другой стороны улицы.
- Я взял с собой несколько снимков и хотел бы, чтобы вы взглянули на них.
- Портретная галерея преступников?
- Что-то вроде, - и Форк извлек из кармана пиджака свои десять карточек и протянул их Риггинсу, который, медленно просматривая их, остановился на восьмом снимке.
- В общем… точно я не уверен.
- В чем точно не уверены?
- Здесь он выглядит куда моложе.
Шеф полиции взял карточку из рук священника и вгляделся в лицо человека, которое он вырезал из любительского снимка.
- Потому, что в то время он в самом деле был моложе, - сказал Форк, продолжая держать перед собой снимок. - Лет на двадцать.
Б.Д. Хаскинс поставила стакан с вином, чтобы просмотреть десять карточек, которые протянул ей Сид Форк.
- Как мне догадаться, какую из них выбрал Френк Риггинс? - спросила она.
- Ты узнаешь.
Форк наблюдал, как мэр с бесстрастным выражением лица рассматривает седьмую из карточек. Остановившись затем на восьмой, она сощурила глаза и сжала губы в мрачную узкую линию. Лицо ее сохраняло угрюмое выражение, когда, подняв глаза, она произнесла:
- Не может быть.
- Тебе лучше знать, Б.Д.
Указательным пальцем она ткнула в лицо человека на карточке.
- Откуда ты взял изображение Тедди?
- Помнишь тот день, когда все мы перебрались в развалюху, что он снял?
Мэр неохотно кивнула, словно эти воспоминания не доставляли ей никакого удовольствия.
- И ее владелец, старик Неверс, притащился выяснить, не поставит ли Тедди ему выпить, а Тедди выстроил всех нас четверых - ты, я, он сам и Дикси - и сказал Неверсу, что тот получит выпивку, если щелкнет нас твоим "Инстаматиком". Помнишь?
- Ничего такого не припоминаю.
- А я вот помню. И я так же помню, что сделал любительский отпечаток с этой пленки и вклеил его в свой альбом.
- Понять не могу, зачем.
- Что "зачем"?
- Почему ты вспомнил о Тедди и показал его снимок Френку Риггинсу. - Она сморщилась, словно почувствовав вкус чего-то неприятного. - Тедди. О, Господи. Как я называла его?
- Тедди? Рылом. Или поросенком. И этим утром двое моих детективов, специалистов по убийствам, опросили свидетеля - отца Френка, и тот сказал, что видел невысокого человека, лет примерно сорока, который выглядел сущей свинюшкой и который вошел в "Синий Орел" и выскочил из него, как раз в то время, когда убили бедного старого Норма. Поэтому я и стал припоминать, не знаю ли я какого-нибудь коротышку со свиным пятачком, который может пристрелить человека из-за денег или просто черт знает из-за чего и наткнулся на Тедди. Я хочу сказать, он просто пришел мне на ум.
- После двадцати лет?
- Тедди застрял в памяти - даже после двадцати лет.
Закрыв глаза, мэр откинулась на спинку кожаного кресла.
- Мы должны были утопить его. - Когда через несколько секунд она снова подала голос, глаза ее по-прежнему были закрыты, а в голосе чувствовалась усталость. - Одевался ли Тедди, как священник?
- Я только что говорил тебе это.
- Нет, ты не говорил.
Форк прокрутил в голове несколько последних минут их общения.
- Да, ты права. Не говорил. Так кто же это сказал?
- Келли Винс - косвенным образом.
- Когда?
- Сегодня. Когда мы были в "Кузине Мэри".
- Давай-ка припомни, - попросил Форк. - Все с начала до конца.
Отчет Хаскинс о ходе ленча был сжат, но носил исчерпывающий характер и включал в себя воспоминание Келли Винса о разговоре со швейцаром, который не решился спросить у священника удостоверение личности. Когда она закончила, первым делом Форк спросил:
- Что вам подали на ленч?
- Форель, - сказала Хаскинс и быстро перечислила все остальное меню, понимая, что Форк все равно им заинтересуется.
- И как она была - эта форель?
- Очень хороша.
- Кто платил?
- Думаю, Винс.
- Расскажи еще раз, что, по словам Винса, привратник сообщил о коротеньком человечке в сутане священника.
- Ты имеешь в виду, как он выглядел?
Форк нетерпеливо кивнул.
- Дай-ка подумать. - Снова закрыв глаза, Хаскинс посидела в таком положении секунд десять, открыла их и сказала: - Швейцар рассказал Винсу, что священник был невысок ростом, с мерзкой рожей, на которой одна ноздря вдвое больше другой. Он сказал, что нос был вздернут так, что две его дырки смотрели прямо на тебя.
- И даже теперь ты не считаешь, что это был Тедди?
- Нет.
Форк не мог скрыть снисходительности, с которой он кивнул.
- Ну что ж, ты не коп.
- Но поскольку ты являешься таковым, вот что скажи мне. Что копы могут сделать с Тедди?
- Все, что позволяет закон.
- А Сид Форк? Что он будет делать?
- Все, что необходимо.
Глава двадцать третья
Пятидесятилетний детектив из Дюранго, который когда-то занимался мошенниками в Далласе, поднял глаза от страницы журнала "Пипл", когда в холл "Холлидей-инн" вошел высокий пожилой сереброголовый мужчина со смолисто-черными усиками и направился к нише, где стояли телефоны.
Загнув уголок страницы, Айви Сеттлс положил журнал на столик рядом с диваном и поднялся, не спуская глаз с человека, который, прямой как шомпол, стоял, приложив трубку к уху в ожидании ответа.
Изучив изысканный покрой строгого коричневого пиджака посетителя и решив, что он скроен из плотного шелка с шерстяной нитью, детектив прикинул, что его стоимость никак не меньше 550 долларов - а может, и 700. Желтовато-коричневые брюки с безукоризненной складкой тянули долларов на 400, даже на 425. А эти двухцветные, бело-коричневые туфли на шнурках - такого фасона Сеттлс не видел уже лет двадцать - были, скорее всего, ручной работы и стоили не меньше пиджака. Учитывая носки, рубашку и белье, Сеттлс подсчитал, что на этой личности добра на пару тысяч долларов.