Глава 6
- Необходимо как можно скорее отказаться от их услуг,- говорил Гундлах двадцать минут спустя в кабинете директора филиала РИАГ.- Я сразу понял, что это агентство с душком.
- Вот как, сразу поняли? - переспросил доктор Сейтц.
- Это лежит на поверхности. Уж больно они удачливы. К таким успехам никогда не придешь без попутного ветра в парусах. За ними стоит американское посольство, оно рекомендовало всем их фирму, пусть и косвенно. И продолжает поддерживать по сей день, господин Вальман вам подтвердит. Такие вещи безвозмездно не делаются. Похоже, что посольство передает сведения УУУ службе безопасности Сальвадора...
- С чего вы взяли?
- ...что имело последствия для городских партизан, потому что они эту связь обнаружили. Имеет это отрицательные последствия и для нас. Пусть американцы помогают здешнему правительству в его борьбе с левым подпольем, но не за наш же счет! В любом случае в деле спасения Дорпмюллера агентства УУУ для нас помеха!
Худое и желтое лицо Сейтца приблизилось к фотографии Дорпмюллера - цветному снимку, который похитители сняли "поляроидом". Требуется принять решение большой важности, от чего он с радостью отказался бы - это заметно и по выражению лица, и по напряженной позе.
- А каким путем снимок попал к вам? - спросил Сейтц.
- За нашей машиной следили от самого аэропорта. Они поняли, кто я: уполномоченный из концерна РИАГ.
- О ваших полномочиях мне ничего не известно.
- Как бы то ни было, договор с ними необходимо расторгнуть. Причем немедленно!
- Для такого шага требуется разрешение дирекции фирмы.
Сейтц разглядывал снимок на свет, вертел его так и этак, словно купюру, в подлинности которой сомневался. Он был во власти сомнений и не скрывал этого. Снимок - единственное доказательство, и Сейтц, похоже, размышлял, не могли ли его смонтировать. При сложившейся ситуации такое предположение было просто нелепо.
- У нас нет другого выхода, господин Сейтц. Мы должны быть готовы внести выкуп в любое время. Давайте позвоним в дирекцию или дадим телекс!
- Там десять часов вечера. Кого из директоров в такое время застанешь?
Пока фрау Биндинг дозванивалась до правления фирмы, Сейтц спросил у Гундлаха:
- Есть еще одна проблема. Кто, если не УУУ, передаст деньги?
- Готов взять эту миссию на себя.
Сейтц кивнул, словно его предположения подтвердились. Он не доверял не только фотографии, но и Гундлаху. Может быть, он, черт его побери, считал Гундлаха способным присвоить три миллиона марок и скрыться? Поразительно, но именно это он прочел во взгляде Сейтца. Какой ограниченный человек! Мыслит четко, но на сколь низком уровне! Конечно, нужно было раньше разглядеть, что Сейтц легко раним, и посчитаться с его тщеславием. Да, далеко не всегда прямой путь самый короткий.
Наконец их соединили с кем-то из правления. Дребезжащим от волнения голосом Сейтц излагал ход событий, причем настолько невнятно, что Гундлаха так и подмывало выхватить у него трубку. С трудом сдержался, но несколько секунд спустя пожалел об этом. Положив трубку, Сейтц в явном замешательстве объяснил:
- Директор Лупп ничего определенного не сказал. Дальнейшая линия нашего поведения будет определена на утреннем совещании. Через двенадцать часов мы узнаем об их решении.
- Может оказаться поздно. Разрешите, я переговорю с ним!
- Пожалуйста.
Сейтц отвернулся, а фрау Биндинг, словно вступив с ним в тайный сговор, заявила, что возобновить телефонный разговор не удастся. Директор Лупп якобы сказал, что уезжает, а кроме него, никого из правления нет. Кстати, в приемной дожидается господин Пинеро, он принес отчет агентства за день.
- Пригласите его.
Вошел молодой мужчина атлетического сложения. Лицо открытое, волевое, густые волосы коротко пострижены, белозубая улыбка. Гундлах не сразу вспомнил, на кого он похож. Ну конечно, на Кэри Гранта, кинозвезду из старых голливудских фильмов. Но жалкий клочок бумаги как бы вопиет о несопоставимости подобного сравнения. Если отвлечься от обычных бюрократических оборотов, отчет УУУ сводился к тому, что около одиннадцати часов утра похитители выясняли у Сейтца, в наличии ли деньги, а он по совету агентства потребовал очередного доказательства, что Дорпмюллер жив... Ну они его и предоставили.
- Снимок получен, мистер Пинеро,- голос Сейтца звучал не вполне уверенно,- но эти гангстеры, похоже, решили не принимать ваших посреднических услуг. Они заявили господину Гундлаху, что ваша фирма поддерживает контакт с американским посольством.
- Есть кое-что посерьезнее,- добавил Гундлах.- Они опасаются попасть в западню! У вас что, вышла недавно какая-нибудь накладка? Вы, наверное, пытались их одурачить?
- Обвинение серьезное, сэр,- Пинеро поднялся.- Не сопроводите ли вы меня к мистеру Хилэри, чтобы он с вами объяснился?
- Поезжайте, мистер Гундлах,- сказал Сейтц,- мы просто обязаны дать мистеру Хилэри возможность во всем разобраться.
Гундлах сел в машину Гертеля, и они следом за "фальконом" Пинеро поехали в сторону улицы Рузвельта.
- Похож на голливудского детектива,- сказал Гундлах.
- Вы его недооцениваете,- ответил Гертель.- Это классный специалист. Прежде он работал в "Контрол Риск лимитед", большом английском детективном бюро. Оно примыкает к компании "Ллойд" и предоставляет охрану для крупнейших промышленников и финансистов. Уорд, Уэбстер и Уиллоби переманили его оттуда - значит, основания были. У Пинеро черный пояс.
- Как-то не заметил.
- Я не о том... "Черный пояс" - значит, у него пятый дан по каратэ. Шутки в сторону!
- Это он сам вам рассказал?
Гертель не ответил.
В кабинете Хилэри открыл дверцу стального сейфа и показал Гундлаху две сумки с деньгами.
- То, что вам сказали, пустые слова,- начал он.- Случается, конечно, что кто-то из нас заходит в посольство; но в конце концов мы - американские граждане, и нам время от времени необходимо уладить кое-какие дела, хотя бы личного характера. А в остальном мы действуем в рамках законности, превыше всего ставим интересы клиента.
- Здесь вся сумма?
- Желаете пересчитать?
- Разумеется. С помощью господина Гертеля я управлюсь быстро. После чего мы деньги забираем. Пожалуйста, составьте документ о передаче денег.
Каменное лицо Хилэри чуть-чуть оживилось.
- Это исключено. Нам необходимо письменное подтверждение дирекции вашей фирмы.
- Доктор Сейтц подтвердит все мои полномочия, мы действуем по поручению нашей дирекции, мы - её самые ответственные представители в этой стране. Наше слово - надежная гарантия для вас.
- Увы, нет. Поймите, сумма переведена нам концерном и только по указанию оттуда мы вправе передать ее третьему лицу.
- Нет, она снята со счета местного отделения РИАГ.
- Когда речь идет о суммах, которые...
Они некоторое время пререкались, пока Гундлах не сказал:
- Вы, я вижу, нарочно упрямитесь. И ставите тем самым под удар вашего клиента! В любой момент от нас могут потребовать деньги, а мы не сможем внести выкуп, так как вы цепляетесь за какие-то параграфы договора! Мистер Хилэри, вы вынуждаете меня тем самым обратиться за помощью к общественности.
- Как вы сказали, сэр?
Гундлах с силой хлопнул по столу пачкой денег.
- Я уйду! Но я сделаю заявление для печати, для радио и телевидения. Пусть все узнают, какую позицию вы заняли!
- Вы серьезно?
- Можете не сомневаться.
Они обменялись долгим взглядом, и Хилэри проговорил:
- Хорошо, возьмите эти деньги. Но не заблуждайтесь: такое дело новичкам и непрофессионалам не под силу. В этом городе с вас семь потов сойдет, пока вы избавитесь от этого подарка судьбы,- он указал на деньги.
- Вы снова предлагаете мне взять личного телохранителя?
- О, ни в коем случае. Мы подводим под этой историей черту. Будем надеяться, вы о своем шаге не пожалеете.
Глава 7
Поскольку все банки к этому времени закрылись, им пришлось провести ночь в помещении бюро - Гертель тоже остался сторожить сумки с деньгами. Оказалось, что его зовут Петером. Гундлах тоже представился: "Ганс" - и поинтересовался, как он чувствует себя на этой горе долларов.
- Столько денег сразу я ни разу не видел и не скоро увижу,- ответил Гертель.
Они еще немного поболтали на тему, что бы сделал вор, случись ему отнять у них эти деньги.
- Скорей всего он наймет яхту - и в Гондурас. Там идут с деньгами в "Роял бэнк оф Кэнада", получают кредитное письмо и летят в Монреаль,- пояснил Гертель.
Было рассмотрено еще несколько вариантов, пока Гундлах не сказал:
- Надежнее всего на первое время просто закопать деньги...
У него уже слипались глаза. Спать решили по очереди. Проснувшись около шести, Гундлах прошел в маленькую аппаратную, где был встроенный умывальник, чтобы освежиться. Там он нашел телекс из концерна, отправленный в 9.55 - учитывая разницу в семь часов, он прибыл более часа назад. Фирма запрещала предпринимать что-либо до получения особых директив. Телекс подписал Винтер, начальник отдела зарубежного монтажа РИАГ.
Худшего Гундлах ожидать не мог. "В случае осложнений мы рассчитываем на вас",- сказал Винтер, а теперь открещивается. И письменного подтверждения нет!.. Понемногу возбуждение улеглось. А чего ждать от типов вроде Винтера? Мелок он, вот и все. Подобно директору Луппу Винтер трусит, прячется за чужие спины. Ему, Гундлаху, тоже нужно прикрытие, но ведь он в конце концов к руководству фирмы не принадлежит. Соберется, значит, дирекция на совещание - все зависит от того, что тем временем произойдет с Дорпмюллером,- и поделят за овальным столом ответственность таким образом, чтобы в конечном счете никто ни за что не отвечал.
Он скомкал телекс, сунул в карман - Сейтцу он его показывать не собирался. Нужно разобраться во всем самому. Чтобы отвлечься от дурных мыслей, заказал по телефону Дортмунд, Франциску. Там уже четверть одиннадцатого, скоро она уйдет из дома. Разговор предоставили неожиданно быстро, и, пока он говорил с Франциской, голос которой звучал совершенно отчетливо, хотя летел сюда через трансатлантический кабель или даже через спутник связи, он заметил, что от аппарата Сейтца тянутся какие-до дополнительные провода.
- Все идет по плану,- проговорил он, пораженный собственным открытием.- Не тревожься, Зисси.
- Ты хочешь меня успокоить, да? Вчера по радио опять передавали кое-что об этой стране... Какие-то столкновения в столице, разве ты не знаешь?
- Да нет же, все спокойно. Будь оно иначе, разве я мог бы вообще позвонить тебе?
- Обещай мне быть осторожным, хорошо? Знаешь, Ганс, мне страшно...
У него перехватило дыхание. Сама она далеко и в полной безопасности, а голос у нее дрожит. Они всегда ощущали особую привязанность друг к другу, когда он был далеко от нее. Ему почудилось даже, что она всхлипывает; значит, он все-таки нужен ей. А она - ему...
- Я скоро позвоню тебе...- И он положил трубку.
Люди с их чувствами часто становились для него деталями сопутствующих событий. Зисси нравилась ему, и даже очень - ее нежная теплая кожа, аромат ее волос, пылкость объятий. А в остальном - ни она его трудностей не понимала, ни он подхода к ее проблемам не находил. "Может, это еще изменится",- подумал Гундлах с раскаянием, но как именно, представить себе не мог.
Движение на улицах сделалось более оживленным. По бульвару де лос Эроес, шурша шинами, проносились машины. Гертель опять прикорнул, устроившись на диване, и Гундлах попытался разобраться в телефоне Сейтца, но тут его познаний в специфике оргтехники оказалось недостаточно, и он отказался от своей мысли: того и гляди испортишь аппарат!
Некоторое время спустя раздался звонок - значит, он все-таки ничего не испортил.
- Готовы вы заплатить? - послышался в трубке женский голос, принадлежавший скорее всего даме из гостиницы, но утверждать это с уверенностью Гундлах не мог.
- Где и в какое время вы желаете получить деньги?
- Сегодня передача не состоится. Ждите моего звонка завтра в это время в "Камино Реал".- И тут же связь прервалась.
В восемь часов появился доктор Сейтц.
- Этого еще не хватало,- запричитал он.- Сиди теперь и стереги деньги. На окраинах города творится что-то необъяснимое, готовится грандиозная демонстрация, как я слышал. Похоже на то, что банки сегодня не откроются.
Гундлах несколько раз позвонил в банк сам, но никто не снимал трубку. Он записал адрес, чтобы отправиться туда.
- Поезжайте-ка лучше сперва в отель,- посоветовала фрау Биндинг, давая ему карту города.- Господа из банка предпочитают иметь дело с чисто выбритыми клиентами.
- Все правильно,- согласился Гундлах.- "Пусть мы идем ко дну, но выбриты мы чисто",- процитировал он известное рекламное изречение.
Фрау Биндинг улыбнулась ему, и, хотя улыбку ее нельзя было назвать чарующей, она его приободрила.
Глава 8
В "Камино Реал" Гундлаха ждала записка. Ничего нового, кто-то позвонил в 5.58 и просил записать для него: "Сегодня передачи не будет. Ждите звонка завтра в то же время". Очевидно, сюда позвонили раньше, чем в бюро РИАГ Можно догадаться, что день встречи отложен из-за событий в городе. По пути в гостиницу Гундлах ничего тревожного не заметил, но общая напряженность ощущалась. На авениде Кускатлан витрины магазинов были закрыты жалюзи, а некоторые даже забиты досками. Значит, торговцев предупредили.
Гундлах позвонил в бюро и, прибегнув на всякий случай к завуалированным оборотам, сообщил обо всем Сейтцу.
-- Этого и следовало ожидать,- услышал он в ответ.
Впервые после прибытия в Сан-Сальвадор у Гундлаха оказалось свободное время. Приняв ванну и перекусив, он обратился к материалам из зеленой папки Винтера, но ничего существенного для себя не нашел. Он давно приучил себя работать с досье, в том числе с теми сухими разработками, которые составлялись дирекцией, если в них имелось что-то важное именно для него. Ситуация в стране в целом к порученному ему делу отношения не имела. А раз так, подумалось ему, незачем и вникать в подробности. Без пятнадцати двенадцать он вышел из отеля.
- Будьте, пожалуйста, осторожны,- предупредил его портье.- С окраин к центру направились три колонны демонстрантов. Говорят, их тысяч сто пятьдесят... Ничего подобного мы до сих пор не видели. Левые партии вроде бы объединились. Я слышал, они назвали это "маршем единства".
Гундлах немного побродил по главным улицам, центру шахматной доски, на которой завтра будет разыграна их партия. Готовящаяся демонстрация его заинтересовала. Странно, но именно потому, что в материалах Винтера о режиме в Сальвадоре говорилось расплывчато (употреблялись выражения вроде "хунта реформистов", "молодые офицеры", "военная молодежь"), он считал, что никаких демонстраций, кроме выступлений своих сторонников, военные не потерпят. А тут - сто пятьдесят тысяч...
Полицейских нигде не было видно, и Гундлах повернул обратно. За величественным зданием Национального дворца он обнаружил базар, на удивление малолюдный. И это - "чрево города"? Считанные базарные торговки перед корзинами с овощами и фруктами... Купил несколько пупусас - кукурузных лепешек с мясом и фасолью.
Только Гундлах успел проглотить последнюю лепешку, как увидел голову первой колонны демонстрантов и поспешил нырнуть в подъезд внушительного строения - возможно, это дом муниципалитета или Национальный театр,- отсюда и наблюдать удобно, и в случае чего скрыться легко. Шумные демонстранты заняли всю мостовую и почти весь тротуар, но шли в шеренгах, скандируя лозунги и размахивая флагами. Он не разобрал, что они кричали, но лозунги на плакатах понял. Демонстранты требовали "прекращения террора", "справедливой оплаты и выполнения обещаний" - таких, как "право на труд" для всех.
И прежде всего они требовали земли, земельной реформы - под звучным лозунгом "тьера о сангре", "земля или кровь", повторявшимся на множестве плакатов.
Демонстранты выглядели достаточно миролюбиво и вели себя дисциплинированно. Некоторая опасность исходила, может быть, от группы молодых людей в прозрачных капюшонах и полумасках. Они шли в голове колонны и по бокам, в охранении: их вид говорил о многом. Мимо подъезда они прошли легким, почти неслышным шагом, в руках несли вздувавшиеся пластиковые пакеты, вряд ли в них было съестное, скорее револьверы. Гундлах заговорил с одним фотокорреспондентом, который, пританцовывая, щелкал демонстрантов, и узнал, что это парни из отрядов охраны левых сил, они защищают демонстрацию от "нападения фашистов". Где же полиция? Обычно она появляется не позже чем толпа приблизится к правительственным зданиям. Судя по плану города, здесь таких зданий по крайней мере четыре: резиденция правительства в Национальном дворце, дворец архиепископа, главпочтамт и ратуша. Где-то совсем рядом здания министерств.
Над площадью прогремели радостные приветственные крики: все три колонны встретились и слились, как и предусматривалось. Кто-то совсем рядом воскликнул: "Теперь нас никому не удержать!" И вдруг ему показалось, что в десяти-пятнадцати метрах идет та самая женщина из отеля, которая, возможно, звонила ему сегодня утром. Он видел ее профиль какую-то секунду, но готов был поклясться, что это она. Гундлах сбежал по ступенькам и пошел с толпой. Где-то впереди мелькали темно-каштановые волосы, перехваченные на затылке лентой, высокая стройная фигура в том же светлом платье, что и вчера, но пробиться к ней было трудно. Да и что ему от нее нужно? Заговорить с ней, смутить, как вчера поступила она с ним? Объяснить, что готов на все, лишь бы "обмен" прошел завтра гладко?
Большинство демонстрантов - крестьяне, за поясами - мачете, их орудие труда, некоторые идут босиком. Парень, шедший несколько позади, нес повешенную на виселице куклу с надписью на груди: "Дядя Сэм". Гундлаху подумалось, что, если Хилэри или кто другой из детективного агентства увидели бы его в таком окружении, они написали бы, чего доброго, в своем донесении, что он участвовал в антиамериканской демонстрации. Между прочим, не исключено, что кто-то из фотокорреспондентов его и снял и бог весть где такой снимок потом окажется.
Вдруг ему стало не по себе. У него появилось предчувствие, будто он попал в "око тайфуна". Но вырваться из толпы сейчас практически невозможно, как ни печально, приходится плыть в ее течении. Жалко, конечно, этих бедолаг, этих нищих крестьян, но он не может ни помочь им, ни искренне сопереживать.