***
По возвращении в Москву, Владимир начал обзванивать своих коллег по ВС. Пытался выяснить, что происходит. Многие усмехались, удивлялись его наивности. Ему говорили: ну, Володя, отстал ты от нашей жизни-то. Сколько ты в своей Югославии торчал? Месяц? Ну, брат, месяц - это целая эпоха. Может, лучше бы тебе и вовсе не возвращаться. У нас, брат, ПЕРЕВОРОТ.
Умом он все понимал, но верить в то, что происходит, не хотелось. Переворот? А как же принципы демократии? Железные и незыблемые? То, ради чего ложились под танки в 91-м? Он не был наивным, уже прошел довольно жестокую и циничную журналистскую и депутатскую школу… и все же было очень противно… Москва, говоришь, Третий Рим?
Он пытался дозвониться до Руцкого, до Хасбулатова. Это оказалось невозможно. Он пытался дозвониться до директора СВР Евгения Прямикова. Это тоже оказалось невозможно.
Он позвонил вдове Виктора Галине и даже встретился с ней, но не решился сказать правду. Потом долго корил себя за это.
На телевидении кипели страсти и он со своей "югославской темой" оказался вовсе не нужен… Ты что, Володя, - сказали ему, - охренел в атаке? Кому, на хер, это сейчас интересно? Ты, бля, давай-ка лучше включайся в реальную работу - коммуняк нужно добивать. Слабо, депутат народный?
На второй день своего возвращения он побродил по Москве… У "Краснопресненской" были толпы, на Смоленской площади были толпы… и на Тверской… и у Белого дома. Линии АТС-1 и АТС-2 были перегружены. И дело шло к крови. Лезли в голову строки Галича:
Опять над страною пожары,
И рыжее солнце в крови.
Но это уже не татары.
Похуже Мамая - свои.
В тот вечер, вернувшись домой, он основательно выпил. Лег и мгновенно уснул. Спал беспокойно, ворочался. А жена тихонько сидела рядом, гладила по щеке и догадывалась обо всем, чего он не рассказал.
Мукусееву снились югославские виноградники и старики с коричневыми лицами и натруженными руками. И облака. И зеленая кромка гор. И солнце, всходящее над горами. А на другой день в Москву вошли танки.
***
Джинн трижды повернул ключ в замке по часовой стрелке, потом сделал один оборот обратно. Умный швейцарский замок щелкнул, и Джинн вошел в квартиру.
К себе домой.
Он вошел и сразу понял, что никакой опасности нет, что с тех пор, как полгода назад он вышел из квартиры, сюда никто не входил. На полу и мебели лежал слой пыли, стоял устойчивый запах нежилого помещения.
Джинн возвращался из командировок много раз. Каждый раз он удивлялся, откуда берется пыль в помещении с закрытыми наглухо окнами. Каждый раз, входя в квартиру, он первым делом распахивал окно или форточку. Сегодня это было невозможно.
Он поставил сумку на пол, не разуваясь, прошел в кухню, опустился на стул. Мгновенно, остро, ощутил чудовищную усталость. За последнюю неделю он пересек с чужими документами четыре государственные границы. Петлял, путал следы. Летел самолетом, ехал поездом, автобусом, автостопом, плыл паромом. Он спал урывками. Ночевал в мотелях, на вокзалах. Одну ночь провел у проститутки в Варшаве, двое суток болтался в Питере, ночь дремал в кабине КамАЗа… И вот он дома. Он любил возвращаться из командировок. Длительных и не очень. Раньше его встречала Вера… Кого, интересно, она встречает теперь?
Раньше, возвращаясь, он ощущал себя в безопасности… Джинн заглянул в нутро открытого, обесточенного холодильника. Ни хрена там не было, кроме бутылки виски. Эту бутылку "балантайна" он купил год назад в "дьюти фри" брюссельского аэропорта Завентем. Он подкинул бутылку на руке, свернул пробку и налил виски в кофейную чашку.
С возвращением, майор! С возвращением, убийца! Виски сразу ударило по голове, он "поплыл". Он прошел в комнату, завел будильник на час, потом подумал и перевел стрелку на полдень. Из-за батареи вытащил "заставу" модели "70". Передернул затвор, выключил предохранитель.
Он рухнул на диван не раздеваясь. Мгновенно провалился в темноту… На полу рядом с диваном тикал будильник и подремывала взведенная, готовая к стрельбе "застава".
***
Джинн сильно ошибался, думая, что в Москве никому нет до него дела.
В 11:34 в кабинете генерала ГРУ Сухоткина раздался телефонный звонок.
- Слушаю, - снял трубку генерал. Генерала мучила печень, и настроение у него было соответствующим. На этот фон на кладывалась кутерьма последних событий и "головная боль", связанная с исчезновением в Сербии майора Фролова. С момента исчезновения Фролова прошло почти полторы недели, а никакой информации о нем не было… Генерал-майору Сухоткину ситуация с Джинном могла стоить карьеры. И хотя уход Фролова на Запад представлялся крайне маловероятным, стопроцентно исключить этого было нельзя. Пока не будет доказано обратное, Фролов теоретически является потенциальным предателем. Генерал Сухоткин в предательство Джинна не верил… Но даже при таком раскладе на Джинне повисло практически доказанное убийство. И не просто убийство, а убийство полковника СВР. На эту тему Сухоткин уже имел очень неприятный разговор с заместителем директора СВР и со своим начальством… Снимая трубку телефона, генерал не знал, что сейчас он услышит новости про Джинна.
- Слушаю, - сказал он.
- Здравия желаю, Борис Ефимович… полковник Филиппов.
- Да, Евгений Иваныч… Слушаю тебя.
- Есть информация по Фролову, Борис Ефимович.
- Давай, - быстро ответил генерал.
- От погранцов пришла бумага: второго числа Фролов прибыл в Санкт-Петербург паромом из Эстонии.
- Та-ак… По своим документам?
- Нет. По документам прикрытия.
- Та-ак… А что же эти долбачи сообщают только сегодня? - строго спросил генерал. Вопрос был явно не к Филиппову, а к "долбачам". Но они - стороннее ведомство, с них не спросишь. ФСПВ была своевременно проинформирована о необходимости срочно сообщить о пересечении границы России гражданином РФ Фроловым Олегом Ивановичем или гражданином Сербии Павеличем Непалом… Вот они и проинформировали - спустя трое суток. Срочно.
Филиппов промолчал. Генерал поморщился, потер рукой печень и спросил:
- Ну и где он теперь?
- Не знаю, - ответил полковник. И генералу, и полковнику было очевидно, что если Джинн не захочет объявиться сам, найти его будет очень трудно… - Не знаю, Борис Ефимович. Сейчас я дам запрос в питерское территориальное управление: не покупал ли он билетов на самолет, но думаю, что это маловероятно.
- Я тоже так думаю, Евгений Иваныч… Запрос, конечно, ты отправь - чудеса случаются. А заодно направь долбачам-погранцам "сторожевик" на Фролова. Черт его знает, что у него на уме - вдруг захочет опять за бугор сдернуть.
- Понял, сделаем.
- И заодно проверьте его домашний адрес.
- Борис Ефимыч, - начал было полковник, но генерал перебил:
- Да все я понимаю, Женя… Но проверьте. А вдруг?…
- Так точно… Сейчас же направлю группу.
После разговора с Филипповым генерал-майор принял таблетку "эссенсиале", морщась выкурил сигарету и пошел докладывать начальству, что Фролов находится на территории РФ… Хоть какой, а результат.
***
Джинн проснулся на минуту раньше, чем зазвенел будильник. Сел, опустил ноги на пол. Потом снял "заставу" с боевого взвода. Югославский пистолет был сконструирован на базе ТТ и самовзвода, как и дедушка ТТ, не имел. А вот по мощности даже девятимиллиметровый вариант "заставы" уступал ТТ более чем в полтора раза. У Джинна был вариант калибром "7, 65". Даже легкий бронежилет первого класса мог остановить выстрел из этой пукалки… А уж второго - наверняка.
"О чем ты думаешь? - спросил себя Джинн. - При чем здесь пистолет?… На тебе висит убийство офицера СВР, а такие вопросы с помощью пистолетов не решаются. Разве что ты захочешь застрелиться. Для этой цели "застава" вполне подойдет… Но это никогда не поздно. А пока отсюда нужно сваливать - долго оставаться здесь нельзя".
Джинн встал, прошел в ванну и побрился. Потом быстро сунул в дорожную сумку пару рубашек, белье, в карман пиджака - паспорт на фамилию Нургилова Олега Гафаровича, прописанного в Туле. На самое дно сумки он уложил профессиональную видеокассету "Sony". Он посмотрел на себя в зеркало: смуглое с азиатчинкой лицо, хороший плащ, из-под кашне видна белая сорочка и галстук… Таких милиция обычно не останавливает. Он снова взвел пистолет и сунул его в карман плаща.
Несколько секунд он разглядывал лестничную площадку в глазок. Потом вышел из квартиры и закрыл дверь… Ему повезло - ни на лестнице, ни в лифте он никого не встретил. Но внизу, у подъезда, стояли две тетки. Он не знал ни одной. Впрочем, бывал дома редко, он вообще плохо знал соседей.
***
С группой оперативников ГРУ, направленных Филипповым в адрес. Джинн разошелся на четыре минуты. Когда автомобиль ГРУ остановился неподалеку от его дома, Джинн быстро шел по Автозаводской в сторону Москвы-реки, к Большой Тульской. Он рассчитывал навестить своего старинного, со школьной скамьи, товарища. Он не знал, что товарищ был тяжело ранен сутки назад и сейчас лежит в реанимации в Склифе… И еще он не знал, что идет навстречу наряду омоновцев.
***
Старший группы оперативников капитан Кавказов не обнаружил на двери квартиры Джинна "контрольки". Он лично ставил ее неделю назад и точно знал, что отвалиться сама собой тоненькая полоска скотча не могла. Кавказов внимательно, дотошно осмотрел дверь (знал, что коричневый скотч очень четко сливается с обивкой двери) и обнаружил почти невидимую ленточку на полу.
Он спустился в машину, позвонил полковнику Филиппову и доложил: есть! Объект в адресе… Или, по крайней мере, посещал его… Филиппов скомандовал: ставь засаду, Коля.
Так стало известно, что Джинн в Москве.
***
Джинн шел по знакомой с детства Автозаводской. Правда, в его детстве на улицах Москвы не было плакатов с Майклом Джексоном в Лужниках, листовок РНЕ и продавцов гербалайфа. И милиции с автоматами тоже не было.
…Старший наряда ткнул дубинкой в грудь Джинну и процедил:
- Документы.
Омоновцев было трое. С автоматами, с дубинками, в бронежилетах… Это "воинство" Джинн не очень сильно уважал, если сказать предельно мягко. В другой ситуации он просто не стал бы с ними разговаривать - показал ксиву и пошел дальше. Но сейчас "светить" удостоверение ему не хотелось. В кармане пиджака лежали два паспорта - сербский и российский. Исходя из реальной ситуации, Джинн решил, что лучше показать российский. В Москве едва ли не военное положение и лучше быть "своим".
Джинн вытащил из кармана паспорт на имя Нургизова… Старшина из Иванова прочитал фамилию… отчество… и, скривив губы, сказал:
- А какого х… ты, чурка, здесь шляешься? - Джинн, сдерживая себя, ответил:
- По делам иду.
- По делам? - изумился старшина. - Какие у тебя, пидор, могут быть здесь дела? Твое дело - коз в горах е…ать.
- Хамите, старшина, - ответил Джинн. - Со старшим по званию разговариваете… Я хоть и в запасе, а офицер.
- Ax, вы офицер, - с издевкой произнес старшина и опустил паспорт в карман. - Ну, пойдем тогда.
- Куда? - спросил Джинн.
- В участок.
- Зачем?
- Проверим, что ты за конь, - с ухмылкой ответил второй омоновец.
Идти в "участок" было нельзя. Проверка паспорта показала бы, что его владелец исчез два года назад… А кроме того в кармане лежал второй паспорт. В сумке - третий, в кармане плаща "левый" ствол. Да еще кассета… Нет, в участок идти было нельзя ни под каким видом.
На Джинна смотрели три пары глаз. Старший поигрывал дубинкой.
- Ну пошли, - сказал Джинн. - Участок-то ваш где?
- В пи…де. Как войдешь - налево.
И они пошли. Джинн чуть впереди, три "блюстителя порядка" - следом. В принципе, он мог бы их перестрелять… Но это означало убийство "своих". Своими три хама были чисто условно. Джинн никогда не пошел бы ни с одним из них на дело. Но и убивать их он не имел никакого права… Джинн шел, выбирая подходящее место, а его все не было.
- Ты, чурка е…аная! - сказал старшина сзади. - Ты быстрее копытами шевелить можешь?
- У меня травма позвоночника, - ответил Джинн. Он придал голосу нотки просительности.
- Ща у тебя будет еще одна.
…А вот здесь, подумал Джинн, можно попробовать - людей немного и дворы справа… Эти дворы он знал с детства… Он не торопясь сунул руку в карман и вытащил носовой платок. Громко высморкался и снова сунул руку в карман. Обратно рука выскочила уже с пистолетом.
- Ложись, блядь! - заорал Джинн, оборачиваясь. - Перестреляю!
Изумленно смотрели на него Bри пары глаз. Этот, новый "чурка", совсем не был похож на хлюпика, который минуту назад скулил про свой позвоночник. Глаза у него горели нехорошо, и третий омоновец - самый спокойный и толковый - первым сообразил, что это не шутки и "чурка" может открыть огонь… И вот-вот откроет.
- Успокойся, брат, - сказал "третий". Джинн выстрелил ему под ноги.
Он понимал, что в любую секунду у любого из троих могут сдать нервы и тогда человек схватится за автомат. Или на улице появится патрульная машина. Или… А черт его знает, что может произойти.
- Автоматы на землю! - снова скомандовал он… Первым положил автомат самый толковый, затем старшина и, наконец, последний. Держались все очень напряженно.
- Быстренько сковываемся наручниками друг с другом вперекрест, - сказал Джинн. - В один "сноп".
- Ты не о…уевай, - неуверенно произнес старшина.
- Мне, - сказал Джинн, - терять нечего… Убивать вас я не хочу. Оружия вашего мне не надо. Как только скуетесь в одну гроздь - я уйду… Быстро! Через три секунды открываю огонь по ногам.
На них смотрели прохожие… Сцена была совсем не правдоподобной, но москвичей после расстрела Белого дома уже ничем нельзя было удивить. Тянулись секунды. Все трое довольно споро упаковывали друг друга в браслеты, но Джинну казалось, что они работают очень медленно… Когда наконец они были соединены в одну "гроздь", Джинн забрал паспорт и, не опуская пистолета, пошел ко дворам. Нырнув под арку, он спрятал пушку и пошел очень быстро. Было очевидно, что в самое ближайшее время (через три минуты? Пять? Десять?) на него начнется большая охота.
Он на ходу сунул пистолет под ремень, развязал и выбросил галстук… Сбросил плащ. Из наружного кармана сумки достал модные дымчатые очки. Вся эта маскировка не очень-то поможет, если менты начнут облаву, но большего он сделать не мог.
Он вышел на набережную, поднял руку и через минуту сидел в салоне такси. На душе было паскудно.
***
Седьмого октября в детективное агентство "Манхэттен" позвонил мужчина. По-русски он говорил свободно, но с легким акцентом. Акцент выдавал славянина… Мужчина сказал, что хочет поговорить лично с директором. На вопрос секретарши: на какую тему? - вежливо, но твердо ответил, что дело конфиденциальное. На вопрос: как вас представить? - ответил: Антоном.
Секретарша Люба пожала плечами и доложила шефу, бывшему сотруднику уголовного розыска. Шеф сказал: соединяй.
Спустя час директор "Манхэттена" и Антон встретились в кафе у Чистых прудов… Антон оказался высоким сутулым очкариком лет сорока. С наивным лицом…и очень цепким взглядом.
Когда познакомились и заказали кофе, директор спросил:
- Что же у вас за дело ко мне, Антон?
- Сущий пустяк, но я готов хорошо заплатить.
- Я вас слушаю, Антон.
- Необходимо установить московские адреса трех человек.
- Хм… А что за люди?
- Вы беретесь? - спросил Антон.
- Не знаю. В принципе, мы делаем такую работу. - Антон положил на стол листок бумаги, отпечатанный на принтере. Шеф "Манхэттена" взял листок, прочитал первую фамилию и внимательно посмотрел на Антона. Тот улыбнулся в ответ.
- А вы, Антон, знаете, кто этот человек? - спросил директор.
- Да, конечно. Он журналист.
- Он не просто журналист. Он телезвезда. И, кстати, депутат Верховного Совета.
- Кажется, Верховного Совета больше нет? - с улыбкой произнес Антон.
- Разумеется, - с улыбкой же ответил директор. - А, кстати, почему, Антон, вы обратились именно ко мне?
- Мне вас рекомендовали, Павел.
- Кто, позвольте узнать?
Антон положил на столик визитку. Директор взял визитку, прочитал и вскинул брови:
- О! - сказал он. - Уважаемый в столице человек…
Антон улыбнулся, ничего не ответил, а Павел добавил:
- И весьма АВТОРИТЕТНЫЙ.
Антон снова улыбнулся. Директор прочитал вторую фамилию: Зимин Илья Дмитриевич, г.р. 1945-1955… Что-то знакомое показалось директору "Манхэттена"… Зимин?… Зимин?… Илья Дмитриевич Зимин?… Что-то знакомое, но не вспомнить сразу.
- А кто этот Зимин? - спросил директор.
- Кажется, он по прокурорскому ведомству служит, - ответил Антон, и бывший опер МУР сразу вспомнил важняка Генпрокуратуры… Ну ни х… себе! Нормальное кино - подай им адрес важнака! Ну совсем оборзели… Директор "Манхэттена" прочитал третью фамилию: Фролов Олег Иванович, 22.07.66… Эта фамилия ему ничего не говорила.
- А Фролов Олег Иванович тоже по прокурорскому ведомству служит? - спросил он.
- Я не знаю, - ответил Антон, и Павел сразу понял, что он лжет.
- А почему, - спросил, - ваш АВТОРИТЕТНЫЙ приятель сам не хочет сделать эту пустяковую работу? Его возможности гораздо выше, чем у меня.
- Ему некогда, Павел.
- Понятно… Ему некогда, - произнес Павел. Он быстро прикидывал: что делать? Отказаться? Послать эту гниду куда подальше?
Чтобы читателю стало понятно, надобно напомнить, что на дворе у нас - 93-й год. В ту пору, уже беспредельную, еще, тем не менее, не продавались на рынках базы данных. А уж адрес или телефон судьи, прокурора, сотрудника МВД или госбезопасности узнать в справочном было невозможно. Более того, всякий интересующийся перечисленной категорией лиц сам мог стать объектом пристального интереса.
Бывший оперативник МУРа знал, как добыть необходимые Антону телефоны и адреса… Но не спешил этого делать. За интересом Антона (который, скорее всего, и не Антон вовсе) стояло что-то… не очень чистое. И если с Мукусеевым, Зиминым или неизвестным директору "Манхэттена" Фроловым (который тоже наверняка не слесарь ЖЭКа) что-либо произойдет, то можно попасть под замес.
Павел Большаков закурил и спросил:
- Сколько же вы готовы заплатить за "сущий пустяк", Антон?
Антон вынул "паркер" и черканул сумму на салфетке.
Директор "Манхэттена" внутренне вздрогнул. Сумма подтверждала самые худшие предположения… М-да, запросто можно попасть под замес!
- Это аванс, - сказал Антон.
…А можно и не попасть…
- Ну что, Павел, по рукам?
- Я должен подумать, - сухо произнес директор.