- Ничего, говорю я ему, жизнь. Ничего. А я ведь сам-то в Бороевичах лет пять не был, сам у земляков спрашивал: как оно там? А там война прокатилась, половины домов нет. Но этому Ранко я сказал: ничего жизнь, ничего… И пошел инструктировать людей: спецгруппа, мол. Особое задание. Наше дело им не мешать. Всю информацию держать в секрете… В общем, сидим на позиции. Ждем, что будет… А эти шакалы, что приехали с Ранко, кто спит, кто пьет. Не все, правда, пили. Был у них один - со шрамом. Молчаливый такой, особняком держался. Все больше в "форде" сидел… Потом часа, наверно, в два зашевелились они. Этот, со шрамом, вылез из "форда", говорит Ранко: приготовились, едут. Минут через пять будут здесь. Задачу помнишь, Ранко?… А Ранко был уже совсем дурной - то ли пьяный, то ли под наркотой. Ребята, между прочим, шприц нашли в траве после этих "милиционеров"… В общем, этот со шрамом говорит: через пять минут будут здесь. Задачу помнишь?…Я рядом был, слышал. Еще подумал про себя, что мужик со шрамом ведет себя как командир…Ранко говорит ему в ответ: ты главное их останови, брат. А уж мы свое дело знаем. Не в первый раз.
Бороевич затушил сигарету в керамической пепельнице. Оператор снял его руки - они дрожали. Потом снова - лицо.
- А что было дальше, Стево? - спросил Медведев.
- Дальше? Дальше этот со шрамом взял из салона "форда" автомат… Странный автомат, я таких никогда не видел… Вроде - "Калашников", но с очень странным прикладом и оптическим прицелом сверху. Он взял свой странный автомат и ушел в сторону развилки. А Ранко собрал своих головорезов, и они двинулись к шоссе. А я… а я ничего не понимал еще. Мне просто было интересно. Я хотел поглядеть, как они будут разбираться с этими хорватскими шпионами. Понимаете? Для меня это было как кино. Как книжка в блестящей обложке про суперменов из CIA… И я пошел за этим, ну, с чудным автоматом. Я был дурак! Я был бесконечный дурак!
- Стево! - сказала Милене. Бороевич повернул голову налево.
- Не надо, - сказала Милене. - Выключите камеру свою. Не надо.
- Надо, - сказал Стеван. - Надо. Принеси выпить, Миленка.
- Не надо, Стево. Тебе опять будет плохо.
- Принеси, я сказал.
- Хорошо, - сказала она тихо. Бороевич вытащил из пачки очередную сигарету. Было очень тихо, все молчали. Бороевич прикурил, усмехнулся криво и сказал:
- Предлагаю выпить, господа… Извините, русской водки нет.
Ему ничего не ответили. Скрипнули половицы. В кадре мелькнули руки и на столе появился графинчик и три стопки с золотым ободком. Мелькнула тарелка с чем-то… Кажется, с сыром.
- Остановить запись? - тихо спросил оператор.
- Не надо, - так же тихо ответил Медведев. Стеван Бороевич разлил сливовицу по стопкам:
- Вечна спомен!
Две другие стопки исчезли из кадра. Бороевич выпил и тут же налил себе снова.
- Стево! - сказала Милене. Бороевич вылил сливовицу в рот. Дернулся кадык под худо выбритым подбородком.
- Вот так, - сказал Бороевич, - вот так… Вы ничего не понимаете. Вы думаете - я из-за денег? Насрать мне на эти деньги!
- Мы понимаем, Стево, - сказал Медведев. Бороевич ухмыльнулся:
- Ладно. Ладно, вам не нужны сопли. Вам нужны факты. Я видел, как подъехали ваши. Конечно, я не знал еще, что это ваши. Они приехали на синей машине… с флагом белым. А на капоте у них было написано большими буквами TV. Они подъехали к развилке и притормозили как бы. Как бы они думали: куда им поехать? Направо или прямо? И поехали прямо. Если бы они поехали направо… Если бы они поехали направо, все было бы хорошо. Но они поехали прямо. И этот гад сразу дал очередь.
- Вы хотите сказать, Стево, что человек со шрамом обстрелял автомобиль?
- Да.
- Он прицельно стрелял по автомобилю с белым флагом и буквами TV на капоте?
- Да, у него автомат со снайперским прицелом.
- До того, как был открыт прицельный огонь по автомобилю, не пытались ли его остановить другим способом? Например, жестами или предупредительным выстрелом?
- Зачем? - пожал плечами Бороевич. - Зачем им это? Они все равно хотели их убить.
- Откуда вам известно? - быстро спросил Медведев. - Вы слышали разговор, в котором сотрудники милиции говорили об убийстве?
Бороевич усмехнулся и сказал:
- Я это понял. Это невозможно объяснить, но я это понял… Потом.
- Сколько выстрелов произвел стрелок?
- Не знаю… Пять… или десять… или больше.
- Он попал в автомобиль?
- Попал. Машина сразу вильнула. Я даже подумал, что сейчас она свалится в кювет. Но она не свалилась, она выправилась и поехала дальше. И проехала метров сто, пока не остановилась… И флаг белый повис… А потом… потом…
- Что было потом, Стеван?
- Они все подбежали к машине. Первый - Ранко. Да, первый был Ранко. И я тоже побежал туда. Я хотел посмотреть на хорватских шпионов… Я был дурак.
Бороевич замолчал. Спустя несколько секунд Медведев мягко спросил:
- А что было дальше, Стеван? - Бороевич пожал плечами:
- Они их убили.
- Расскажите подробно, Стеван. Это очень важно.
- Ранко подошел к машине и заорал: "Попались, бараны!…" У Ранко все бараны… Он подошел и заорал: "Попались, бараны! Предъявите документы. Выходите из машины…" А они уже не могли выйти, они оба были ранены. И Виктор Ножкин сказал: "Мы журналисты".
- Минутку, Стеван. Почему вы считаете, что это был Виктор Ножкин?
- Позже я видел в газетах их фотографии - узнал… Ножкин был ранен в ногу. В левую. Он сказал: "Мы журналисты. Из Москвы. Мы ваши братья…" А Ранко сказал: "Ты хорватский шпион. Документы!" Виктор подал ему документы. Свои и Геннадия. Ранко взял их и заглянул в паспорта… А потом оскалился и сказал: "Ну, конечно…" И опустил документы в карман. Потом заорал: "Это хорватские шпионы. Стреляйте в них!…" И выстрелил. Виктор успел еще крикнуть: "Не стреляйте, мы ваши братья". А Ранко был совсем как сумасшедший. Он выстрелил из своего "кольта" в Виктора, потом в Геннадия. Он почти в упор стрелял. Там… там весь салон забрызгало. Выключите! Выключите камеру! Я НЕ МОГУ!
Бороевич вскочил, рванулся вперед. Весь экран заслонила его огромная ладонь.
- Стево! - ударил женский голос, камера качнулась, а по экрану "самсунга" в комнатке для секретных переговоров российского посольства побежали полосы. Владимир Мукусеев ощутил, что стало очень жарко. Что на лбу выступила испарина и затекли, онемели напряженные ноги.
Сергей Сергеевич щелкнул пультом, выключил видик.
- Предлагаю сделать перерыв, - сказал он, обводя взглядом хмурые лица. - Знаю, что смотреть это очень тяжело.
- Это вся запись? - спросил Зимин.
- Нет, Илья Дмитриевич. Осталось еще минут тридцать. Я предлагаю все-таки сделать перерыв. Попить кофейку.
Они сделали перерыв, попили кофейку… Почти не разговаривали - давила тяжесть увиденного. Над Белградом висела душная ночь и чудовищно не хотелось возвращаться в комнатку с глушилками и видеодвойкой "самсунг"… Туда, где уже мертвый человек рассказывал о мертвых людях. И все же они вернулись и досмотрели кассету до конца.
…Бороевич успокоился. Возможно, с помощью спиртного.
- Вы готовы продолжить, Стеван? - спросил Медведев.
- Да, я в порядке.
- Что произошло после убийства Ранко Бороевичем людей, которых вы опознали как Виктора Ножкина и Геннадия Курнева?
- Потом? Потом эти "милиционеры" начали грабить мертвых. Они сняли часы, вывернули карманы. Даже кроссовки сняли с Геннадия… Даже сигареты забрали. Они смеялись… Взяли видеокамеру, кассеты, сняли магнитолу. Забрали домкрат, запаску, инструменты. Все забрали, что смогли. Сволочи! А я стоял и смотрел. Я не понимал, что происходит, я был в шоке. В ушах у меня звучал голос Виктора: не стреляйте, мы ваши братья… Я подошел к Ранко и сказал: "Что вы сделали? Что вы сделали, черт вас всех побрал?!" А он засмеялся и сказал: "Ты баран, Стево. Ты всегда был бараном. И все в сраных Бороевичах - бараны. Чем ты недоволен?" Я закричал: "Зачем вы их убили? Это же русские!" А он сказал: "Хочешь составить им компанию? Хочешь стать пассажиром этой машинки? А, брат Стево? Я тебе - как земляк земляку - могу это устроить…" А я сказал: сегодня же я подам рапорт. Я потпоручник югославской армии, на убийство и мародерство глаза закрывать не буду… Дальше я не помню. Видимо, меня ударили по голове. Очнулся уже в "форде". На полу. В крови. Мы куда-то ехали, по полу катались пустые бутылки… "О! - сказал Ранко, - очухался землячок. Ну, что будем с тобой делать, потпоручник? Расстрелять тебя на хер? Ну-ка, Драган, останови…" "Форд" остановился, и меня выбросили вон. Это было на какой-то проселочной дороге. Лес кругом, камни. И эти сволочи все высыпали, встали вокруг, смеются: "Ну что, расстрелять тебя, потпоручник?" Я думал, что пришел мне конец. Что сейчас меня убьют. И меня, действительно, "расстреляли". Меня поставили к сосне и дали очередь над головой. Я помню! Я все помню… Мне стыдно об этом говорить, но я должен сказать: от страха я обоссался. Да, я обоссался. Я встал на колени и умолял их пощадить меня. Я хотел жить. Я очень хотел жить. И просил их о пощаде. И, как видите, я жив. Но я уже совсем не тот Стеван Бороевич, какой был до…
- Вы мужественный человек, Стеван, - произнес голос Медведева.
- Это не так. Но я понял, что я должен рассказать. Голос Виктора Ножкина я слышу каждую ночь.
- Мы высоко ценим ваше желание помочь, Стеван. Скажите, как сложилась ваша судьба дальше?
- Паскудно. Меня запихнули в тюрьму. Меня запихнули в тюрьму и держали там. шестнадцать месяцев. Вместе с уголовниками. И никому не было до меня дела. Я сидел и не знал, выйду ли когда-нибудь оттуда или так и подохну за решеткой. Миленка искала меня, но везде ей отвечали: без вести пропал. Пропал без вести при наступлении у Костайницы… А я был жив! Я сидел в тюрьме. Там мне сломали руку, отбили почки. Я думал, что не выйду оттуда. Но потом мне удалось переслать Миленке записку с одним уголовником. Она снова пошла по инстанциям, и перед Новым годом, в конце декабря девяносто второго, меня вдруг выпустили. Мне не сказали ничего. Даже не извинились. Сказали: Бороевич, иди отсюда… Вот и все.
- В своем письме вы упомянули, что вам известно, где находятся тела Виктора Ножкина и Геннадия Курнева. Откуда вам это известно?
- В тюрьме я встретил одного человека из моего взвода. Его имя Драган Титович. Он-то мне и рассказал.
- А что конкретно рассказал вам Титович?
- Ранко объявил взводу, что я арестован потому, что пытался помешать выполнению особого задания спецгруппы… А они - все остальные бойцы взвода - должны раз и навсегда забыть, что они здесь видели и слышали. Его уроды подожгли машину с вашими журналистами. Приказали моим: как сгорит, убрать ее с дороги. И уехали, прихватив меня. Мои - те немногие, кто видел, как там все происходило - были напуганы страшно… Большинство из них - совсем зеленые, необстрелянные… Они напугались и даже не осмелились возражать. Бог им судья.
Бороевич закурил. Пепельница перед ним вся была наполнена окурками дешевых сигарет без фильтра.
- Больше половины взвода погибло во время наступления. Своя же артиллерия накрыла… Бог им судья. А что было с телами? Когда машина сгорела, ее подцепили к трактору. Живет там тракторист неподалеку, у него есть "Беларусь". Машину подцепили и утащили километра за два, сбросили в реку. Только там оказалось мелко. Так мелко, что крыша торчала над водой. А Ранко приказал спрятать надежно. Вернусь, сказал, проверю… Его боялись. Его очень сильно боялись. Мои бойцы… Мои сраные бойцы сказали трактористу: так не пойдет, надо вырыть яму. Но он поступил проще - он стал бить ковшом экскаваторным по крыше. Он плющил машину как консервную банку. Он бил ковшом до тех пор, пока она не скрылась под водой.
- Тела наших журналистов остались в машине?
- Да. Но только на день или два… Мои еще не успели прийти в себя от шока, как к Милану Спасичу… Милан - мой заместитель, после того, как меня увезли, он возглавил взвод, так вот, к Милану приехали какие-то двое в штатском и увезли с собой. Вернулся он к вечеру, пьяный, и рассказал, что они перезахоронили останки. А вместо них в машину бросили чужие кости, сгоревшую радиостанцию и патроны. Тела ваших закопали на берегу речки. Там была наша предыдущая позиция. Даже яму рыть не пришлось - прямо в окопах и засыпали.
- Вы, Стеван, можете показать это место?
- Конечно, я сам эти окопы рыл.
- А что за люди приезжали к Милану Спасичу?
- Не знаю. Двое в штатском.
- Милан Спасич согласится дать показания?
- Пожалуй, да… Если вы сумеете его оживить.
- Он погиб?
- Все погибли. Все. Больше половины под своими же снарядами. Случайно? Можете не отвечать… Остальных зачищали потом: по одному, по двое. Троих ребят расстреляли в бильярдной в Баня Лука.
- Кто их расстрелял? Хорваты?
- Какие хорваты в Баня Лука?
- Понятно. А Драган Титович, с которым вы встретились в тюрьме? Он жив?
- Я не знаю. С тех пор я его не видел. Но я не думаю, что они оставят кого-нибудь в живых. Все, кто знает правду о Костайнице, должны исчезнуть. Я тоже хочу уехать. Поэтому мне и нужны деньги. Как только я получу деньги, мы с Миленкой уедем.
- Вы должны будете показать нам место захоронения наших журналистов, Стеван. И дать официальные показания в прокуратуре. Вы готовы?
- Да, как только я получу деньги.
***
После просмотра кассеты Сергей Сергеевич сказал:
- Предлагаю взять тайм-аут. Не знаю, как вы, а я устал безмерно. Котелок совсем не варит.
Стояла глубокая ночь. В комнатушке, несмотря на работающий кондиционер, стало душно. Но более всего угнетало то, что они увидели на кассете… Взяли тайм-аут.
В номере гостевого домика Мукусеев долго ворочался, курил, пил минералку… сомнений в гибели ребят больше не осталось. Он понимал, что обязан позвонить Галине и сказать правду. Но сил на это не было.
***
В десять утра снова встретились в комнатке с глушилками. Сергей Сергеевич поинтересовался, как им спалось. Широков и Зимин ответили: "Спасибо, хорошо". Мукусеев буркнул: "Нормально".
- Ну что ж, господа, - сказал Сергей Сергеевич. - Вот я рассказал и показал вам все материалы, которыми мы располагаем. Если есть вопросы, я готов на них ответить.
- Как убили Стевана Бороевича? - спросил Мукусеев.
- Выстрелом в голову двадцать седьмого августа. Милена уехала к нам за деньгами… Когда вернулась, нашла Стевана в доме с простреленной головой. Дверь была закрыта изнутри. В оконном стекле - пулевое отверстие. Следствие еще только началось и о каких-либо результатах говорить пока рано…
- Почему вы так долго тянули с выплатой денег? - спросил Мукусеев.
- Извините, Владимир Викторович, но пять тысяч дойчмарок - не та сумма, которую так легко найти.
- Однако ж вы их нашли.
Секретарь посольства прищурился:
- А вы знаете, где мы нашли эти деньги?
- Нет, не знаю.
- А я вам объясню. Эти деньги мы взяли в сейфе.
- Я думал: в тумбочке.
- Вы ошиблись - в сейфе. Деньги, если можно так выразиться, бесхозные. - Зимин сказал:
- Любопытно. Что же за бесхозные деньги хранятся в сейфе посольства?
- Это, Илья Дмитриевич, партвзносы сотрудников посольства, собранные еще в августе девяносто первого… Собрать-то мы их собрали, а вот отправить в Союз не успели - КПСС почила в бозе. Так они и лежали.
"Вот оно как, - подумал Мукусеев, - премию потпоручнику Бороевичу выплатили из денег КПСС. Очередной парадокс". Вслух он сказал:
- Если бы вы не затянули с выплатой, то сейчас мы бы имели координаты захоронения. И даже смерть Бороевича, как ни цинично это звучит, не имела бы принципиального значения.
- Это упрек, Владимир Викторович?
- Констатация факта, Сергей Сергеевич.
- Я доведу до посла вашу точку зрения, - серьезно произнес секретарь посольства. - А теперь давайте обсудим сложившееся положение. В двух словах оно таково: у нас есть видеозапись свидетельских показаний, но сам свидетель убит… Что мы предпримем, господа? Предлагаю высказаться.
Какое- то время все молчали, потом Зимин сказал:
- Видеокассета, строго говоря, не обладает никакой юридической силой.
- Почему? - спросил Мукусеев.
- Во-первых, потому, что товарищ Медведев не является процессуальным лицом. Для того, чтобы показания Бороевича стали юридическим фактом, его допрос следовало провести представителю югославской прокуратуры. Во-вторых, свидетель обязательно должен быть предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний. Но даже если закрыть глаза на эти "мелочи", то следует отметить, что товарищ Медведев совершил одну грубейшую ошибку.
- Какую? - хором спросили Мукусеев и Широков.
- Свидетель Бороевич был нетрезв. Закон запрещает допрашивать свидетеля в состоянии опьянения.
- Но по-другому было никак, Илья Дмитрич. Вы же видели, в каком состоянии находился Бороевич. - Зимин пожал плечами:
- Факт остается фактом: показания Бороевича получены "партизанским" путем… Кстати, эмоциональное состояние Стевана Бороевича тоже вызывает опасения. Стоило бы провести психиатрическую экспертизу этого господина.
- Как прикажете проводить экспертизу трупа? - спросил Мукусеев.
- Заочно. Эксперты могут дать заключение по кассете.
- Вы что - не верите Бороевичу?
- На первый взгляд все выглядит в высшей степени натурально. Хотя замечу, что шизофреники нередко излагают абсолютно правдоподобные, детализированные истории.
Мукусеев чувствовал, что в нем закипает гнев. Сдерживаясь, он сказал:
- Послушайте, Илья Дмитриевич! Но ведь все в рассказе Бороевича совпадает с фактами. Пулевые отверстия соответствуют калибру 7, 62. Автомобиль сожжен, крыша продавлена. В салоне, в конце концов, лежат кости и радиостанция. Каждый факт - в десятку. Разве не так?
- Не так, - спокойно ответил Зимин. - Не так, Владимир Викторович. По крайней мере два факта вызывают у меня сомнения. Во-первых, очень странно, что Бороевич не запомнил точной даты произошедшего. Событие-то неординарное даже для военного времени. Да и в судьбе самого Бороевича оно сыграло роковую роль. А он не может назвать точную дату… Согласитесь, это довольно странно. Во-вторых, что это за странный автомат с самодельным прикладом да еще и с оптическим прицелом? Я, признаться, никогда о таких "Калашниковых" не слышал. А вы?
- Я тоже, - неохотно сказал Мукусеев. - Разве это так важно?
- Все, Владимир Викторович, важно. Любое сомнение снижает ценность свидетельских показаний. А на фоне психоэмоционального состояния господина Бороевича вдвойне снижает. Поймите меня правильно - я не пытаюсь опорочить свидетеля. Я только пытаюсь понять, что в его рассказе является правдой, а что может оказаться… э-э… игрой воображения.
- Что же, по-вашему, может оказаться бредом? - Зимин улыбнулся, ответил: