***
Человека звали Сергей. Он позвонил Обнорскому утром. Представился лаконично: "Сергей… Вас интересует Отец?" - "Да, - ответил Андрей, интересует. Вы от Соболева?" Проигнорировав вопрос про Соболева, Сергей сказал: "Завтра в полдень. Устроит?" - "Вполне". - "Кафе "У Татьяны" на улице Воровского знаете?" - "Найду", - ответил Андрей.
Сергей вошел в кафе. Остановился в дверях, привыкая после света улицы к полумраку… Кожаная куртка поверх свитера без ворота, и, разумеется, без шарфa руки в карманах брюк. Чем-то он напоминал Андрею Зверева. Впрочем, понятно чем - опер. Опер по жизни.
Андрей поднял руку, Сергей увидел и быстро подошел к столику. Обнорский встал, поздоровались… Быстро подошла официантка, улыбнулась Сергею:
- Здравствуйте, Сергей Иваныч.
- Мы с тобой, Светка-конфетка, договорились на "ты"?
- Хорошо, Сергей… вам… то есть тебе…
- Кофе, - быстро ответил Сергей.
Официантка отошла.
- Итак, - сказал Сергей, - вы из Питера. Журналист. Вас интересует Отец.
- Да, меня интересует Леонид Семенович Матецкий.
- Нет повести печальнее на свете… - произнес Сергей и провел рукой по усам. - Вас интересует какая-то конкретная сторона его деятельности?
- Меня интересует этот человек, Сергей… Меня интересует все о нем.
- Все о нем знает только АИПС "Скорпион" и "Бизон".
- Что это такое?
Подошла официантка и поставила перед Сергеем кофе.
- Вам принести еще кофейку? - спросила у Андрея.
- Да, сделайте, пожалуйста, - ответил Обнорский. Когда Светка-конфетка отошла, Сергей ответил:
- АИПС - это аналитическая информационно-поисковая система. "Скорпион" - разработка ОПГ, "Бизон" - разработка лидеров и членов ОПГ. У эсбэушников есть аналогичная система под названием "Фронт".
- Доступа к ним, конечно, нет, - сказал Обнорский.
Сергей улыбнулся:
- Почему же? Относительно "Фронта" ничего не могу сказать, а к "Скорпиону" с "Бизоном" доступ в Крыму имеют аж целых шесть человек… Но я в их число не вхожу.
- Понятно… Вы, коли не секрет, кто по званию, Сергей?
- А нет у меня звания. Я штатский человек.
Обнорский подумал, что Сергей не хочет расшифровываться, но тот продолжил:
- Служил я когда-то в уголовном розыске… Давно это было. Уволился в звании майора. Так что нынче я человек сугубо штатский. Руковожу союзом "афганцев".
- Воевали в Афгане?
- Было такое дело… Там и с Серегой Соболевым познакомился. И с вами говорю потому, что он за вас слово замолвил, Андрей. К нему я отношусь с огромным пиететом.
"Уже второй человек, - подумал Обнорский, - заявляет мне, что говорит со мной только по рекомендации Соболева".
- А премьер-министр имеет доступ к "бизонам-скорпионам"? - спросил Андрей.
- А вы сами у него спросите… Впрочем, и без экзотических "бизонов-скорпионов" я вам кое-что могу рассказать. Официальную биографию депутата Рады мы трогать не будем. Согласно этой версии биографии он почти святой. Но есть у Лени Матецкого и другая, неофициальная, биография. Вот она-то, Андрей, гораздо более интересна. Итак, Ленечка Матецкий. Ленечка - наш, крымский. Как сказал один выдающийся ваш политик: мать русская, отец - юрист.
Это аккурат про нашего Леню. Отец его покойный - Семен Лейбович Матецкий, кстати, действительно был юристом. Говорят, довольно известным. Леня родился в Симферополе, здесь же прошла вся его сознательная жизнь. Мать Ленечки была моложе отца на двадцать с лишним лет… Именно после того, как Семен Лейбович бросил свою первую жену, карьера юриста пошла под откос. Так, по крайней мере, говорят. Красота и ветреный характер молодой жены были для пожилого еврея причиной многих огорчений и в конечном итоге привели его к инфаркту. Вдова горевала не очень долго и связала свою жизнь с известным в Крыму авторитетом Башмаком. В восемьдесят девятом Башмака кто-то угостил картечью из охотничьей двустволки… Ну это так, к слову. Хотя кое-кто тут у нас считает, что Ленечка мог приложить к этому руку. Он мальчонкой рос решительным. Спортом занимался… борьбой. И хотя в науках не сильно превзошел, но зато стал кандидатом в мастера по вольной борьбе. Мог, мог Леня приложить руку к смерти Башмака. А потом "подхватить выпавшее знамя". Он его и подхватил, вошел в группировку. Конечно, не на первых ролях… Молод еще. Ничем себя не проявил, зону не топтал.
- А он, кажется, и вообще ее не топтал? - спросил Андрей.
- Точно… Дважды его задерживали с оружием. Первый раз под сиденьем машины, в которой он ехал, обнаружили ТТ. Но Отец отмазался, объяснил, что тачка досталась по наследству от Башмака и про пистолет он ничего не знал.
Отпечатков пальцев на стволе не было, и следствие его объяснениями удовлетворилось. Второй случай был серьезней. Намного серьезней. Ствол - под мышкой, патрон - в патроннике, пальцев - как грязи… Но экспертиза не признала пистолет огнестрельным оружием.
- Почему? - спросил Андрей. Спросил, заранее догадываясь, каков будет ответ. Снова к столику подошла официантка, принесла кофе Обнорскому. Когда она отошла, унося пустую чашку, Сергей ответил:
- Якобы пистолет был не пригоден к стрельбе по техническому состоянию… Да из него стреляли пять часов назад. Из ствола тухлым яйцом тянуло… твою мать! Но у эксперта иное мнение. Так что формально Отец перед законом чист. А уж теперь наш Леня для закона и вообще недосягаем - депутатская неприкосновенность. Парит на облаке под названием "Верховная Рада".
- Как же он со своей репутацией конкретного пацана пролез в комитет Рады по борьбе с преступностью? - спросил Обнорский.
Вопрос был риторический, подразумевал простой ответ: с помощью денег. Избитая фраза: криминал идет во власть, - давно превратилась в общее место… Никто уже, кажется, всерьез и не задумывается над ее смыслом. Отношение к "походу криминала во власть" сложилось в обществе почти философское. Примерно такое, как к плохой погоде. Слова "идет криминал" произносились почти так же, как "идет дождь".
Сергей сделал глоток кофе, ответил:
- Ты же и сам все понимаешь… Бабки плюс связи. Вот и все объяснение. Но тебе ведь нужна конкретика?
- Конечно.
- Все, что у меня есть на Отца, - дам.
- А что у тебя есть?
- Кое-что есть. Киевских дел Лени я, разумеется, не знаю. Но по Крыму материал подсобрал. Могу осветить, как, где, с кем и сколько. Кому он в УБЭП платит, кому в налоговой… Есть некоторые счета-фактуры по отдельным сделкам. Есть смета на строительство развлекательного центра на Южном берегу… Смета очень интересная.
- Сергей, можно я задам один вопрос, на который ты отвечать не обязан, - сказал Обнорский.
- Задавай… Тем более, что отвечать я не обязан…
- Как ты собираешь информацию?
- А как ты у себя в Питере собираешь информацию?
Обнорский улыбнулся. Улыбнулся и Сергей. Они отлично поняли друг друга.
- Я, - сказал Сергей, - не один… У меня за спиной союз "афганцев". Да и связи старые, ментовские, остались.
- Зачем, скажи честно, тебе это надо?
- А тебе зачем это надо?
- Я и сам задаю себе этот вопрос, - произнес Обнорский. - И, скажу тебе честно, изрядно запутался в ответах… Видно, не могу без этого.
- Вот и я, Андрей, не могу без этого… А конкретным толчком знаешь, что послужило?
- Нет, конечно…
- Дело давнее уже. Мы тогда только-только организовали наш союз ветеранов. И вот ко мне в мой обшарпанный кабинетик приходят двое… Шеи - во! Штаны - "адидас", цепуры золотые и стрижки соответствующие. И заводят такой разговор: а чего вы за союз такой и как бабки шинкуете? Я им спокойно объяснил, что бабок мы не шинкуем. Что мы союз ветеранов… Можно сказать, клуб, где ребята могут иногда собраться, поговорить… Да хоть и выпить, в конце концов.
Душу облегчить. Память-то афганская во многих так сидит страшно - хоть "караул" кричи! Но перед этими быками я не рассыпаюсь… Что им объяснишь? Быки и есть быки. А они видят, что я их не боюсь, и ни хрена понять не могут. Че, говорят, за дела? Помещение в центре города занимаете, а бабок никаких не отстегиваете… Кому это я должен бабки отстегивать, говорю? - Ты чего? Отцу бабки… - Э-э, говорю, не могу я ему бабки отстегивать. У меня другая крыша.
Тут, значит, быки оживились: а кто у тебя крыша? А у меня, Андрей, в кабинете икона висит. Большая икона, с Георгием Победоносцем. Один хороший человек подарил. Я на эту икону показываю: вот моя крыша. Быки оторопели. Не поняли они ничего… А я чувствую, что начинаю закипать, что злость во мне разгорается нехорошая и я могу их просто-напросто искалечить… Что-то они почувствовали… на свое счастье. Ладно, говорят, разберемся. И ушли. Я их еще до выхода проводил, раскланялся и сказал: мол, коли что не так, то вы уж простите ВЕЛИКОДУШНО. От таких слов они чуть с лестницы не скатились… А я у себя в кабинете сел. Сижу и думаю: да что же это такое Что же это за мразь? Противно мне - край! Бандиты, спортсмены… УРОДЫ! А ты говоришь: зачем мне это нужно?
- Понял, - сказал Обнорский. - Я все понял, Серега…
Посидели, помолчали… Потом Андрей спросил:
- Ты информацию качаешь, а потом что - в стол кладешь?
- По-всякому бывает. Иногда удается кое-что реализовать. Но в основном это касается рядовых быков… Отец для меня недосягаем. Потому и отдаю тебе - может, ты сумеешь?
- Я попробую. Но как ты сам понимаешь…
- Я все понимаю. Ну что, поехали за бумагами?
- Поехали.
***
Первый тревожный звонок от Повзло раздался под вечер в среду. Андрей сидел в номере, просматривал документы, которые передал Сергей. Часть бумаг большого интереса не представляла - газетные статьи о Матецком, написанные как его сторонниками, так и противниками. Полезной информации они несли немного.
Другая часть документов представляла несомненный интерес - в них описывался "бизнес" депутата в Крыму. Обнорский любил и умел работать с документами. Он сел к письменному столу, включил настольную лампу и взял в руку справку о покупке Матецким санатория в районе Ялты… В этот момент и позвонил Повзло.
Собственно говоря, перезванивались они ежедневно, но именно сегодня Колин голос насторожил Обнорского с первых секунд разговора.
- Коля, - сказал Обнорский, - что-то случилось, Коля?
- Нет, - сказал Повзло. - Ничего не случилось. Ты когда приедешь?
- Не знаю. Дня через три-четыре… А что?
- Ничего. Просто, понимаешь… - произнес Коля и умолк.
- Ну давай рожай, Николай Степаныч.
- Следят тут за нами. И вообще, мутно что-то.
- Та-ак… давно?
- Как ты уехал - так и началось, - ответил Повзло. Обнорский вспомнил, что еще накануне уловил в Колином голосе какие-то странные нотки, но не насторожился, не придал этому значения… Конечно, это можно списать на собственную усталость и головную боль… Конечно. Списать все можно. Но ребят сюда привез он. И отвечает за все тоже он.
- Рассказывай, - сказал Обнорский… Все можно списать на усталость, но если твои товарищи обеспокоены и "что-то мутное" вокруг них, ты несешь за них ответственность и еще вчера обязан был врубиться. И еще вчера обязан был об этом знать. Потому что, как сказал Соболев, "…расклады в этой игре идут такие, что козыри могут меняться".
- Рассказывай, Коля, - произнес Обнорский.
- Трудно рассказывать. Ситуевина совершенно непонятная ни мне, ни Родьке. Что-то варится, а что - непонятно.
- Интересное кино. Ну хоть факты изложи. Потом вместе будем соображать, что это означает.
- У нас сложилось впечатление, что за нами глаз смотрит…
- Да это я понял, - перебил Обнорский. - Факты-то каковы?
- Да фактов-то нет… Серьезных по крайней мере.
- А несерьезных? - уже раздражаясь, спросил Андрей.
- Два дня подряд к нам без вызова приходят. Вчера - сантехник, сегодня - "скорая"… А мы не вызывали.
- Любопытно. И это все?
- Не совсем, - вяло сказал Коля. - Когда я встречал Родиона в Борисполе, на трассе меня тормознул гаишник, очень долго проверял документы.
- Ну и что?
- Да, в общем, ничего… имеет право. Но он и у Родьки проверил документы. Скажи мне: на кой ляд у пассажира проверять?
Обнорский испытал облегчение: ну ни хрена себе - слежка! Ну ни хрена себе "мутное заваривается"! Ребята, вы чего?
- Слушай, Николай Степаныч, - сказал Андрей, - вы чего там - бухаете с Родионом Андреичем? После крутой пьянки - по себе знаю - давит депрессняк и все чего-то нехорошее чудится…
- Андрюхин! Мы не бухаем. Но у нас… у обоих - заметь!… у нас складывается впечатление, что вокруг как-то нечисто.
- Креститься надо, голуби, - сказал Андрей. Повзло промолчал, и Обнорский уже серьезно продолжил:
- Да вы чего, мужики? Возьмите себя в руки. Это ж бред какой-то… сантехник, гаишник… "скорая". Ерунда все это. Даже слышать этого не хочу. Рассказывай, Коля, по существу дела.
Коля рассказал "по существу дела". Кажется, он несколько успокоился. Обнорский тоже расслабился… а зря.
В Киев он прилетел через день. Сергей предложил ему взять с собой документы, которые могут представлять интерес. Обнорский взял часть бумаг, от другой категорически отказался.
- Спасибо, Серега, - сказал он. - Не хочу тащить с собой копии документов с грифом "совершенно секретно". Сам подумай: я иностранный подданный… Коснись чего - у меня вдруг обнаружат такие интересные бумажки. Нормально это?
Сергей рассмеялся и сказал:
- Шпионаж все равно не пришьют… Но - смотри сам.
- Спасибо. За информацию спасибо. Если бы мне пришлось самому копать - я бы и за год столько не накопал.
- Да брось ты… Невелика помощь-то. А тебе пригодится то, что я тебе дал?
- Не знаю, - честно сказал Обнорский.
- Ну бывай… Соберешься в Крым - звони.
Они попрощались, обменялись номерами телефонов, и машина умчала Обнорского в аэропорт. По дороге он думал об этом загадочном руководителе союза "афганцев"… Кто он? Откуда он черпает информацию? Как ее реализовывает?
Ответа не было.
Спустя три часа, после двухчасовой утомительной болтанки в "АН-24", Андрей прилетел в киевский аэропорт Жуляны. Он ничего не стал сообщать Повзло и Каширину о своем прилете, взял в аэропорту такси и за пятьдесят гривен быстро добрался до центра… Сидя на переднем сиденье старенького "жигуленка", Андрей некоторое время размышлял, куда ехать: к Галине или к ребятам, в "штаб-квартиру"? Решил, что сначала к ребятам.
Водитель остановил машину на углу Крещатика и Тараса Шевченко, Обнорский вышел. В Киеве было даже теплей, чем в южном Симферополе, шел дождь.
Андрей поднял воротник, посмотрел поверх головы памятника Ленину на окна квартиры. В одном из них горел свет. Значит, дома инвестигейторы.
Обнорский перебежал бульвар, вошел в темный подъезд и поднялся в лифте на пятый этаж. Нажал кнопку звонка… Из озорства закрыл дверной глазок пальцем. В квартире было тихо. Обнорский подождал несколько секунд и повторил звонок.
- Кто? - спросил из-за двери напряженный голос Повзло.
- Серый волк, - сказал, изменив голос, Андрей.
- Кто-кто?
- Волк из Таращанского леса, - очень серьезно, с украинским акцентом, произнес Андрей. - Я принес вам голову Горделадзе.
Тишина за дверью сделалась напряженной, струна за мгновение до обрыва. Обнорский понял, его шуточка не так уж и безобидна… Он кашлянул сказал нормальным голосом:
- Коля, Родик… Это я. Открывайте.
- Андрюха? Андрюха, это ты?
- Да я, я. Кто еще?
- Ты один?
- Глаза разуй, Повзло, - рявкнул Обнорский, - в глазок погляди.
- Заклеила глазок сволочь какая-то, - ответил Коля из-за двери.
- А, черт! - спохватился Андрей и снял палец выпуклой стекляшки "глазка".
Спустя секунду-другую звякнула цепочка, дважды металлически щелкнул замок, и дверь отворилась. Из прихожей на Андрея смотрели Коля и Родион.
- Ну вы, блин, даете, - произнес Обнорский и шагнул в квартиру, протягивая руку.
Поздоровался с Колей. Потом протянул руку Каширину и… Родя застенчиво переложил из правой руки в левую сковороду. Повзло за спиной Обнорского закрыл дверь.
- А сковорода зачем? - спросил Андрей.
- Да… так, - ответил Родя неопределенно. Обнорский посмотрел на Родю… посмотрел на Колю. Покачал головой.
- Тяжелый случай, мужики, - сказал он. - Совсем можно сказать, запущенный случай… Будем лечить.