Обнорский, исполнявший несколько лет "интернациональный долг" на Ближнем Востоке, видевший своими глазами кровавую мусульманскую резню во всей ее бессмысленной жестокости и мерзости, относился к коллегам-фронтовикам с искренним уважением. Андрей рассказал Соболевым о своей военной эпопее. Слушали его внимательно, с интересом.
- А чем вы нынче занимаетесь, Андрей Викторович? - спросил Соболев. - Что пишете? Когда ждать новых книг?
- Я пишу, - ответил Обнорский, - но, должен сознаться, довольно мало… Страшная напряженка со временем, потому что все время съедает Агентство.
- Агентство? - спросила Валентина Павловна. - Какое Агентство?
- Я ведь в первую очередь журналист, - объяснил Андрей. - Писательство - это, скорее, хобби. А еще я директор Агентства журналистских расследований "Золотая пуля".
- Господи, как интересно! Расскажите, Андрей Викторович…
Обнорский вкратце рассказал о работе Агентства, о последних расследованиях. Для иллюстрации привел пример розыска и задержания Крохи (Имеется в виду реальный случай из практики Агентства журналистских расследований. Сотрудниками агентства был установлен и задержан некто М. - профессиональный киллер, убийца депутата питерского ЗакСа. Случай беспрецедентный, не имеющий в отечественной практике аналогов.) - убийцы депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга. В Питере дело получило громкую огласку, но гости из Крыма о нем не знали. Соболевы выслушали Обнорского с откровенным изумлением.
- Это же самый настоящий детектив, Андрей Викторович, - заметила супруга премьера, когда Обнорский умолк. - Извините за бестактный вопрос: а вы не боитесь? То, чем вы занимаетесь, наверное, очень опасно?
- Как вам сказать, Валентина Павловна… Элемент риска, конечно, есть… не без этого. На нас уже, как принято нынче говорить, наезжали. Нас пытались купить, нас пытались запугать, скомпрометировать… не буду вас утомлять подробностями. Но кто-то же должен делать дело. Было время, когда я пытался работать в одиночку. Вот тогда действительно было очень опасно…
Андрей на несколько секунд замолчал, глядя на бокал кроваво-красного "бастардо"… Он вспомнил, как его пытали в подвале боевики Черепа… и немигающий змеиный взгляд Черепа вспомнил… и гадливенький голос Антибиотика… Он вспомнил последний, предсмертный "парад" ликвидатора Василия Михайловича Кораблева… вспомнил тоску нижнетагильской ментовской зоны.
Вспомнил Катин голос и Катины глаза… и бег начиненного долларами микроавтобуса с мертвым водителем за рулем на трассе "Скандинавия"… Он много чего вспомнил.
- Вот тогда было действительно опасно. И афоризм "Один в поле не воин" имеет большой практический смысл. И я начал создавать Агентство. Оно рождалось в адских муках. Как ребенок. Но теперь мой ребенок вырос, окреп и может решать весьма непростые задачи. Простите уж за нескромность.
- Помилуй Бог, Андрей Викторович, - сказал Соболев. - Какая тут нескромность? То, что вы рассказали, вызывает восхищение… Задержание профессионального киллера? Это достойно правительственной награды!
Обнорский усмехнулся, пряча усмешку в усы… Награды? Да, это достойно награды. И эту награду Андрею вручили… после года мытарств… в проходном дворе… со словами: "Держите. Вам медаль, а этим вашим орлам - Звереву и Каширину - часы от министра МВД. Мы их биографии тщательно изучили. По обоим тюрьма плачет: один пять лет за вымогалово отсидел, второй два года в федеральном розыске числился… А мы им - часы. Цените, Обнорский, и помалкивайте".
Человек, который передал Андрею медаль и наградные часы, забыл упомянуть, что "орлы", у которых действительно были сложности в биографии, вычислили и задержали профессионального киллера Кроху. Что за Крохой лежит целое маленькое кладбище и терять ему особо нечего, а объявление Каширина в федеральный розыск связано с милицейским головотяпством. Родион, сам в прошлом сотрудник милиции, был объявлен в розыск как свидетель. Однако где-то в недрах бюрократической машины произошла поломка, и спустя два года "напряженного розыска" (Каширин жил себе дома, ни от кого не скрываясь) Родю задержали как опасного рецидивиста… долго разбирались, а потом освободили, забыв извиниться.
Обнорский усмехнулся в усы и ничего не стал объяснять Соболеву про награды. Он видел умные, проницательные глаза премьера и знал, что Соболев поймет… Но объяснять не стал. К чему "грузить" гостя?
- Скажите, Андрей Викторович, вы беретесь за любые расследования? - спросил Соболев.
- Отнюдь. Мы разборчивы, как барышня на выданье.
- Каковы критерии отбора? Общественный резонанс? Коммерческий интерес? Сложность?
- Разумеется, все эти факторы имеют значение, Георгий Васильевич. В том числе и коммерческий интерес, но от некоторых очень выгодных предложений мы все же отказываемся,
- Любопытно… Вам не нужны деньги?
- Нужны. Их еще, к сожалению, не отменили. Отказываемся мы в тех случаях, когда заказчик хочет получить устраивающий его результат. У нас есть основополагающий принцип: вы можете заказать у нас расследование, но не можете заказать результат.
- Я вас понял, Андрей Викторович, - произнес премьер. - Кстати, вы слышали о "деле Горделадзе"?
- Да, разумеется, - кивнул Обнорский. - О нем нельзя не слышать.
- И что вы об этом думаете? - спросила Валентина Павловна.
- Думаю, что шумиха вокруг исчезновения Горделадзе раздута искусственно. - Андрей закурил, повертел в руках бокал с рубиновым "бастрадо". - Скорее всего это пиар-акция самого Горделадзе. И группы заинтересованных лиц.
- У нас на Украине многие считают по-другому, - заметил премьер. - В исчезновении Горделадзе обвиняют… вернее, не обвиняют… Короче, некоторые намекают на причастность к этому президента и спецслужб. Делу пытаются придать исключительно скандальный, политический характер.
- Я, - ответил Обнорский, - далек от политики, Сергей Васильевич. Однако считаю, что и в России, и на Украине политические убийства исключительно редки… В наших условиях убивают, как правило, свои и, как правило, за деньги. Опыт наших расследований самых громких, резонансных дел подсказывает, что в основе почти всегда лежит коммерческий интерес. Я, разумеется, не могу говорить обо всех убийствах или покушениях в России, но по Питеру мы информацией владеем.
- Вице-мэр Малевич? - Быстро спросил Соболев.
- Убит в связи с невозвратом долгов, взятых под предвыборную кампанию Демократа. Я не смогу это доказать в суде, но оперативные материалы подтверждают именно эту версию.
- Убийство Галины Старухиной тоже имеет под собой… э-э… финансовую основу?
- Однозначно, - твердо сказал Обнорский.
- Вы проводили эти расследования? - спросил Соболев.
- Да, мы проводили собственные расследования.
Соболев сделал глоток вина, помолчал, а потом сказал:
- Когда я читал ваши документальные книжки, я понимал, что за этим материалом - огромная, кропотливая работа. Но даже представить себе не мог, что вы создали целую расследовательскую организацию. Скажите, Андрей Викторович, как у вас складываются отношения с властью… с ГУВД, в частности?
- По-разному, - ответил Андрей. - И в Смольном, и в ЗакСе, и в ГУВД - разные люди. Кто-то нас поддерживает, даже помогает нам… А кто-то ждет не дождется момента, когда мы допустим какую-то ошибку. Если мы публично называем вора вором, взяточника - взяточником, а бандита - бандитом… за что же им нас любить? Не все нас любят, далеко не все.
- М-да… нам в Крыму здорово не хватает структуры, подобной вашей. У нас тоже криминальная ситуация далека от идеала. За последние годы мы, конечно, Крым подчистили и кое-кому хвост прижали… Но много еще работы. Очень много. Журналисты у нас есть. Но вот опыта расследовательской работы у них не хватает.
- А мы своим опытом делимся, - ответил Андрей. - В том числе с крымскими коллегами. Я, кстати, недавно был в Крыму, мы там семинар по расследованиям проводили.
- Вот тебе и раз, - сказал Соболев. - Почему я не знал? Вернусь - взгрею своего пресс-секретаря. Когда вы были в Крыму? Где?
- Семинар проходил неподалеку от Ялты. В сентябре, как раз, когда Горделадзе исчез. Ажиотаж, кстати по этому поводу был огромный, все украинские СМИ только об этом и говорили.
- Горделадзе… - задумчиво произнес премьер. - Скажите, Андрей Викторович, а если бы вам предложили поработать над темой исчезновения Горделадзе? Вы бы согласились?
- Не знаю… Скорее - не согласился бы.
- Почему, Андрей Викторович? Вы же не очень хорошо знакомы с "делом Горделадзе", - возразил Соболев.
- Напротив, Сергей Васильевич. Я, волею случая, весьма хорошо знаком с "делом Горделадзе", - произнес Обнорский, Он задумался, вспоминая свою поездку в Крым.
***
Кренясь в вираже, "ТУ-154" развернулся, и в иллюминаторе показалось море. Море было невероятной, насыщенной синевы, вдали оно смыкалось с небом, и этот переход был невидим. Вблизи синева окаймлялась белоснежной ниткой прибоя вдоль длинной желтой косы.
Все краски были яркими, чистыми, избыточными. Самолет снижался, от перемены давления закладывало уши… Море исчезло, сменилось "геометрией" сельхозугодий, дорог и поселков. Самолет снижался очень быстро, скоро стали различимы крыши домов, бегущие по дорогам автомобили и отдельные деревья в лесопосадках. Растопыривая закрылки, самолет гасил скорость, скользил над бетоном аэропорта… сел. И долго, минут пятнадцать, катился по дорожкам, среди белых, красных и желтых линий разметки. Остановился в полусотне метров от здания аэропорта с надписью поверху - "Симферополь".
- Ну, здравствуй, Таврида, - тихо пробормотал Андрей Обнорский, спускаясь по трапу и подставляя лицо солнцу.
В Крым Обнорский прилетел для участия в семинаре по теме "Журналистское расследование и свобода слова". Была середина сентября, по-летнему тепло и зелено. В России этот период называется бабье лето, а здесь, в Крыму, все еще уверенно властвовало лето настоящее. Обнорский прилетел по приглашению организации "Журналисты за свободу слова". Он любил семинары - за встречи с новыми людьми, за возможность пообсуждать вопросы, которые его искренне волновали. Он еще не знал, что именно здесь, в уютном, зеленом Симферополе, произойдет его знакомство с делом Георгия Горделадзе.
***
Галина Сомова была высокой стройной брюнеткой. Андрей обратил на нее внимание сразу, как только увидел. Семинар проходил в старом, некогда принадлежавшем ЦК профсоюзов санатории. Санаторий находился в живописнейшем месте на берегу моря. Но в первый раз Андрей увидел Галину не у моря, а в пасторальном пейзаже на берегу пруда, обрамленного старыми ветлами… Галина стояла на мосточке и кормила уток. Солнце местами пробивалось сквозь густую листву, блики высвечивали на зеленоватой воде пятна более светлого цвета. Все это выглядело очень красиво, но Обнорский подумал вдруг, что пруд в светло-зеленых пятнах солнечного цвета и коричневых пятнышках уток похож на камуфляжный комбез… Сравнение было неприятным и неуместным в этот солнечный мирный день. Рождало глубоко в душе протест, чувство тревоги. Впрочем, это чувство быстро пропало. Мелькнуло - и пропало. Андрей улыбнулся девушке на мосточке и проследовал дальше. Сопровождавший его шустрый мальчик из тусовки говорил о евроремонте, сделанном в санатории, о новых импортных унитазах и о свободе слова… об унитазах у него получалось интереснее. Или, по крайней мере, эту тему он знал глубже. Обнорский для поддержания разговора кивал головой. Андрей чувствовал, что женщина смотрит вслед…
"Мать моя, какая тетенька, - вздохнул Обнорский, идя по коридору к своему номеру, и тут же сам себя мысленно оборвал: - Не время, товарищ! Не о том думаете! Украинские товарищи пригласили вас, москаля, на семинар - можно сказать, на горло своей незалежной хохляцкой песне наступили, - а вы все о бабах, вместо того, чтобы к занятиям готовиться! Стыдно, товарищ Обнорский!
Очень стыдно и больно за вас… Тем более что на таких тетенек пялиться - только нервы себе попусту трепать… Такие тети - да с такими смачными цибурами [Цибуры - женские прелести, стати, достоинства (блатной жарг.)] - в одиночестве у моря не оказываются… Не тот размер, знаете ли, для томного, затянувшегося одиночества… Рядом где-нибудь посапывает толстый лысый папик, которого эта тетя, возможно, уже и утомила, но с народом он все равно не поделится… Так что закатайте губищу свою похотливую обратно взад и готовьтесь, мой одинокий друг, к семинару…"
Андрей устраивался в номере и мысленно шутил сам с собой, надеясь (втайне от самого себя) перехитрить судьбу - очень уж ему хотелось, чтобы незнакомка оказалась не отдыхающей, а участницей семинара. Потому что в этом случае появлялись кой-какие шансы. Но мысли о шансах Обнорский от себя гнал, чтобы не сглазить…
Примерно через час, приняв душ, побрившись, переодевшись и вообще намарафетившисъ, Андрей направился в бизнес-центр, где его уже поджидали участники международного семинара "Журналистское расследование и свобода слова на постсоветском пространстве". Перед тем, как открыть дверь в зал, Обнорский хотел было перекреститься (не из-за волнения о занятиях - а для того, чтобы брюнетка оказалась в аудитории), но оборвал сам себя: "С ума сошел - к Богу, да с такими мыслями! Да вы маньяк, товарищ!" Развеселившись от этой перепалки с самим собой, Андрей вошел в аудиторию, улыбаясь приветливой, интеллигентной и чуть усталой улыбкой молодого профессора, вынужденного ненадолго оставить храм науки ради просветительских лекций в подшефном колхозе. Бизнес-центр был уже почти полон, но брюнетки в нем не наблюдалось. То есть какие-то брюнетки, конечно, присутствовали - участников и участниц предполагалось около тридцати, - но это все были не те брюнетки. То есть тоже хорошие, но не те… Пока Андрей шел к своему месту, горестно вздыхая, на лицо его успело вернуться нормальное человеческое выражение.
Обнорский не первый и даже не десятый раз проводил подобные семинары в разных городах России и бывших Советских республик - так что методикой он более или менее владел, а за свои знания по непосредственному предмету и вовсе не очень волновался, все-таки его "Золотая пуля" была в России чуть ли не единственной конторой, специализирующейся именно на журналистских расследованиях. Андрей любил семинары - ему нравилось делиться опытом с коллегами, нравилось спорить с ними, слушать истории из их практики. Обнорский старался сразу "почувствовать" аудиторию и завязать с ней живой человеческий контакт - в тех случаях, когда это удавалось, семинар уже потом шел не по регламенту, было весело, интересно и как-то азартно… Но пару раз в центре России Андрей потерпел полное фиаско - то есть занятия-то по программе он, разумеется провел, но живой контакт с коллегами почему-то не получился.
Особенно неприятным вышел семинар для журналистов Нижегородского региона.
Тамошние коллеги, отобранные для участия в семинаре местным Союзом журналистов, почему-то изначально настроились по отношению к Обнорскому и ребятам из Агентства как-то агрессивно-скептически. Мол, приехали, штучки столичные, культуртрегеры питерские, нас неразумных просвещать - а мы и сами с усами, могем и вопросы с подковырочкой… Андрей, кстати, вопросов с подковырками не боялся - если только спрашивавшему действительно интересен был ответ, а не просто факт "сольного выступления с вопросиком" - мол, что, срезал?
Но нынешняя крымская аудитория была настроена исключительно доброжелательно - просто на удивление. Обнорский, в принципе, ожидал от хохлов с их "комплексом незалежности" какой-то банды, но никакой враждебности или ревнивой искусственной снисходительности не ощутил. Аудиторию ведь почти сразу чувствуешь - как опытный певец зрительный зал. (Когда-то Андрею рассказывал Игорь Корнелюк: "Знаешь, любой концерт делается - или не делается - в первые три минуты, в зависимости от того, что ты от зала почувствуешь…") - Здравствуйте, дорогие коллеги, - начал Андрей. - Давайте начнем наш семинар. Надеюсь, работать нам будет приятно и интересно, а для начала - давайте знакомиться. Я немного расскажу о себе и об Агентстве, а потом пойдем по кругу - каждый представится, расскажет, где трудится, какой у кого опыт расследовательской работы и кто чего хотел бы получить от нашего семинара.
Только сразу предупреждаю - все ответы на вопросы будем пытаться находить вместе. Я не академик и не дед-всевед и приехал сюда не для того, чтобы учить вас, а чтобы вместе обсудить заявленные в программе семинара темы. Другое дело, если что-то из нашего опыта окажется для вас нужным и полезным - тогда я буду очень рад. Ну а если не примете чего-то - что ж, монополией на истину я не владею… Ну да ладно, давайте знакомиться - меня зовут Андрей Обнорский, творческий псевдоним Серегин, я бывший военный переводчик и в журналистике не так давно - с лета девяносто первого года. Так что…
В этот момент Обнорский поперхнулся, потому что дверь аудитории открылась, пропуская к собравшимся ту самую брюнетку.
- Извините, - сказала она, виновато улыбаясь. - Я, кажется, опоздала?
Андрей аж ногами под столом от радости засучил и мысленно завопил:
"Господи, спасибо, Ты очень добрый ко мне, уроду! Ой, Господи, прости, опять я к тебе с этой хреновиной…" Вслух же он просто мед полил (и голос медовым стал, и интонации):
- Что вы, что вы, коллега, проходите, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, это мы, пожалуй, чуть раньше начали… Да, собственно, и начать-то мы еще практически не успели… Вот, знакомимся пока еще… Я уже представился, меня Андреем Обнорским зовут, а коллеги еще о себе ничего не рассказали… Давайте с вас и начнем - как зовут, где работаете, вообще как жизнь. Рассказывайте о себе всю правду, не забывая про самое сокровенное, - все равно узнаем, тут ведь одни расследователи собрались…
Аудитория шелестнула смешками, брюнетка чуть порозовела и, слегка поклонившись, назвала себя:
- Сомова Галина, Киев, неправительственная организация поддержки независимой прессы "Виктория"… А опыта расследовательского у меня практически нет.
- Ничего, ничего, - защебетал соловьем Обнорский. - Опыт - это дело наживное… в том числе и в расследованиях… Мы, знаете ли, для того тут и собрались, чтобы… Чтобы опытом делиться и меняться…