- Но Фрэнсис Мак-Алистер, если перейти на личности, вовсе не зануда, не так ли, Чак? Она очень, очень интересная, но я никогда ни от кого не слышал о ней ничего такого, ради чего надо из кожи вылезать и узнавать истину, которая стала бы хорошим украшением моей колонки и дала бы мне повод поместить фотографии этого лица. Такое симпатичное личико. Не могу вспомнить о ней ничего, кроме милой болтовни, даже сплетен. Ну знаешь, например, "она была среди сотни гостей на том приеме, одна из дюжины на этом обеде…". И даже такого про нее не много. Она - трудоголик. Боже, я ненавижу это слово. Хочу убедить тебя, Чак: если она лесбиянка, то с моей помощью ты этого не сумеешь доказать. Правда, если бы я был, как некоторые считают, женщиной, то я ее из постели бы не выкинул. Да и в роли мужчины, как и ты, был бы ей рад. Вот тебе мое благословение, Чак, на случай, если влюбишься в Фрэнсис Мак-Алистер. А это уже случалось! Чак, ты всегда влюбляешься в женщин, о которых пишешь. О’кей, это случилось всего один раз, но выглядело так драматично. Пойми меня правильно, Чак, любовь - удивительная штука, гораздо лучше любить людей, о которых мы пишем, чем презирать их, чего добивается от нас Рой Филдс. Рой нанес нам на днях визит. Я его на этом этаже видел три или четыре раза, не больше. Сперва подумал даже, что встретил страхового агента или кого-то вроде того. Этакий непробиваемый. Похоже, у кого-то корявый вкус, и его пригласили на обед, а среди гостей, кажется, была Фрэнсис Мак-Алистер, и он хотел уточнить, она… - Де Бри помахал рукой, передразнивая, - "знаете ли…" или нет. Не хватило смелости прямо спросить, только намекнул, - опять помахивание, - "знаете ли".
- Квинлан упоминал об этой вечеринке.
- Пусть они оба умрут медленной смертью, мучительной, в переполненном пригородном поезде… Или, еще лучше, получат одновременно по сердечному приступу во время содомии - Филдс, я думаю, в пассивной роли - в начальственном туалете. Такие люди, как они, - мужчины, как они, создают моему ремеслу дурную славу. Хорошие, чистые сплетни никому не вредят. А вот клевета - эта неподтвержденная и недоказуемая дрянь, которую выкапывают из отбросов, - Господи Иисусе! Такое у тебя задание - найти дымящийся револьвер, похотливую нимфоманку? Это не твой стиль. Почему не включили Карен Оберн?
- То есть?
- То есть зачем еще она может спать с Квинланом, если не ради жирных заданий?
- Я предпочитаю не знать о таких вещах.
- Ты можешь мне не поверить, - сказал Де Бри, - но я тоже. К добру или к худу, однако среди нас есть люди, к которым такие вещи прилипают, как старые газеты к ногам пешеходов в ветреный день.
- Что ты можешь рассказать об ее эскорте?
- Это слово в твоих устах как-то грязно звучит, Чак. Есть такие женщины, самостоятельные, приличные, моралистки с хорошей репутацией, которым нужен эскорт. Неприлично появляться на званых обедах в одиночестве, когда вас просят привести с собой гостя. Может оказаться тринадцать человек за столом или сто тринадцать. Такая женщина не имеет права привести друга женского пола - старую подружку или любовницу. Поскольку мужчины вроде Филдса и Квинлана воспримут ее именно как предмет страсти и прыснут в салфетки при мысли, что те будут делать в своем старом будуаре, когда вернутся. Посему такая женщина находит сопровождающего, если не хочет сидеть дома и смотреть "Золотых девочек". Сопровождающий не обязательно жиголо, Чак. Это некто, умеющий вести беседу и не берущий еду пальцами. Совсем неплохо, если он привлекателен, но сие не суть необходимо. И он должен носить хорошо завязанный галстук, готовые фитюльки с застежкой сзади подходят только для официантов и тромбонистов.
- Я тут наткнулся на имена…
- Том Мак-Нэлли, газетный магнат, гималайский скалолаз, любит фотографировать природу. Джо Брайлз, импортер черт-знает-чего, но народ такой товар покупает, иначе нельзя жить в Гокусе, Деринг-Харборе, Палм-Бич и Хуан-лес-Пинс на одних обещаниях. Эрик Фридман рисует картины с обнаженной натурой, они выглядят как фотографии, но Фрэнсис там нет, по крайней мере, среди выставляемых публично. Пол Норт, Гран-При в автогонках, однажды сыграл в кино, защитник китов, орлов, тюленей и сраных бездомных псов. Насколько я знаю, это первая четверка, Чак. И ответ на твой следующий вопрос, были ли разговоры, что она собирается выходить замуж за одного из них, а то и за всех сразу, - нет. Она профессионал. Бога ради, у нее нет времени на замужество и семью. Только мужчины думают, что можно управлять бизнесом или страной и одновременно вести домашнее хозяйство. Все потому, что им не приходится вести его, хозяйство… Это ты не записывай.
Ты показываешь листки со сделанными заметками:
- Есть отрезок времени, о котором ничего нет в справках. Около года в начале семидесятых.
- Она перенесла операцию по изменению пола, Чак. Или колесила с Оззи Осборном. Или убивала маленьких мальчиков и отрезала их штучки. Ты найдешь ожерелье из них в глубине ее комода.
- Время после отъезда из Калифорнии, где она была общественным защитником в Окленде, и до ее приезда в Нью-Йорк на работу в контору Прокурора федерального судебного округа. Есть соображения, чем она занималась?
- Спроси у нее, - посоветовал Де Бри и вытянул руку, - извини, Чак, я не хочу быть какашкой. Конечно, ты ее спросишь, я-то знаю, как это бывает. Иногда приятно предвидеть ответ до того, как задашь вопрос. Но я сыт по горло людьми той породы, к которой относятся Филдс и Квинлан, и их предубеждениями, что каждая женщина, вступающая на стезю, где до нее были только мужчины, не может достичь профессионализма, а если и захочет, и достигнет, то у нее все равно каждый месяц менструации, несмотря на то, что она думает и ведет себя, как если бы у нее были яйца.
Де Бри спрыгнул с ящика и вышел из комнаты, бросив через плечо:
- Я загляну в свои файлы, Чак, но пусть у тебя заранее сердце не замирает. Я уже сказал, Фрэнсис Мак-Алистер - это человек, или я - папуас. Не звони мне, Чак. Я сам позвоню. Впрочем, забегай, миленький. Я тебя не укушу. Явишь собой прелестную картинку. Та-та, мой сладкий. Встретимся на переменке.
Размышлять о том, что…
4
"Никсы" одержали победу над "Сиэтл", "Нетс" - над "Хьюстон", "Рэйнджеры" - над "Монреалем". "Дьяволы" и "Айлендеры" потерпели поражение.
Прогноз национальной службы погоды: утром временами снегопад, усиливающийся к обеду, толщина снежного покрова три-пять дюймов. Максимальная температура около двадцати градусов по Фаренгейту, минимальная вечером ноль-плюс пять в городе, минус пять-десять в пригородах. Сейчас плюс четыре градуса. Сильный западный ветер, до двадцати двух миль в час, ощущение такое, как в Биг-Эдди, Манитоба.
- Парни, а этот, про трех торчков, вы слышали? - Джеймс Джонс закинул руку на спинку переднего сиденья и повернулся всем корпусом, чтобы взглянуть на Джейка Ньюмена. Тот засунул руки в варежках из нечесаной шерсти под себя. Он был закутан в шарф из такой же шерсти по самый нос, в шерстяной же кепке с ушами, натянутой до предела. Капюшон пуховой парки поднят и затянут до невозможности.
- Следи за дорогой, Джонси, - огрызнулся Ньюмен, хотя дороги не было в помине, только белая стена в белом мире.
Джонс уставился вперед:
- Два нарика порют кобылу между собой. Подходит третий…
- Как это "между собой"? - удивился Мэт Мак-Говерн.
- "Между собой" - значит, делят удовольствие на двоих, - объяснил Стив Федеричи. - Так, Джонси? Когда ублюдки говорят: пить, курить "между собой" - значит, они делятся бычками, косячками или бутылкой, верно?
Джонс кивнул:
- Подходит третий торчок и говорит: "Чуваки, что, не в курсе про СПИД?" Первый и отвечает: "Отмерзни, братишка. Все клево. Мы СПИД не подцепим. Мы в презервативах".
Федеричи и Мак-Говерн рассмеялись, а Джонс снова повернулся всем корпусом и взглянул на Ньюмена.
- Приди в себя, лейтенант. Отмерзни.
Ньюмен и так отмерз. Затвердел. Остыл до самой низкой температуры за всю жизнь. Он был таким промороженным насквозь все последнее время. День и ночь, на улице и в помещении. Некоторые люди, казалось, привыкли к морозу и снегу. Например, его жена Мария, родившаяся и выросшая в Пуэрто-Рико. Джонс, родившийся и выросший в Дареме, Северная Каролина, тоже не боялся холода. Федеричи и Мак-Говерн, выросшие в Бэй-Ридж, Бруклин, и Ричмонд-Хилл, Квинс, еще два таких же. Ньюмен, который родился в Парк-Слоу, и вырос в Сансет-Парк, Бруклин, не похож на них. Его недавно подстрелили, и он был теперь на особом положении по сравнению с Марией, Джонсом, Федеричи, Мак-Говерном и всем остальным человечеством, независимо от места рождения.
- Парни, а вы слышали о бабе, которая засунула мужа в пилораму? - спросил Мак-Говерн.
Федеричи, сидящий рядом с Ньюменом, облокотился о спинку переднего сиденья.
- Давай, трави.
- Это не анекдот. Этот малый - из Канады, кажется, - отсутствовал два года, а потом выяснилось, что старушка засунула беднягу в пилораму.
- Муз Лапа, Канада, - сказал Джонс. - Я читал в "Стар".
- Муз Папа, - возразил Мак-Говерн, - это писали в "Пост". И там место называлось Муз Папа.
- Мне плевать, даже если Муз Попа, - окрысился Ньюмен. - Слышать ничего не хочу.
Ему не хотелось слышать о людях, которые засовывают других в оборудование, а потом делают вид, что те исчезли. Очень похоже, когда кто-то душит свою жену, потом насилует, предварительно натянув презерватив, чтобы не оставлять спермы, потом прикидывается только что возвратившимся из однодневной командировки и нашедшим жену мертвой и поруганной в кухне. Замок задней двери, конечно, сломан, куча барахла украдена. Потом однажды полицейский, вместе со всеми купившийся на выдуманную историю, пришел через несколько месяцев, чтобы рассказать бедному вдовцу о несостоявшемся насильнике, которого накрыли с его членом, а дома у мерзавца нашли много товара. Коп собирался сказать: "Придите посмотреть, нет ли там вашего чего-нибудь, поскольку, если там что-то окажется, значит, это тот самый подонок, который пришил вашу жену". Но по какой-то причине парень решил, что его дело - швах. И не успел мусор открыть рот, как вдовец выхватил из-под старого крысиного свитера пистолет "Стар 30ПК", девятимиллиметровый, пятнадцатизарядный, передернул затвор и прицелился в полицейского Ньюмена. Нажал на курок, промахнулся самую малость.
И про Канаду слушать ничего не хочется. Какой-то засранец по радио вечно говорит, что холодно, как где-то там в Канаде. И называет место, о котором Ньюмен в жизни не слышал, но название адски холодное, стылое. Если Ньюмен когда-нибудь столкнется с этим говнюком, он возьмет его за шкирку, затащит в ближайшую мясную лавку и посадит в морозильник примерно на неделю.
Федеричи на него вытаращился:
- Господи, я никогда такого от тебя не слышал. Ты так дергаешься из-за Милнера?
Ньюмен попытался хоть что-то разглядеть через стекло:
- Мы скоро будем на месте?
- Мы еще в парке, - ответил Джонс. - Осталась пара минут.
Центральный парк? Он не выглядит как Центральный парк. Похоже на Северный полюс. Или на Южный. Смотря где холоднее.
- Я видел заголовок в "Стар", - сказал Джонс. - Статью не читал, только заголовок. "Донор хочет вернуть свою почку".
Федеричи рассмеялся:
- Джен видела такой: "Ребенок родился беременным". И очень распереживалась. Ребята, как вам нравится Ванна?
- Меня от Ванны тошнит, - заявил Мак-Говерн.
- Я имею в виду имя моего ребенка, - объяснил Федеричи.
- Ванна Федеричи, - хмыкнул Мак-Говерн. - Звучит забавно.
- Особливо, если родится мальчишка, - вставил Джонс.
- Сто раз тебе говорил, - вспылил Федеричи. - Будет девочка. У Джен был амниоцентоз.
- Живешь и не знаешь, - вздохнул Джонс. - Выглядела она здоровой, как морж.
Мак-Говерн хлопнул Джонса по руке:
- Джонси, я тебе говорил, как мы, бывало, называли Стива задолго до его женитьбы и повышения упитанности? Он был такой дохлый, что мы придумали ему прозвище "Макаронина".
- Что значит "мы", ты, жирный ирландский член? - вспылил Федеричи.
- Дженифер - еврейка, да? Она что, дает тебе на ужин всякую фигню: шарики из маци и что-то в таком роде?
- На что ты претендуешь, Мэтти, на звание "расист года"?
- А что такого я сказал? Еврейка. Что ты из меня делаешь антисемита? Ты сам называл меня "ирландским членом".
- А ты обозвал меня итальянской макарониной.
- Довольно, - прервал перепалку Ньюмен.
- Ребята, вы слышали об объекте с ведерком из-под попкорна на голове? - спросил Джонс. - Мак-Иверс и Блумфилд его выволакивали. Парень получил свою долю из девятимиллиметрового с глушителем в киношке на Восемьдесят шестой Восточной. За ухом. Профессионал работал в бандитском стиле. Но непонятно, что произошло, объект-то чистый, никто, простой парень. Бумажник оказался цел, с приличной суммой наличных, и часы на месте. Прикол в том, что задница, которая его угрохала, после этого надела такое большое ведерко из-под попкорна на голову и в таком камуфляже его оставила. Два сеанса бедняга так просидел, никто ничего никому не сообщил, не позвал управляющего. Шла мура со Сталлоне, огромные толпы зрителей. Один из билетеров заметил парня, но, говорит, приходилось видеть и похуже. Бывало, трахались, стреляли в потолок… Его нисколько не возмутило, что какой-то чувак захотел посидеть с ведром попкорна на голове. Потом пацанята стали беситься, издеваться над ним, кидаться бумажками и всякой фигней. Наконец один бросил набитый мусором стаканчик, сшиб картонку с головы бедняги, все увидели кровь и дырку от пули, тогда и позвали управляющего. Два сеанса просидел. Четыре долбаных часа.
- Может, этот парень слишком громко ел попкорн? - сказал Федеричи.
- Фильм со Сталлоне, - прикинул Мак-Говерн, - все сходится, паршивые итальяшки.
- Не надо начинать, - предупредил Ньюмен.
- Приехали, - объявил Джонс. - Пятая авеню.
Ньюмен вытащил из-под зада левую руку и потер стекло дверцы, очищая его от инея, но все равно ничего не увидел из-за налипшего снаружи снега. С Ньюменом все обстояло наоборот: он мог по временам оттаивать снаружи, ходить как нормальный человек, вести естественные разговоры, травить анекдоты и смеяться над ними. Но ничего не мог сделать со льдинками изнутри. Он почти слышал, как они образовались, когда пуля с негромким ноющим звуком пролетела возле левого уха. Человек, который удавил свою жену, изнасиловал ее и представил все так, словно это сделал кто-то другой, всадил вторую пулю в собственный рот после промаха. Ньюмен даже не расслышал выстрела, только увидел содержимое человеческого черепа разбрызганным по стене холла. Этот человек занимал половину дома в Дугластоне.
Джонсу пришлось опустить стекло для лучшего обзора, надо было убедиться, что нет встречных машин, направляющихся на юг к Пятой. Может быть, Санта Клаус и его северный олень совершают свой послерождественский пробег. Зародившийся где-то к северу от Муза Папы ветер свистел во всю силу и задувал хлопья снега в салон машины.
- Закрой окно и рули, Джонси, - поторопил Федеричи. - Если в нас кто и врежется, то мы мягко приземлимся в симпатичный сугроб.
- Расскажи это тому парню, Айвсу, - заметил Мак-Говерн, когда Джонс закрыл окно и снова повел машину, - тому газетчику. Один полицейский в предварительном опросе сообщил, что приземлился он в сугроб и выглядел как китайское рагу. Они соскребли там, сколько сумели, но еще нужно смотреть под ноги, потому что иногда в снегу случайно попадаются липкие кусочки мозга.
- Славно, Мэтти, - констатировал Федеричи. - Мы еще не ели.
- Ну и не ешьте. На хрен вы мне сдались.
- Мне надо регулярно питаться. Я тоже беременный, так говорит врач Джен.
- "Полицейский родился беременным", - сострил Мак-Говерн.
- Ну вот. Парень в синем пальто - это Милнер, лейтенант, - сообщил Джонс.
Ньюмен знал, который из них Милнер. Он замерз, в него стреляли, а Федеричи только что подсказал, что еще и голоден… Все это не имело такого значения, как предстоящая необходимость работать в паре с Милнером. Спасибо компьютеру.