Выбор клички оказался делом не простым. Макоули даже обратился к народу с просьбой подобрать имя собачке. Поступило более трех тысяч предложений. Сара невольно улыбнулась, вспомнив, как всей их семье понравилась кличка Топ сикрет.
"Представляете, - шутил Джон, - я буду бегать по Белому дому с криком: Топ сикрет, Топ сикрет!"
Но дали псу другую кличку, и первый пес Америки вырос здесь, в загородном доме Президента. Лабрадор оказался резвым и смышленым псом.
Единственный, кто был недоволен Балди, - это кот Сокс. Пес посягнул на его территорию да еще заставлял Сокса порой спасаться от него на плечах Джона. Коту очень не понравилось и то, что домик Балди установили на кухне, где любил бывать Сокс. И хотя все семейство Макоули, полюбило пса, у кота имелось особое мнение о нем. Джон Макоули, шутя, говорил: "Ситуация в доме напоминает мир в Северной Ирландии или на Ближнем Востоке".
С трудом оторвав глаза от окна, Сара громко сказала:
- Ну что, посмотрим, что еще приготовил Хаммер, - и так же громко прочитала: "Материал № 3" (подготовлен к публикации в одной из самых массовых газет).
Сара взглянула на подпись. Репортер Ренди Джеффрис. Такой фамилии она не слышала. И начала читать:
"Наш еженедельник смог раскопать истинную причину, почему Сара Макоули, бросив мужа одного в Вашингтоне, переселилась в штат Нью-Йорк под предлогом баллотирования в верхнюю палату конгресса. Дело в том, что она по части адюльтера не уступает своему любвеобильному супругу и уже 14 лет состоит в любовной связи с владельцем нью-йоркского ресторана Джо Сальдо, который моложе ее на 14 лет. В распоряжении редакции еженедельника имеются фотографии, где Джо, стоя сзади Сары, обнимает ее, держась своими руками за ее груди. Имеются и другие снимки. Известно, что Сара и Джо устраивали свидания, когда она объезжала штат, готовясь начать предвыборную кампанию. Вот что сказала одна из добровольных сотрудниц комитета поддержки кандидатуры Сары: "Эта парочка словно влюбленные подростки. Знаю Сару больше десяти лет, но никогда не видела ее такой счастливой. При первой возможности она исчезает, чтобы повидаться с ним, а несколько раз ей удавалось тайком провести его в Белый дом. Он вернул ей красоту и молодость. Когда Джо рядом с ней, ее лицо преображается, оно буквально лучится радостью. И скажу вам от чистого сердца как ее друг, что после всего выпавшего на долю этой несчастной женщины она заслуживает немножко счастья".
"Кто же эта мой "друг"? - подумала Сара. - Вот сучка! Так подставила!"
Сара не врала сама себе. У нее действительно с Джо Сольдо роман. Он ей чертовски нравится. Она взяла следующий лист и узнала почерк Хаммера:
"Как видите, я готов повести с вами борьбу. Имейте в виду, я не Форсем, и если со мной что-либо случится, то никто не уйдет от ответственности. Соответствующие материалы находятся на этот случай у надежных и преданных мне людей. Хочу вас известить, что у меня имеется еще немало таких документов. Повторяю, я не желаю причинять вам неприятности, но вы же сами знаете, что выхода у меня не будет, если вы, Сара, во имя нашей прошлой любви не откажетесь от тех четырех миллионов, которые требуете от меня. Вы также хорошо знаете, что таких денег у меня не найдется, если я даже сделаю свою семью, детей нищими. Надеюсь на ваше благоразумие и жду звонка".
Сара была в глубокой задумчивости. То, что Хаммер и его друзья могли причинить ей большой вред, сомнений не было. Но что предпринять? Она представила весь тот шум, который с удовольствием поднимет пресса, склоняя ее имя не только за личные поступки в годы замужества, но даже в более ранние, в том числе студенческие. Ей почему-то вспомнились слова, которые она в молодые годы любила шутя повторять: "Честь девичью я блюла, но, конечно, не со всеми".
Воспоминания о счастливых годах молодости немного отвлекли Сару, но стоило посмотреть в окно и увидеть прогуливающегося мужа, который так же, как некоторое время назад Анджела, играл с псом, как мысли сразу же стали тревожными. Сара сама юрист и понимала, что с юридической точки зрения что-то предпринять в отношении Хаммера невозможно. Конечно же, у нее были верные люди, с которыми можно было что-то предпринять, даже попросить их убрать Хаммера, но ее бывший любовник не простак, и он, конечно же, позаботился о том, чтобы Саре было невыгодно убирать его.
"А что, если пойти с ним на сделку? Может, простить ему эти четыре миллиона, договориться? Но какие гарантии он мне даст? Цену его слова я знаю".
Прошло не менее часа томительных раздумий, совета самой с собой. И постепенно Сара приходила к выводу, что ей следует поговорить с Хаммером. Она решительно схватила телефонную трубку, но вторая рука зависла над аппаратом. И она вслух произнесла:
- Черт возьми, я уже забыла номер его телефона!
Ей пришлось пойти в другую комнату и взять записную книжку, где были записаны номера телефонов ее знакомых. Наконец она услышала, как в трубке раздался звонок вызова аппарата Хаммера. Сара почувствовала, что волнуется:
- Майкл? Это Сара, добрый день!
- Здравствуй, Сара! Я ждал твоего звонка. Надеюсь, ты понимаешь, что я нахожусь в безвыходном положении?
- Я, конечно же, могла предложить набор компрометирующих тебя материалов…
- Каких? - нервно перебил ее Хаммер.
- Ты думаешь, что я не знаю, что ты занимался любовью в офисе миссис Богарт, причем не только с ней одной? Мне известно немало о тебе, Майкл… Но ты прав в одном - надо помнить о наших прошлых отношениях. Из сердца это не выбросишь. Поэтому я готова принять твое предложение и отказаться от иска. Но какие ты дашь гарантии, что не предашь меня позже?
- Любые, какие ты потребуешь. Но не кажется ли тебе, что нам лучше встретиться и обсудить это в спокойной обстановке?
- Хорошо, я согласна. Приезжай завтра в десять утра ко мне в загородный дом, я предупрежу охрану.
- А как же он?..
- Он будет в Белом доме.
- О’кей! Я буду.
Голос у Хаммера был радостным. Сара положила трубку и посмотрела в окно. Но на лужайке никого не было, и пошел дождь.
Глава 35
Накануне удара по Ираку Макоули остался ночевать в Белом доме. До поздней ночи он находился в кабинете. Еще и еще раз по телефону разговаривал с министром обороны, председателем объединенного комитета начальников штабов, командующими родов войск. Дважды беседовал и с государственным секретарем, которая сутки назад вылетела в Европу для встречи с руководителями ряда стран.
Уже было далеко за полночь, когда Макоули потянулся и встал. Он понимал, что утром надо быть бодрым и полным сил, и решительно направился в спальню, расположенную за его личным кабинетом. Окна спальни были расположены с тыльной стороны здания. Прошло не менее часа, прежде чем сон взял свое.
Когда Макоули проснулся, в Багдаде уже была ночь, и он, взглянув на часы, представил себе, как в этот момент на авианосцах уже стоят самолеты, которые вот-вот уйдут в небо, освободив палубу следующим машинам, которых поднимут лифтами. Английские бомбардировщики уже, конечно же, в воздухе. Действия авиации должны быть синхронными. Впрочем, синхронность нужна и подлодкам, и эсминцам, и линкорам, которые за несколько минут до старта самолетов нанесут удар по целям первыми, а затем до приближения воздушной армады к границам Ирака успеют сделать еще несколько ракетных залпов.
Сделав пару гимнастических упражнений, Макоули, отказавшись от традиционной пробежки, быстро побрился, умылся и принялся за завтрак, просматривая свежие газеты. Они полны были материалов об Ираке и Югославии. Названия статей громкие и броские: "Ракеты Джона Макоули против радаров Саддама Хусейна", "Вашингтон и Багдад надеются разыграть свои сценарии", "Саддам хочет поссорить Анкару с Вашингтоном", "Мерлин Биделл тянет Джона Макоули в суд, а он хочет ее опередить новым ударом по Ираку", "Уступки Белграда недостаточные", "Милошевич изгоняет бесов"… Эта статья заинтересовала Макоули, и он поудобнее разложил ее на столе и принялся читать:
"Югославские власти решили выставить руководителя миссии ОБСЕ за дверь. Он объявлен персоной нон грата и должен в течение 48 часов покинуть Югославию. Его вина, скорее всего, лишь только в том, что он - американец… Идя на крайнее обострение кризиса, Президент Югославии влепил звонкую пощечину не только ОБСЕ и НАТО, но и Совету Безопасности ООН… Югославские власти захлопнули дверь перед всем международным сообществом. Судьба нескольких сотен безоружных наблюдателей ОБСЕ, находящихся сейчас в Косово, выглядит все более неопределенной, а их миссия - все более бессмысленной…"
Макоули отложил в сторону газету и улыбнулся: "Кажется, парни из ЦРУ смогли спровоцировать Милошевича и подтолкнуть его к этому шагу. Ну что ж, сейчас дело за госсекретарем. Надо заставить Совет Безопасности ООН принять резолюцию и дать возможность войскам НАТО заставить Югославию уважать Запад…"
Макоули закончил завтрак и, взяв несколько газет, направился в рабочий кабинет, где, не мешкая, сел за стол и принялся изучать почту, поступившую ему за ночь. Но не прошло и десяти минут, как позвонил министр обороны. Поздоровавшись, Кевин спокойным и будничным голосом доложил:
- Самолеты, базирующиеся в Бахрейне, Кувейте и на авианосцах, стартовали. Пять минут назад произведен первый залп "томагавками". В ближайшее время первые сто две цели на территории Ирака будут поражены.
- Сколько ракет запущено? - спросил Макоули.
- Как и запланировано, двести шестьдесят.
- Отклонений от курса не будет?
- Скажу честно, мистер Президент, сам серьезно волнуюсь. Нам пока так и не удалось разгадать, что происходило в ту кампанию.
- Хорошо, Альберт, держите меня в курсе. Я сейчас начну обзванивать руководителей палат и переговорю с союзниками.
Положив трубку, Президент подошел к карте, повешенной на стене и начал внимательно рассматривать район, где разворачивались боевые действия. На окруженный Ираном, Турцией, Сирией, Иорданией, Саудовской Аравией и Кувейтом Ирак с юга приближалась смерть. Принесут ли такой долгожданный результат эти удары? Отведут ли они от него самого новые неприятности, которые в очередной раз сварганил пакостник прокурор Гордон?
В этот момент негромко зазвонил телефон внутренней связи. Президент поднял трубку и тут же пожалел, что сделал это. Он услышал голос Моники:
- Доброе утро.
По тому, что Моника не назвала его по имени, Макоули понял, что она не одна. Делать нечего - надо отвечать, и он, стараясь быть веселым, ответил:
- Доброе утро, Моника. Я тебя уже давно не видел. Как дела?
- Все прекрасно. Я тоже соскучилась и очень хочу увидеться.
Президент подумал: "Почему она сказала "я тоже соскучилась"?
Я же не говорил ей об этом. А может, рядом с ней находится Гордон и она доказывает ему, что мы близки?"
Президент пересилил себя и заставил говорить с Левин доброжелательно:
- Ты что-то даже не звонишь мне. Может, уже замуж вышла?
- Ну что вы! - весело рассмеялась Моника. - Без согласования с вами я не сделаю этого.
- Ты не права, Моника. В таких случаях совета не спрашивают. Это дело сугубо личное. Когда в гости зайдешь? Не забыла еще ко мне дорогу?
- Нет, конечно, помню. Я готова хоть сейчас.
Макоули хотел объяснить, что он очень занят, что позже ей позвонит сам, но представил эту чуть полноватую молодую женщину, вспомнил ее обнаженное тело и не удержался:
- Хорошо. Приходи во время обеда, поболтаем.
- С удовольствием, обязательно приду! - радостно выпалила она.
Макоули положил трубку и, оправдываясь перед самим собой, подумал: "Надо же с ней поговорить о домоганиях Гордона". И вдруг у него в голове мелькнула озорная мысль: "А что, если уговорить ее переспать с Гордоном? Пусть переспит с ним, и тогда дело в шляпе".
Макоули даже улыбнулся, представив, как Гордон обрабатывает пышку Монику. Но очередной телефонный звонок отвлек его от мысленного созерцания придуманной им картины. Звонил министр обороны:
- Мистер Президент, наши ракеты достигли намеченных целей. Сейчас на подходе самолеты.
- Как вели себя ракеты?
- По нашим данным, нормально. Но окончательно выясним позже. Судя по всему, иракцы не ожидали сегодняшнего привета. Тревогу подняли лишь тогда, когда не менее половины наших ракет уже разорвались.
- Не навредит ли это нашей авиации?
- Нет. Ни один наш самолет в зону огня оставшихся средств ПВО противника не войдет. Ракеты и бомбы обрушатся на цели, когда самолеты уже сделают разворот на обратный путь.
- Держите меня в курсе, Альберт.
- Да, сэр!
Президент опять подошел к карте. Ох, как ему хотелось, чтобы Саддам был прихлопнут ракетой или бомбой!
Макоули решительно направился к столу. Сел в кресло и набрал номер лидеру республиканцев в сенате Линдеру:
- Мистер Линдер, это Президент Макоули! Я хочу вас проинформировать, что только что отдал приказание о новых ракетно-бомбовых ударах по Ираку. И сделал это не из-за того, в чем вы меня обвиняете. Решение я принял исходя из высших интересов Америки. Надеюсь, что вы пересмотрите свое отношение к деятельности Президента!
- Ни в коем случае! Я не сомневаюсь, что вы, мистер Макоули, хотите отвлечь внимание конгресса и народа Америки от своих любовных похождений. Я хочу вас предупредить…
- А я хотел вас проинформировать, - резко оборвал сенатора Макоули, - что и сделал, а выслушивать ваши оскорбления из-за отсутствия времени не намерен. Тем более что вы это уже сделали с помощью телевидения.
И Макоули, положив трубку на аппарат, громко и грязно выругался.
Успокоившись, он позвонил спикеру палаты представителей Гринвичу, а затем - главам государств-союзников.
Ровно через час снова позвонил министр обороны. Он доложил, что все самолеты возвратились к месту базирования.
- Когда следующий удар?
- По заранее определенным целям через пять минут. Ударим ракетами. После… нанесем повторные удары по целям, которые не полностью разрушены.
- Информацию в средства массовой информации дали?
- Да. Пресс-служба министерства обороны предоставила теле- и радиокомпаниям, а также редакциям газет дозированную информацию.
- Хорошо. К вечеру я тоже выступлю с обращением к народу. Я жду от вас полной и достоверной информации.
- Будет сделано, сэр!
Положив трубку, Макоули приказал секретарю связать его с руководителями Англии, Франции, Германии и Италии. Беседы заняли более часа, после этого Президент рассмотрел почту и посмотрел на часы. Вот-вот должна явиться Моника, но сначала она наверняка позвонит. И в этот момент зазвонил телефон внутренней связи.
"Моника", - подумал Макоули и взял трубку.
Да, это была Левин:
- Я не помешаю, если зайду?
- Приходи. Дверь я открою.
Он прошел к дальней стене, где имелась дверь, непосредственно выходящая в коридор, и отомкнул ее. Чуть улыбаясь от мысли, что Моника спешит к нему, возвратился к столу и по переговорному устройству попросил секретаря не беспокоить его.
А вот и Моника Левин. Она быстро прикрыла за собой дверь и привычным движением повернула ключ в замке.
- В коридоре никого нет.
- Ты, наверное, была не одна, когда звонила мне?
- Да. Поэтому я не называла вашего имени.
Глядя на ее пышные телеса, Макоули почувствовал, что он хочет ее. Моника понимала его без слов. С полуулыбкой на губах подошла к нему, и он обнял ее и почувствовал, как она дрожит от возбуждения.
- Ты хочешь меня? - тихо спросил он.
- Еще бы! Мы так давно не виделись. Я уже начала волноваться, не разлюбили ли вы меня.
- В последнее время очень много работы. Сегодня мы возобновили удары по Ираку. Не слышала об этом?
- Слышала. Все каналы телевидения говорят об этой новости.
Макоули, ощупывая ее полные, упругие груди, подумал: "Черт возьми, когда я принимаю важное решение, меня непроизвольно тянет к женщинам!" И он, взяв Монику за руку, молча повел ее в соседнюю комнату. Там он остановился у дивана и снова обнял ее. Моника рукой прикоснулась к его члену. Кто-кто, а она по малейшим признакам знала, чего хочет Джон…
Глава 36
Сара Макоули дожидалась приезда Майкла Хаммера. Чем ближе стрелки часов приближались к десяти утра, времени прибытия Хаммера, тем больше Сару охватывало волнение.
Нет, нет, ее не волновали воспоминания о счастливых мгновениях любви с этим высоким голубоглазым брюнетом, который умел прятать свои чувства и мысли за модными очками. Правда, ранее, когда он снимал с себя всю одежду и очки, то перед Сарой представал просто крепкий, неплохо сложенный мужчина, в глазах которого светилась только жажда любви. Сейчас Сару волновали мысли о сведениях, которыми обладал Хаммер. Он действительно стал для нее чужим и враждебным, и встречу, скорее всего, можно было бы назвать не столько деловой, сколько рыночной, где обычно велся торг между продавцом и покупателем.
Сегодня Сара чувствовала себя и в роли покупателя, и в роли продавца одновременно. Она почти не знала, что Хаммер ей предложит дополнительно к тому, о чем писал, и, конечно же, не знала сумму, которую он, возможно, назовет дополнительно.
Сара хорошо уже изучила Хаммера и знала, что стоит ей встретить его испуганной и растерянной, как тот сразу же возьмет ситуацию в свои руки. Он, не мешкая, начнет навязывать свою волю. А это значит, что Саре придется быть в роли обороняющейся, что не позволит ей, как это было ранее, управлять процессом.
Победа принесла ей огромную сумму денег. В то же время эта победа дала не ей, а ему моральное превосходство в диалоге. Хаммер, понимая, что он повержен благодаря только ловкому обману, к которому прибегла Сара, чувствовал свое моральное превосходство. По крайней мере, и он, и Сара хорошо знали, что в суде правдивые показания давал только он.
Сара в душе чувствовала свою моральную уязвленность и старалась скрыть свои чувства за показным жестким тоном.
Поздоровавшись, она пригласила Хаммера в кабинет и сразу же перешла к делу:
- Времени у меня мало, поэтому предлагаю обсудить нашу проблему. Не возражаешь?
- Не возражаю. Я же понимаю, что не в гости приглашен.
Они уселись в кресла и оказались друг перед другом. На какое-то мгновение наступила неловкая пауза. Если бы они в этот момент сказали друг другу, о чем каждый думал, то наверняка удивились бы: каждый думал об одном и том же - вспоминал, что было у них в этом доме.
Сара заговорила первой:
- Значит, ты решил повести против меня войну?
- Не против тебя, а против обстоятельств, виной которых явилась ты. Я загнан в угол, и мне ничего не остается делать, как защищать себя и свою семью.
- А как жена реагировала на этот скандал?.. На то, что ты спал с другой женщиной?
- Плохо. Это же естественно. К чему тебе этим интересоваться? Я уверен, что и твой муж не аплодировал.
- Да, это так, - чуть улыбнулась хозяйка и добавила: - И "бис" не кричал.
- От своей я тоже не слышал "браво".
- Так что ты хочешь, Майкл? Как я поняла, ты добиваешься, уменьшения суммы иска. Не так ли?
- Не совсем, Сара. Ты прекрасно понимаешь, что на оплату адвокатов и судебных издержек ушли все мои сбережения, и я мог говорить об уменьшении суммы иска до одной тысячи долларов. Больше у меня просто нет.