- Обижаете, товарищ генерал. Вы сегодня мои гости. Чем хочу, тем и угощу. Счета вам не будет.
- Раз угощаешь, хрен с тобой, подхалим херов, - беззлобно проворчал Леденько, пережидая, пока два официанта наполнят их рюмки водкой, а фужеры минеральной водой. - Ну, Коля, давай разом и за твою звездочку и за твою целку.
- Про целку не понял, Вадим Савельевич. Будь добр, объясни подчиненному.
Генерал хмыкнул:
- Сначала пей. А лекции потом.
Мужчины чокнулись и выпили. Леденько закурил:
- Я понимаю, Коля, каково тебе сейчас. Поверь мне, прошел через это. Но нашему брату через это всегда проходить приходилось. Разница в том, что тебе целку сломали в суверенной Беларуси, а мне еще в Советском Союзе. Я тоже в майорах ходил. Замом начальника городского розыска назначили. И в это время в автокатастрофе погибает Машеров. Ты же не мальчик, должен помнить, что значила фамилия Шелест тогда в Белоруссии?
Борисевич угрюмо слушал и молчал. Фамилию первого секретаря республики он помнил прекрасно. Но уже по началу истории догадался, куда клонит Леденько. Генерала его угрюмое молчание не остановило, и он продолжил:
- Мужика, который выкатил свой грузовик на трассу, я расколол до сраки. Но концы от него потянулись длинные. Я было за них дернул. Но тут меня вызвали в КГБ и сказали: "Хочешь жить, прикрывай дело. Виновный есть, вот и передавай его суду". А потом и виновного не стало. Шлепнули, как твою Могилец. А я промолчал. Испугался. Мы, Коля, хоть и менты, но живые люди. Это только в детективах о непримиримых следователях пишут. За свою голову каждый держится. А когда за тобой баба и дитя, ты для них голенький.
- Вижу, Вадим Савельевич, ты полностью в теме. Согласен я с тобой, но от этого не легче.
- Тогда давай по второй, - генерал подмигнул Борисевичу и, не дожидаясь холуев, разлил водку. Долго закусывали молча. Видно, каждый заново переживал момент лишения профессиональной "невинности". Первым нарушил паузу подполковник: - Не обижайся, Вадим Савельевич, не смогу я больше работать.
- Ну и дурак. Тебе до пенсии крохи остались. Дослужишь, и тогда с нашим удовольствием. А сейчас не пущу. Мне хорошие следователи нужны. Нечисти развелось много, часть ее мы все-таки убираем. Так что не скули.
- Я все же не понимаю, - вздохнул Борисевич.
- Все ты, Коля, понимаешь. Столько, блядь, жить на свете и не понимать дубина может. А ты не дубина.
- Я не об этом. Смотри, генерал, у нас вроде порядок. Батька сам не ворует и воров не любит. Медицина бесплатная, образование тоже пока почти бесплатное. А все равно они сильнее.
- Ты как ребенок. Батька не ворует, а от воров зависит. Газ нужен, нефть тоже. Сейчас редкий случай - и у нас и в России честные мужики у власти. Но они не космосом правят, а живыми людьми. Вспомни Петра Первого и Алексашку Меншикова. Тот все от царя имел, а воровал. И признавался, что не может по-другому. А у нас чем лучше? Даже при Сталине воровали. Боялись, но перли. И потом, - генерал оглянулся по сторонам и понизил голос: - Мы же живем за счет России. Батька устроил маленький театр на деньги большого спонсора. Белоруссия была и будет частью Российской Федерации. Еще год, два, ну пять, и все станет на места. Ты что, этого не понимаешь?
- Я милиционер, а не политик, - уклонился от дискуссии Борисевич.
Генерал нервно достал из пачки очередную сигарету:
- Ладно, хватит. Скажи мне о другом. Ты по делу девчонки, что с балкона бросилась, ее брата допрашивал?
- Вызывал я его. А что? - насторожился Борисевич.
- Справки тут о нем наводили.
- Кто?
- Бизнесмен один. Только по жизни он вором в законе считается. Кличка есть, Чижик. Ты его знаешь…
- Как не знать?! Сам два раза за разбойное сажал, - усмехнулся подполковник. - И что же ему надо?
- Я так понял, какие-то московские друзья Чижика на работу этого парня взяли, хотят проверить, откуда у него ноги растут.
- И ты этому уголовнику справку выдал?
- При чем тут я? - возмутился Леденько. - Генералы справок не выдают. В паспортном столе Валя Кузнецова готовила. Я туда зашел и дело о самоубийстве Кати Танцковой на ее столе заметил. Вот и спросил, зачем она уголовное дело у себя держит?
- Не имеет права! - возмутился Борисевич. - Наш архив для посторонних закрыт.
- Я ее обложил. Она заплакала, извинилась, папку побежала возвращать. Но знаешь, сколько она получает?
- Знаю.
- А если ей трехмесячную зарплату за одну справку предложат, она откажется?
Борисевич вскочил из-за стола:
- Поехали, припугнем ее. Нельзя парня подставлять. Убьют его в Москве.
- Во, брат, как ты взвился! Значит, знаешь кое-что? Выкладывай, блядь, начальнику.
- Ничего я не знаю. Догадываюсь только. Если Василий поехал в Москву и устроился к Фигману, ему конец.
- За сестренку поехал мстить? Робин Гуд херов. Естественно, убьют. Предупреди парня. Чижик все равно докопается. Не у Вали, так в ЖЭКе. Одна у парня с сестрой фамилия. Гадать нечего.
- А как я его предупрежу?
- Это тебе виднее. Ну, давай еще по одной, и я к жене на дачу подамся. Работать сегодня тошно.
- Спасибо, Вадим Савельевич. Хочу за тебя выпить, ты хоть до генерала дослужился, а человеческую душу сохранил. Я понял, что ты поддержать меня сегодня пытался.
- Душу, может, и сохранил, а принципиальность гражданскую, что целкой называю, тоже давно потерял. Но за хорошие слова спасибо. Кстати, я девственников среди нашей публики еще не видел. Им в мирской жизни не место. Им место в монастырях и психушках.
Генерал вызвал по мобильному водителя. Мужчины выпили и поднялись. Метрдотель защелкал языком:
- Почему лагман не ждали? Почему манты не докушали? Зачем так делаете? Блюда не понравились?
- Спасибо, Карим, мы все, что хотели, отведали, и все нам понравилось. Времени больше нету.
- Всегда заходите! - воскликнул радушный узбек и побежал провожать дорогих гостей.
* * *
Марик Садовский устал от перелетов и мечтал отдохнуть у своей Фиры на даче. Мадам Садовская с тремя мальчиками лето проводила в подмосковной Ильинке и мужа видела редко, но никогда не жаловалась. Садовский, хоть и изменял жене при каждом удобном случае, к семье относился по-еврейски заботливо, и супруга с детьми ни в чем не нуждались.
Бизнесмен после Лондона, где пережил стресс от продажи своей недвижимости, перелетел в Америку. Там после очередного урагана по дешевке продавалось множество "подмоченных" лимузинов, и он закупил крупную партию "русалок". Затем полетел в Вильнюс, чтобы лично поторговаться с владельцами автомастерских. И сегодня проснулся с чувством хорошо проделанной работы и с острой тоской по жене и детям. Даже длинноногая Рита, которую он вчера оставил на ночь в номере, сегодня никаких эмоций, кроме отвращения, у него не вызывала. Но как ни тянула предпринимателя домой тоска по семейному уюту, ненависть к Фигману, сделавшему гешефт на его "несчастье", перетянула, и бизнесмен отправился в Калининград.
На границах у Марика давно проблем ни возникало. У него имелся зеленый дипломатический паспорт, снабженный и "Шенгеном", и многоразовой визой в Соединенные Штаты, не говоря уже об исторической родине. В Израиле он имел двойное гражданство. Оттого и поездка в Калининград формальностями его не пугала. Чтобы не кататься зря, он взял один из своих восстановленных в Вильнюсе лимузинов - шестисотый "мерин" при удачной продаже окупал бизнесмену все затраты длительного вояжа - и прямо после завтрака покатил к границе. По соображениям экономии Риту он будить не стал. Девушка могла потребовать денег за всю ночь, а доплачивать ей Марику вовсе не хотелось. Трасса Вильнюс - Калининград мало отличалась от классных европейских автобанов, и он вскоре докатил до границы. Миновав пограничные шлагбаумы, вырулил на площадь и сразу увидел друзей - шесть роскошных иномарок, а рядом десяток улыбающихся бандитов. Авторитет по кличке Шлем встречал друга с размахом. После объятий и скупых мужских поцелуев автоколонна двинулась к Калининграду. Руль своего "мерина" Садовский уступил одному из шестерок Шлема, а сам перебрался в его БМВ.
Начался обычный треп людей, хорошо знающих друг друга. Шлем интересовался знакомыми в Штатах. Многие уехали, но продолжали зарабатывать вокруг автомобильного бизнеса на Россию. С Шлемом Садовский сотрудничал давно. Тот являлся его "крышей" в регионе, отслеживая поток битых и восстановленных иномарок, страховал их транспортировку. Но эту тему по дороге не обсуждали. Каждый и так знал, что происходит. Болтали о пустяках. Узнав, что Садовский не разбудил шлюху, чтобы с ней не расплачиваться, авторитет долго смеялся. Бандит сам любил деньги больше родной матери, но расставался с ними легко, особенно когда удавалось пустить пыль в глаза.
- Куда ты меня везешь, родненький? - поинтересовался Садовский, когда они въехали в город.
- Ты же знаешь, я кроме "Цезаря" жрать нигде не могу. Ты с дороги, а я вообще не завтракал. Вчера, бля, немного загуляли, утром - как у негра в жопе. В пасть крошки не лезло.
Для встречи друга Шлем заказал зеркальный зал, куда больше никого не пускали. Марик пил мало, ел тоже. Он сюда приехал за делом, говорить о котором в общественных местах не собирался. Шлем догадывался, что москвич просто так к нему не заявится, но сам ни о чем не спрашивал. Знал - придет время, Садовский о деле заговорит.
После вялой трапезы два друга поехали на берег подышать воздухом. Их сопровождала только машина с телохранителями авторитета. Оставив шестерок охранять их на расстоянии, друзья вышли на берег.
- Ну, выкладывай, зачем залетел в наш отстойник, - улыбнулся Шлем и смачно рыгнул.
- Обидели меня, Славик. Крепко обидели, - жалобно признался бизнесмен.
- Сукой буду, кто обидит моего друга, тот, бля, труп, - ответил Шлем и подкрепил свои слова жестом воровской клятвы.
- Это очень большой человек, Славочка. Может оказаться тебе и не по зубкам. Но мне больше обратиться не к кому. Ты не сработаешь, никто, ты мой бриллиантовый, не сработает.
- Если базар про президента, я пас. А остальных называй, урою.
- Яшка Фигман.
- Ни хера себе?! - удивился бандит. - Вы же, вроде, корешили?
- Было до поры. Он меня, как пацана, развел. Сделал из меня дрек мит пфефер, что значит на языке моего народа, дорогой ты мой, ненаглядный, говно с перцем. Теперь он мой самый лютый враг. Ты же знаешь, Славочка, я человек добрый. Я мухи не обижу. А здесь не стерпеть. На горе моем нажился.
- Хочешь его шлепнуть или отпиздить?
- Бить нельзя, он потом и тебя и меня достанет.
Шлем почесал в затылке:
- Мы с тобой, Маркуша, конечно, бля, кореши. Кого другого я бы для тебя закопал по дружбе. Но мочить Яшку, это, бля, дорогая работа. Тут придется исполнителя заинтересовать по полной. Сколько зелени положишь?
Садовский задумался, затем наклонился и пальцем начертил на мокром песке цифру в десять тысяч.
- Нет, Маркуша, за такие бабки можно нашего таможенника шлепнуть, пожалуй, даже из их начальства кого, но не толстого. За ним кормится половина авторитетов страны. Тут и до войны, бля, недолго. Меньше чем за сотку никто, бля, базар не откроет.
Садовский вздохнул, исправил первую цифру на двойку и дорисовал дополнительный ноль:
- А если так?
- За эти бабки, бля, репу почесать можно. У тебя найдется человек в его окружении?
- Нет, так купим. За денежки, Славик, чего не купишь? - улыбнулся бизнесмен.
- Лады, есть у меня на примете один снайпер. За такие бабки сработает. Жди меня в Москве, о деталях, приеду, побазарим.
- Вот на "мерине" моем и приезжай, - предложил Марик, предвкушая экономию на перегоне машины.
Шлем, усмехнувшись, потрепал друга по плечу:
- За что я вас, бля, жидов, люблю - никогда свой интерес не упустите!
Садовский стер носком башмака расчеты на мокром песке и виновато улыбнулся.
* * *
К удивлению эстонского семейства, москвичку путешествие на мотоцикле не утомило и не укачало. Она с аппетитом позавтракала в столовой хозяев и отправилась в свой гостевой дом. Эльза беспокоилась напрасно - и домом девушка осталась довольна. Во всяком случае, сожалений по поводу снятого жилья не высказала. Зато хозяева высказали несвойственный этой нации восторг внешностью и поведением гостьи. Молчал только Райво. Но его молчание Эльзу обмануть не могло. Москвичка сыну явно приглянулась. Эльза слышала, как, провожая ее до крыльца, сын предложил вечером покатать девушку по окрестностям. И та не возражала.
В коровнике, когда мужчины чинили автоматический транспортер для подачи корма животным, Райво спросил у отца:
- Она к нам надолго?
- Ты о ком? - не сразу понял Тыну.
- О Ксении, нашей постоялице.
- Пока договорились на месяц. Дальше не знаю.
- Жаль, мало, - вырвалось у Райво. Тыну внимательно посмотрел на наследника и решил высказать ему свои соображения.
- Сынок, я думаю, что слишком уделять внимание русской ты не должен. - Сын промолчал. Тыну тоже не сразу пояснил свою мысль. Они наладили ленту, сделали пробный запуск мотора, и только убедившись, что работа закончена, досказал свою мысль: - Ты уже взрослый мужик, сам подумай. Девушка молодая. Откуда у нее такие деньги? Боюсь, что у нее женишок есть с большим кошельком.
- Три тысячи и родители могли дать, - возразил Райво.
- Ты не знаешь. У нас на хуторе ее охраняют восемь мужиков из "Фалька". Они даже пулемет привезли. Так что будь осторожнее.
- Я никого не видел, - удивился молодой Сепп.
- И не увидишь, пока все сараи не облазишь. Они свое дело знают. Забились по точкам и на улице не болтаются. И тебя велели предупредить, кого постороннего поблизости от хутора заметишь, тут же дай знать.
- А кого нам бояться?
- Не знаю. Только мне даже пистолет вручили. Так что слишком на нее рот не разевай.
- Отец, она не ребенок. Покажет, если мое внимание ей в тягость.
- Как отец обязан тебя предупредить. А девушка она красивая, так что я тебя понимаю.
Эльза отметила интерес сына к гостье еще раньше мужа. О будущей невестке она думала не раз. Старший Райво и младший Тынис еще были не женаты и жили вместе с родителями. Младшему предстояло идти в армию. Старший выбора пока не сделал. И не потому, что был самовлюблен или капризен. Синонимом русского слова "супруга" в эстонском языке является слово "абикааза". Что в буквальном переводе означает помощница. Если учесть, что фермеры владели двадцатью гектарами земли, стадом в двести коровьих голов и плантациями клубники и красной смородины, нетрудно понять, что еще пара рабочих рук лишней бы им не показалась. Но подходящей "абикаазы" Райво пока не нашел. Да и невесты, пожелавшие бы провести молодость с коровами и телятами, в очередь к нему не становились. А красивая молодая москвичка в образе невестки родителям Райво даже и во сне не могла присниться.
Два дня на хуторе прошли спокойно. На третий за завтраком Ксения предупредила, что ждет гостя. И просила для встречи с ним отвезти ее в Таллинн. Тыну переглянулся с сыном. Тот уже успел покатать квартирантку по их владением и показать хозяйство. Услышав ее просьбу, Райво опустил глаза в тарелку с тушеной свининой и неожиданно спросил.
- Твоя жених приедет?
Ксения сначала не поняла, потом как-то сразу помрачнела и тихо ответила:
- У меня больше нет жениха. Он погиб.
За столом все затихли. Ксения резко вскочила и выбежала из столовой. Райво вышел следом за ней. Ксения стояла на крыльце, и плечи у нее вздрагивали. Райво положил ей руку на плечо:
- Прости, я не хотел тебя обижать.
- Дело не в тебе. Дай мне платок. - Он не понял. Она сама достала из его кармана носовой платок и вытерла глаза. Парень с благодарностью подумал о матери, которая утром вложила ему в карман свежий платок. Девушка вернула платок на место и едва слышно прошептала: - Отвезешь меня в город?
Райво с трудом скрыл радость:
- Конечно. Проси меня, что хочешь. - Она посмотрела на него и, первый раз за время, что успела прожить на хуторе, улыбнулась: - Спасибо, Райво. Ты очень хороший. И все вы очень хорошие. Я у вас как дома в детстве. - Но внезапно улыбка с ее лица слетела, и голос стал жесткий: - Через час я буду готова.
Сегодня небо затянуло тучами, он решил, что везти русскую на мотоцикле не надо, и взял у отца японскую иномарку. Это был здоровенный внедорожник, где к салону для пассажиров крепился небольшой кузов. Уже через полкилометра Райво заметил, что за ними кто-то следует. Помня разговор с отцом, спросил Ксению:
- Может, нам вернуться? Кто-то за нами едет.
Девушка посмотрела в зеркальце заднего вида и спокойно ответила:
- Не надо. Это моя охрана.
- Зачем охрана? Я могу девушка защищать. Я не трус.
- Не обращай внимания. А что ты не трус, я уже поняла. Иначе не повез бы меня в город.
Ему хотелось сказать ей еще что-то теплое и успокаивающее, но все русские слова из головы вылетали. Хотя в обычной обстановке он на языке "большого" соседа изъяснялся вполне сносно. Русскому его с детства учили родители. Тыну говорил почти без акцента, а Эльза даже читала русскую классику в оригинале. Сейчас Райво им за это благодарен, а был момент, когда он стыдился, что говорит по-русски, и часто это скрывал. Но время "развода" республик СССР миновало, и все постепенно возвращалось на круги своя. Отец ему всегда говорил: "Среди русских, как и среди нас, есть говно, а есть добрые хорошие люди. Многие из наших выжили в Сибири только благодаря таким русским. Человек отличается не нацией, а сердцем". И Райво это хорошо запомнил.
Пока ехали по проселку, Ксения молчала. Заговорила, когда выбрались на основную трассу:
- Тебе нравится твоя работа?
Райво лихо обогнал грузовик и только после этого ответил:
- Нравится, что мы сами себе хозяин. А работы я не боюсь.
Ксения решила уточнить:
- И коров доить нравится?
- Не думал о таком. Машина доит, не человек, а машина я знаю.
- Можно я завтра тоже попробую?
- Если не пугаешься навоз, пробуй, - улыбнулся парень. Желание русской горожанки познакомиться с их фермерским трудом ему понравилось.
До Таллинна доехали быстро. Две черные машины катили за ними на небольшом расстоянии, но Райво больше внимания на них не обращал.
- Где ты встретишь друга? - спросил он, притормаживая у первого столичного светофора.
- Где-то в Пирита есть отель времен Олимпиады. Нам туда.
- Понял тебя.
Весь Таллинн можно проехать за двадцать минут. Через пятнадцать они свернули к морскому берегу, и Ксения увидела гостиницу, смахивающую на корабль. Она достала мобильник и, набрав номер, сообщила о прибытии.
Через три минуты из стеклянных дверей появился Гарик Тришин. Сверкая очками и бритым черепом, юрист Дроздецкого нес в руках свой неизменный кейс и живо крутил головой, пытаясь обнаружить Ксению.
- Подожди меня. Я недолго, - попросила девушка водителя и, выскочив из машины, быстрым шагом направилась к входу. Но не успела поздороваться за руку, как Гарика с двух сторон схватили крепкие парни в камуфляже.
- Кто он вам? - сурово спросил у Ксении один из молодцов.
- Ребята, все в порядке. Пароль - муст коер, - ответил за нее Гарик, и его тут же отпустили. Ксения покрутила головой, но парни исчезли.