Как обычно, рядом с большой акулой крутится несколько поменьше. Так как Иван Павлович был фигурой очень крупной, его стая тоже была, как на подбор. Не все, правда, были ему лично преданны, хотя, что говорить, и такие были. Но, кто знает, где кончаются личные интересы, и начинается преданность? Общие схемы, общие деньги и общая собственность сплачивали людей прочнее любых клятв и заверений…. А Иван Павлович посредством своих родственников легко превращал своё незримое присутствие в чужом бизнесе в очень даже зримое.
Именно окружение и начало атаку на предприятия, входившие в зону влияния "СВ банка". Для начала в банк поступило предложение продать часть принадлежащих ему акций Васильевского ГОКа, основного производителя марганцевой руды.
ГОК, по сути, являлся стержнем длинной ферросплавной схемы, в которой были завязаны огромные активы. Если рассматривать всю выстроенную цепочку, то на одну цель работали угольные шахты Павлограда и Донбасса, трейдеры, тащившие коксующиеся угли из России, несколько коксохимических заводов, рудники и ГОКи поставлявшие железную руду, обогатительные фабрики, два крупных и несколько мелких ферросплавных заводов. Венчали схему металлургические комбинаты, отправлявшие в порты ежедневно тысячи тонн металлопроката, уходившего за рубеж. На каждом этапе схемы, отдельные части "СВ групп" зарабатывали деньги. Каждый шаг приносил прибыль и, вся эта махина, каждая из частей которой, в принципе, преследовала меркантильные интересы, в результате обогащала ее создателей.
В середине искусно сплетенной паутины находились банковские структуры. По жилам предприятий, фирм, шахт и заводов текла принадлежавшая "СВ банку" кровь - деньги. Он ссужал, финансировал, прогонял по своим каналам сотни миллионов долларов, своих и чужих, работал, как регистратор, эмитировал "зарплатные" карты, выдавал наличные, скупал акции, открывал все новые и новые отделения, сводил воедино зачетные и бартерные схемы. И каждая вложенная копейка приносила деньги, которые тут же вновь шли в оборот.
Но козырем в этой игре было владение природной монополией на марганцевые руды. И очень серьезным козырем. Огромную роль играло каждое звено цепи - от доступа к дешевой ядерной электроэнергии, до зачетных схем при оплате коммунальных платежей и налогов. Но Васильевка была не просто предприятием. Она была рычагом влияния, цементом, скреплявшим в единое целое, и плетью для конкурентов. И именно этот рычаг и хотели выбить их их конкуренты.
Деньги за контрольный пакет предлагались даже несмешные. Можно сказать, совсем несерьезные. Но звучало предложение очень убедительно. Особенно в исполнении групп силовой поддержки в бронежилетах, "омоновках" и с автоматами, пришедших, вместе с проверяющими, на многие из предприятий "СВ групп".
Одновременно с этим, по городу были пущены слухи о "трудностях" "СВ банка" - таинственные, но очень осведомленные личности в очередях и в общественном транспорте, сообщали о неминуемом скором крахе "зажравшихся" банкиров. В прессе и на телевидении началась компания по разоблачению махинаций, связанных с банком. Махинации, конечно, были, что говорить, только знали о них считанные люди в руководстве, а то, что неслось со страниц газет и с экранов телевизоров, было даже не маниакальным бредом, а просто полной чушью. Поверить в такое мог только полный дилетант, но проблема заключалась в том, что среди вкладчиков профессионалы редкость. А народ, в полном соответствии в геббельсовской доктриной, в ложь верит охотнее, чем в правду.
Выступать с опровержениями было бесполезно. Паника уже началась и, вместе с ней, отток денег из системы. Помимо бабушек и дедушек, мгновенно выстроившихся у касс в очереди, запаниковали некоторые крупные предприятия, не принадлежащие "СВ групп", а их обороты существенно облегчали банку жизнь. Все помнили о массовом "падеже" банков в первой половине девяностых и рисковать никто не хотел. Банк подтягивал резервы, чтобы не завалить нормативы и, не дай Бог, не вывалиться в "красное", но через пару дней стало понятно, что просто так проблему не решить. В Киев помчались "гонцы".
Задействованы были связи и отцов-учредителей, и Краснова, и Калинина - мелочиться было нельзя. С зарубежных счетов некоторых фирм на другие, но тоже, зарубежные, счета, полетели крупные переводы. Тоцкий грубо ругался и зачастил в хранилище, каждый раз возвращаясь с солидным желтым пакетом из толстой бумаги под мышкой - именно такие пакеты знающий народ называл банковскими.
Изрядное количество таких пакетов перешло из рук в руки за несколько тревожных дней, но, в результате, атака была отбита. Кто руководил действиями противника, было понятно с самого начала. Из-за спин недружественных фирм торчала стриженная под "горшок" голова и премьерские очки в золотой оправе.
Но, несмотря на сравнительно благополучный исход стычки, в какой-то степени, позиции были утеряны. Прежде всего, возникли проблемы с энергообеспечением. Если раньше все предприятия "СВ групп" работали по зачетным схемам со своими постоянными контрагентами, позволявшим экономить немалые средства, то в работе с родственной Ивану Павловичу компанией - "Объединенными системами энергетики", на большие дисконты рассчитывать не приходилось. Все распределение электроэнергии, за редкими исключениями, шло через подвластную Кононенко структуру "Облэнерго" и деваться было, собственно говоря, некуда.
Поставки газа в основные промышленные области тоже была в руках "ОСЭ" и любые попытки нарушить их монополию наталкивались на непреодолимые препятствия. Цена на газ диктовалась сверху, поставщик держал потребителей за горло одной рукой, а задвижку на трубе - другой. В качестве контрибуции "СВ групп" была вынуждена отдать некоторые предприятия и, таким образом, из системы выпало несколько железорудных ГОКов, что тоже сказалось на экономике всей схемы не в лучшую сторону.
Так что победа досталась дорогой ценой. Директоров нескольких фирм пришлось выкупать у силовиков - им уже "шили" дела, несмотря на договоренности сверху. Несколько руководителей, попавших в руки правоохранителей, не выдержали "ласкового" обращения и начали рассказывать внимательным следователям все, что было и чего не было. Тут тоже пришлось платить, но уже больше, чтобы и материалы, которые успели "накопать" были "утоплены". Еще пришлось раскошеливаться на возврат документов и денег, пропавших во время обысков в офисах и арестованных на счетах.
Злой, как сто чертей, Тоцкий, приволок в кабинет Краснова распечатки телефонных счетов временно реквизированных у задержанных мобильных телефонов. Правоохранители лихо порезвились, нагнав счета до космических величин.
Андрей, как всегда эмоционально, настаивал на судебном разбирательстве. Краснов, прекрасно понимавший, что в сравнении с уже решенной проблемой, затраты на погашение телефонных шалостей "шестого управления", мягко говоря, не существенны, а судиться с ними хлопотно и бессмысленно, Тоцкого успокоил тем, что пообещал поговорить с начальником ОБЭПа, а счета приказал оплатить без шума и крика.
Волны расходились еще несколько месяцев, потом наступило затишье, но все в "СВ групп" понимали, что случившееся - только первая ласточка. В Донецке крепла и показывала далеко немолочные зубы своя финансово-промышленная группа. В Харькове - своя. В Днепропетровске и Запорожье, вообще, было тесновато и столкновения финансовых интересов между "взрослыми" командами случались, чуть ли не ежедневно.
Непромышленный Киев сосредоточил в себе денежные потоки и политические амбиции, и, сам, являясь сильным игроком на украинском поле, предоставлял площадки для выяснения отношений между провинциалами-тяжеловесами, беря за это солидную плату, когда - деньгами, когда - натурой.
Бизнес, который в начале, считался занятием для всех, стал элитарным и опасным делом. Крупные игроки, пользующиеся властной поддержкой, напоминали пауков в тесной банке. Ошибка, неловкий ход, проигранная политическая ставка - и тебя уже нет. Ты мгновенно съеден более удачливыми, сильными, правильно позиционированными врагами, вчерашними друзьями, прохожими, оказавшимися в нужном месте и в нужное время. Количество мест у кормушки не становилось больше. Но в кормушке парили отруби и количество желающих откушать в полной мере от барского стола, не уменьшалось.
В этой ситуации, Краснову вовсе не хотелось быть съеденным. Более того, если для того, чтобы выжить, надо было оказаться самым крупным пауком - пусть! Вопросы морали перестали быть значимыми. На первый план вышли вопросы выживания.
На протяжении почти трех с половиной часов Тоцкий не мог дозвониться до МММа ни по одному из четырех известных ему мобильных телефонов. У господина Марусича была привычка размещать у референта в дипломате несколько трубок, а одну, часто выбираемую произвольно, носить в кармане пиджака. Номера постоянно менялись, Михал Михалыч тасовал их, как опытный шулер колоду карт, но Андрей всегда знал хотя бы пару новых телефонов МММа. При личной встрече Марусич всегда сообщал ему личный, для прямого доступа, но сейчас встречались они нечасто и "Нокия" Тоцкого, установленная на автодозвон, давала длинные гудки. Только около десяти часов вечера один из номеров отозвался голосом референта. Андрей назвался и МММ перезвонил через пять минут.
- Меня не было в стране, - сказал он густым, не по росту басовитым, голосом. - Только сели. Еду из Борисполя на дачу. Ты где?
- В центре. Я на машине, Михал Михалыч. Куда подъехать?
- Ты у меня на даче был?
- Был.
- Вот туда и подъезжай. Я охрану предупрежу. Пропустят. Ты на чем?
- Я? На банковской "вольво". - Андрей продиктовал номер. - Еду.
- Давай. Я уже на мосту. Минут через двадцать встречу тебя в тапочках и халате.
МММ никогда не ходил в тапочках и халате. Даже дома. И, тем более, не встречал гостей, даже близких, в таком виде. Андрей невольно улыбнулся.
Дача МММа располагалась в "тусовочном" месте. Конча Заспа - была не просто модным районом, а районом, где свили себе загородные "гнезда" большая часть политиков и депутатов. А так же многочисленные прихлебатели - кому хватило денег, артисты, кому хватило амбиций и денег, бизнесмены - кому хватило денег, связей, амбиций и ума. Соседи - это такой же капитал, как и доллары. Это понимали все, в том числе, и, недолюбливающий "тусовку", Марусич.
Выйдя из гостиницы, Тоцкий проехал на Набережную по круто спускавшейся вниз, среди парковой зоны, дороге, и, повернув на право, быстро погнал "вольво" на юг. Час был для Киева поздний, машин мало - основной поток едущих на дачи уже иссяк, и до дома МММа Тоцкий домчался за двадцать минут - благо патрули с радарами не попадались.
Охрана у ворот пропустила машину, не мешкая. Тоцкий запарковался на площадке, рядом с "Мерседесом" Марусича - "вольво" казался малышом рядом с массивным черным кузовом, украшенным бейджами ателье "Брабус". У Марусича это называлось - держать линию. Как и в случае с дачей, самому МММу на престиж было плевать, а вот выбиваться из стройных рядов быстро жиреющих слуг народа - он не мог по определению. Положение обязывало. И дом был такой, как обязывало положение, но тут МММ постарался обойтись без особых излишеств - спасал высокий, почти трехметровый забор, закрывающий дачу от внешнего мира. Простой двухэтажный дом, с коваными решетками на окнах, металлочерепичной красной крышей, отделанный по цоколю гранитным бутом. Почти "шале", как говорил сам МММ, но, слава Богу, не совсем.
Марусич встречал его у дверей. Они даже обнялись, и Михал Михалыч похлопывая Андрея по спине, прошел вместе с ним в гостиную, обставленную строгой деревянной мебелью, с кожаными креслами и диваном в углу, у каминной решетки.… Пока домработница разливала по чашкам ароматный чай, а МММ предпочитал на ночь "каркадэ", и раскладывала по тарелкам бутерброды, мужчины молчали. Потом Марусич попросил референта не беспокоить их, как минимум, час, а, вообще, погулять, пока не позовут.
Михал Михалыч выглядел чуть усталым, сказывался перелет, да и годы, наверное, брали свое.
- Выкладывай. Что стряслось?
Тоцкий коротко изложил ситуацию.
МММ слушал внимательно, отхлебывая чай из красивой чашки китайского фарфора, настолько тонкого, что на свету чашка казалась розоватой.
- Значит, слухами земля полнится не зря, - сказал МММ, после того, как Андрей замолчал. - Как я понимаю, уговаривать тебя не лезть в это дело - бесполезно?
- Бесполезно. Тем более что я и так весь в этом деле. А какие слухи, Михал Михалыч?
- Разные. Говорили мне о банке не очень хорошо. В кулуарах.
МММ поднялся.
- Коньяку выпьешь?
- Я за рулем.
- Отвезут. Так коньяку или виски? Или водки?
- Тогда - лучше водки. Со льдом.
- Да, помню. И с лимоном.
- Точно. Михал Михалыч, вы что, не хотите со мной об этом говорить?
- Почему не хочу? Хочу. Только разговор у нас, Андрюша, не сильно приятный получится. В основном - для меня.
- Почему?
- Поговорим - поймешь.
Он вернулся к столу со стаканами в руках.
- А я коньячку, если ты не возражаешь. Для беседы больше подходит.
Он уселся обратно в кресло, приспустил узел галстука и покрутил шеей.
- Говорили мне, Андрей, разное. И про то, что моете вы деньги. И про то, что с оппозицией заигрываете. И про то, что спонсируете не тех, кого надо. А кого надо не спонсируете. И жадные - хапаете, что можете. И проворовались, мол, по всем статьям. Материала на вас всех - библиотеку можно открывать.
- А кто говорил, если не секрет?
- Почему секрет? Совсем даже не секрет. И генеральный прокурор говорил. И замминистра внутренних дел говорил. И министр говорил. И СБУ вниманием не обошло. И депутаты разные, тебе в лицо известные. И прочие официальные лица. Когда я говорю "в кулуарах" ты и сам можешь понять, кто говорил. Кто по дружбе. Кто злорадно. Рекомендовали счета от вас забрать. Вроде, как и команды "фас" на вас не было, но намекали, что достали вы всех, своей активностью на ниве добывания денежных знаков.
- Кононенко работа?
- Может быть и его. Но уверенности в этом нет. Вы ему деньги не носите?
- Я могу и не знать. Но, по-моему, нет. Маловероятно.
- Он, конечно, в силе. Но и на него материалов полно. Только свистни - и разорвут к чертовой матери.
- Так не свистит никто.
- Пока нет. Не все молоко коровка отдала. Но свистнут. Наглеет, Ванечка, не по дням, а по часам. Доиграется.
- Если не он, то кто?
- Андрюша, я же не гадалка с картами. И вы не ангелы. Деньги моете?
- Моем. И для вас, Михал Михалыч, в том числе.
- И не для меня.
- И не для вас.
- Ты не злись. Я тебе не враг. Но, ты же знаешь, вся система построена так, что любого и в любой момент можно - за ушко и на солнышко. Если за вас возьмутся, то ваши ушки торчат из-за каждого угла. Богатые вы слишком. Видные.
- Какие уж есть.
- Да уж, - сказал МММ, - такие и есть. Молодые, ушлые и умные. Сказку про Колобка помнишь? От Кононенко вы, конечно, ушли. Только внимание на себя обратили. На ваш кусок многие заглядываются. И если я, чьи связи с вами неочевидны, получаю столько информации, что вами недовольны, что это значит?
- Это значит, что нами действительно недовольны.
- Необязательно. Но ты умный мальчик, подумай сам. Довольны - не довольны - это эмоции. Суть - в экономике. Ваши деньги очень кому-то нужны. И ваши предприятия.
- Михал Михалыч, мы не кричали на каждом углу о тех, кому даем деньги. И на что даем.
- Ты знаешь кому?
- Да.
- Значит, те, кому надо - тоже знают. Я, например, слышал о том, что кругленькую сумму получило одно издание, которое позволяет себе высказывания в адрес президента. И социалистам кое-что перепало.
- Мы платили за лоббирование вполне определенных вопросов.
- Да, в общем, все равно, за что вы платили. Главное, что платили не туда. Ты что, не знаешь, кому надо платить, что бы безо всякого лобби и прочей ерунды получать то, что надо?
Тоцкий молчал.
- Знаешь ведь? - переспросил МММ. - Так что вы в игры играете? Вам демократии захотелось? Ванечке Кононенко - в большую политику захотелось. Ну, тут диагноз ясен - мания величия! Ему деньги уже так карманы жмут, что мозг наружу выдавливает. А вам что? Вам, какая разница, кому долю платить, господа коммерсанты? Не понятно, кто выиграет через два года? Так я могу рассказать. Ты только попроси. Или сам не знаешь? Если бы он за вас не вступился тогда, не было бы ни вас, ни банка. Могучие и сильные. Да вы - просто большая сладкая булка. С изюмом.
- Политику банка в этом отношении решаем не мы с Костей.
- Да, уж понятно, что не вы. Только отвечать всем скопом придется.
- Да за что отвечать, скажите ради Бога, Михал Михалыч! - не выдержал Тоцкий.
- Отвечают в этой стране, Андрюша, за то, что кому-то хочется кушать. Наплевать, собственно говоря, на то, что вы нарушаете закон. Кто его не нарушает? Просто вы создали структуру, которая при делении даст возможность обогатиться многим. Все хотят дружить против вас. И для того, чтобы разорвать вас на части, нужно всего лишь нашептать на ушко нескольким людям. А дальше - по накатанной.
- Тогда, в чем виноваты мы? Так или иначе - у нас есть, что отобрать. Какая разница?
МММ на секунду задумался, посмотрел на Тоцкого и покачал головой.
- Может быть ты и прав. А, может быть, если бы вы вовремя кланялись и, когда необходимо, успевали лизнуть, так и не было бы ничего. Без разрешения Самого вас бы не тронули. А так - вложили в уши все, что надо, подготовились и ждут, пока Папа сделает вид, что ничего не видит и не слышит. Давай прикинем, сколько можно срубить на нужды команды, если вас разорвать? Ты можешь молчать, я сам посчитаю.
- Если нас разорвать, Михал Михайлович, то это меньше, чем дает система.
- Систему никто сохранять не будет, Андрей, - спокойно сказал МММ, - не для того очередь собралась. Каждый понесет кусочек в норку и попытается вставить в свой механизм. Ладно, пусть рентабельность упадет в три - четыре раза. Где-то так?
- Может быть. Во всяком случае, на первых порах.
- Это все равно больше полумиллиарда в год только в металлургической схеме.
- Михал Михалыч, я не знаю точно…
- Плюс банк, плюс нефтяной бизнес, плюс химия…
Теперь замолчали оба.
- Скажи мне, Андрей, - спросил Марусич, - неужели ты думаешь, что происшедшее не связано с тем, что я тебе рассказал? Что какой-то мент решил наехать на такую структуру просто так? Он что - отмороженный? И момент выбрал такой правильный. Где учредители? Кто в Швейцарии, кто в Гонконге… Праздники. Мертвые недели. Народ пьет и закусывает. Джентльмены - тоже. А запад работает, и денежки ходят куда надо, обрати внимание. И наши доблестные правоохранители не спят. Депутаты - греют кости. Президент - в отъезде. Идеальные условия. И успеете залаять - никто не услышит. А к приезду публики - все будет кончено. Останутся только доли, оргвыводы и арестованные по делу. Нет. Ни твой Лукьяненко, ни Кононенко. Не Иван Палыча почерк. Он бы вас глотнул, как удав, если бы не подавился.
- Тогда - кто? - переспросил Тоцкий.
- Мы делили апельсин, - продекламировал МММ. - Много нас - а он один. Я это еще своему старшему сыну читал, когда он маленький был. До сих пор помню близко к тексту.
И продолжил.