– Послушай, Олли. То, что ты сделаешь на этой неделе, определит твою карьеру. Я знаю, что ты считаешь меня слишком жесткой и прагматичной, но такие возможности появляются нечасто. Неважно, как это происходит и что ты при этом чувствуешь. Ни у кого нет лучших шансов правильно раскрутить сюжет с Латимерами, чем у тебя. – Она видит, что почти достала его. – Я тебе заплачу. Комиссионные. По нормальной ставке.
Этот аргумент становится решающим.
– О’кей. Сейчас мне нужно бежать в "Эхо", а в обед могли бы мы сравнить наши наброски?
В голове у Карен уже разворачивается план на этот день. Где-то здесь прячется хороший сюжет. Для нее это дело принципа – распутать эту загадку быстрее, чем Алек Харди.
Первым пунктом ее посещения является газетный магазин. Она берет какой-то журнал наугад и батончик "Марс" с полки. На лице у мужчины за прилавком полностью отсутствующее выражение, которое не меняется даже тогда, когда она улыбается ему своей самой широкой улыбкой.
– Вы ведь мистер Маршалл, верно? Командуете Морской бригадой. Я Карен Уайт, "Дейли геральд". – Она прячет сдачу в карман и достает из сумочки свою визитку. – Я здесь, чтобы освещать смерть Дэнни Латимера.
– Я с прессой не общаюсь, – отвечает Джек Маршалл.
Карен докручивает свою улыбку до предела.
– Вы держите газетный киоск и при этом не хотите разговаривать с людьми, которые делают то, что вы продаете?
– Я газеты продаю. И не хочу в них попасть.
– Но почему?
От напряжения этой бесконечной улыбки у нее уже начинают болеть щеки.
– Не приставайте ко мне.
– Я просто пытаюсь выяснить все насчет Дэнни. Он ведь разносил по домам ваши газеты, так?
– Вы по-хорошему уйдете или мне позвонить в полицию? Я вел себя с вами обходительно.
Она все равно оставляет ему свою визитку.
– Вдруг вы передумаете…
Как и предвидела Карен, ее карточка тут же отправляется в мусорную корзину. Уже на выходе она слышит, как Джек Маршалл называет ее паразитом. Впрочем, она слыхала в свой адрес вещи и похуже.
На улице у нее звонит телефон. Это с работы, седьмой вызов со вчерашнего дня. Этот она тоже пропускает и удаляет последующее сообщение на голосовой почте. Что они могут сделать? Технически они не могут отстранить ее от этого сюжета, учитывая, что она поехала сюда без их разрешения. Еще денек, и Лен Данверс будет умолять ее по телефону дать ему к сроку материал на двойной разворот.
Она еще проявится. У нее это всегда получалось.
Британское лето оправдывает свою репутацию: мягкий легкий дождик превращается в проливной дождь. На сержанте Миллер ярко-оранжевый плащ, а в руках зонтик. Харди уже промок, хотя ноги в новых ботинках, которые ему принесла Миллер, остаются совершенно сухими. Она постоянно смотрит под ноги на лужи и украдкой самодовольно усмехается.
Здесь, на парковке для трейлеров у подножия скалы, несмотря на дождь, упорно продолжают оставаться несколько семей, хотя родители детей на улицу не выпускают.
Они подходят к убогому домику на колесах, где живет Сьюзен Райт. Улыбка не сходит с губ Миллер, словно приклеенная, даже когда Сьюзен вместо приветствия упрекает их, что они разбудили ее собаку.
– Вы его еще не поймали? – говорит она Харди. – Дети здесь не чувствуют себя в безопасности.
По крайней мере, с ней не нужно терять времени на всякие любезности.
– Марк Латимер чинил прорыв трубы в хижине на Брайар-Клифф несколько недель назад? Он говорил, что брал у вас ключи.
– Нет. У нас наверху никогда трубу не прорывало.
Харди чувствует, как Миллер рядом с ним напрягается, и ощущает новую волну раздражения по поводу ее отказа серьезно рассматривать Латимера как возможного подозреваемого. Что ж, чем раньше придут результаты анализа крови с его лодки, тем лучше.
– Когда вы там в последний раз убирали?
– Десять дней назад. С тех пор там никого не было.
– У кого еще есть ключи? Мы рассматриваем этот домик как вероятное место совершения преступления.
Она странно смотрит на них – с таким видом, будто подозреваемыми являются они.
– Только у меня и у хозяев. Вот и все.
– Ладно. – Харди захлопывает свой блокнот. – Мы пришлем кого-нибудь, чтобы снять ваши отпечатки пальцев.
Она даже глазом не моргнула.
– У вас все?
Дверь захлопывается, прежде чем они успевают что-то ответить.
Перед тем как возвращаться к Марку, им нужно нанести еще один визит. Миллер выкладывает ему полную информацию уже в машине:
– Найдж переехал жить к матери, Фэй, несколько лет назад, когда умер его отец. Они с ней всегда были очень близки. На Марка он работает уже примерно года три. Марк сам обучал его. Найдж ездит на фургоне. И держит его припаркованным у своего дома.
Район Мид-Вью находится всего в паре кварталов от Спринг-Клоуз, но масштаб тут другой: бунгало низко припадают к земле, а в тупиках не хватает места, чтобы выдержать пропорцию между домом и местом для машины перед ним. Фургон Найджа стоит на подъездной дорожке, которая для него коротковата.
Миллер исчезает, чтобы побеседовать с Фэй, тогда как Харди остается разговаривать с Найджем перед домом.
Парень явно нервничает, и его бритая голова блестит от пота.
– Да, я почти всю ночь был с Марком, – говорит он. – Мы встретились с ним, покатались, перекусили немного.
Он издает какое-то странное хихиканье: этот несчастный малый выставляет Марка законченным лжецом.
– Часто вы с ним куда-то ходите?
– Время о времени.
– Где вы с ним встретились в тот вечер?
– На парковке возле Брайар-Клифф, – заученно отвечает Найдж, едва Харди успел закончить фразу. – Там очень удобно.
Харди не находит ничего удобного на темной и грязной парковке, да еще и хрен знает где.
– Когда вы попали домой?
– В час где-то. Не знаю.
– А что вы делали до часу?
– Выпивали, трепались, ели…
Найдж выглядит несчастным.
– Где вы ели?
– В пабе в Вейле. "Фокс".
– Что вы ели?
Глаза Найджа устремляются вверх, как будто он мысленно перебирает меню этого паба.
– Чипсы… и пирог, пирог с мясом.
– А много заведений работают до часу ночи?
– В "Фоксе" мы досидели до закрытия.
– Значит, они вас вспомнят, когда мы их об этом спросим.
Из дома выскакивает Миллер.
– Найджел, может, хватит уже вешать нам лапшу на уши? Твоя мать сказала, что до полдесятого ты был с ней. Что последние заказы выполнял за углом. Причем без Марка.
Солнечные лучи перерезают комнату для допросов пополам – ровно полдень. На мигающем CD-плеере лежит стопка компакт-дисков. Марк Латимер рассматривает свои колени, в то время как Харди рассказывает ему, как все было.
– С момента нашей последней встречи мы кое-что проверили. Номер один: женщина, у которой хранятся ключи от хижины на Брайар-Клифф, не помнит, чтобы вы чинили там прорыв трубы.
– Что? Да это чушь какая-то! Я сам брал у нее ключи. Она живет в трейлере. У нее еще собака.
– Она говорит – нет.
– Тогда она врет.
Марк беспомощно смотрит на Миллер, как будто она должна его выручать.
– Номер два, и это уже серьезно: ваше алиби – полный бред. Приятель ваш, Найдж, врать не умеет. И давайте все-таки уважать умственные способности друг друга. Убит ваш сын, поэтому я в недоумении, зачем вам уводить нас по ложному следу. Пункт три: мы осмотрели вашу лодку. И на ней обнаружены пятна крови. – Он фыркает, нарушая внезапно повисшую тишину. – Так чья это кровь в вашей лодке, Марк?
– Дэна. – Он встречается взглядом с Харди, не пытаясь оправдываться. – Мы брали ее в позапрошлый уик-энд, когда стояла жара. Мы с Дэном и Хлоей рыбачили в миле от берега. Поймали трех хороших окуней, привезли их и поджарили на барбекю. Дэнни валял дурака и порезал ступню леской. Порезал прилично. Скакал по всей лодке и орал. Хлоя была там, спросите ее.
– Мы спросим.
Голос Миллер звучит скорее успокаивающе, чем угрожающе.
– Почему вы врали нам насчет того, где были в четверг вечером? – спрашивает Харди. – Мы не можем исключать вас из списка подозреваемых, пока не будем знать, где вы были на самом деле.
– Как то, что я торчу здесь, может помочь поймать убийцу Дэнни? Все накручивается одно на другое, но это не имеет никакого отношения к делу.
Он с досадой бьет кулаком по столу.
– Теперь уже все имеет значение, – говорит Харди. – Кто что делал, кто где был. Все взаимосвязано, и все содействует расследованию. Если мы не узнаем правду, мы не сможем найти того, кто убил Дэнни. А все начинается с вас.
Он складывает руки на груди и откидывается на спинку стула.
От негодования голос Марка взвивается:
– Я рассказал вам про хижину, вы мне не верите, а я не вру!
– Марк, – мягко говорит Харди. – У вас умер сын, и на вашем месте я бы все рассказал полиции. Просто должен был бы это сделать. Почему вы попросили Найджела обеспечить вам фальшивое алиби?
Марк вздергивает подбородок.
– Все, что я говорю, перекручивается! Я не могу четко думать.
– Марк Латимер, я арестовываю вас за препятствование ведению следствия по делу об убийстве.
– Сэр, нет, постойте, неужели нам действительно нужно… – начинает Миллер.
– Довольно! – рявкает Харди, и она умолкает на полуслове. – Вы не обязаны говорить ничего такого, что может повредить вашей защите в суде…
– Так ты этим здесь занимаешься, Элл? – спрашивает Марк.
– Не заставляй нас задерживать тебя, – просит она его. – Расскажи нам правду.
– Миллер, заберите его личные вещи!
Двое полицейских уводят его в камеру.
Харди остается в комнате для допросов наедине с Миллер. Он вынимает диск из плеера и подписывает его.
– Вы и теперь считаете, что он невиновен? – спрашивает он.
Неужели она по-прежнему может все отрицать?
– Он в шоке, – вяло говорит Миллер.
– Погиб его сын. Почему он не говорит правды о том, где был?
Он ждет возражений, но она просто не может ему ответить. Харди наслаждается моментом. Возможно, его следствие и продвигается медленно, но зато впервые появился проблеск надежды, что из детектива-сержанта Миллер может получиться сто́ящий, хороший коп.
19
После бесполезного визита к Джеку Маршаллу Карен, отправляясь к Найджу Картеру, принимает решение прихватить с собой Олли. Это оказывается толковым ходом: их принимают тепло.
– Олли, все в порядке?
Найдж прерывает погрузку инструментов в фургон – он, должно быть, уже из сил выбился, отрабатывая все заказы Марка, – чтобы пожать Карен руку, улыбаясь сладкой и немного глуповатой улыбкой. Он напоминает ей щенка немецкой овчарки: занимает слишком много пространства, все время старается угодить, не особо сообразительный.
– Черт, – говорит он, – никогда еще не было столько клиентов в один день.
– А кто еще приходил? – спрашивает она.
– Никто, – отвечает он, внезапно настораживаясь.
Он теперь уже внимательно оглядывает Карен с ног до головы. Она неожиданно начинает стесняться своей официальной рабочей одежды – возможно, ей следовало бы одеться неформально, снять этот сшитый на заказ жакет и нацепить на себя какую-нибудь курточку с капюшоном или еще что-то в этом роде.
– Не думаю, что мне нужно общаться с газетчиками.
– Да с ней все в порядке, – вступается Олли.
– Я тут как наставник молодежи, – говорит Карен и при этой мысли украдкой улыбается.
– Хорошо, – говорит Найдж. – Только давайте быстро.
Начинает она с лести:
– Все в городе говорят, что на вас всегда можно положиться. Что вы не шкурники какие-нибудь.
– Будь так, мы бы быстро лишились всех клиентов, – улыбается Найдж. – Если мы что-то сказали, то делаем и не берем с людей лишнего. Это все благодаря Марку.
– А у них дружная семья?
– О да, – усмехается он. – Всегда куда-то отправляются все вместе. Бэт не любит сидеть дома, вот и таскает их по холмам, нравится это Марку или нет!
– Брак – это всегда компромисс, – замечает Карен, мысленно благодаря судьбу, что не замужем.
– Ну да, ничто не совершенно, – говорит Найдж, но потом соображает, как его фраза прозвучала в этом контексте, и усмешка его пропадает.
– И вы, разумеется, хорошо знали Дэнни.
Найдж отвечает не сразу.
– Он иногда ездил с нами на каникулах. Ему это нравилось, клиентам – тоже, нам было весело, и мы всегда много смеялись. Совсем как когда я сидел с ним маленьким. Когда моя смена заканчивалась, мы просто сидели вместе и болтали. – В печальной задумчивости он мотает головой. – Ходишь целый день, а потом вдруг вспоминаешь, что его больше нет… Послушайте, мне уже пора бежать. Эй, Олли, как там дела у твоей матушки?
Щеки Олли краснеют – совсем как утром.
– Хм, ну, с ней все хорошо, – мямлит он.
Ясно, что ему очень не хочется об этом говорить, но Найдж – парень толстокожий.
– Все уладили?
– В основном, – отвечает Олли, глядя себе под ноги с таким видом, будто готов сквозь землю провалиться.
Бэт уже выдраила дом снизу доверху, а Марк все еще не вернулся. Переделав всю домашнюю работу и не в состоянии больше ни секунды смотреть дневное телевидение, она набрасывает плащ и выходит на улицу, игнорируя вопросы Хлои, куда она идет, и предложение Лиз пойти вместе с ней.
Внутри она кипит, вновь и вновь перебирая тот вечер накануне убийства Дэнни и жалея, что не проснулась, когда пришел Марк, – просто чтобы полиция наконец отцепилась от них. Она видит, что они делают: они стараются вбить между ними клин. Это не только бессмысленно, но еще и жестоко. Ей бы хотелось чувствовать, что полиция на их стороне.
Гулять приятно. Она срезает путь и идет напрямую через спортивную площадку: по обе стороны от тропинки шуршит высокая трава. Навстречу ей идет коренастый мужчина примерно ее возраста, на нем стеганая жилетка и очки в золотистой оправе. Когда они подходят ближе друг к другу, Бэт замечает, что он смотрит на нее так же, как люди в супермаркете: в его взгляде чувствуется и сочувствие, и какой-то вуайеризм. Но, в отличие от них, он ведет себя спокойно и даже робко улыбается ей. Благодарность Бэт за такое признание, этот крошечный знак уважения, сменяется неловкостью, поскольку он продолжает глазеть на нее. Она спешит дальше в город и, даже не оборачиваясь, чувствует, что он продолжает следить за ней.
Бэт идти всего с полмили до офиса туристического агентства, где она раньше работала. Где она и до сих пор, по идее, работает. До нее вдруг доходит, что она не перезвонила на работу, что ее не будет, и теперь гадает, кто делал все за нее, кто выполнял заказы. Машина ее жизни продолжает по инерции катиться без каких-то усилий с ее стороны и без ее согласия.
Туристическое информационное агентство делит помещение и парадную дверь с редакцией "Эха Бродчёрча". Бэт ничего не знала о книге для соболезнований, которую они организовали, поэтому просто в шоке, когда у входа ее встречает Дэнни – увеличенная фотография с прошлогоднего Дня спорта. От этого она едва не теряет самообладание, но все равно заходит внутрь.
Когда она входит, все разговоры разом прекращаются: слышен лишь шум компьютеров и шелест работающего в дальнем углу ксерокса. Ее коллеги сидят в ошарашенном молчании, в то время как она садится за свой стол и с шумом ставит на него сумку.
– Привет, – говорит она. – Помочь кому-нибудь? Нет? Может, доставить рекламные проспекты на стеллажи?
Жанет судорожно сглатывает, глядя на нее как на ненормальную. А Бэт и чувствует себя ненормальной. Эффект, противоположный тому, ради чего она сюда шла.
Рядом с ней возникает Мэгги Радклифф.
– Дорогая, что ты делаешь? – спрашивает она. – Тебе не нужно здесь находиться. У тебя случилось такое горе…
– Я хочу быть полезной, – возражает Бэт.
– Позволь, я отвезу тебя обратно домой, – говорит Мэгги.
– Не хочу я домой! – Горячность, с какой это сказано, озадачивает всех, кроме нее самой. – Я только что пришла оттуда. Не могу я больше сидеть в этом доме.
– Ох, детка… – говорит Мэгги. – У меня просто сердце разрывается, глядя на тебя.
– Не нужны мне ничьи разбитые сердца! – заявляет Бэт.
Она отрывается от Мэгги и через пожарный выход направляется на боковую аллею. Кто-то идет за ней. Она не оборачивается, чтобы выяснить, кто это. Еще одно прикосновение чьей-то нежной руки – и она эту руку откусит. Щеки ее горят, она проходит всю Хай-стрит и продолжает идти дальше, пока не добирается до одинокой скамейки на холме над городом.
Здесь она наконец переводит дыхание. То, что она ушла из дома, ничего не решает. Дэнни и его потеря следуют за ней, куда бы она ни шла. Если уж на то пошло, то здесь, наверху, даже еще хуже. Куда ни посмотришь – везде небезопасно. Слева находится пляж, где его нашли. Прямо перед ней море, где он плавал под парусом и рыбачил. Справа расположен холм, где они вместе запускали воздушных змеев. Позади нее – их город, школа и дом. Горе – как занозы, глубоко впившиеся в кончики всех пальцев: к чему ни прикоснешься, все мучительно больно.
– Не возражаете, если я присяду рядом с вами? – говорит чей-то голос.
Это тот мужчина, которого она чуть раньше встретила на спортивной площадке. Так значит, он все время шел за ней? Бэт вздрагивает, а потом вдруг понимает, что на самом деле ей все равно. Что такого он может сделать ей, чтобы это было еще хуже того, что уже случилось? Она пожимает плечами, и он аккуратно опускается на другой край скамейки.
– Люблю этот вид, – говорит он.
Бэт ждет продолжения. Один, два, три…
– Простите, если это покажется вам невежливым, но я знаю, кто вы такая. Мне трудно представить, каково вам сейчас. Но вы преодолеете все это.
– Выходит, это вы тоже знаете, так?
Когда она мотает головой, он сочувственно склоняет голову набок и смотрит на нее. Как будто передразнивает, повторяя язык ее жестов.
– Только не поймите меня неправильно, однако у меня есть послание для вас. От Дэнни.
Это самая жестокая вещь, которую ей кто-либо когда-либо говорил. Но хуже всего, что при этом он имеет наглость продолжать смотреть ей в глаза.
– Да как вы смеете! – возмущается Бэт. – Прекратите говорить со мной! И немедленно оставьте меня в покое!
– Я вовсе не пытаюсь вас расстроить. Я просто должен сказать вам это. Прошу вас!
Эти слова гонят Бэт в спину, обратно в дом, в котором ей невыносимо находиться.