Олли Стивенс согнулся перед монитором своего компьютера. Когда он поднимает глаза, в них проскакивает искра узнавания, и Карен понимает, что не одна она умеет пользоваться Гуглом. Она присаживается на край письменного стола. А он сообразительный, этот начинающий репортер, несмотря на то что оказывается на пару лет моложе, чем она думала вначале. Умаслить его будет нетрудно.
– Как думаете, найдется в этом офисе свободный стол или какой-нибудь уголок, где я могла бы временно примоститься? В конце концов, наши издания относятся к одной медиагруппе.
Олли уже фактически оборудовал для Карен рабочее место, прежде чем Мэгги успевает его остановить.
– Карен Уайт, "Дейли геральд", – представляется Карен.
Мэгги пожимает протянутую руку, и обе женщины оценивающе оглядывают друг друга.
– Нет, – отвечает Мэгги на предыдущий вопрос. – У нас тут все занято.
Карен оглядывает пустой офис и прикусывает губу, чтобы сдержать ухмылку.
– Вдруг я выделю вам стол, а тут явятся все остальные сотрудники?
Карен хочется поспорить с ней, но она передумывает. Все хорошо в меру. Это и отличает ее от других – способность отстраниться от темы и дать возможность читателю самому подумать. Журналистика похожа на шоу-бизнес: нужно всегда оставлять зрителя немного голодным, чтобы ему хотелось еще. Такой подход позволил ей втереться в круг семей жертв Сэндбрука. Однажды это может сработать даже с Харди.
Вновь оказавшись на Хай-стрит, Карен взвешивает имеющиеся варианты и напоминает себе, что она пока что единственная журналистка из всех национальных изданий, которая отслеживает этот сюжет. При выходе на улицу она оглядывается на окна офиса "Эха Бродчёрча". Эти люди ей не конкуренты. Если она правильно их расставит, они в конце концов смогут работать на нее. Она напряженно думает, как привлечь на свою сторону Олли Стивенса, чтобы при этом не сжечь все мосты с Мэгги. А пока посылает ему сообщение с просьбой показать местные достопримечательности.
В телефоне она заходит на сайт "Эха Бродчёрча" и вбивает в местную систему поиска слово "Сэндбрук". Не похоже, чтобы они проследили какие-то параллели между этими случаями. Мэгги Радклифф славилась своим энциклопедическим умом, но кто сейчас пользуется энциклопедиями? Также не похоже, чтобы кто-то из работников газеты удосужился поинтересоваться прошлым главного следователя по этому делу. Так что у нее есть преимущество, и Карен это нравится.
12
От спиртового запаха маркера у Харди всегда кружится голова, но он старается сконцентрироваться, чтобы писать на белой лекционной доске твердой рукой.
ОПЕРАЦИЯ "КОГДЕН"
Старший следователь: ДИ Алек Харди
Жертва: Дэнни Латимер
Возраст: 11 лет
Рост: 4 фута 8 дюймов
Место смерти: пляж Харбор-Клифф, Бродчёрч
Время смерти: 22:00 четверга, 18 июля – 4:00 утра (приблизительно)
В отделе уголовных расследований путаница и неразбериха. На работу вызвали всех сразу, хотя и понимали, что полицейских у них больше, чем письменных столов. В комнате подняты нижние панели, чтобы получить доступ к находящимся там розеткам, проведены новые телефонные линии. По всему офису тянутся какие-то провода.
Инженер связи, плотный парень в очках с золотистой оправой, постоянно бросает на Харди нервные взгляды. Харди косится на его бейдж – парня зовут Стив Конноли – и смотрит ему в глаза со всей враждебностью, на какую только способен. Чем более неуютно он заставит этого Стива Конноли чувствовать себя здесь, тем скорее будет закончена работа и он наконец уберется из отдела. Харди совершенно не в восторге от того, что гражданские бродят здесь и двигают письменные столы, опрокидывая стопки папок, которые, по идее, должны находиться под замком. Неужели эти люди думают, что он ведет политику "чистых столов" для развлечения?
Миллер принесла ему кофе латте. У Харди слюнки текут от запаха сливок и ореха, но даже чашка растворимого была бы для него уже чересчур, а эти кофейные смеси – вообще как ракетное топливо. Она же, разумеется, принимает его отказ на свой счет.
– На Брайар-Клифф есть один домик… – говорит он, игнорируя выражение уязвленного самолюбия на ее лице. – В полутора милях вдоль берега от того места, где было обнаружено тело Дэнни. Выясните, кому он принадлежит. И стоянка для машин внизу. Возьмите записи с установленной там камеры видеонаблюдения. Как идет поквартирный обход?
– Для этого назначены пятеро полицейских и два стажера, один из которых не умеет водить автомобиль, а второй до вчерашнего вечера не производил ни одного допроса. – Она улыбается с извиняющимся видом. – Лето и выходные. В радиусе ста миль проходят три фестиваля и два спортивных мероприятия, так что все остальные будут до понедельника задействованы там.
Харди ненавидит это место. Ненавидит этих тупых людей, ненавидит то, как они работают, ненавидит эти чертовы улыбчивые лица. Он вновь переключает свое внимание на то, что пишет на доске.
– Скейтборд Дэнни, мобильный Дэнни. Приоритеты. А также главные подозреваемые. Вы ведь знаете этот город. Кто, скорее всего, мог совершить такое? – Миллер, не поняв, что он еще не закончил, пытается что-то сказать, но Харди уже двигается дальше. – Если мальчик был убит до того, как попал на берег, где тогда место убийства? Что вы делаете сегодня?
– Нам удалось заполучить офицера по связям с родственниками пострадавших, и я везу его к Латимерам. Еще позвонил Джек Маршалл, который держит газетный магазинчик. Он сказал, что кое-что вспомнил.
Ни с того ни с сего Харди чувствует покалывание в кончиках пальцах – верный признак приближающегося приступа. Голос Миллер начинает звучать как будто издалека. Легкие сдавливает, и неожиданно перед ним, то расплываясь, то становясь более четкими, стоят уже две Миллер.
– Минутку, – говорит Харди.
До туалета он добирается благополучно. К счастью, там никого нет. Он достает две громадные таблетки из блистерной упаковки и запивает их водой из-под крана. После изучает в зеркале свое бледное, вспотевшее лицо и ждет, когда оно снова станет выглядеть нормально.
По дороге обратно он едва не наталкивается на Стива Конноли, который раскручивает с катушки длинный белый кабель. Лицо у него мертвенно-бледное, и Харди хватает лишь быстрого взгляда на офис, чтобы понять причину этого. На столе у ДК Фрэнка Вильямса беспорядок. К перегородке какого-то черта прикноплен список вопросов, нуждающихся в ответах. Поперек клавиатуры лежит фото скейтборда Дэнни, желтого, ламинированного, с неровными темно-синими буквами, а под ней из файла высовываются фотографии с аутопсии. Какого хрена! Там увеличенный снимок шеи Дэнни – громадные красные отпечатки пальцев на белой коже. Харди прогоняет Конноли и дает Вильямсу нагоняй, от которого в комнате повисает тишина. Разговоры возобновляются только тогда, когда он оказывается уже на середине коридора.
В газетном магазинчике все как обычно, все идет своим чередом. Джек Маршалл поднимает на прилавок толстую пачку газет. От такого усилия у него слегка сбивается дыхание.
– Я вчера всю ночь думал о нем, – говорит он. – Я веду тут Морскую бригаду. Дэнни ходил к нам примерно восемнадцать месяцев, время от времени. Нахальный парнишка, но доброе сердце. Это очень важно – доброе сердце.
"Это мне рассказывать необязательно", – думает Харди.
– Вы сказали, что вспомнили что-то насчет того, как видели его.
Джек кивает. Такое впечатление, что говорить ему трудно.
– Было это, должно быть, в конце прошлого месяца. Примерно без четверти восемь, в среду утром. По дороге, ведущей к Линтон-Хилл по верху обрыва. Я видел его там.
– Что он делал?
– Разговаривал с почтальоном. – Джек перерезает шпагат, стягивающий пачку газет, острым и блестящим строительным ножом. – Ну, даже не разговаривал. Скорее, они ссорились. Я стоял довольно далеко, но язык жестов был совершенно понятен. Потом Дэнни вскочил на велосипед и быстро уехал. А почтальон еще что-то кричал ему вслед.
– Вы уверены, что это действительно был почтальон? – спрашивает Харди. Очков у Джека нет, и не похоже, чтобы он носил контактные линзы.
– А кто это еще мог быть там ранним утром? Во всяком случае, у него была сумка через плечо. И такая куртка светящаяся, чтобы лучше было видно.
– Опишите его мне.
– Он был далеко. Среднего роста, короткие темные волосы, я думаю. Я вспомнил об этом, только когда вы вчера пришли сюда. Мне нужно было вам сказать…
"Да, – думает Харди. – Нужно было. Так почему же ты не сказал?"
В доме Латимеров стоит затхлый запах, как в спальне, которую давно не проветривали. Сейчас не то время года, чтобы закупориваться в доме, но вокруг начала собираться пишущая братия, так что открыть окна не получается: если в них не суют объектив камеры, то просто звонят рядом по телефону или громко подначивают друг друга.
– Это детектив-констебль Пит Лоусон, – представляет Элли стоящего рядом с ней долговязого молодого человека. – Он станет вашим контактным лицом по связям с полицией, будет держать вас в курсе относительно хода расследования, отвечать на ваши вопросы, а также обсуждать с вами любые вопросы, которые могут возникнуть. В полиции это отдельная должность. Пит только что прошел специальную подготовку.
– Вы у меня первые! – радостно говорит Пит, но улыбка его быстро блекнет, когда он видит злой взгляд Элли. Это самое неуместное, что он мог сказать в данной ситуации…
– Но ведь ты знаешь нас лучше, – говорит Бэт, словно читая мысли Элли.
– Самое лучшее, что я могу сделать для вас, – это найти того, кто убил Дэнни. И я это сделаю.
Элли поручает Питу взять у них отпечатки пальцев, молясь в душе, чтобы он ничего не испортил.
Возмущаться начал только Марк.
– А без этого никак нельзя обойтись? – говорит он, пока Лиз катает испачканный чернилами большой палец по листу бумаги.
Он оскорблен, Элли видит это и может его понять. Даже пострадавшие от кражи со взломом дают свои отпечатки пальцев с негодованием. Такова уж природа человека: умом люди понимают, что так вносят свой вклад в расследование, но некоторые при этом чувствуют себя так, будто их считают подозреваемыми. Элли не может позволить себе размышлять о том, насколько хуже это воспринимается после того, как человек потерял ребенка.
Марк все-таки дает свои отпечатки, но очень неохотно, постоянно качая головой. Когда вся семья справилась с этим, он говорит:
– Когда мы можем начать заниматься организацией похорон?
Голос его на последнем слове срывается.
Понимание того, что вопрос этот неминуемо возникнет, не делает ответ на него более легким.
– С этим придется подождать, – говорит Элли. – Пока мы не посадим в тюрьму того, кто это сделал, Дэнни – его тело – является… Послушайте, простите меня, но я должна говорить об этом таким образом… Он является самой важной уликой, которая у нас есть. Мы не можем позволить похоронить его, пока не будем уверены, что задержали именно того, кого нужно, и у нас есть достаточно доказательств, чтобы признать его виновным.
– Так мы не можем забрать его? – в ужасе спрашивает Бэт.
– Пока что нет. Мне очень жаль.
– Он – не просто улика, – говорит Хлоя. – Он – мой брат.
– Я знаю. Поверь, я знаю это, – говорит Элли, хотя понимает, что это совсем не так.
Бэт, приподняв брови, вопросительно смотрит на Марка. Тот кивает и, принеся из другой комнаты сложенный лист бумаги, вручает его Элли.
– Мы составили список, – говорит он. – Список людей, которые могли это сделать.
Элли разворачивает его и в смятении читает. Большинство этих имен ей знакомо. Сюда включены все мужчины, хоть чем-то выделяющиеся в обществе; есть, разумеется, и пересечения со списком подозреваемых, который составлен полицией Уэссекса. Когда был исключен вариант с чужаками, Бэт и Марк стали искать поближе к своему дому.
– Но ведь это все ваши друзья.
Они смотрят на нее, как потерявшиеся дети, как юные родители, которыми были когда-то. Элли впервые в этом году вспоминает, что Бэт всего лишь тридцать.
– Мы знаем, – говорят они.
Элли почти благодарна командиру следственной бригады Брайану, когда тот вызывает ее из комнаты. Наверху он вручает ей пакет для улик.
– Пятьсот фунтов наличными. Было приклеено липкой лентой снизу к раме кровати в комнате Дэнни.
13
Карен попросила Олли показать ей город, и он предложил взглянуть на него с высоты птичьего полета. Эта лавочка на вершине обрыва оказалась идеальным местом для того, чтобы она могла сориентироваться. Отсюда хорошо видно, как внизу самобытная, туристическая часть города вокруг гавани переходит в нагромождение уродливых муниципальных зданий, которые, в свою очередь, сменяются беспорядочной застройкой частных владений. Перед ними раскинулось море. А еще тут, конечно, есть скалы – обрывистые молчаливые свидетели убийства Дэнни Латимера. Они завораживают своей неземной золотистой окраской. Карен с трудом отрывает от них взгляд и смотрит на Олли.
– Расскажите мне о Бродчёрче, – просит она. – Кто здесь живет?
Он задумывается.
– Многие прожили здесь всю жизнь, из поколения в поколение, некоторые никогда не отъезжали больше чем на пятьдесят миль от города. Еще есть приезжие. Молодые семьи после появления ребенка покидают большие города и отправляются сюда, потому что им нравятся сельские школы и море. На шесть недель летом у нас устанавливается туристический сезон, но в основном мы все-таки город-труженик.
– А преступность?
– Главным образом, это кражи из домов, иногда потребление наркотиков, пьянство за рулем. – Карен не успевает спрятать появившуюся на лице ухмылку. – Нет, правда. Каждую неделю я готовлю вместе с одним из полицейских отчет по преступности в городе. Примерно тридцать правонарушений в неделю, по большей части – мелких. Убийств у нас никогда не было. – Лицо его становится серьезным.
– А какими сюжетами вы занимаетесь в "Эхе"?
Он пожимает плечами.
– Клубы, школы, заседания муниципалитета. Мэгги говорит, что мы празднуем каждый следующий день.
Карен внутренне содрогается. Она не стала бы работать в региональной газете даже за сто тысяч в год. Притом что если Олли зарабатывает десятую часть этого, то уже очень хорошо. Она догадывается, что он, наверное, до сих пор живет с матерью. А потом ловит себя на том, что задумывается, как выглядит его спальня.
– А как насчет вас? – спрашивает она. – Чего хотите конкретно вы?
Олли на мгновение смущается.
– Хочу работать в национальном издании. В общем, я хочу быть как вы.
– Осторожно со своими желаниями, – улыбается она.
– Как получилось, что вы приехали сюда так быстро?
Еще не настало время посвящать его в нюансы ее миссии, направленной на выяснение того, где Алек Харди был все это время и каким образом оказался здесь. Поэтому Карен проводит отвлекающий маневр.
– Если я буду писать репортаж, мне необходимо понять этот город, понять людей. Вы помогаете мне в этом, и тогда я, возможно, смогу помочь вам. Что скажете?
Олли сияет.
– Скажу, что хорошо.
Карен отмечает про себя, что зубы у него белые и ровные. Проводить время с ним будет приятно.
Элли Миллер прогуливается по набережной. День стоит чудесный, но народу здесь совсем немного. Набережная выглядит пустынной без обычной толпы детей, а без фона из человеческого гомона крики чаек и гул волн кажутся преувеличенно громкими, как будто кто-то прикрутил звук саундтрека с шумом морского курорта. Всех немногочисленных детей родители держат за руку, причем даже тех, которые постарше. Она замечает, что никто из местных не отпускает детей надолго одних. Свободная жизнь Тома, когда он приходит и уходит, когда ему вздумается, откладывается, пока дело не будет раскрыто.
Краем глаза Элли замечает какое-то движение и поднимает глаза на лавочку на вершине холма. Оттуда по песчаной тропинке спускается молодая женщина в дорогой одежде и совершенно неприспособленных для такой ходьбы туфлях. Элли не сразу обращает внимание на продолжающего сидеть на лавочке Олли, который провожает эту женщину мечтательным взглядом. Она взбирается к нему на холм.
– Кто эта твоя новая приятельница? – спрашивает Элли, тяжело опускаясь на скамейку рядом с ним. Волосы ее влажные от пота.
– Коллега, – небрежно бросает Олли. – Журналистка из "Геральд". Я помогаю ей обрести ощущение города, знакомлю с местным колоритом. Она считает, что при такой ситуации, как сейчас, национальные издания не подхватят эту историю.
Элли воспринимает это как пренебрежение, даже несмотря на то, что не имеет к прессе никакого отношения. Возможно, это просто паранойя.
Олли неловко ерзает на месте.
– А мама говорила с вами перед тем, как ушла?
– Куда ушла? – спрашивает она, чувствуя недоброе.
– В Борнмут.
Борнмут, где большие казино побережья с распростертыми объятиями ожидают таких людей, как Люси, и где на зеленом сукне лежат горы игральных фишек. Элли чувствует поднимающуюся откуда-то изнутри волну досады, хотя уже давно должна была бы быть готова ко всему. Ей действительно необходимо понизить уровень того, чего она может ожидать от Люси, но она, похоже, не в состоянии перепрограммировать их отношения. Какая-то ее часть по-прежнему остается маленькой девочкой под влиянием своей гламурной старшей сестры.
– Она сказала мне, что у нее нет денег, – с несчастным видом говорит Олли.
Они оба понимают, каким образом в этом случае Люси может добраться до большого города. Ее сестра живет от выигрыша до выигрыша, в полной зависимости от капризной удачи, которая определяет ее поведение на остальные триста шестьдесят четыре дня в году. Элли задумывается, сколько же тысяч фунтов чужих денег проматывает Люси, прежде чем удача улыбается ей. Миллерам на сегодняшний день она должна больше пяти тысяч, и это только та часть долга, которую она признает. Последний раз Люси приходила за большой суммой, умоляя Элли заплатить за ее лечение. Из-за облегчения, что Люси наконец-то обратила внимание на свое здоровье, Элли подписала чек, даже не посоветовавшись с Джо. Она готова была заплатить вдвойне, лишь бы только Люси получила профессиональную помощь хороших специалистов. Все деньги были спущены за три дня на сайтах для игры в покер онлайн.
– Когда она уже чему-то научится? – спрашивает Элли, но вопрос этот чисто риторический.
– Я думал, вы с ней договорились насчет лечения, – говорит Олли.
Элли только качает головой. У нее не хватает духу рассказать ему про последний обман, пока что самый худший из всех.
– Я лучше пойду, – говорит Олли. – Посмотрю, нет ли чего-нибудь свеженького в отделе новостей.
Она смотрит, как он уходит, подволакивая ноги и поднимая за собой облачка песка. В одной туфле у него дырка, и это обстоятельство вызывает у Элли приступ глубокой нежности. Это даже хорошо, что он так мало зарабатывает: Люси просто нечего забрать у него.
Внутри у Элли закипает злость. Она не должна сейчас ставить на первый план проблемы сестры. Смерть Дэнни Латимера резко поменяла все взгляды на будущее. Она порывисто набирает на телефоне саркастический текст.
Желаю отлично провести время в Борнмуте! Я и не знала, что парикмахерам так хорошо платят. Жду не дождусь, когда ты после возвращения вернешь деньги моих детей.