- Я вообще удивлялся, как он ухитрился так долго терпеть выходки Юнни, - с едва заметной улыбкой заметил Арвид. - О причинах могу лишь догадываться. Ничего доподлинно не знаю. Юнни - непростой человек. Крепкий орешек. Они с Рейдаром никогда не ладили. Оба гордецы. Скорее всего, кто-то из них обиделся, решил, что задета его честь.
- Но из-за чего они поссорились?
- Бог знает. Во всяком случае, мне об этом неизвестно.
- У Рейдара было много врагов?
Арвид широко улыбнулся:
- Если вы имеете в виду ссору с Юнни, то это просто глупость. Должно быть, Рейдар каким-то образом его оскорбил. Нам казалось, что пройдет время и Юнни вернется поджав хвост.
- Почему антиквариат? - вежливо спросил Фрёлик.
- Еще кофе хотите?
- Нет, спасибо. - Фрёлик наблюдал, как хозяин подливает себе портвейна. На конце его синевато-багрового носа росли два седых курчавых волоска. Фрёлик повторил вопрос.
- Ах, долго рассказывать. Все началось с бумаги. - Фольке-Есперсен скрестил руки над животом.
- С бумаги?
- Да. Знаете, никто из нас не получил хорошего образования. Эммануэль в юности работал учеником каменщика. Кстати, это он построил соседний дом - вы проходили мимо, когда направлялись ко мне. Конечно, не один построил, а вместе с другими… А я начинал мелким клерком в банке, который давно разорился. Рейдар был самым умным из нас, но именно он учился меньше всех. Он работал курьером в "Афтенпостен". В молодости Рейдар был идеалистом. Он, например, довольно долго верил, что можно разбогатеть честным путем.
Фрёлик поднял голову и встретился с добродушной улыбкой сидевшего напротив Арвида.
- Вместе с тем Рейдар отличался практичностью. Не выносил, когда выбрасывают хорошие, по его мнению, вещи. Так, он выяснил, что типографии выкидывают много бумаги - той, что остается на рулонах. На каждом рулоне оставалось по нескольку метров. Если учесть, сколько бумаги требуется в газетном производстве, выходило довольно много. На каждом рулоне оставалось примерно вот столько. - Арвид показал пальцами. - Бумага превосходного качества, а ее просто выкидывали, потому что не знали, что с ней делать.
Фрёлик кивнул.
Потеплев от воспоминаний, Арвид наклонился вперед и доверительно продолжал:
- И никто не считал, сколько там этих остатков. Рейдару бумага доставалась даром. Его даже благодарили за то, что он вывозит рулоны с остатками из типографий. А между тем в то время во многих странах мира газетная бумага была в дефиците.
- И Рейдар ее перепродавал?
Фольке-Есперсен кивнул:
- Из его невинного хобби выросло целое предприятие. Он неплохо заработал на бумажных остатках, а потом переключился на антиквариат и предметы старины.
- Кому он продавал бумагу?
- Всем, кому она была нужна. Газеты выпускают и в Южной Америке, и во многих странах Африки…
Фрёлик кивнул.
- А потом, значит, он переключился на антиквариат?
- Точно, - кивнул Арвид.
- Почему?
- Даже не знаю… - Арвид снова выпрямился. - Наверное, причин было несколько. Естественно, самыми важными стали финансовые. С бумагой, перед тем как продавать ее, нужно было повозиться - ну, то есть перемотать остатки на новые рулоны, чтобы потом ее можно было заново использовать в газетном производстве. Пока Рейдар получал остатки за спасибо, производственные и транспортные расходы окупались, но потом и типографии смекнули, что глупо выкидывать деньги… К тому же во всем мире начался экономический спад, а вырубать джунгли тогда еще не додумались. В наши дни бумагу делают из эвкалиптов и дешевой русской древесины… В общем, бумажный бизнес заглох.
- Но все-таки, почему именно антиквариат?
Арвид вскинул голову.
- Почему не что-нибудь другое? - пояснил Фрёлик. - Почему его так заинтересовали предметы старины?
Арвид пожал плечами, развел руками и широко улыбнулся:
- Понятия не имею!
Фрёлик молча смотрел на него. Арвид мелкими глотками пил портвейн и улыбался.
- Наверное, какое-то отношение к делу имела любовь Рейдара к предметам, красивым вещам, - сказал он. - Может быть, на него повлияла и Маргрете - мать Карстена, которая давно умерла. Маргрете была ужасной снобкой. Обожала окружать себя красивыми, дорогими вещами. Но главное, Рейдар вбил себе в голову, что деньги можно делать на отбросах, то есть на том, что другие выбрасывают на помойку. В этом смысле он… Рейдар мыслил очень прогрессивно, так сказать, оказался впереди своего времени. Теперь все перерабатывают, переделывают, пере… не знаю что. Конечно, вы правы. Все должно было начаться с чего-то конкретного. Я уже не помню, с чего именно. Рейдар вдруг начал скупать и продавать всякие диковинки, а потом выяснилось, что мы, все трое, неплохо на этом зарабатываем. Но с чего все началось - я уже и не помню.
Фрёлик записал: "Почему антиквариат? Арвид Ф.-Е. ответа не знает". Он задумчиво погрыз ручку и спросил:
- Вчера вы больше не общались с братом?
- С которым?
- С Рейдаром. Вы с ним потом, позже не общались?
Арвид медленно покачал головой.
Фрёлик неуверенно улыбнулся, не зная, как лучше выразиться.
- А ведь немного странно, верно? - негромко спросил он.
- Что странно?
- Ну… Он сорвал сделку, ранил вашу собаку…
- Я ему не звонил.
- А Эммануэль?
- Об этом вам лучше спросить у самого Эммануэля.
Фрёлик окинул внимательным взглядом сидевшего напротив старика. Он вдруг показался ему брюзгливым и ото всего отрешенным.
- Вы с Эммануэлем вчера ничего не планировали в связи с Рейдаром?
- Что значит "не планировали"?
- А вот что. - Фрёлик закрыл блокнот. - Если бы я, например, столкнулся с таким ожесточенным сопротивлением собственной сестры - брата у меня нет, - я бы, наверное, попробовал с ней поговорить, объясниться. По-моему, такой шаг вполне естествен.
- Конечно, именно так мы и собирались поступить.
- В самом деле? Но так и не осуществили своего замысла?
- Нет.
- Значит, вы не пытались связаться с Рейдаром?
- Нет.
Фрёлик взял блокнот.
- Заранее извините за неприятный вопрос, - осторожно начал он, - но такая уж у меня работа. Я вынужден спросить, где вы были в пятницу вечером.
- Здесь.
- В своей квартире? Один?
- С собачкой Сильви.
- Кто-нибудь может подтвердить, что вечером вы были дома?
- Думаете, я способен убить родного брата?
Фрёлик напустил на себя виноватое выражение:
- Прошу прощения, но мне нужно получить ответ на поставленный вопрос.
- Н-нет, не думаю, что кто-нибудь может это подтвердить.
- Вам кто-нибудь звонил?
Есперсен покачал головой.
- Может быть, вы выводили собаку на прогулку и вас кто-нибудь видел?
- Сильви делает свои дела в ящике на веранде…
- Вы долго пробыли у ветеринара?
- Когда вернулся, было уже темно. По-моему, мы были дома в пять или полшестого.
- Хорошо, - буркнул Фрёлик, поднимая голову. - И последнее. Вам что-нибудь говорит число сто девяносто пять?
- Сто девяносто пять? - Арвид медленно покачал головой. - Нет. По-моему, нет…
- А не могло это число иметь какое-то значение для вашего брата?
- Понятия не имею, - ответил Есперсен, вскидывая руки вверх. - Почему вы спрашиваете?
Фрёлик не ответил.
Арвид Фольке-Есперсен задумался.
- Сто девяносто пять… - бормотал он. - Нет, в самом деле понятия не имею. Извините.
Глава 13
СТАРАЯ ФОТОГРАФИЯ
В тот же день инспектор Гунарстранна поехал на склад Фольке-Есперсена на улице Бертрана Нарвесена. Ключ, который он реквизировал у Карстена Есперсена, сработал отлично. Он перешагнул высокий порог и очутился внутри. Дверь на пружинах с грохотом захлопнулась; в просторном помещении послышалось гулкое эхо. Гунарстранна огляделся по сторонам. Повсюду штабелями стояли столы и стулья, кресла-качалки, сундуки, чемоданы, комоды, напольные часы в красивых резных шкафчиках. Он задрал голову и оглядел ряд высоких, под самым потолком, окон, из которых лился тусклый свет. Между вещами были оставлены узкие проходы, пробираться по которым можно было только боком. В дальнем углу имелась лестница - она вела на второй этаж. На верхней площадке Гунарстранна увидел дверь. Прежде чем войти, он повернулся и посмотрел на склад сверху. Между двумя буфетами с ржавыми петлями он заметил старую металлическую угольную плиту. Рядом с ней стояла деревянная резная статуэтка негритенка. Инспектор Гунарстранна задумался. Неужели такой хлам хоть сколько-нибудь стоит? Может быть, для кого-то здесь настоящая сокровищница, а по его мнению - куча мусора.
Он открыл дверь и очутился в приемной, которая служила одновременно кухней и столовой. Толкнул еще одну дверь и очутился в кабинете. Первым в глаза бросался письменный стол темного дерева - большой, тяжелый, в английском стиле. На полированной столешнице лишь перекидной календарь на пластмассовой подставке. Сбоку стояла старомодная настольная лампа. Гунарстранна обернулся и увидел собственное отражение: на стене за дверью висело большое зеркало в деревянной раме. Воспользовавшись случаем, он пригладил растрепанные волосы, потом повернулся и перевел взгляд со стола на подоконник, на котором стоял телефонный аппарат, и на шкафчик для документов. На шкафчике была настоящая свалка. Поверх бумаг и прочих вещей стоял бюст Бьёрнсхьерне Бьёрнсона, нобелевского лауреата. Кто-то водрузил на голову Бьёрнсону ковбойскую шляпу. Она ему шла. Рядом с бюстом Гунарстранна увидел портативный радиоприемник, кассетный магнитофон производства семидесятых годов, дырокол, степлер, рулон клейкой ленты, коробку скрепок и груду разрозненных бумаг. Инспектор, хмурясь, переводил взгляд со шкафчика на стол и обратно. Почему дырокол и степлер лежат на шкафчике, а не на столе?
Он осмотрел стоящие рядом с зеркалом напольные часы. Они остановились в четверть одиннадцатого. Гирьки, висевшие за дверцами, напоминали сосновые шишки. Инспектор Гунарстранна вернулся к столу и сел в крутящееся кресло - дорогое, деревянное, с кожаной обивкой. Кресло оказалось очень удобным. Инспектор покрутился туда-сюда, то и дело косясь на заваленный шкафчик. Потом он выдвинул верхний ящик стола. Ящик оказался завален ручками, карандашами, корректирующей лентой, бутылочками с корректирующей жидкостью, линейками и множеством старых с виду резиновых печатей. Гунарстранна выбрал одну наугад, перевернул, сдвинул очки и с трудом прочел зеркальное отражение букв:
"РЕЙДАР ФОЛЬКЕ-ЕСПЕРСЕН ОСЛО".
На другой печати была вырезана заглавная буква "Б" для почтовых отправлений второго класса по сниженному тарифу. На третьей он прочел:
"СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО".
Он закрыл верхний ящик и выдвинул следующий. В нем хранились отвертки, гаечные ключи и всевозможные плоскогубцы. В углу стояла старая чайница без крышки. Гунарстранна прочел название: "Риджуэй". В чайнице лежали шурупы, старые гнутые гвозди, гайки и крючки.
Гунарстранна выдвинул третий ящик и увидел сложенную белую скатерть и полбутылки хереса. Он повертел бутылку в руках, прочел этикетку: "Бристоль Крим". Отвинтив крышку, втянул носом терпкий аромат. Потом задумался, глядя перед собой. Херес… он пытался вспомнить, покупал ли когда-нибудь херес. Да, наверное, один или два раза. Херес не относился к числу его любимых напитков. Гунарстранна поставил бутылку на место.
В кабинете было тепло, а в толстом зимнем пальто - даже жарко. Гунарстранна подошел к окну, пощупал электрический радиатор, отдернул руку. Радиатор был включен на полную мощность. За окном уже стемнело. Он с трудом разглядел кусок дороги за проволочной оградой, отделяющей здание склада от соседнего дома. Из дома неторопливо вышли две фигуры в зимних пальто. Они сели в машину. Зажглись фары; машина ненадолго исчезла из поля зрения и вскоре снова появилась в проеме между двумя зданиями. Задние фонари отбрасывали красные отблески на сугробы снега. Он отошел от окна, открыл дверь. В приемной помещались кухонный уголок с раковиной и светлый деревянный обеденный стол. В раковине Гунарстранна увидел два бокала с засохшими остатками жидкости на дне. Он нагнулся и принюхался. Характерный терпкий аромат - такой же, что и от вина в бутылке. Он обернулся, задумчиво посмотрел в сторону кабинета. Не спеша сел в роскошное кресло. Снова выдвинул верхний ящик.
"Кто-то все убрал со стола", - подумал он, окидывая взглядом свалку на подоконнике и на шкафчике для документов.
"Кто-то расстилает скатерть и ставит на стол два бокала, - продолжал размышлять Гунарстранна. - Кто-то пьет херес. Рейдар Есперсен и кто-то другой пьют херес. Другой или другая? К нему приходила женщина…" Да, скорее всего, у него побывала женщина. Скатерть. Херес… Гунарстранна достал из кармана пальто мобильник и набрал номер. Кресло уютно поскрипывало. Ему ответил женский голос. Гунарстранна объяснил, зачем звонит, и продиктовал адрес. Убрав мобильник на место, он достал из внутреннего кармана шариковую ручку. Ею он осторожно задвинул ящик с бутылкой и скатертью. Потом, также ручкой, отодвинул в сторону пластмассовую подставку. Под ней он увидел выцветший конверт, а под конвертом - фотографию. Выцветший черно-белый портрет женщины с густыми темными волосами, которые каскадом спадали по плечам. Она понимающе улыбалась, как будто поймала его на подглядывании и снисходительно укоряла его. Женщине на снимке можно было дать лет двадцать пять, не больше. На ее правой щеке выделялось довольно большое родимое пятно - посередине между скулой и нижней губой.
Инспектор Гунарстранна довольно долго разглядывал фотографию. Он склонил голову набок и старался представить себе это лицо после разрушительного действия прошедших лет. Мышцы одрябли, уголки рта опустились, образовались глубокие носогубные складки… Возможно, под глазами появились мешки, лицо избороздили морщины. Инспектор был уверен в одном: эту женщину он никогда не видел. Он подсунул под фотографию ручку и осторожно перевернул ее. На обороте он увидел короткую надпись - всего пять слов. Почерк четкий, буквы скругленные. Много лет назад неизвестная женщина написала: "Потому что я люблю тебя".
Гунарстранна вздрогнул, услышав эхо, когда внизу хлопнула входная дверь. Он проворно вскочил и вышел на площадку. Внизу он заметил знакомую фигуру. Карстен Есперсен пробирался по проходу, толкая перед собой тележку. Инспектора Есперсен не видел. Он толкал тележку перед собой и не остановился, пока не добрался до противоположной стены склада. Там он начал грузить на тележку покрытый резьбой платяной шкаф.
- Здравствуйте! - крикнул инспектор.
Есперсен вздрогнул и круто развернулся.
- Вы что там делаете? - крикнул Гунарстранна.
- Я хотел задать вам тот же самый вопрос! - хладнокровно ответил Есперсен. - Здесь частная собственность.
Гунарстранна покачал головой и приказал:
- Вон!
- Что вы сказали?!
- На складе необходимо произвести тщательный обыск. Здесь ничего нельзя трогать. Мы ищем улики. Вам придется подождать. Зачем вам понадобилась тележка?
- Я хотел кое-что вывезти, - беспомощно ответил Есперсен.
- Что?
- Это уж мое дело.
- Что вы собирались вывезти?
- То, что принадлежит мне по праву.
- Ладно, - ответил все еще раздраженный инспектор. - Не желаю вмешиваться в ваши споры из-за наследства. Но сейчас я по-хорошему прошу вас немного подождать. - Он начал решительно спускаться по лестнице и, очутившись внизу, повторил: - Вон!
Есперсен не двинулся с места. Они стояли в соседних проходах, разделенные старой мебелью.
- Уходите же, - приказал инспектор, все больше досадуя.
Есперсен откашлялся.
- Отец завещал этот шкаф мне, - сказал он после паузы.
- Мне все равно, что и кому оставил ваш отец. Пока здесь ничего нельзя трогать! Так что уходите. Вас и других наследников известят, когда можно будет забрать и шкаф, и все остальное.
- Но какое имеет значение…
- Вон!
Подбородок Карстена Есперсена дрогнул сам по себе. Губы скривились в неприязненной гримасе.
- Вы не имеете права так со мной обращаться! - прошипел он, двигаясь к выходу.
- И тележку забирайте, - сухо приказал инспектор.
Снаружи стоял фургон "тойота" с включенным двигателем. В нем кто-то сидел. Гунарстранна подошел ближе. На пассажирском сиденье, пристегнутая ремнем, сидела женщина. Она опустила стекло и, словно не видя инспектора, крикнула мужу:
- Шкаф! Где шкаф?
- Сюзанна Есперсен? - Инспектор подошел к окошку и, не снимая перчатки, протянул руку.
Она по-прежнему отказывалась его замечать. Смотрела она только на Карстена.
- Где шкаф? - спросила она, когда Карстен открыл раздвижную дверь кузова и забросил туда тележку.
Следующие ее слова потонули в грохоте боковой дверцы, которую Карстен с силой захлопнул. Сюзанна не сводила взгляда с мужа.
- Ничего тебе доверить нельзя! - укорила она.
- Жду вас завтра в полицейском управлении в одиннадцать! Вам необходимо дать показания! - громко сказал Гунарстранна ее затылку.
- Что-о?! - Сюзанна посмотрела на Карстена, севшего за руль. - Мы уезжаем отсюда с пустыми руками? Да не молчи же ты как каменный!
Есперсен угрюмо склонился к рулю. Не обращая на жену внимания, он включил передачу.
- В одиннадцать! - прокричал инспектор, когда фургон тронулся с места.
Его крик заглушили рев мотора и ругань в кабине. Гунарстранна посмотрел на небо. Шел снег. Ему на очки падали снежинки. Падали и не таяли. Он посмотрел себе на ноги. Снег накрыл улицу как будто легким пуховым одеялом. Сугробы разлетались от порывов ветра; такой снег не лип к ногам, но невозможно было и кататься на санках с гор.
Инспектор вернулся к складу и стал ждать экспертов.