* * *
Через два часа Гунарстранна сидел в кафе "Юстисен" и поджидал Туве Гранос. Когда она вошла, над дверью звякнул колокольчик. Туве остановилась у входа и стала озираться, ища его. Гунарстранна встал из-за столика в углу и помахал ей рукой. Туве ответила улыбкой на его улыбку. На ней было серо-белое шерстяное пончо и берет того же цвета. Он уже собирался сказать, что она элегантно выглядит, но вместо того решил подозвать официантку. Заказал еще пиво для себя и кофе для Туве. Вначале они говорили обо всяких пустяках; Гунарстранна понимал, что это - необходимое предисловие. Туве Гранос не удовольствуется беседой о том, как у нее прошел день. Рано или поздно разговор переключится на их отношения.
И все же страшного вопроса пришлось ждать довольно долго. Услышав его, Гунарстранна поднял голову и, разглядывая рисунки Хермансена с видами Осло, попытался понять, какие чувства он испытывает. Задай тот же самый вопрос кто-нибудь другой, он почти наверняка разозлился бы и ушел в себя. Как ни странно, услышав роковой вопрос из уст Туве, он не испытал никакого раздражения. Разгладив скатерть и допив пиво, он нехотя признался:
- Да, мне трудно говорить об Эдель.
Туве поднесла чашку к лицу, взболтала кофейную гущу и откинулась на спинку стула. Руки, державшие чашку, были тонкими, ногти коротко пострижены и не покрыты лаком. И колец она не носила. Единственным украшением служили золотые часики на тонком ремешке. Она не спешила, разглядывала скатерть. Подняла голову, дождалась, пока он посмотрит на нее, и спросила:
- Почему?
К собственному удивлению, Гунарстранна услышал свой ответ:
- Наверное, трудно признаваться в собственной слабости…
- Почему слабости?
- Ее смерть стала для меня тяжелым ударом. И мне почему-то кажется, что, меняя что-то в своей жизни, я тем самым предаю ее память.
Туве снова посмотрела на скатерть.
- Кто сказал, что тебе следует что-то менять или ломать?
Гунарстранна едва заметно улыбнулся:
- Может быть, лучшим словом будет "табу". Да, то, что я чувствую, похоже на табу. Мне не хочется ни оценивать, ни… переосмыслять то, что нас с ней объединяло.
- Разговор - тоже переоценка?
Перед тем как ответить, он задумался.
- Мне пришлось бы подыскивать нужные слова, взвешивать их. Говорить об Эдель - все равно что оценивать ее.
- Где же проходит граница? - спросила Туве, криво улыбнувшись. - Память памятью, но ведь где-то надо и остановиться! Прошлое принадлежит только тебе. Согласна, твои воспоминания не стоит… переоценивать или переосмыслять. Но с другой стороны, ведь сейчас ты сидишь здесь со мной!
Гунарстранна поднял голову. Туве больше не улыбалась. Она серьезно смотрела ему прямо в глаза.
Он откашлялся.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, ты ведь не затем приглашаешь меня в ресторан или кафе, что не желаешь меня знать, верно?
- Ты очень прямолинейна.
- А ты как думал!
Они замолчали. Туве не выдержала первая:
- Ты тоже очень прямолинеен.
- Но я понятия не имею, куда ты клонишь.
Она поставила чашку на стол и подалась вперед.
- Ты говоришь, что не хочешь предавать покойную жену, - сказала она. - Да, ты употребил слово "предательство". Скажи, ты предаешь ее тем, что приглашаешь меня в кафе?
- Конечно нет.
- Если твоя покойная жена сейчас видит нас… как ты думаешь, если мы еще раз встретимся, ты предашь ее?
- Нет, ты меня неправильно поняла, - вздохнул Гунарстранна. - Я имею в виду те годы, которые я провел с Эдель… Это были долгие годы, мы многое пережили. Вот чем мне совсем не хочется делиться. Ну а мы с тобой… - Он замолчал и криво улыбнулся.
- В чем дело?
- Ни в чем. Только мне уже за пятьдесят, и… - Он задумчиво покачал головой.
- Не забывай, что и я не девочка. А мы с тобой сидим в кафе и болтаем, как два подростка, - возразила Туве.
Гунарстранна улыбнулся:
- Да, наверное, в том-то все и дело… А кстати, как же твой муж?
- Имеешь в виду моего бывшего мужа?
Гунарстранна кивнул.
- Он считает, что питаться можно птичьим щебетом. Более того, он был бы счастлив на такой диете.
- Правда?
- Он псих, - пояснила Туве.
Они посмотрели друг на друга.
- Ты разочарован? - спросила она.
- У меня такой вид?
- Да, ты выглядишь разочарованным.
- Я не разочарован, - сказал Гунарстранна. - Но тебе вовсе не обязательно создавать для меня отрицательный образ бывшего мужа.
Туве улыбнулась:
- Мы с Турстеном расстались по-хорошему. Он всегда был и остается моим лучшим другом. И в то же время я первая готова признать, что он сумасшедший!
- В каком смысле сумасшедший?
- Он реалист до мозга костей, математик. Очень талантливый и одновременно недостаточно талантливый. А сумасшедшим я называю его потому… если, конечно, не считать бредовых мыслей о съедобности птичьего щебета… В общем, он работает над теорией трансцендентальности.
- Реалист, исследующий трансцендентальность?
- Да. Больше всего его интересуют привидения. - Туве улыбнулась. - Всем известно, что привидения любят обитать на кладбищах, верно? И появляются преимущественно по ночам. Днем их там не встретишь. Так вот, теория Турстена основана на том, что, когда сущность или душа мертвеца покидает плоть, то есть тело, и становится призраком, привидения толпятся на кладбищах по ночам или задерживаются в тех местах, где они встретили трагическую кончину. Турстен посвящает свой математический талант выведению математической формулы. Он ищет точки на кладбище или в зоне, населенной привидениями, - и сегменты времени в течение дня, - которые разграничивают деятельность привидений. Иными словами, он надеется найти источник призрачной энергии. Вот представь, что ты привидение. Турстен считает, что привидение действует в определенных границах: ты являешься от сих до сих, а за пределы времени-пространства не заходишь. Ну вот, Турстен хочет доказать, что привидения активны в специфических областях и в специфическое время, и его задача - найти и очертить эти границы. А потом он хочет стоять на границе и сводить призраков с ума, то есть дразнить их.
Она замолчала.
- Ты шутишь?
- Нет. Турстен исписал своими вычислениями несколько папок.
Гунарстранна откашлялся и с тоской посмотрел на пустую пивную кружку. Он не знал, что ответить. Туве усмехнулась.
- На самом деле цель у него другая, - сказала она. - Турстен хочет получить под свои изыскания грант. Его цель - найти энергию. Он верит, что в некоторых пограничных точках проходят энергетические поля, которые разграничивают сферы деятельности привидений. Эти-то поля больше всего интересуют его. Он верит: если ему удастся разрешить загадку своих полей, он сумеет овладеть тайной парапсихологии. - Она снова погрузилась в молчание. Ее взгляд, обращенный на него, был и выжидательным, и лукавым. - Только прожив с ним пятнадцать лет, я поняла, что он сумасшедший. Трудность в том, что он часто выглядит и действует как совершенно нормальный человек. Не сразу поймешь, что цель его жизни - очертить границы призрачной энергии.
Гунарстранна нахмурился.
- По-моему, я тебя понимаю, - сказал он. - Да, кажется, понимаю. - Он взмахнул рукой в воздухе, чтобы привлечь внимание официантки. - Счет!
- Нет, так легко ты не отделаешься! - усмехнулась Туве.
Гунарстранна посмотрел на нее в упор.
- Следствие следствием, а время на кино у тебя наверняка найдется.
Она достала из сумки два билета и помахала ими перед его носом.
- Д-да, пожалуй, - нерешительно произнес Гунарстранна, беря один билет. - О чем фильм?
Туве улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза:
- О привидениях.
Глава 14
ЧЕРНАЯ ВДОВА
Франк Фрёлик позвонил в квартиру Ингрид Есперсен в половине девятого утра. Вначале она сказала в домофон, что еще не встала.
- Ничего, я подожду, - снисходительно ответил Фрёлик.
- Ну, то есть встала, - уточнила Ингрид, - но как раз надеваю халат.
Чтобы она услышала его в домофон, Фрёлику пришлось присесть.
- Ничего! - повторил он. - Я подожду.
- На улице очень холодно, - заметила Ингрид. - Подождите лучше внутри.
- Очень мило с вашей стороны, - ответил Фрёлик. Он подумал, что напоминает комика мистера Бина: сидит на полусогнутых и беседует со стеной.
- Открываю, - сказала Ингрид, нажимая кнопку.
Она заставила Фрёлика прождать двадцать минут. Он устроился на кухне. Оглядевшись, решил, что вкус у Ингрид примерно такой же, как у Евы Бритт. Во всяком случае, кухонные гарнитуры у них оказались почти одинаковыми, с дверцами закаленного стекла. Когда Ингрид вышла из ванной, от нее сильно пахло духами. Несмотря на мешки под глазами, лицо у нее сегодня казалось не таким напряженным.
- Я плохо сплю, - объяснила она. - Все время думаю, как он умирал внизу, а я ворочалась в постели, пока он истекал там кровью… - Она огляделась по сторонам. - Но не сидеть же здесь!
Она увела Фрёлика в гостиную; в прошлый визит он не заходил сюда. Ингрид поспешно убрала с круглого стола бокал и пустую винную бутылку.
- Не подумайте, я не стала алкоголичкой, - заверила она его. - Просто вечером мне делается не по себе. Квартира такая большая!
Фрёлик кивнул.
- Перед тем как лечь спать, я заглядываю во все буфеты и под кровати. Запираю все комнаты, которые запираются на ключ. Боюсь, что там может кто-то спрятаться.
Он снова кивнул.
- Принимать снотворное я не смею, потому что боюсь не проснуться, если…
Фрёлик ждал, пока она продолжит. Вдова улыбнулась, словно извиняясь, и нервно погладила тыльную сторону ладони двумя пальцами.
- Если… что?
Она вздрогнула всем телом и ответила:
- Если кто-то придет.
- Кто? - спросил Фрёлик.
- Что?
- Кто к вам придет?
Ингрид смотрела куда-то перед собой. Он ждал.
- Я даже думаю переехать в отель, - сказала она наконец.
Фрёлик по-прежнему молчал.
- И меня так мучает совесть, то есть… я ведь боюсь за себя, хотя умер-то Рейдар. Вы меня понимаете?
Франк Фрёлик кивнул. Ингрид слегка подалась вперед и заглянула ему в глаза:
- Не знаю, напали на него или…
Фрёлик не отвел глаза в сторону, но и не ответил. Он ждал. Наконец вдова вздохнула и сказала:
- Я не знаю, грозит ли мне опасность, понимаете?
- Почему вам может грозить опасность?
Она вздрогнула и посмотрела на него в упор:
- Ведь к нам вломился вор, разве нет?
Фрёлик молчал.
- Я хочу знать, грозит ли мне опасность! - повторила вдова.
- Вы боитесь, что на вас нападут здесь, в собственном доме?
- А мне следует бояться? - парировала она. - Может быть, вы все-таки скажете?..
Франк Фрёлик откашлялся и задумался. Он не знал, что ответить.
- У нас нет оснований подозревать, что опасность угрожает кому-либо из близких вашего мужа, - сказал он наконец. - С другой стороны, если вам кажется, что вам грозит опасность…
- Но я ничего не знаю! - перебила его вдова. - Вы ничего мне не говорите!
- Вам кажется, что вам грозит опасность? - спросил Фрёлик.
Ингрид опустила глаза и ничего не ответила.
Он окинул ее внимательным взглядом. Заметил, как идет ей черный цвет. Не укрылась от него и прозрачная вставка на лифе платья. Просвечивавшая белая кожа придавала ей необычайно сексуальный вид. Фигура у нее была гибкая, грациозная. Вдова что-то ему напоминала… Что-то или кого-то? Кошку! Она так же без труда управляла своим телом. Фрёлик старался не выдать свой внезапный интерес к ее женским чарам. Правда, вдова как будто ничего не замечала. Она сидела, погрузившись в раздумья, и словно находилась не здесь, а в другом мире. Вдруг чары развеялись, - она вздрогнула и, вспомнив о его присутствии, скрестила руки на груди.
- Раньше вы, кажется, были профессиональной танцовщицей? - поинтересовался Фрёлик.
Ингрид будто не слышала вопроса.
- Наверное, я все-таки перееду, - рассеянно сказала она. - Да, в самом деле, перееду.
Фрёлик попробовал поставить себя на ее место и задумался, не следует ли ему повторить, что у нее нет оснований чего-либо бояться.
- Вы не знаете, у вашего мужа были причины чего-то опасаться? - спросил он.
- Нет.
- Если хотите, мы обеспечим вашу защиту. Мы можем принять особые меры…
Вдова бросила на него удивленный взгляд.
- Если это вас успокоит…
- Вы считаете, что мои страхи беспочвенны?
- Нет, что вы. Я просто предлагаю. Мы готовы обсудить меры, способные вас обезопасить.
- Нет, - сказала Ингрид. - Не нужна мне никакая защита.
Фрёлик внимательно посмотрел на нее и повторил:
- Кажется, раньше вы были профессиональной танцовщицей?
- Да, но это было много лет назад, - устало ответила Ингрид Есперсен. - Ну да, вы правы. Раньше я танцевала в балете. Потом несколько лет преподавала, работала учительницей танцев недалеко отсюда. У меня была небольшая студия на Фрогнервейен. Теперь в том доме ресторан и кофейня. Я там часто обедаю, во всяком случае время от времени. Знаете, там приятно посидеть. Приятно подумать о том, как все меняется со временем. Когда-то там был и супермаркет из сети IRMA - вы еще застали ее? Они первые перекупили у меня помещение. Как говорится, всему на свете приходит конец. Пришлось распрощаться и со школой танцев. Я устала бороться; при моем неумении вести дела по-другому и быть не могло.
- Значит, торговля антиквариатом вас не интересовала?
- Что вы, нет! - Вдова едва заметно улыбнулась. - Я типичная скучающая домохозяйка…
- Не говорите так, - ответил Фрёлик и поймал себя на мысли, что с ней неплохо бы пофлиртовать. Он заметил, что у нее поехал чулок, и с трудом заставил себя не смотреть на ее ноги. Подняв глаза чуть выше, он залюбовался ее пышными бедрами, обтянутыми платьем. Фрёлик кашлянул и приказал себе сосредоточиться. - Почему ваш муж заинтересовался антиквариатом?
- Он всегда интересовался предметами старины, - ответила вдова. - Ему нравились красивые вещи. Можно сказать, интерес к красоте и сблизил нас. В семидесятых годах моя сестра служила в муниципалитете. Ей приходилось работать секретарем на аукционах в Бругате. На этих аукционах продают вещи, не выкупленные закладчиками вовремя. Знаете, бывает, человеку срочно нужны деньги, и он закладывает драгоценности. Дамы несут в ломбарды обручальные кольца… - Ингрид развела руками. - Сейчас уже не верится, но именно там мы с Рейдаром и познакомились.
- Вы тоже что-то закладывали?
- Нет. Нас познакомила моя сестра. Рейдар покупал на аукционе невыкупленные залоги. Его интересовали старинные часы, украшения, скрипки и бог знает что еще. Как-то раз нас с сестрой пригласили туда на прием, то есть пригласили ее, но Райнхильде, моей сестре, было неловко идти одной. Она нервничала, потому что Рейдар был вдовцом и намного старше ее. Я пошла в роли компаньонки. Ну а так как я интересовалась дизайном интерьеров, у нас нашлись общие темы для разговора… как говорится, слово за слово… Вот так все и началось.
Фрёлик поспешил воспользоваться удачной возможностью и быстро раскрыл блокнот.
- Значит, вас все же объединяла любовь к антиквариату, предметам старины?
- Мне нравится думать, что нас объединяла любовь к красоте. Слово "антиквариат" кажется каким-то… пыльным. Кстати, вам следует знать, что для Рейдара старина ассоциировалась с хорошим вкусом.
Фрёлик кивнул, закусил кончик ручки и спросил:
- Он не был завсегдатаем рынка подержанных вещей, как это называют некоторые?
- Радуйтесь, что Рейдар вас сейчас не слышит, - глухо заметила вдова. - Он терпеть не мог слова "подержанные вещи". Предметы, которыми мы себя окружаем, говорят о том, кто мы такие, - объяснила она как нечто само собой разумеющееся.
Фрёлик снова кивнул.
- В том-то и беда с нами, норвежцами. - Ингрид вскинула голову и с неожиданным пылом продолжала: - Мы не понимаем, зачем нужно окружать себя красотой. Взгляните на наши храмы. Они такие скучные! Да, я знаю, такие взгляды коренятся в Реформации, протестантизме и представлениях о том, что золото и мишура отвлекают от сути. В сущности, все так и есть. И все-таки мне кажется… если бы в нашей стране были красивые соборы… наше отношение к религии стало бы чуточку здоровее. Вещи, которые нам нравятся, вещи, которыми мы себя окружаем, многое говорят о характере владельцев, - добавила она.
Фрёлик вежливо кашлянул и повертел ручкой в воздухе, словно извиняясь за то, что не разделяет ее любви к католическим соборам. Он поспешил вернуться к тому, что интересовало его.
- Вчера… перед тем как вашего мужа убили… у вас были гости к ужину, - осторожно начал он.
Ингрид кивнула, но ничего не сказала.
- Вместе с вами за столом сидели Карстен, Сюзанна и их дети… внуки Рейдара?
- Вам кажется, что я уклоняюсь от темы, - укорила его Ингрид. - Но чтобы лучше понять характер моего мужа, вы должны узнать о его взглядах, пристрастиях…
Фрёлик глубоко вздохнул.
- Для нас также очень важно понять, что случилось в дни, непосредственно предшествовавшие его смерти. Пожалуйста, расскажите, что произошло в пятницу.
- Рейдар встал рано, - начала она и осеклась.
- Когда? - спросил Фрёлик, желая расшевелить ее.
Вдова вздрогнула.
- Около половины восьмого. Он ушел на работу до того, как я вышла на кухню. Потом мы увиделись только вечером. Он вернулся в начале восьмого; мы уже ждали его за столом.
- Значит, в пятницу вы весь день были дома?
- Нет, в первой половине дня я ходила по магазинам. Вернулась в два или в половине третьего.
- По магазинам?
Она кивнула и повторила:
- По магазинам.
Фрёлик внимательно смотрел на вдову, но та как будто не собиралась продолжать. Он заглянул ей в глаза:
- Обычный поход за покупками? Может быть, вы покупали что-то конкретное?
Ингрид Есперсен не отвела глаз.
- Конечно нет. Разве вам это интересно?
Он пожал плечами.
- Среди прочего я заходила и в универмаг "Глас Магасинет". - Она замолчала, ей как будто не хотелось продолжать.
Фрёлик спросил:
- Когда вы отправились за покупками?
- Примерно в половине двенадцатого.
- А чем вы занимались раньше, то есть до половины двенадцатого?
- Приняла душ, почитала газету… а в десять или в начале одиннадцатого спустилась в магазин, к Карстену. Видите ли, он открывает магазин в десять, и мы обычно вместе пьем кофе по утрам.
- С Карстеном Есперсеном?
- Да, если покупателей немного. В пятницу утром в магазине никого не было, поэтому мы попили кофе и поболтали. - Ингрид поджала губы и задумалась, вспоминая. - Мы разговаривали примерно три четверти часа. Карстен взял с собой Беньямина. Кажется, в детском саду был выходной. Беньямин бегал по всему магазину, играл, рисовал. Потом я поднялась наверх, оделась потеплее, на выход, и где-то в начале двенадцатого отправилась за покупками…
Фрёлик собирался спросить, о чем вдова говорила в пятницу утром с сыном своего мужа, но передумал. Вместо этого он поинтересовался:
- Вы что-нибудь нашли?
- В каком смысле?