Том встал и во второй раз начал медленно, но верно прокладывать себе путь к бару. На ум ему пришла строчка из "Макбета": "Никто не распознает душу по лицу" . Клекнер выглядел как человек, который верит . Если и не истинный патриот, то, во всяком случае, юноша, обладающий определенными идеалами и рвущийся воплотить их в жизнь. В таком возрасте люди всегда хотят изменить мир к лучшему. Имеет ли значение для Райана Клекнера, какими средствами он станет улучшать мир? Или для него важна цель как таковая? Может ли такой человек продавать западные тайны Москве, Ирану, Пекину? Конечно.
Он оглянулся на диван. Клекнер, не отрываясь, смотрел Рэйчел в глаза, заботливо, внимательно. Блондинка в мини притулилась на краешке стула Тэйлора. В мире, что успел образоваться вокруг этих двоих, она явно выглядела нежеланной гостьей. Том вдруг пожалел, что выступил с этими национальными мифами. И что предложил принести еще выпивки – и ушел, как дурак. Громкая музыка, чужая юность и красота отделяли его от всех; он вдруг почувствовал, как годы давят ему на плечи. Слишком стар для ночных клубов, но еще слишком молод, чтобы сидеть дома.
Возле бара образовалось свободное место. Том протиснулся к стойке и положил на нее локоть, укрепляя свое положение. Но в этот момент неожиданно завибрировал мобильный в его заднем кармане. С большим трудом он достал его и ответил на звонок.
– Том? Это Адам Хэйдок.
Том почти ничего не слышал. Напрягая голосовые связки, он крикнул Адаму, чтобы тот подождал, и покинул свое вожделенное и так трудно завоеванное место у барной стойки. Пробившись сквозь толпу, он вышел наружу.
– Ты меня слышишь?
Что же такое важное случилось, мелькнуло в голове у Тома, что это не могло подождать до утра?
– Да, слышу нормально, – бросил он.
– Я подумал, надо тебе сообщить…
– Сообщить что?
– Яннис Кристидис мертв.
Глава 23
Том отошел еще на несколько метров от выхода, вниз по темной тихой улице.
– Как он умер?
– Местные рыбаки заметили в воде его тело. На берегу возле его дома нашли его одежду и бумажник. Алкоголь в крови просто зашкаливал.
– Значит, утонул.
– Вроде бы. Похоже на самоубийство.
Инстинкт говорил Тому, что Кристидиса убрали по приказу Джима Чейтера. Чейтер знал, что он добрался до инженера. И знал, что Кристидису есть что рассказать. Человек, который работал с самолетом Уоллингера перед самым взлетом – и наверняка что-нибудь там нахимичил, – должен был исчезнуть.
– Он оставил записку?
– Насколько я знаю, нет.
Из бара Bleu все еще доносилось глухое буханье сабвуфера. Мимо Тома проехало такси и притормозило. Он повернулся спиной к дороге, и водитель снова дал по газам.
– Где ты сейчас?
– В посольстве. У меня на Хиосе есть пара неплохих источников. Один из них услышал о Кристидисе от соседей или знакомых и позвонил мне. Полчаса назад.
– Тебе нужно слетать…
Но Хэйдок его опередил.
– Уже заказал билет. Вылетаю из Афин часов через шесть. Я покручусь там, поспрашиваю людей, узнаю в деталях, как это произошло. Могу я позвонить тебе примерно к обеду?
– Да, пожалуйста. И еще – собери как можно больше информации о его настроении. В каком он был состоянии в последнее время. Поговори с другими инженерами в аэропорту. Сходи к нему домой, займись его телефонами, попробуй встретиться с его друзьями, выпейте вместе. Тебе понадобятся деньги. – Говоря все это, Том понимал, что его инструкции Адаму совершенно не нужны. Его отлично натренировали в МИ-6, и все это он сделал бы и без указаний, четко и безукоризненно. Но Том был дотошен, и кроме того – кажется, он не до конца осознавал это и сам, – ему было приятно передавать накопленный опыт, давать маленькие подсказки и все такое молодому офицеру, как бы юному себе. – Если он оставил записку о самоубийстве, она будет у полиции. Другие люди тоже захотят на нее взглянуть. Тебе нужно их опередить. Доберись до этой записки раньше, чем они.
– Да, сэр. – Голос у Адама был несколько ошеломленный. – Но кто же еще захочет увидеть эту записку? Вы имеете в виду журналистов?
– Журналисты меня не волнуют. Им всегда можно заплатить. Меня волнуют Кузены. Будь очень осторожен с янки.
Боковым зрением он заметил какое-то движение и обернулся. Рэйчел направлялась прямо к нему. В пальцах у нее дымилась сигарета. Он махнул ей рукой, изобразил виноватую улыбку – затем пожелал Хэйдоку удачной поездки и уже собирался дать отбой, но Адам не дал ему закончить.
– Есть еще кое-какая информация, Том.
– Что такое?
Рэйчел стояла на другой стороне улицы. Словно облитая мягким светом уличного фонаря, она выглядела обворожительно. Он показал на телефон и пожал плечами – как будто давно хочет завершить разговор, но прилипчивый собеседник его никак не отпускает.
– Из ресторана прислали фрагменты записи с камер наблюдения.
– Фрагменты.
– Мужчина, который сидел с мистером Уоллингером. У него борода.
Том взглянул на Рэйчел. Ему не хотелось упоминать вслух имя ее отца. Он прижал трубку ближе к губам.
– Но мы ведь и так это знали, верно?
– Да, знали. Качество изображения очень плохое. Запись неотчетливая.
– В Лондоне это смотрели? Увеличили разрешение – или что там делают эти парни?
В который раз Том подумал, мог ли бородатый мужчина на Хиосе, который сидел за столиком на веранде вместе с Уоллингером, оказаться Джимом Чейтером. Он скосил глаза. Рэйчел тоже достала телефон и проверяла сообщения.
– Ну, много они сделать не смогли, – признался Адам. – В Лондоне ведь тоже не боги. Разве что…
– Что?
– Столик, кажется, был накрыт на троих.
– Они уверены?
Рэйчел подняла голову. Прислушивается к разговору, понял Том.
– Три ножа, три вилки, три салфетки. Три бокала для вина. На спинке одного из стульев – пиджак; на двух других сидят Уоллингер и бородач.
– Может быть, это пиджак бородатого.
– Он розовый, – отрезал Адам.
– Ну, мало ли. Чудесная погода. Средиземноморский климат, средиземноморские настроения. Некоторые мужчины достаточно уверены в себе, следят за модой и могут позволить себе носить пастельные оттенки.
Том повернулся к Рэйчел и задрал брови. Еще пару минут , говорил его жест. Она, тоже жестом, ответила, что никуда не торопится, и улыбнулась ему. Ее губы были алыми от помады. Том вдруг почувствовал гул в голове – вино за ужином, "Кайпиринья" и где-то на три пальца водки, которую он залпом опрокинул в себя перед выходом из отеля. У нее были очень красивые ноги, загорелые и сильные. Танкетки подчеркивали форму икр. Черный пояс крепко, как корсет, охватывал ее талию. Она не была худой и гибкой, как большинство девушек в баре. У Рэйчел была соблазнительная фигура с округлостями в нужных местах. Силуэт "песочные часы", затянутый в угольно-черное.
– На столе было что-нибудь еще?
Адаму понравилось, что Том проявляет такое внимание к деталям.
– О да. Хорошо, что ты спросил, а то бы я мог забыть.
Мимо, ревя мотором, промчался "порше" с дипломатическими номерами. Мастроянни в безупречном костюме за рулем, невероятно красивая девушка рядом. Итальянское посольство , подумал Том и заметил, что Рэйчел провожает автомобиль глазами.
– Забыть что?
– На столе, напротив стула с пиджаком, лежала цифровая камера. Между вилкой и ножом. Серебристого цвета, размер карманный. Она могла принадлежать тому, кто сидел за третьим стулом.
– Но у нас ведь нет никаких идей насчет того, кто бы это мог быть. Не было ли у них других камер наблюдения, установленных под другим углом? Может, были еще камеры в других барах или магазинах, дальше по набережной?
– Я продолжаю искать.
Шандор. Может, розовый пиджак принадлежал Шандор? Но зачем Полу брать свою любовницу на встречу с Чейтером? Нужно было лететь в Хорватию, чтобы наконец поговорить с ней. Выяснить, кто еще был за столиком с Уоллингером. Пусть Амелия пока занимается охотой на крота сама. В конце концов, лишь она обладает властью, чтобы контролировать поток информации, исходящий от Кузенов и поступающий к ним.
– Удачи, – пожелал он, сунул телефон в карман и пошел через улицу к Рэйчел.
Глава 24
– Прошу прощения, – сказал он. – Работа.
– Да все нормально. Я просто удивилась, куда ты вдруг исчез. Вышла покурить и увидела, что ты разговариваешь.
– Хотя я собирался принести тебе выпить.
Рэйчел наморщила нос и наигранно передернула плечами.
– Похоже, я и так уже выпила слишком много. – Том вытащил пачку сигарет и предложил ей, но на этот раз у Рэйчел были свои. И зажигалка тоже. И у нее не было никакой нужды обхватывать его руку своими ладонями. – Что ты думаешь о Райане? – спросила она.
– Довольно приятный. Красивый, мерзавец.
Рэйчел чуть развязно улыбнулась:
– Согласна. И мне кажется, к тому же он довольно умный. На похоронах я с ним почти не говорила.
– Никто не распознает душу по лицу, – неожиданно выпалил Том.
– Это еще что значит, мистер Шекспир? – От смеха Рэйчел поперхнулась дымом.
– Да просто так. Невозможно узнать человека по внешности, только и всего. Может быть, он умный. Может, красивый. А может, онанист.
– По-моему, о каждом человеке можно сказать то же самое, разве нет?
– Конечно. – Они медленно пошли вверх по улице по направлению к бару. – Мне не слишком тут нравится, – признался Том, пытаясь сменить тему. – Не мое место.
– И не мое. – Рэйчел затянулась и потерла шею сзади. – Этот бар взорвали бы первым, если бы разгорелась революция.
Она была абсолютно права. Бар Bleu был под завязку набит представителями нового мирового класса – слишком хорошо образованными, чрезмерно привилегированными молодыми людьми, которые посвящали свою жизнь исключительно накоплению средств и зарабатыванию статуса – а также удовлетворению своих разнообразных и ненасытных аппетитов. Клекнер принадлежал к тому же племени, и это в нем было особенно заметно. Все, кто веселился сейчас там, на вечеринке, – нелюбопытные интеллектуалы, знающие все на свете, лишенные сомнений и комплексов, умудрившиеся превратить в добродетель даже обыкновенную чистейшую жадность – чувствовали себя как в нирване. Девушки, кокаин, шампанское, дизайнерские вещи… все напоказ, все на зависть другим, все ради того, чтобы получить то же самое. И все же в Клекнере чувствовалось некое отторжение такого образа жизни, нежелание окунуться в него с головой. Может быть, он случайно оказался в компании экспатов и молодых, быстро делающих карьеру дипломатов, которые шатаются из модного бара в модный бар, из дорогого ресторана в дорогой ресторан, и решил просто не сопротивляться, насладиться тем, что предлагает ему судьба? Или это было оперативное прикрытие, возможность что-то извлечь из образа богатого гламурного красавчика?
– Я должна попрощаться с Райаном.
Рэйчел решила, что на вечеринку они не вернутся. Минут через пять она вышла из бара с широкой улыбкой на лице. Было видно, что ночь развлечений для нее еще не закончилась.
– Итак. – Она продела свою руку под локоть Тома и прижалась к нему боком. – Куда ты меня теперь поведешь?
Он ощущал запах ее духов, пальцы на своей спине, ее податливость и гибкость.
– А куда тебе хочется?
– Как насчет твоего отеля?
Глава 25
Они сидели в такси, то и дело соприкасаясь коленями. Сердце Тома бешено колотилось – как у игрока, который ожидает, какая карта выпадет следующей. Рэйчел повернулась к нему – ее лицо было очень близко – и спросила:
– Так с кем ты разговаривал по телефону?
Это был не просто разговор на заднем сиденье ночного такси, чтобы снять неловкость и слегка разрядить атмосферу. Том понял, что она просто выжидала подходящего момента, чтобы задать свой вопрос.
– С коллегой из Афин.
– Это как-то связано с папой?
– Возможно.
– Что значит возможно ? – Знакомая внезапная вспышка гнева, запылавшие щеки, жесткий взгляд. То же самое Том наблюдал тогда, на похоронах, когда она прочитала открытку. Милое, очаровательное лицо Рэйчел изменилось до неузнаваемости. Теперь она была отстраненной, холодной и колючей.
– Извини, условный рефлекс, – пробормотал Том, подыскивая подходящее объяснение. – Мы вообще-то не должны разговаривать с другими о деталях операции…
– Да-да-да, – нетерпеливо бросила она и отвернулась к окну. Машина остановилась на светофоре. Они были не более чем в пятидесяти метрах от ограды британского консульства. – Чертовы шпионы.
Рэйчел была пьяна. Вероятно, алкоголь, стресс и не прошедшее еще горе соединились вместе и вылились в ярость. Том взял ее за руку. Она позволила ему пожать ее, но не сжала его пальцы в ответ. Лучше бы отпрянула и выдернула руку, мелькнуло в голове у Тома.
– Это был сотрудник посольства в Афинах. Он расследует обстоятельства авиакатастрофы, в которой погиб твой отец.
Она снова обернулась, и взгляд ее темных глаз немного смягчился. Кажется, она уже поняла, что отреагировала чересчур остро.
– И как его зовут?
– Адам.
– Адам – а дальше?
– Хэйдок.
Такси притормозило перед отелем Londres. Начал накрапывать дождь. Оставалось только надеяться, что Амелия или Эльза не решили скоротать вечер в баре за бокалом бренди, или ему придется много чего объяснить завтра на встрече в десять утра.
– Ты это только что придумал?
Том передал водителю купюру в десять лир.
– Ты в любом случае не узнаешь, – заметил он.
Рэйчел не засмеялась.
– Господи, Рэйчел. Его зовут Адам Хэйдок. О’кей? Я ничего не придумал.
Обогнав его на три шага, она стала подниматься по ступенькам гостиницы. Торговец розами прямо под дождем предлагал свой товар. Он протянул одну розу Тому, как будто понял, что ему сейчас надо бы помириться со своей хорошенькой спутницей, но Том помотал головой и вошел внутрь. Рэйчел уже была в холле. Возникшая между ними химия, неясные обещания, которые давали друг другу их тела там, на улице, напротив бара, – все это куда-то испарилось. И тем не менее она была здесь. В его гостинице.
Она прошла в лаунж. Том проводил ее взглядом и с облегчением отметил, что там пусто. Ни Амелии, ни Эльзы. Только попугай в клетке и портрет Ататюрка на стене. Бар в дальнем конце помещения был закрыт; свет приглушен.
– Здесь прямо Studio 54. – С абсолютно серьезным лицом Рэйчел обернулась к нему. Он видел, что ее гнев утих. Обида на его уклончивость еще не прошла, но она уже готова была "впустить" его к себе снова.
– Твой отец встречался кое с кем на Хиосе перед гибелью. – Том знал, что должен быть с ней предельно откровенен. – Мы стараемся выяснить, с кем он разговаривал. Узнать личность этого мужчины.
– Мужчины? – переспросила она.
– Да, мужчины. А что такое?
Рэйчел фыркнула, отвернулась и потрогала шелковые кисточки на бархатной диванной подушке.
– Не надо обращаться со мной, как с хрустальной вазой, Том, – сказала она. – Я знаю, каким был мой отец. И как он себя вел. Нет нужды защищать меня от правды.
Как отвечать на подобные слова? Нередко случается, что человек призывает тебя быть с ним предельно честным и откровенным, а потом тебя же за эту честность ненавидит. То, что Рэйчел узнает о поведении своего отца с другими женщинами, о том, каким мужем он был на самом деле, повлияет на все ее последующие отношения с мужчинами. Том обладал исключительно деликатной информацией о личной жизни Пола Уоллингера – о его связи с Амелией Левен, об интрижке с Сесилией Шандор. Он не хотел и не мог делиться этим с его дочерью.
– Я и не защищаю, – возразил он. – Никто из нас не совершенен, Рэйчел. Твой отец был сложным человеком, но он очень тебя любил. Ты и Эндрю значили для него больше, чем весь остальной мир.
Это была ужасная банальность, и Рэйчел, конечно, отнеслась к ей соответствующе. Слова Тома словно растворились в воздухе пустого гостиничного лаунжа, словно неразборчивое радиообъявление по системе внутренней связи.
– Ты не знаешь, любил он меня или нет. Откуда ты можешь это знать? – Том вспомнил кабинет Уоллингера в Анкаре, фотографии Эндрю повсюду и промолчал. – Он был там со своей любовницей.
Он не слишком удивился, но все же на мгновение лишился присутствия духа.
– Да, – просто ответил он. Не было смысла отрицать очевидное.
– И все тоже знают? Все в МИ-6?
– Если и знают, какое это имеет значение?
– Для мамы – огромное. Она чувствует себя такой униженной. Ей стыдно. Понимаешь ты это или нет?
– И ты хочешь ее защитить.
Рэйчел кивнула. Ее злость и ожесточение прошли. Теперь она была задумчива, собранна и невероятно, умопомрачительно красива в приглушенном свете лаунжа.
– О том, что твой отец был с другой женщиной, знает Амелия. Еще Адам Хэйдок. И еще пара человек – немногие на самом деле. Расследованием его гибели занимается очень маленькая команда. И Амелия поставила во главе ее меня.
Рэйчел слегка прищурилась.
– А почему вообще требуется расследование?
Рискуя снова навлечь на себя ее гнев, Том все же ответил:
– Рэйчел, я не хочу тебе этого говорить. Поверь мне, пожалуйста, я бы предпочел вообще ничего от тебя не скрывать, поделиться с тобой всем. Честное слово. Но если я скажу, почему мы расследуем обстоятельства авиакатастрофы, я потеряю работу. Понимаешь?
– Да, понимаю, – тихо сказала она.
Возможно, мысленно она вернулась в тот день, десять лет назад, когда отец усадил их с Эндрю перед собой и признался, что на самом деле он не совсем дипломатический работник. Папочка – офицер Секретной разведывательной службы. Шпион. Пол – вполне вероятно, Джозефин стояла рядом с ним, гордо положив руку ему на плечо, – попросил, чтобы дети никогда и никому об этом не рассказывали. Объяснил, что этого требует и закон, и соображения безопасности. Теперь они обладают особой привилегией владеть особой информацией. Рэйчел знала правила.
– Спасибо за понимание. – Он осторожно, неловко положил руку ей на плечо. Даже не положил – притронулся. За их спинами вдруг ожил попугай – проснулся и резко крикнул что-то по-турецки. Странная тишина была нарушена. Рэйчел оглянулась на клетку, пожала плечами и немного нервно рассмеялась.
– Как же нам выпить? – спросила она и выглянула в холл – нет ли там кого из персонала. Том подумал, что дежурный менеджер, скорее всего, совершает обход отеля.
– Я думаю, здесь уже закрыто на ночь, – сказал он.
– К чему провозглашать очевидное, Томас Келл.
Его желание вдруг вернулось с прежней силой; он хотел ее так же, как тогда на улице, когда обнимал ее за талию и вдыхал запах ее духов. Даже больше.
– У меня в номере есть бутылка водки. – Тому не хотелось торчать в холле еще час, так и не решаясь приступить к главному. Он мечтал увидеть Рэйчел в своей постели. И пусть она или окажется там, или вернется к себе домой.
– Ах вот оно как… – В ее глазах снова загорелся озорной огонек.
– Вот так. Правда, только один стакан.