27 мая 1945 года. В 21.00 всплыли у побережья Сэмсон-кей. Ночь темная, луна видна на четверть. На берегу замечено несколько огней. Рейхслейтер попросил доставить его на берег на одной из надувных лодок, и я приказал старшине Шредеру сделать это. Перед отплытием он вызвал меня к себе в каюту и сказал, что ожидает встретить на берегу друзей, но в качестве меры предосторожности на случай, если что-то произойдет, не возьмет с собой ничего важного. Он особо указал на чемоданчик, который оставил на койке, и вручил мне запечатанный конверт, где, по его словам, содержатся подробные указания о том, к кому мне следует обратиться в Венесуэле, если что-то случится, и имя человека, которому я должен буду вручить этот чемоданчик. Он приказал мне прислать Шредера за ним в два часа ночи. Если его не будет на берегу, я должен опасаться самого худшего и отплыть. Он был одет в гражданское платье. Военную форму он оставил на борту лодки".
В этот момент в комнату снова вошел Трэверс.
– Все еще оторваться не можешь?
– Последняя запись осталась.
Подойдя к шкафчику со спиртными напитками, контр-адмирал налил виски в два бокала.
– Выпей, – сказал он, протягивая один из бокалов Бейкеру. – Тебе это будет очень кстати.
"28 мая 1945 года. Полночь. Я только что спустился с мостика и обратил внимание на невероятную тишину, стоявшую повсюду. Это было довольно странно. Ничего подобного раньше встречать не доводилось. Вдалеке, у линии горизонта, сверкала молния, в отдалении грохотал гром. Здесь, в лагуне, мелко. Это тревожит меня. Я нанес это место на карту, ожидая, когда радист принесет метеосводку".
В этом месте текст обрывался, после чего наспех была приписана еще пара строчек.
"Радиограмма, принятая с Сент-Томаса, гласит, что на нас быстро надвигается ураган. Мы должны выйти в глубоководный район и опуститься на дно, чтобы переждать, пока он пройдет. Рейхслейтеру придется испытать судьбу".
– Только этим ребятам так и не удалось переждать ураган, – сказал Трэверс – Он обрушился на них в тот момент, когда они еще представляли собой уязвимую мишень. Судя по всему, лодка напоролась боком на тот самый риф, где ты ее и нашел.
– Боюсь, что так. Тогда, наверное, течением ее отнесло на шельф, над которым нависал уступ скалы.
– Там она и пролежала все эти годы. Странно, что никому так и не удалось ее обнаружить.
– Ничего странного. Это место пользуется дурной славой. Никто туда не суется. Оно находится слишком далеко, чтобы туда забирались люди, которые занимаются нырянием ради собственного удовольствия, к тому же там очень опасно. И еще одно. Если бы в результате недавнего урагана не обломился выступ, я вполне мог бы и сам ее не заметить.
– Ты ведь так до сих пор и не сообщил мне ее местонахождение, – мягко упрекнул его Трэверс.
– Ну, это мое личное дело.
Трэверс улыбнулся.
– Понимаю, старина, понимаю, но должен тебе сказать, что с этим дельцем ты неприятностей не оберешься.
– Ты к чему клонишь, черт побери?
– Во-первых, после слухов и досужих вымыслов, циркулировавших на протяжении почти пятидесяти лет, мы, похоже, располагаем вескими доказательствами того, что Мартину Борману удалось спастись бегством из Берлина.
– Ну и что из того?
– Но это еще не все! У нас есть содержащийся в "Голубой книге" список живущих здесь, в Англии, людей, симпатизировавших Гитлеру. Это не только представители аристократии, но и депутаты парламента, к которым следует добавить имена ряда твоих соотечественников. Хуже того, есть ведь еще Виндзорский протокол.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Бейкер.
– Как явствует из дневника, Борман хранил эти бумаги в другом чемоданчике, подобном этому, который и в огне не горит, и в воде не тонет. – Трэверс похлопал по чемоданчику. – И он оставил его на койке в каюте командира подводной лодки. А теперь поразмысли вот о чем. Как явствует из последней записи, сделанной Фримелем, он находился в рулевой рубке, у карты, и заполнял дневник, когда получил по радио последнее сообщение об урагане. Он сует дневник к себе в чемоданчик, запирает его на замок, на это требуется всего мгновение, а затем объявляет тревогу по судну. Так можно объяснить то, что ты нашел чемоданчик в рулевой рубке.
– Годится, – согласился Бейкер.
– Да нет, ты не улавливаешь главного, а оно в том, что чемоданчик остался цел и невредим.
– К чему ты клонишь?
– Эти штуковины и изготавливались с прицелом на то, что при любых обстоятельствах им удастся уцелеть. А это означает, что почти наверняка чемоданчик Бормана по-прежнему находится в каюте командира судна вместе с "Голубой книгой". Виндзорским протоколом и личным приказом Гитлера, касающимся Бормана. Даже спустя столько лет факты, содержащиеся в этих документах, могли бы вызвать грандиозный скандал, Генри, особенно Виндзорский протокол.
– Я бы не хотел, чтобы из-за меня разразились подобные неприятности.
– Верю, ведь я тебя достаточно хорошо знаю, но что, если кто-то еще отыщет субмарину?
– Я же тебе сказал – никто не сует туда нос.
– Но ты также сказал, что, по твоему мнению, выступ скалы был каким-то образом снесен и под ним обнаружилась подводная лодка. Я думаю, что кто-то еще может погрузиться в воду в том месте, Генри, так же, как и ты сам.
– На море было непривычно спокойно. Это место пользуется дурной репутацией. Гарт, никто не отваживается туда заплывать, поверь мне на слово. К тому же каюта командира располагается позади офицерской кают-компании, по левому борту – так пишет Фримель в своем дневнике.
– Верно. Однажды мне довелось побывать на подводной лодке седьмой модификации. Во флоте их насчитывалось одна-две, после войны их сняли с вооружения. Так называемая капитанская каюта находится там напротив радиорубки. Оттуда до рулевой рубки – рукой подать. Вот в чем вся суть.
– Да, я и говорю, что внутрь проникнуть невозможно. Передний водонепроницаемый люк задраен наглухо.
– Этого можно было ожидать. Если лодка попала в беду, то командир наверняка распорядился задраить все водонепроницаемые люки. Так обычно и делается.
– Я попытался повернуть колесико, но без толку – оно здорово заржавело. Дверь тоже с места не сдвинешь. Нет, туда невозможно пробраться.
– Безвыходных положений не бывает, Генри, и ты об этом знаешь. – Мгновение Трэверс сидел, нахмурившись, потом сказал:
– Слушай, я хотел бы показать этот дневник одному своему другу.
– О ком речь?
– О бригадном генерале Чарльзе Фергюсоне. Мы знакомы уже много лет. Возможно, у него возникнут идеи на этот счет.
– А что он собой представляет?
– Он работает в разведке. Руководит жутко специальным подразделением по борьбе с терроризмом, которое подчиняется только премьер-министру. Кстати, данная информация является конфиденциальной.
– По-моему, это не его область.
– Ты только позволь показать ему дневник, старина, – задушевно сказал Трэверс – Посмотрим, что он скажет.
– Ладно. Но пусть местонахождение лодки остается моим маленьким секретом.
– Разумеется. Если хочешь, пойдем со мной.
– Нет, я лучше приму ванну и, возможно, пройдусь. После долгого перелета у меня всегда голова идет кругом. Если ты сочтешь необходимым, я могу повидаться с бригадным генералом Фергюсоном позднее.
– Как хочешь. Оставляю дом на тебя. Где что найти – ты в курсе.
Бейкер вышел. Взяв телефонный справочник, Трэверс нашел номер личного телефона Фергюсона в Министерстве обороны. Его сразу же соединили.
– Чарльз, это Гарт Трэверс.
– Привет, старина, давненько мы с тобой не виделись. Трэверс сразу же перешел к делу.
– Чарльз, нам с тобой нужно как можно скорее встретиться. Мне в руки попал просто сногсшибательный документ.
Фергюсон, как обычно, и ухом не повел.
– В самом деле? Ну что ж, давай. Ты знаешь мою квартиру на Кэвендиш-сквер?
– Конечно.
– Жду тебя там через полчаса.
Фергюсон уселся на софу у камина в элегантно обставленной гостиной, Трэверс занял место напротив. Открылась дверь, и Тим, слуга Фергюсона, гуркха по национальности, в прошлом – капрал, вошел в комнату. На нем была безукоризненно белая куртка. Он подал чай, затем, не говоря ни слова, удалился. Протянув руку к чашке с чаем, Фергюсон продолжал читать. Наконец он поставил чашку и откинулся на спинку кресла.
– Все это выглядит довольно странно, не правда ли?
– Значит, ты веришь, что это правда?
– Ты о дневнике? О боже, конечно верю. Я хотел сказать, что ты, очевидно, ручаешься за своего приятеля Бей-кера. Он не из тех, кто наводит тень на плетень или занимается чем-то в этом роде?
– Конечно нет. Мы вместе служили в Корее в чине лейтенантов. Он спас мне жизнь. Еще несколько лет назад он возглавлял солидное издательство в Нью-Йорке. К тому же он мультимиллионер.
– И он ни в какую не хочет говорить тебе, где находится лодка?
– Его можно понять. Он снова впал в мальчишество. Ему удалось сделать удивительное открытие. – Трэверс улыбнулся. – Но в конечном счете он нам все выложит. Ну, что ты думаешь? Я знаю, что, в общем, это не по твоей части.
– Вот тут ты ошибаешься, Гарт. Я полагаю, что как раз по моей, поскольку я работаю на премьер-министра и считаю, что ему нужно показать все это.
– Есть одна неувязка. Если Борман высадился на Сэмсон-кей, для этого должна была быть причина. Ведь встречался же он там с кем-то, черт побери?
– Возможно, кто-то должен был встретить его на скоростном катере, ночное плавание… словом, ты понимаешь, что я имею в виду. Я хочу сказать, что он, возможно, оставил чемоданчик на борту в качестве меры предосторожности, пока не убедился в том, что все в порядке. Впрочем, мы можем достаточно легко выяснить это. Я поручу своему помощнику, инспектору сыскной полиции Лейну заняться этим делом. Это настоящая ищейка. – Он сунул бумаги, включая дневник, обратно в конверт. – Дай мне немного времени. Мой водитель возьмет все это и отвезет на Даунинг-стрит. Документы просмотрит лишь премьер-министр, а потом посмотрим, как скоро он сможет нас принять. Я скоро вернусь.
Выйдя из комнаты, он направился в свой кабинет, а Трэверс налил себе еще чашку чая. Почувствовав холод, он в тревоге подошел к окну и выглянул наружу. По-прежнему шел дождь, день выдался на редкость хмурым. Он повернулся как раз в тот момент, когда вошел Фергюсон.
– Он сможет принять нас не раньше двух часов, однако я переговорил с ним лично, и он согласился бегло просмотреть бумаги, как только они будут доставлены. А пока мы с тобой, старина, невзирая на раннее время, поедем завтракать в клуб "Гаррик". Я сказал Лейну, что мы будем там, если ему удастся быстро выяснить хоть что-нибудь насчет Сэмсон-кей.
– Погода отвратительная. Как же я ее ненавижу!
– Большой бокал джина с тоником творит чудеса, старина. – Пропустив Трэверса вперед, Фергюсон следом за ним вышел из комнаты.
В "Гаррике", усевшись друг против друга за длинным столом в столовой, они съели по бифштексу и куску пирога с почками, а затем, перейдя в бар, заказали по чашке кофе. Именно там их и застал Джек Лейн.
– А-а, вот и ты, Джек. Ну что, есть для меня что-нибудь? – поинтересовался Фергюсон.
– Ничего особенного, сэр. Сэмсон-кей принадлежит одной американской компании, владеющей сетью отелей. Она называется "Сэмсон холдингз". Ей принадлежит по одному отелю в Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе, три – во Флориде, но, судя по всему, отель на Сэмсон-кей – их краса и гордость. Я раздобыл для вас рекламный проспект. Укромное местечко, ничего не скажешь, но по карману оно только миллионерам!
Он пододвинул буклет к ним, и они углубились в его изучение. Привычные картинки – пляжи, покрытые белоснежным песком, пальмы, коттеджи на фоне безмятежной природы.
– Если верить тому, что здесь изображено, это настоящий райский уголок, – сказал Фергюсон. – Я вижу, у них есть даже взлетно-посадочная полоса для легкомоторных самолетов.
– Да, и казино в придачу.
– Что касается казино, то оно вряд ли большое, – вставил Трэверс – Оно может обслужить от силы человек сто.
– Дело не в количестве людей, старина, – сказал Фергюсон. – Главное – сколько денег поставлено на кон. Ну а как обстояли там дела во время войны, Джек?
– Там постоянно работал какой-нибудь отель. В те дни он принадлежал одной американской чете по фамилии Херберт, которая подвизалась заодно на ниве гостиничного обслуживания. Не забывайте, что Сэмсон-кей входит в состав Виргинских островов, принадлежащих Великобритании, а это значит, что он находится под контролем Тортолы в том, что касается соблюдения законов, таможни и тому подобного. Я связался с управлением, которое у них ведает архивами государственных учреждений. Как явствует из досье, во время войны отель пустовал. Время от времени в нем жили рыбаки из Тортолы, одна семейная пара обеспечивала уход за собственностью – вот, собственно, и все.
– Негусто, но все равно спасибо, Джек, ты поработал на славу.
– Может, что-нибудь из этого и выгорело бы, если бы я знал, в чем суть дела, сэр.
– Позже узнаешь, Джек, позже. А теперь проваливай и дай Великобритании пожить спокойно. – Осклабившись, Джек ушел, а Фергюсон повернулся к Трэверсу.
– Ну что ж, старина, Даунинг-стрит ждет нас.
Премьер-министр сидел за письменным столом у себя в кабинете, когда они вошли в сопровождении одного из помощников. Поднявшись и обойдя вокруг стола, он поздоровался с Фергюсоном за руку.
– Добрый день, бригадный генерал.
– Господин премьер-министр, позвольте представить вам контр-адмирала Трэверса.
– Разумеется. Прошу садиться, джентльмены. – Вернувшись к столу, он сел. – Невероятная история.
– Это еще мягко сказано, господин премьер-министр, – отозвался Фергюсон.
– Вы абсолютно правильно поступили, обратив на нее мое внимание. Больше всего меня беспокоит то, что в данном деле замешан один из членов королевской семьи. – Зазвонил телефон. Он поднял трубку, приложил ее к уху, затем сказал: – Пришлите их сюда. – Положив трубку, он продолжил: – Мне известно, что у вас, бригадный генерал, непростые отношения с Управлением безопасности, но, как мне кажется, это один из тех случаев, когда мы, согласно нашей договоренности, должны ставить их в известность обо всем, что представляет обоюдный интерес. Помните, вы согласились поддерживать контакт с заместителем директора Саймоном Картером и сэром Фрэнсисом Пэймером?
– Совершенно верно, господин премьер-министр.
– Прочитав дневник, я сразу же вызвал их обоих к себе. Я попросил их посидеть внизу и самим прочитать дневник. Сейчас они придут.
Мгновение спустя дверь отворилась, и в сопровождении того же помощника вошли двое мужчин. Саймону Картеру было пятьдесят лет. Это был мужчина низкого роста, с совершенно седой головой. В прошлом преподаватель вуза, он никогда не был действующим агентом спецслужб, а сейчас являлся одним из тех предпочитающих держаться в тени людей, которые руководили британской разведкой. Сэру Фрэнсису Пэймеру было сорок семь. Высокого роста, он выглядел элегантно в синем фланелевом костюме. На шее у него был повязан галстук члена королевской гвардии, так как он три года прослужил в качестве младшего офицера в гренадерском полку. В уголках губ у него постоянно играла улыбка, которая безмерно раздражала Фергюсона.
Обменявшись рукопожатиями с присутствующими, они сели.
– Итак, джентльмены? – обратился к ним премьер-министр.
– Не перестаю надеяться, что это мистификация, сказал Пэймер. – Сногсшибательная история.
– Так или иначе, она проливает свет на многие стороны легенды, окутывающей имя Бормана, – вставил Саймон Картер. – Артур Аксман, руководитель гитлерюгенда, рассказывал, что видел тело Бормана, лежавшее на шоссе около берлинского вокзала Лертер, уже после того, как ему удалось скрыться из бункера.
– Теперь уже можно предположить, что увиденный им труп принадлежал человеку, который был похож на Бормана, – сказал Трэверс.
– Можно, – согласился Картер. – Тем фактом, что Борман оказался на борту этой подводной лодки и уцелел, можно будет объяснить то, что в течение ряда лет его неоднократно видели в Южной Америке.
– Симон Визенталь, занимающийся розыском нацистских преступников, всегда считал, что он жив, – сказал Пэймер, – До своей казни Эйхман рассказывал израильтянам, что Борман жив. С какой стати будет лгать человек, стоящий одной ногой в могиле?
– Все это очень хорошо, джентльмены, – обратился к ним премьер-министр, – но, по правде сказать, я полагаю, что вопрос о том, остался Мартин Борман в живых после войны или нет, носит сугубо академический характер. На ход истории он оказал бы мало влияния, а вот газеты постарались бы раздуть эту историю.
– Это еще куда ни шло, если принять во внимание содержащийся в "Голубой книге" список, который упомянут здесь. Парламентарии, представители аристократии. – Картер поежился. – От одной этой мысли страшно становится.
– Дорогой Саймон, – сказал Пэймер. – До войны было черт знает сколько людей, находивших отдельные стороны теории Гитлера довольно привлекательными. К тому же в этом списке фигурируют лица, которые проживают в Вашингтоне.
– Да, но их дети и внуки не станут благодарить тебя, если их имена будут преданы огласке. Но что, черт побери, понадобилось Борману на Сэмсон-кей?
– Теперь там курорт, один из тех укромных уголков, где проводят время богачи, – сказал Фергюсон. – Во время войны там был отель, но затем на продолжительное время он был закрыт. Мы выяснили это по архивам государственных учреждений в Тортоле. Он принадлежит одной американской чете по фамилии Херберт.
– Как вы думаете, что там понадобилось Борману? – спросил Пэймер.
– Можно только догадываться, но я представляю себе дело следующим образом, – сказал Фергюсон. – Возможно, он хотел, чтобы подводная лодка номер 180 продолжила свое плавание к берегам Венесуэлы, но уже без него. Рискну предположить, что его должен был кто-то встретить, а местом встречи был избран Сэмсон-кей. Он оставил чемоданчик на борту судна в качестве меры предосторожности на случай, если что-то произойдет. В конце концов, он же дал Фримелю инструкции насчет того, как им распорядиться, если с ним что-нибудь случится.
– Назревает грандиозный скандал. Джентльмены, я согласен со всем, что здесь было сказано, но представьте, какой шум поднимется, если станет известно, что герцог Виндзорский заключил соглашение с Гитлером, – сказал премьер-министр.
– Лично я считаю более чем вероятным, что этот так называемый Виндзорский протокол на поверку окажется фальшивкой, – произнес Пэймер.
– Может статься и так, но газеты разгуляются вволю, к тому же, по правде сказать, весь минувший год или около того королевская семья и так не вылезает из скандалов, – ответил премьер-министр.
Воцарилось молчание, потом Фергюсон тихо спросил: