Париж, лето 1994-го. Празднование полувека освобождения от фашизма - и раковая опухоль национализма, которая расползается по Франции, смыкаясь со своим ярым врагом - исламским фундаментализмом. Герой книги, случайно втянутый в готовящийся заговор, пытается предотвратить страшное преступление.
Для почитателей остросюжетной и приключенческой литературы.
Брайан Моррисон
Расплата
Пролог
Темно-синий "мерседес" свернул с полосы встречного движения на полосу, по которой ему следовало бы ехать. Наклонившись вперед и сжав руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев, водитель направил машину в очень узкое пространство между островком безопасности и фургоном для доставки товаров. Задел фургон задним колесом, которое при этом подпрыгнуло, словно наехало на бордюр тротуара, и рванул на красный свет.
Перепуганные туристы из-под зонтиков косились на машину, мчавшуюся, визжа протекторами, по мокрому гудрону площади в направлении небоскреба на Монпарнасе. Не успел зажечься зеленый свет, как влево устремился поток автомобилей. Водитель "мерседеса" откинулся назад, увидев внезапно выскочивший ему наперерез "ситроен". Сдавленно вскрикнув, он резко вывернул руль, пытаясь обойти "ситроен", но задние колеса его машины оторвались от мокрой поверхности, и водитель снова закричал, его крик был похож на рыдание. Тщетно пытался он справиться с управлением: тяжелая машина описала полный круг и врезалась передом в бок такси. Он снова откинулся на спинку сиденья, обернулся и посмотрел через заднее тонированное стекло. Хорошо бы избежать скандала, подумал он, но было поздно: движение остановилось, он оказался в капкане.
Из своей машины вылез таксист и под насмешливыми взглядами зевак побежал к "мерседесу", крича и размахивая руками. Водитель "мерседеса" распахнул дверцу и, набросив на плечо ремень кожаной сумки, выскочил из машины. Он оказался тщедушным, в кремовых парусиновых брюках и шелковой рубашке цвета бургундского вина, рукава болтались вокруг костлявых запястий. Крупные, величиной с вишню, капли дождя падали на рубашку, оставляя пятна, похожие на кровь. Безумное отчаяние застыло на тонком лице, его черты еще больше заострились, приняли затравленное выражение.
Мгновение-другое человек стоял в нерешительности, повернув голову назад и словно высматривая что-то широко поставленными, обезумевшими карими глазами на улице Ренн. Он, казалось, не обращал никакого внимания на грубости и оскорбления таксиста. А тот уже принялся яростно колотить его кулаками в грудь. Еще мгновение человек продолжал смотреть через плечо, потом резко повернул голову и взглянул прямо в лицо своему обидчику. Какую-то секунду он молча разглядывал грубые черты его лица, живот, обтянутый измятой спортивной рубашкой. Глумливо ухмыляясь, таксист отвел руку назад для нового удара. Тщедушный человечек так резко отклонил голову, что тело его качнулось, и погрузил костлявый кулак в жирный живот. С приглушенным стоном таксист тяжело приземлился на мокрый гудрон, ноги взлетели вверх, лицо обалдело вытянулось. А противник перепрыгнул через него и побежал.
Он мчался по площади Восемнадцатого июня к Монпарнасской башне, отчаянно лавируя в по-летнему жидком потоке городского транспорта. Зажав в руке сумку, он непрерывно оглядывался на бегу, перекрытое светофором движение по улице Ренн приковывало его внимание.
Вот наконец и тротуар в дальнем конце площади, он устремился к бреши между припаркованными машинами, и тут ему не повезло. Полицейский выронил книжку парковочных квитанций, которыми щедро наделял машины, и явно вознамерился задержать нарушителя. Беглец вздрогнул, услышав приказ остановиться, глаза его забегали вдоль ряда стоявших вплотную машин в поисках просвета. Полицейский снова окликнул его, громче, резче, в голосе звучала угроза, в походке появилась настороженность.
Человек обернулся и опять оглядел улицу Ренн. В это время двое мужчин выскочили из скопища оглушительно гудящих машин и побежали по взбаламученной площади. Человек приглушенно вскрикнул и повернулся лицом к полицейскому. Тот осторожно приближался, что-то тихо говорил, показывая рукой на место столкновения.
Наконец, когда их разделяло всего лишь три шага, полицейский остановился, и в этот момент водитель "мерседеса" все с тем же отрешенным видом сунул руку в сумку и резким движением выбросил вперед.
Полицейский раскрыл рот, он хотел что-то сказать, крикнуть, но звуки застыли в горле. Зачарованно глядя на оружие, он, казалось, не верил своим глазам. Нарушитель держал в руке обрез дробовика, ствол и ружейное ложе были так сильно укорочены, что оружие уместилось бы в дамской сумочке. Дуло поблескивало совсем близко от лица полицейского, почти на расстоянии вытянутой руки, он даже видел мелкие зазубрины, оставленные ножовкой на торце ствола. Он как-то жалобно взвизгнул и отскочил назад, потом в сторону, под прикрытие стоявшей рядом машины. Человек мельком посмотрел ему вслед. Оба преследователя тоже заметили полицейского и остановились как вкопанные, потом снова побежали. Пока полицейский кричал что-то в трубку радиотелефона и пытался достать свой револьвер, человек пробился сквозь толпу насмерть перепуганных зевак и исчез за входной дверью супермаркета.
Шумно, с присвистом дыша, он мчался по магазину, расталкивал покупателей, сбивал их с ног, сам несколько раз чуть не упал. Услышал за своей спиной возмущенные крики и оглянулся. Преследователи ворвались в магазин и сразу же попали в самую гущу созданного водителем столпотворения. Стиснув зубы, крепко сжимая в руке обрез, он несся как на крыльях. Распахнул дверь в дальнем конце магазина и оказался в лабиринте сводчатых галерей с маленькими магазинчиками. Он постоял несколько мгновений в нерешительности, пробормотал что-то себе под нос, повернул налево, побежал зигзагами по галереям, распахнул плечом стеклянную дверь и снова выскочил на тротуар. Там он повернул на юг, пробежал несколько метров под проливным дождем и влетел в другую дверь.
Устланный коврами вестибюль, по счастью, был пуст, прямо перед собой он увидел двери лифтов. Тяжело дыша, подбежал к ним, нажал на кнопку вызова. Подождал. То и дело он отрывал глаза от индикаторной панели и оглядывался на входную дверь.
Двери одного из лифтов с шипением разошлись в стороны. Он впрыгнул в него, вжал пальцем кнопку до отказа. Двери закрылись, спрятав его от мира, и лишь тогда он отпустил кнопку. Рука бессильно повисла, он прикрыл глаза, прислонился к стене, из груди вырвался долгий, похожий на стон вздох.
На указателе этажей появились цифры 23, лифт остановился, двери раскрылись. Дрожа всем телом, словно пробудившись от жуткого сна, человек ступил на покрытый коврами пол холла. Прямо перед ним в обтянутом кремовой кожей кресле сидел, ссутулившись, полицейский и поглаживал рукой автомат. Человек смотрел на этот автомат, но страха, по-видимому, не испытывал. Он направился к полицейскому, неловко, но крепко держа обрез в вытянутой руке. Замешательство медленно наползало на лицо полицейского, глаза его перебегали с поблескивающего влагой ствола обреза на покрытую грязью фигуру, упавшие на лоб волосы, прилипшую к телу рубашку и снова натыкались на обрез.
- Войдите в лифт, пожалуйста. Да поскорее. - В голосе человека с обрезом слышалась неуместная любезность.
Полицейский кивнул головой, уронил свой автомат и робко, бочком, пошел к лифту, ни на мгновение не спуская глаз с нацеленного на него дула. Владелец обреза проследил, как закрылись двери, услышал, как тронулся с места лифт, и только после этого повернулся и быстро вошел в приемную.
За абсолютно пустым письменным столом сидела сорокалетняя красавица, ее белокурые пряди были стянуты темной бархатной лентой. Она изумленно смотрела на вошедшего, одной рукой придерживая выдвинутый ящик стола, куда торопливо спрятала остатки своего обеда, набитый едой рот был приоткрыт.
- Мадам Массне, я пришел повидаться с господином Вадоном. - Рот, щелкнув, захлопнулся. Умело подкрашенное лицо подергивалось от волнения.
- О да, господин Бенгана. Понимаю. - Ее обычно глубокий спокойный голос сорвался на фальцет. Она говорила, не глядя на вошедшего, взгляд был прикован к обрезу, который он держал у бедра. - Мне кажется, он не… прос… Он… - Ее голос пресекся, из горла вырвался какой-то квакающий звук. Она сглотнула и начала снова. С трудом заставила себя взглянуть ему прямо в лицо, попыталась даже улыбнуться. Улыбка вышла уродливой, жуткой, словно ощерился обтянутый сухой кожей череп. - Министра нет. Он… Юбилей, понимаете. Приготовления…
Не вслушиваясь в слова, он перехватил ее взгляд, брошенный через всю огромную приемную на обитую кожей дверь. Бенгана кивнул.
- Мне нужно переговорить с ним, - сказал он и быстро направился к двери.
- Но, господин Бенгана, он не… - Голос ее снова пресекся.
Он продолжал двигаться к двери, провожаемый взглядами еще двух женщин, являвших собой более юные копии секретарши, они тоже остались пообедать в офисе. Девицы так и не сдвинулись с места и автоматически продолжали жевать за своими столами.
Человек подошел к двери, остановился на мгновение, казалось, он колеблется. Затем пожал плечами и распахнул дверь.
- Привет, Кристиан, - холодно проговорил он.
В глубине кабинета за старинным деревянным столом спиной к стеклянной стене сидел Кристиан Вадон. Отлично сшитый темно-синий костюм красиво оттенял голубоватую седину волос, спадавших на воротник. Протянутая к телефону рука застыла в воздухе. На красивом, хотя и одутловатом лице изумление сменилось страхом. Глаза, синий блеск которых подчеркивал густой загар, метались между лицом незваного гостя, обрезом и открытой дверью. Вадон облизнул пересохшие губы и попытался улыбнуться.
- Бенгана, дружище… А эта штука для чего? - произнес он, поднимаясь с кресла.
И тут же плюхнулся обратно, увидев, что гость приближается с нацеленным на него обрезом, в его глазах затаилось отчаяние, их взгляд, казалось, вжимал Вадона в кресло.
Человек с обрезом пристально разглядывал Вадона, он молчал, только губы беззвучно шевелились. Из приемной послышался шум, и они оба разом бросили быстрые взгляды на дверь. Когда Бенгана вновь посмотрел на Вадона, его взгляд как-то сразу потускнел, стал безжизненным. Он словно не видел съежившегося от страха человека, глаза были устремлены вдаль, в пустоту, туда, где грозовые багрово-серые облака окутали Эйфелеву башню, оставив видимой только ее макушку, и эта макушка будто парила в воздухе. С высоты двадцать третьего этажа казалось, что она находится вровень с окном.
Донесшийся из приемной топот бегущих ног вернул гостя к действительности. В дверях появилась секретарша, она показывала на него пальцем, из-за ее плеча выглядывал полицейский в форме. Бенгана удостоил их всего лишь одним, ничего не выражавшим взглядом, судорожно сглотнул, поднял обрез и выстрелил. Раз, другой.
Звуки выстрелов затихли, воцарилась какая-то неестественная тишина. Матовое небьющееся стекло разлетелось на миллион мельчайших осколков, и в окне за спиной Вадона образовалось огромное, величиной с дно пивной бочки, отверстие, через которое в кабинет проник одинокий солнечный луч.
Бенгана бросил обрез на пол и сказал все еще дрожавшему от страха, съежившемуся Вадону:
- Теперь можешь считать себя свободным.
И на глазах бледного, потерявшего дар речи Вадона он в два прыжка достиг окна и головой вперед выбросился через пробитое пулями отверстие.
1
- Эй! Хватит, Дюваль!
Голос женщины приглушен подушкой, пряди каштановых, длиной до плеч, волос рассыпались по лицу. Из-под измятой простыни высунулась нога и опустилась на пол. Она шлепнула по руке, гладившей ее бедро.
- Ты должен завезти меня в офис. Не забыл?
Билл Дюваль оторвал голову от подушки и посмотрел на светящийся циферблат.
- В офис? - переспросил он с хорошо разыгранным недоумением. - Да ведь еще только четверть шестого! - и снова погладил ее бедро.
Она рассеянно сбросила его руку и встала с кровати.
- Все правильно. В половине восьмого у меня деловая встреча за завтраком.
- Деловая встреча за завтраком? - поморщился он, уронив голову на подушку. - Что вам дает вся эта чепуха, кроме разве кофейных пятен на ваших бумагах? И почему это вы, уолл-стритовская публика, не можете позавтракать дома, а потом идти в свои конторы и там работать, как все нормальные люди?
Она направилась из просторной спальни в ванную, собирая по дороге разбросанную одежду.
- Такие вопросы могут задавать только те, у кого нет надобности зарабатывать себе на жизнь. А остальным приходится подчиняться обстоятельствам.
- Гмм. А быть владельцем галереи - это, по-твоему, не работа? - Он проводил ее глазами, отбросил простыню и последовал за ней в ванную.
Она закрыла дверь душевой кабинки.
- Подумаешь! - донеслось до него сквозь шум воды. - Что это, интересно, за работа, если она начинается только после полудня?
- Я же тебе сто раз говорил, - промычал он сквозь мыльную пену, приготавливаясь бриться, - что мои клиенты по утрам заняты подбором драгоценностей к своим дневным и вечерним туалетам. А я в это время подбираю для них фон.
- Почитывая журнальчики? - насмешливо крикнула она. - Потом он заявляется в свою галерею, три или четыре часа слоняется там из угла в угол, в это время его очаровательная помощница готовит ему кофе и Бог знает что еще делает. И это он называет работой!
- Соланж - настоящее сокровище. Но очаровательная? - хихикнул он. - Вот уж нет. И ничего она больше не "делает". А если что и было, Эми, то теперь с этим покончено, - понизив голос, проговорил он. Девушка вышла из душевой кабинки, глаза ее сияли. Он галантно подал полотенце и с нескрываемым восхищением залюбовался ее сверкающим телом.
- Эта деловая встреча действительно нужна тебе?
Она прижалась к нему, целомудренно чмокнула в намыленную щеку и в результате обзавелась козлиной бородкой из мыльной пены.
- Боюсь, что да.
Начало рассветать, когда они, выпив кофе, сели в машину и направились в Нью-Йорк. Всю дорогу ехали молча, любовались восходом солнца, предвещавшим еще один знойный день. Только когда вдали показался город, Билл заговорил:
- Благодарю тебя, Эми. Это были чудесные дни.
Не поворачивая головы, она протянула руку и с нежностью положила на его бедро.
Билл оглядел ее, проследил глазами линию ее профиля. Улыбка на его губах угасла.
- Разве не так?
Она кивнула, их взгляды встретились.
- Так. Чудесные, великолепные дни. - Она помолчала. - Билл, я хочу кое о чем спросить тебя.
Чуть нахмурив брови, он отвел взгляд.
- Спрашивай.
- Видишь ли, я знакома с тобой уже три недели.
- Только-то? А мне кажется, что мы знаем друг друга целую вечность, - мягко улыбнувшись, произнес он.
- Знаю. Мне тоже так кажется. И в этом наша беда. Видишь ли, Билл, ты очень привлекательный, чистый, вполне сексуальный мужчина. А на дворе 1994 год, и мы живем в Нью-Йорке. Таких, как ты, сейчас просто нет.
- Спасибо за комплимент. - Билл склонил голову в шутливом поклоне. - Так что у тебя за вопрос?
- Вот какой. Ты вправду свободен? - Она закусила губу. - Я понимаю, мы встречались всего лишь двенадцать раз, и меня там, в глубине души, гложет чувство, что ты не все мне о себе рассказал. - Резко повернувшись, она заглянула ему в глаза. - Если ты что-то скрываешь от меня, я должна знать твой секрет. Сейчас, Билл, а то я очень обижусь на тебя.
Он бросил на нее быстрый взгляд, помолчал и наконец тихо сказал:
- Нет у меня никаких секретов, Эми. Я свободен как птица. Я действительно развелся с женой, как и рассказал тебе в первую же нашу ночь.
Она откинулась на спинку сиденья.
- Фу-у! - Ее брови взлетели вверх, придав лицу выражение шутливого облегчения. - Дети? - снова прозвучал ее голос, на этот раз серьезно.
Его молчание затянулось.
- Нет, - не глядя на нее, прошептал он наконец. - Теперь нет.
- Теперь нет? - На сей раз ее глаза были спокойны и внимательны.
Несколько секунд он вел машину молча, только крепко прикусил нижнюю губу.
- У меня был сын. Тим. Он погиб. В автомобильной катастрофе. Почти три года назад.
Тень легла на ее лицо.
- Расскажи мне, как это случилось, Билл. Пожалуйста.
Он согласно кивнул, громко вздохнул, зажмурился на мгновение.
- Да, черт побери. Ты права. Сейчас самое время. Ты должна знать, как все это произошло. - Он помолчал еще несколько секунд. - Машину вела Кэти, моя бывшая жена. Пыталась избежать столкновения с какими-то паршивцами, ехавшими на пикапе, и… и не рассчитала. Машина сорвалась с моста и рухнула в реку. - Его голос пресекся. - Мой мальчик утонул.
- Господи…
Лицо его исказилось, он еще сильнее закусил губу и негромко застонал.
- А развод? - тихо, почти шепотом, спросила она.
- Так захотела Кэти. - Он глубоко вздохнул. - Она вбила себе в голову, что я виню ее в этом несчастье.
- Ты в самом деле винил ее?
- Молю Бога, чтобы это было не так. - Он провел рукой по лицу. - Хотя кто знает? Может быть, и винил. Она виновата. Это точно.
- Где она сейчас?
- На Западном побережье. В Портленде, штат Орегон. Ей там хорошо. Она живет не одна. С ней какой-то банкир. Поселилась в сельской местности, обрабатывает несколько дюжин акров земли для собственного удовольствия. Стала почтенной, солидной гражданкой. - Он пожал плечами. - И это, сказать по правде, сняло камень с моей души. Мне и так забот хватает.
- Как хорошо, что ты мне все рассказал! - рассмеялась Эми. - И с моей души снял камень.
Они уже ехали по центру финансового района города. Билл свернул к тротуару и остановил машину.
- Рад слышать это, Эми. Увидимся вечером?
Держась за ручку двери, она наклонилась и поцеловала его. Крепко-крепко.
- Ну конечно. И еще раз спасибо тебе за эти четыре чудесных дня.
Был без нескольких минут час дня. Билл отодвинул в сторону стопку журналов и рекламных проспектов, поднялся из-за стола, взял с дивана пиджак и, хмурясь, пошел к двери. Почти каждое утро он просматривал массу дневной почты и благодаря этому всегда знал, за сколько была продана любая интересовавшая его картина, поменявшая владельца в любой точке земного шара, знал и имя покупателя. Но сегодня он был рассеян и с трудом заставлял себя сосредоточиться. В памяти непрерывной чередой проносились воспоминания о последних четырех днях, да еще и телефон все время трезвонил.
Билл вышел в вестибюль, захлопнул за собой дверь квартиры, на ходу взглянул на часы и вдруг остановился.
- Черт побери! - пробормотал он. Повернулся и стремительно возвратился в квартиру, с силой хлопнув дверью. Не присаживаясь, нажал на кнопки телефонного автоответчика и еще раз сосредоточенно прослушал запись.