На ваш запрос о переходе капитана Лахути через границу ответ даем положительный. Для осуществления этой задачи сообщаем новые координаты Мастера: Шираз, улица Талекани, 15. Вход со стороны базара Вакиль. Дом Мастера расположен недалеко от ворот Корана. Его новое имя - Абдул аль-Махри. Он доступен для связи ежедневно с 08.00 до 12.00 в своей лавке на базаре Вакиль. Пароль: "Не знаете ли вы, где можно купить красные исфаханские розы? Я хотел бы посадить их в своем саду". Отзыв: "Исфаханские розы здесь редки, но наш ширазский сорт ничуть не хуже". Посольство Франции о родственниках капитана Лахути предупреждено. Черный посольский "джип-мерседес" будет ждать их сегодня и, если потребуется, завтра с 11.00 до 11.30 утра у Тегеранского музея национальных сокровищ, расположенного на проспекте Фардуси напротив здания Центрального банка. В качестве отличительно-опознавательного знака на капоте "джипа" будет установлен национальный флажок Франции. Сведения обо всех членах семьи капитана Лахути, нуждающихся в предоставлении им убежища, просим сообщить в Женеву госпоже Натали Роджерс-Голицын: по получении этой информации она немедленно свяжется с представительством Франции. Доведите также до сведения Али Агдаши, Самаз Агдаши, Сухраба Нассири и Шахриара Лахути, что в случае их согласия они будут эвакуированы из Ирана вместе с миссией Красного Креста. Эвакуацию планируется провести максимум через неделю, так что начинайте готовиться к отъезду. Официальное уведомление из Женевы о точной дате эвакуации поступит в ваш адрес в самое ближайшее время. Сообщаем также, что ваше предположение о российском происхождении висмута получило неопровержимое подтверждение: с помощью наших агентов сотрудники Интерпола задержали в аэропорту "Шереметьево" курьера с радиационным грузом, военное предназначение которого не вызывает никаких сомнений. Госдепартамент поставлен о данном факте в известность, ждем объяснений из Москвы. О вашей деятельности в Исфахане Президенту доложено персонально, так что по возращении домой вас ждет аудиенция в Белом доме. Госпожа Мишель Обама имела вчера с госпожой Роджерс-Голицын разговор, в ходе которого выразила готовность оказать организации Красного Креста всестороннюю поддержку и продолжить тем самым дело Мейми Эйзенхауэр и Нэнси Рейган. Уже намечено несколько крупномасштабных акций, в которых примут участие супруга и дочери Президента. Очень рад за вас. Надеюсь скоро увидеть и обнять.
Дэвид".
Перечитав сообщение еще раз и запомнив его, Джин облегченно вздохнула. Встала из-за стола, подошла к окну. Луна уже почти полностью растворилась - на фоне мрачных облаков от нее осталась только неровная беловатая окружность. Джин налила из кувшина холодный чай с цедрой, с удовольствием выпила целую чашку, почувствовала прилив сил. Итак, уже через неделю она вернется домой, и вся эта страшная история с "Розой Исфахана" останется позади. А вот забыть о ней она вряд ли скоро сможет - собственное здоровье не позволит. Но на сегодняшний день важнее другое - вывести из-под удара Лахути. Всё, что было в её силах, она уже сделала, остальное теперь зависит только от него. Ну и от милости Аллаха, разумеется.
* * *
Шахриар проснулся спустя час после того как Джин получила сообщение от Дэвида, но она пока не торопилась рассказывать ему об этом.
- Шахриар, а если доктор от аль-Балами не позвонит и не подтвердит таким образом получение приказа о твоем аресте, ты останешься здесь, в Иране? - уточняюще спросила Джин во время совместного, наспех приготовленного ею завтрака.
Он задумчиво промолчал, неопределенно пожав плечами.
- Тебя всё еще одолевают сомнения? - удивилась Джин. - Неужели ты и впрямь надеешься, что начальство простит тебе все твои провалы? Напомнить - какие? Например, ты проморгал врачиху из миссии, позволил ей облапошить себя и водить за нос, поскольку, видите ли, влюбился в нее! Чем, в свою очередь, поспособствовал ей завладеть секретнейшим образцом производимого на ядерном заводе "Роза" полония, да еще и переправить его американцам в Ирак! Теперь из-за твоей, мягко говоря, оплошности, тегеранским дипломатам приходится очень туго: им нечем крыть неопровержимые факты, и они стоят на грани дипломатической катастрофы - полной изоляции Ирана от внешнего мира. И ты полагаешь, что они тебе всё это спустят? - она сделала паузу. - Пойми, Шахриар, сейчас ситуация для твоих начальников еще более усложнилась: на днях в Москве был задержан один из тайных поставщиков висмута в Иран. Вряд ли Москве захочется быть впутанной в это грязное дело: скорее, она открестится и от горе-курьера, и от всех прочих фирм, осуществлявших аналогичные поставки: имидж державы важнее. И тогда Тегеран останется фактически один на один с западной коалицией: Москва и Пекин предпочтут соблюсти нейтралитет, чтобы их досье по незаконному обороту радиоактивных веществ в мире не стало еще толще. Поэтому я уверена, Шахриар: если даже твои начальники не предпримут никаких мер по отношению к тебе сейчас, сегодня, они непременно сделают это после отъезда из Исфахана нашей миссии. Не думаю, что тебе стоит дожидаться этого, - заключила Джин решительно.
- Вы уезжаете? - нахмурился Лахути.
- Да, я получила сообщение, что официальный отзыв миссии уже готовится, и мы получим его из Женевы со дня на день, - призналась Джин.
- Ты получила сообщение от своего шефа? - догадался Шахриар и, закурив сигарету, внимательно посмотрел на нее.
- Чуть больше часа назад, - кивнула она, - когда ты спал. Мой шеф - ответственный человек, не в его правилах откладывать решение серьезных дел в долгий ящик.
- Он что-нибудь написал обо мне? - в голосе Лахути прозвучало напряжение.
- О тебе он в основном и писал, - улыбнулась успокаивающе Джин. - Дэвид проверил все твои данные и дал согласие на твой переход через границу. Предложил воспользоваться каналом мастера аль-Махри - тот уже получил соответствующие указания. Что касается твоих родственников, то посольство Франции тоже уже готово принять их, только просит заранее сообщить о них подробные сведения, чтобы можно было начать оформление документов. Путь открыт, Шахриар! Если ты не воспользуешься нашей помощью, тогда все мы - Дэвид, я, моя мама и многие другие люди - утруждали себя понапрасну. Предпочтешь отправиться в Тегеран навстречу смерти из-за боязни изменить присяге, которую давал нынешнему правительству Ирана? Дело твое. Только знай, что те, кто принимал у тебя эту присягу, не станут даже тратить время на выслушивание твоих оправдательных объяснений. Просто поставят к стенке и расстреляют без лишних слов. Или ты надеешься на какой-то другой исход?
- Нет. Ни на что другое я уже не надеюсь, - хмуро ответил Лахути и с силой затушил сигарету в пепельнице.
- А зря, - осуждающе покачала головой Джин. - Ты не фанатик, ты не испытываешь восторга от режима, которому служишь. Он для тебя чужой. А значит, не будешь испытывать и большой скорби по нему. Ты не настолько стар, чтобы не попытаться начать жить с чистого листа. Например, исполнить мечту своей юности и стать архитектором. А главное - почувствовать себя наконец свободным человеком!..
Зазвонил телефон. От неожиданности Джин даже не сразу поняла, что это звонит не её телефон, а Шахриара. Она взглянула на часы: без четверти восемь утра. Что ж, "Министерство информации" работает без выходных и перерывов. Возможно, в связи со сложившейся в миссии не очень приятной для иранского правительства ситуацией некоторые высшие чины не покинули своих кабинетов даже этой ночью…
- Капитан Лахути слушает, - коснулся сенсорной кнопки Шахриар. - Здравствуйте, доктор. - (Так и есть: "сигнал" от аль-Балами. Джин напряженно вглядывалась в лицо Лахути, которое суровело с каждым мгновением.) Молча выслушав телефонного собеседника, на прощание Шахриар сказал: - Благодарю вас, доктор. Я передам жене, чтобы она заехала за лекарством на следующей неделе. До свидания. - Из телефона понеслись короткие гудки.
Словно очнувшись от оцепенения, Шахриар отключил кнопку вызова, машинально сунул телефон в нагрудный карман мундира.
- Что?! - нетерпеливо спросила его Джин. - Не томи, Шахриар! Я правильно поняла, что раз "лекарство для сына привезут на следующей неделе", значит, приказ о твоем аресте отдан и аль-Балами уже отправил сюда своих подчиненных?
- Не думаю, - задумчиво покачал головой Лахути. - Что-то мне подсказывает, что аль-Балами приедет арестовывать меня сам. Посуди сама, Джин: он ведь тоже так или иначе оказался замаран во всей этой истории, поскольку наша дружба с ним - давно ни для кого не секрет. Скорее всего, руководство захочет наказать и его, заставив арестовать меня, старого друга. И даже, возможно, поручит ему сначала допросить меня "с пристрастием", а потом и собственноручно пристрелить…
- Что ж, вполне предсказуемый и возможный вариант, - согласилась Джин. - Только с одной поправкой: ваши начальники хотят не столько наказать аль-Балами, сколько запугать еще больше остальных. Провести показательное мероприятие, так сказать, чтобы впредь никому больше не повадно было своевольничать и чтобы все всегда помнили о неминуемой расправе над отступниками. Однако что толку говорить теперь об этом? Приказ отдан, арестовывать тебя скоро прибудет друг, которому ты когда-то спас жизнь. Какие-то сомнения насчет необходимости срочного побега из страны еще остались?
- Нет, - решительно ответил Шахриар.
В этот момент раздался стук в окно, и оба синхронно повернулись на звук. На подоконнике сидела белая голубка и, постукивая клювом по стеклу, внимательно наблюдала за происходящим в комнате черными глазами-бусинками. Джин улыбнулась.
- Это знак свыше, Шахриар, - сказала она. - Значит, мы все делаем правильно, и удача не отвернется от нас. Поэтому заканчиваем с разговорами и приступаем к действиям, - добавила она твердо. - Немедленно позвони своим родным в Тегеран и скажи, чтобы они сегодня всей семьей явились к одиннадцати часам утра на проспект Фардуси: там, около Музея национальных сокровищ, их будет ждать черный "джип-мерседес" с французским национальным флажком на капоте. Объясни, что когда к ним подойдет иностранец и предложит совершить прогулку на его машине по городу, возражать они не должны: пусть тотчас садятся в машину. Водитель объяснит им всё по дороге. Предупреди также, что никаких вещей, кроме документов, брать с собой не надо - в музей с чемоданами не ходят. Да и на улицах излишнего внимания привлекать к себе тяжелой поклажей не стоит. В посольстве твоих родных обеспечат всем необходимым.
- Хорошо, я сейчас же позвоню им, - кивнул Лахути и полез в карман за телефоном.
Дождавшись, когда Шахриар закончит разговор с семьей, Джин продолжила:
- А теперь как можно подробнее опиши мне каждого из своих домочадцев: я должна передать эти сведения маме, а она - французам, чтобы не вышло какой-нибудь ошибки. О лекарствах для Амира я предупрежу маму отдельно, и она проинструктирует посольского врача.
- А какие распоряжения твой шеф отдал насчет моей персоны? - нарочито беспечно ухмыльнулся Лахути.
- Сразу, как только покончим с описанием твоих родственников, - спокойно ответила Джин, - ты покинешь миссию и поедешь в Шираз, к мастеру аль-Махри. Но сначала, на выезде из миссии, поставишь своего заместителя в известность, что якобы по вызову начальства выезжаешь в Тегеран. То же самое я скажу и аль-Балами, когда он сюда прибудет.
- Он не поверит тебе, - с сомнением покачал головой Шахриар.
- Пусть так. Главное, чтобы мои слова и слова твоего заместителя не разнились между собой. Тогда у аль-Балами не возникнет поначалу повода для недоверия, а мы тем самым выиграем время. Надеюсь, мне удастся задержать его здесь, чтобы вы с мастером успели покинуть Шираз. Адрес мастера тебе известен, но я на всякий случай повторю: улица Талекани, 15, вход со стороны базара Вакиль. По утрам он всегда находится на базаре в своей лавке, лавке литейщика аль-Махри. Сразу отправляйся туда, там ты точно его застанешь. Запомни пароль: "Не знаете ли вы, где можно купить красные исфаханские розы? Я хотел бы посадить их в своем саду". Тарани должен ответить тебе так: "Исфаханские розы здесь редки, но наш ширазский сорт ничуть не хуже". Всё запомнил?
- Да. Я же офицер контрразведки.
- Отлично. Дальше во всем положись на аль-Махри - он надежный и очень опытный человек. Если тебе удастся беспрепятственно до него добраться, скоро ты будешь уже в Ираке. Так что поторопись: тебе пора выезжать. Прихвати с собой комплект гражданской одежды, в форме офицера исламской стражи тебя быстро обнаружат.
- Мы еще увидимся с тобой?
Белая голубка всё ещё сидела на подоконнике, обиженно нахохлившись. Джин бросила ей крошки от печенья, оставленного, как всегда, Марьям, и голубка, встрепенувшись, принялась благодарно клевать их.
- Конечно, увидимся, - ответила Джин после паузы. - Причем увидимся уже на свободе. Поторопись хотя бы ради этого, Шахриар. И знай: я буду ждать нашей с тобой встречи ничуть не меньше, чем ты, - призналась она, понизив голос. - Буду ждать и скучать. Я и сама не ожидала, что чувства к тебе станут для меня столь важными. Береги себя, Шахриар!..
* * *
Джин смотрела в окно: Шахриар отдавал приказания своему заместителю, молодому лейтенанту исламской стражи аль-Кариму. Тот слушал внимательно и, похоже, совсем не догадывался, что никогда более не увидит своего начальника. Козырнув капитану на прощание, аль-Карим поспешил к солдатам.
Лахути подошел к машине, запрокинул голову. Джин приподняла занавеску. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. От щемящего и горького чувства расставания у Джин комок подкатил к горлу. Она до сих пор ощущала жаркий прощальный поцелуй Шахриара на своих губах, а её тело хранило его горячие ночные объятия. Ей вдруг невыносимо захотелось, чтобы он хоть на минуту вернулся, сдернул платок с её головы, нежно прикоснулся пальцами к волосам…
Но Джин продолжала стоять, не шелохнувшись. Она даже не подняла руки в знак прощания, не помахала Шахриару напоследок. Он тоже не сделал прощального жеста. Просто отвернулся, сел в машину, включил стартер. Когда машина медленно тронулась к воротам, Джин прижала ладонь к губам, чтобы не вскрикнуть, не разрыдаться, не выдать обуревающих её чувств. Напротив, мысленно начала убеждать себя, что всё закончится благополучно и что скоро они снова встретятся. Взглянула на часы: времени для ухода из страны оставалось катастрофически мало. Что, если она провожает сейчас Лахути на смерть и не увидит его больше никогда?! "Нет, нельзя даже допускать подобных мыслей!" - устыдила себя Джин и, бросив последний взгляд на покинувшую пределы миссии машину, отошла от окна. Она всегда старалась не думать о плохом, чтобы не притягивать его, но не всякий раз ей это удавалось. Счастливая американская привычка - всегда ориентироваться на позитив, - прочно укоренилась в ней благодаря воспитанию бабушки, тети Джилл и отца, однако русские корни матери с годами всё чаще располагали к рефлексии.
Скорая встреча с аль-Балами и разговор с ним не пугали Джин. Больше пугала неизвестность. Ведь мастер Тарани не сможет сообщить ей, добрался ли до него Шахриар или нет, а самой ей связываться с ним нельзя: это было бы грубейшим нарушением конспирации. О возможном пересечении обоими границы она узнает только из сообщения Дэвида, которое скорее всего придет ночью, не раньше. А одновременно нужно еще ждать сообщения от матери о семействе Лахути: смогли ли его дети и родители беспрепятственно добраться до посольства Франции? Да, всё, что ей сейчас оставалось, - это только ждать. Ждать и надеяться на благополучный исход задуманного. А попутно еще и выполнять свою работу, которую, несмотря на все её личные переживания, никто не отменял.
В дверь кто-то коротко постучал, и Джин оглянулась. В комнату заглянула Марьям.
- Доброе утро, ханум, - поздоровалась она весело и улыбнулась, обнажив желтоватые и не очень ровные, как у большинства жителей Исфахана, зубы. Вода, поставляемая в дома исфаханцев по свинцовым трубам времен шаха Аббаса, явно не способствовала ни здоровью людей, ни, естественно, их внешней привлекательности. - К вам можно, ханум? Вы уже проснулись?
- Да, Марьям, входи, - кивнула Джин. - Доброе утро.
- Как вы себя чувствуете, ханум? Я принесла вам утреннюю дозу лекарства. - Девушка держала в руках термос, точь-в-точь как тот, который стоял рядом с компьютером. - Доктор Маньер сказал, что сегодня он уменьшил дозу, как вы и просили, - сообщила Марьям, меняя термосы. - Хотя был очень недоволен при этом. Ворчал, что ваша самодеятельность до добра вас не доведет.
- Может, он и прав, - легко согласилась Джин. - Но я вынуждена так поступать, Марьям. Ведь дозы того препарата, который мне приходится принимать, рассчитаны на людей, лежащих в стационаре и соблюдающих полный покой. А мне лежать некогда, мне надо работать. Вот я и решила утреннюю дозу сократить, а вечернюю, напротив, увеличить. Я ведь не могу позволить себе лежать утром по два часа в постели, дожидаясь, когда пройдут негативные последствия инъекции.
- Вообще-то, ханум, я согласна с доктором Маньером, - серьезно заявила Марьям, забрав использованный термос, - вы относитесь к своему здоровью очень легкомысленно. Вполне могли бы и полежать в нашем стационаре, а доктор Маньер и о вас позаботился бы, и с вашими делами справился бы. Благо теперь у него есть помощник - доктор Нассири. Вдвоем бы они точно всё успели.
- Теперь уж дома отлежусь, - улыбнулась Джин, доставая из ящика стола пачку одноразовых шприцев. - Мы ведь скоро уезжаем, Марьям, я уже получила предварительное уведомление. Так что предупреди своих домашних: пусть начинают готовиться к отъезду. Здесь нам осталось жить неделю, не больше…
- Мы уезжаем?! В Швейцарию?! - глаза Марьям округлились, и от радости она едва не выронила из рук термос. - И все мы - я, моя сестра, моя слепая мама и старый отец - увидим наконец рай? Правда? Тот самый рай, о котором говорится в Коране? - На глазах девушки выступили слезы.
Джин подошла к ней, обняла за плечи.
- Ну, рай не рай, а Швейцарию увидите точно. А это, поверь мне, очень красивая страна. В Швейцарии много изумительных озер и гор. Только швейцарские горы, в отличие от иранских, густо покрыты растительностью и от обилия у их подножий озер кажутся иногда зелеными, а иногда - голубыми.
- Голубыми?! - завороженно повторила Марьям. - А можно, ханум, - спросила она смущенно, - я буду ходить в Швейцарии без платка? Вот как вы, с распущенными волосами?
- Можно, конечно, там это не запрещается, - рассмеялась Джин. - Но только с позволения отца, - добавила она строго, - ведь мусульманские традиции имеют силу и в Швейцарии.
- Ну уж нет, я отца даже спрашивать не буду! - смело заявила Марьям. - В Швейцарии это не обязательно, думаю. Вы ведь возьмете меня к себе на работу, ханум? - она с надеждой заглянула Джин в глаза.
- Обязательно возьму, - успокоила её Джин. - Но считаю, что сначала тебе нужно пойти учиться. Впрочем, учебу можно совмещать с работой, не вижу тому никаких препятствий.