- Конечно, и консерватизм его можно объяснить,- ответил Сюндман.- Но не консерватизм сделал его таким, каков он есть. Вся его враждебность к иностранцам, вся его ненависть к чужим, его презрение к современному обществу объясняются тем положением, которое он сам занимает в этом обществе.
- Как это?
- Ну как же. Представь себе, что твоя работа состоит в том, чтобы каждый день принимать решения о задержании эмигрантов на границе и отправлении их обратно в газовые камеры. Как бы ты реагировал?
- Я бы переменил работу.
- А если бы ты был вынужден? Если бы выполнение задания воспринимал как свой долг? Думаю, в подобных ситуациях чиновник старается заглушить свою совесть, убеждая себя самого, что он делает правильно. Мне представляется, это и случилось с нашим директором бюро. Чтобы выдержать в подобной ситуации, он приноровился к ней, убедил себя самого, что закон правильный, что эмигрантов надо отсылать обратно. Естественно, чтобы так чувствовать, он должен был стать враждебным к иностранцам вообще, к эмигрантам из Германии - в особенности, тогда их было немало.
- Так что, собственно говоря, его сделало таким общество.
- Да, вот именно. Он приспособился к ситуации. И замкнулся в себе, да так, что уже не мог думать по-иному. Поэтому он является анахронизмом в современном обществе, ибо теперь общество требует от человека совсем иной приспособленности.
- Пора нам кончать со всем этим малоприятным философствованием,- сказал Бенгтссон.- Мне абсолютно не интересно выслушивать ваши детские обвинения. В конце концов мы находимся на совещании, тут полиция, и работа группы розыска заключается в том, чтобы предотвратить дальнейшие взрывы. А не разводить философию, у кого какая ненависть, или там чувство вины, или первородного греха, или, еще того чище, приспособленности к своей профессиональной роли.
Петеру Сюндману показалось немного странным, что Бенгтссон принял так близко к сердцу предмет их спора. Но он не сказал, о чем подумал, а сделал то, чего от него ожидал Бенгтссон,- вернулся к результатам расследования.
- Ну как, что у нас есть новенького? Давайте выкладывайте.
- Фаландер, ты там занимался сбором "типсов",- сказал Бенгтссон.- Что ты можешь доложить?
- Праздничные дни оказались выше всяких похвал,- ответил Фаландер.- Все просто рвались нам помочь. По-моему, за такое короткое время нам еще не приходилось получать столько "типсов", пожалуй, с тех самых пор, как мы охотились за убийцей ребенка, лет семь назад.
- Ну, ты скажешь! - с иронией заметил Сюндман.
- Нет, действительно. Чувствуешь себя прямо-таки счастливым, когда так много народу желает помочь полиции. Такое ощущение, что всех нас объединяют общие интересы, кажется, будто все мы - одна большая семья, где все помогают друг другу разыскать опасных молодых безумцев, взрывающих динамит в мирных домах Стокгольма.
- Как заговорил! Ты отдыхал весь конец недели, сразу видно,- сказал Сюндман.
- Если бы! Мы получили триста сорок семь "типсов". Этих мальцов видели в Спонга, в Вэллингбю, в Юрсхольме, в Бандхагене. Кто-то заметил, как они на цыпочках крадутся позади ангара на аэродроме Арланда, их видели потом в мужском туалете в Эриксдальских банях, в ателье проката граммофонных пластинок в Гамла Стан и в городской библиотеке в районе Хурнсгатан.
- Неужели ты проверял все "типсы"? - спросил Бенгтссон.
- Конечно, а как же,- ответил Фаландер.- У нас есть человек, круглые сутки дежурящий в мужском туалете при Эриксдальских банях. Если там вынырнут наши ребятки, то впервые в жизни один голый полицейский арестует двух голых преступников как раз в тот момент, когда они писают. Такая сцена станет исторической в анналах стокгольмской полиции. Попросим скульптора отлить ее в бронзе, а потом поставим всю группу у нас в холле при входе в дом полиции.
- Нет, серьезно, неужели у вас там, в Эриксдальских банях, стоит полицейский? - удивился Сюндман.
- Как же! У нас людей не хватает, чтобы проверить даже приличные версии за такое короткое время,- ответил Фаландер.- Только бы они не успели устроить еще один взрыв.
Такими шуточками Фаландер прикрывал свое глубокое беспокойство. Он был серьезно озабочен. Обычно все полученные от населения "типсы" тщательно проверялись, а на этот раз просто не хватало рук. Вместе с тем нельзя было допустить, чтобы люди пострадали только оттого, что в полиции вовремя не прислушались к какому-нибудь "типсу".
- Что же ты тогда сделал со всеми "типсами", которые поступили? - спросил Сюндман.
- Я не проверял их все подряд. А сделал статистическую разработку.
- Статистическую разработку?
- Ну да! Мы знаем, сколько обычно "типсов" поступает из разных районов города. Из трехсот сорока семи семьдесят два я мог спокойно отбросить как абсолютно бессмысленные. Такие, например, где совсем не те приметы, ну и в этом роде. Оставшиеся двести семьдесят пять "типсов" распределяются по городу примерно одинаково. Единственным исключением является район Клара. Сейчас у нас в три раза больше "типсов" из Клары, чем всегда.
- И что это означает?
- Все может оказаться простой случайностью. Однако не исключена возможность, что их действительно видели в районе Клара.
- В Кларе нам нужна специальная охрана,- сказал Бенгтссон.- Сюндман и Линдгрен должны получить сорок постовых полицейских для наблюдения за Кларой.
- Но Клару могли указать и ошибочно, я повторяю.
- Там разберемся,- сказал Бенгтссон.
Почти весь квартал Клара в апреле 1970 года представлял собой, если можно так выразиться, исполинскую строительную площадку: вырытые в земле котлованы, бесконечные строительные леса, штабеля досок, бетонные фермы, глина, резиновый кабель, сползающий в котлованы грунт. Старые улицы оставались еще на своих прежних местах и на той высоте, что и прежде, но часто оказывались поднятыми на временные помосты, наскоро собранные из брусьев и металлических труб. В некоторых местах улицы стояли как бы на полках, готовых съехать вниз, в котлованы. Чтобы предотвратить сползание целого городского района во все эти котлованы, кое-где пришлось армировать стены с помощью мощных металлических колонн, играющих роль защитного вала.
Целый городской район был таким образом срыт, большая часть гряды Брункебергсосен оказалась снесенной, а площадь Брункеберг наподобие гигантского подноса висела на строительных лесах. Единственное, что еще осталось от прежней застройки, это здание газеты "Афтонбладет" со служебными помещениями и типографией и еще несколько кварталов, вплотную примыкающих к церкви.
Церковь Клара и кладбище с тем же названием были, по сути дела, маленьким оазисом, настоящим парком в самом центре пропитанного выхлопными газами, перенаселенного, серого, загроможденного и запутанного городского района. Парк - излюбленное обиталище тех, кто ночует на улице, но в апреле в утренние часы там было еще слишком холодно и сыро даже для самых закаленных бездомных. Температура поднялась всего на несколько градусов выше нуля, легкий моросящий дождь окутывал все строительные леса, все обреченные на снос дома, церковь и кладбище.
Подобный моросящий дождик вводил в заблуждение, казался поначалу таким зыбким и тихим, что человек , едва замечал этот дождь, а потом вдруг обнаруживал удивительную, неприятную пробивную силу дождевых капель. Человек выходил из дому, и ему казалось: так хорошо в этой мягкой, легкой тишине с нежным дождевым шелестом!.. И слишком поздно соображал, что нужно было накинуть плащ или захватить зонтик.
Вместе с дождем и сыростью явился холод, и Сюндман с Линдгреном ходили, дрожа от холода и проклиная апрельскую погоду. Они отмечали те места, где надо будет расставить полицейские посты для охраны квартала Клара.
- Здесь мы поставим одного человека,- сказал Сюндман.- А тот, кто будет сидеть вон в том окошке, сможет просматривать сверху всю строительную площадку в бинокль.
- Чур, я беру себе местечко в окне! - заявил Линдгрен.
- Что, боишься размокнуть? Полицейский должен относиться к таким вещам спокойно.
- Ради бога, не разыгрывай из себя деда,- сказал Линдгрен.- Полицейский мерзнет совершенно так же, как любой другой человек, в такую вот собачью погоду.
- Так или иначе, а стоять придется. Нельзя допустить еще один взрыв.
- Да, теперь дело касается нашего престижа,- сказал Линдгрен.
- А что ты думаешь,- сказал Сюндман.- Люди над нами смеются. Люди смеются над полицией. Они и боятся, конечно. Боятся, что в следующий раз взорванным может оказаться их дом. А смех в сочетании со страхом... неважное это сочетание, оно порождает особое чувство - чувство беспомощности: полиция не справляется, нам страшно, страшно, что же нам делать?..
- Посмотри-ка во-он туда,- сказал Линдгрен,- на другую сторону строительной площадки.
- Зеленый габардиновый плащ,- сказал Сюндман.- Два парня...
- Побежали! - предложил Линдгрен.
- Нет,- ответил Сюндман.- До того места метров пятьдесят. Если они нас заметят, успеют скрыться. Надо вызвать подкрепление. Наш автобус около церкви, там у нас десять постовых полицейских.
Беглым шагом они двинулись в направлении, противоположном тому, откуда показались мальчики. Сюндман и Линдгрен с разных сторон одновременно прыгнули в автобус рядом с шофером.
- Быстренько,- сказал Сюндман.- Спускайся здесь вниз, потом вверх, налево по Ваттугатан. Только тихо, и никаких сигналов.
Сюндман еще не кончил фразу - полицейский автобус уже тронулся.
- На Ваттугатан одностороннее движение, да не в ту сторону, в какую нам нужно,- сказал Сюндман.- Но ты так и продолжай все вверх по улице, потом двигай по улице Геркулеса и налево вверх.
- Смотри, вот они,- сказал Линдгрен.- Как раз напротив, вон там, нет, опять исчезли на улице Мира.
- Так, стоп пока,- сказал Сюндман.- Пять человек сходят здесь, быстренько, потом рассыпаются в разные стороны и ищут ребят на всех улицах в восточном направлении. Мы же, все остальные, едем на автобусе дальше, до площади Густава Адольфа, и ищем их в другом направлении.
Пять человек спрыгнули на землю, и автобус опять понесся вперед. Остановились у дворца наследного принца.
- Ты, Стэн,- сказал Сюндман,- ты и еще кто-нибудь идите по Стремгатан и займите пост у моста Риксбрун. Мост Риксбрун - это их единственный шанс от нас улизнуть. Потом мы медленно и методично продвигаемся вперед и вниз вдоль всего района. Заглядывайте в каждые ворота, под каждый автомобиль, за каждый забор. Они у нас здесь как в западне, у них нет ни малейшей лазейки.
Сюндман взял рацию и доложил о происходящем в главное полицейское управление.
- Подкрепление в пути,- сказал Сюндман.- Через четверть часа у нас здесь, в этом районе, будет тридцать человек.- Он выпрыгнул из автомобиля и направился вверх по Мальмторгсгатан к Брункебергской площади.
Пронизывающий до костей моросящий дождь был позабыт. Никто больше не думал о холоде. Всех охватило напряженное ожидание, жажда активного действия. В третий раз за эту неделю Сюндман подумал, что теперь-то взрывальщикам не уйти.
И в третий раз ошибся.
Полицейские рыскали повсюду, дергали каждую запертую дверь, приоткрывали каждую незапертую. Но подростков нигде не было видно.
- Просто невероятно,- сказал Сюндман Бенгтссону, специально примчавшемуся в машине, чтобы присутствовать при захвате взрывальщиков.
- Совершенно невероятно. У них здесь нет ни малейшего шанса скрыться. Они должны быть где-то здесь, в этом районе. Есть только одна возможность: или их кто-нибудь впустил через какую-то запертую дверь, или у них у самих есть ключ к какой-то запертой двери внутри вот этих шести кварталов между улицей Геркулеса и Стремгатан.
- Сейчас мы можем сделать только одно,- сказал Бенгтссон,- выставить посты по всему району. По одному человеку на каждом углу, чтобы стояли там круглосуточно, пока ребята где-нибудь сами не вынырнут. Если кто-нибудь из них появится в одиночестве, мы его не хватаем, даем возможность навести нас на другого. Самый надежный путь, если учесть, что у них динамит.
- Мы не можем обыскивать дома все подряд, люди станут возражать. Но можем послать нескольких человек, пусть они ходят тут кругом, звонят в двери и вежливо всех спрашивают. Может случиться, ребят увидит кто-то из населения или услышит что-либо подозрительное,- чтобы сообщили.
Для наблюдения за подозрительным районом выделили шестьдесят полицейских, по двадцать человек в каждую смену.
Теперь на каждом углу стояли и мерзли полицейские, стуча зубами и дрожа от холода. Через равные промежутки времени их сменял специально выделенный сменный патруль с тем, чтобы дать им возможность забраться в разъезжающий по улицам полицейский автобус и проглотить чашечку горячего кофе из термоса. Во второй половине дня дождь перестал, но вместо него откуда-то взялся неприятный, пронизывающий ветер, забиравшийся под промокшую одежду, так что люди стыли еще сильнее.
Никаких подозрительных мальчиков с нужными приметами не объявлялось. По мере того как надвигалась ночь, полицейских охватывало все большее уныние. В час ночи ударил мороз. Все, что было влажным, замерзло и превратилось в лед, под ногами тоже хрустел лед. Мальчики не появлялись.
Наступило утро вторника.
- Они словно угри, такие же скользкие,- сказал Бенгтссон.- Мы думаем, вот-вот - и они у нас в руках, и так бывало не один раз,- нет, опять вдруг исчезают, будто их проглотила земля. Как ты думаешь, могли они улизнуть из нашего района? Ты совершенно уверен, что они где-то тут?
- Совершенно уверен,- ответил Сюндман.
- Прямо чудеса какие-то да и только,- сказал Бенгтссон.- Чего-то мы недопонимаем. Мне кажется, неплохо бы нам сесть всем да пораскинуть мозгами вместо того, чтобы просто действовать как попало.
- Самый подходящий момент для размышлений,- сказал Сюндман.- Интеллектуальные мозги полицейских сейчас же подскажут выход.
22
Освободившись вечером в понедельник, Фаландер отправился на Риддаргатан, тридцать пять, к Марии Энерюд. Когда они потом лежали рядом, она сказала:
- Знаешь, Леннарт Улльсон опять ведь мне звонил. Вот уж, правда, упрямая башка.
- Это дело мы исправим,- сказал Фаландер.- Я позабочусь, чтобы он тебя больше не тревожил.
- Хорошо бы.
Утром следующего дня, едва явившись на работу, Фаландер пошел в дежурку и осмотрелся вокруг. Там сидело несколько постовых полицейских в ожидании распоряжений на сегодняшний день. Одного из них Фаландер хорошо знал. Это был высокий, молодой, сильный с виду мужчина с круглым лицом, неопределенной формы носом, несколько косоватым ртом и вьющимися каштановыми волосами. Им обоим приходилось вместе выполнять разные задания, и Фаландеру казалось, что их объединяет некоторая общность взглядов. У обоих, например, была тенденция рассматривать окружающий мир главным образом в черных и белых тонах, а на свою работу в полиции смотреть как на особый способ выражения своей силы и ловкости.
- Получил задание? - спросил Фаландер.
- Нет еще.
- Пошли со мной. Мне как раз нужен помощник.
В чем заключалось дело, Фаландер объяснил ему уже в машине, по дороге к дому Леннарта Улльсона в Вэллингбю:
- Один человек преследует нас, полицейских, и пытается помешать нашей работе. Надо будет выяснить, не замешан ли он в каких-нибудь темных делишках. Едва ли он такой уж законопослушный.
- Ручаюсь, что нет.
- Сейчас мы присмотримся к нему поближе, а потом разберемся.
Они посидели в полицейском автомобиле в ожидании Улльсона перед высотным домом, украшенным белой лепкой. Через полчаса вышел Улльсон, направился к своему красному "Саабу" и уселся за руль. Потом дал задний ход, тронулся со стоянки и собрался выехать на улицу. Там он осмотрелся по сторонам, но выехал на улицу, не остановившись.
- Ты видел,- сказал Фаландер.- Он выезжает, не останавливаясь перед тем как выехать. Запиши это себе.
Молодой констебль вынул свою записную книжку и сделал запись.
Улльсон покатил по Бергслагсвегенской дороге. Фаландер держался от него на почтительном расстоянии.
- У меня спидометр выверен точно,- сказал Фаландер.- Пристроимся-ка мы к нему сзади и посмотрим, будет ли он нарушать правила движения.
И действительно, Улльсон нарушал правила движения. Максимально допустимая скорость на Бергслагсвегенской дороге была семьдесят километров в час. Улльсон все время шел со скоростью восемьдесят. Был момент, когда он увеличил скорость до восьмидесяти двух, по спидометру Фаландера.
- Это тоже возьми на заметку,- сказал Фаландер.
Вскоре они задержали Улльсона на обочине. Они свернули на улицу, где неподалеку от шоссе имелась стоянка для автомашин.
- Какого черта вы ко мне прицепились? - спросил Улльсон.
Тут он увидел Фаландера. И тогда произнес уже более миролюбивым тоном:
- Что опять такое?
- Несоблюдение правила остановки при выезде, превышение допустимой скорости,- ответил Фаландер.
- Не превышал я никакой скорости.
- Вы ехали со скоростью восемьдесят два километра в час.
- Ничего подобного, больше семидесяти у меня не было, может быть, только иногда семьдесят пять.
- А крайняя дозволенная скорость - семьдесят,- сказал Фаландер.- Попрошу ваше водительское удостоверение.
Улльсон вытащил свои водительские права. Фаландер одно за другим считывал вслух сведения о владельце с водительских прав, а полисмен неторопливо заносил их в свою книжку. Все вместе заняло десять минут.
- Мне некогда,- сказал Улльсон.- Я тороплюсь на работу.
- Вы торопитесь, и даже слишком,- сказал Фаландер.- Придется обследовать вашу автомашину.
- Зачем это нужно? - спросил Улльсон.
- Садитесь в машину,- сказал Фаландер.- И зажгите левый указатель поворота.
Улльсон сделал, как ему было велено. Фаландер стоял перед автомобилем и давал указания.
- А теперь правый,- сказал Фаландер.- Так. И фары. Ближний свет. И дальний свет... Левая фара на дальний свет не работает.
- Я знаю. Но сейчас на улице еще совсем светло. А я еду на свою фирму. Там и поставлю себе новую лампу.
- Это вам не поможет,- сказал Фаландер и обернулся к полисмену:- Записывайте.
Полисмен старательно записывал, что ему диктовал Фаландер.
- Разрешите посмотреть, что у вас в карманах,- сказал Фаландер.
- Не имеете права! - воскликнул Улльсон.
- Вот как,- сказал Фаландер.
Тут он схватил Улльсона за руки и завел их ему за спину в рывке, соответствующем насилию шестой степени согласно инструкции полицейской школы. Лицо Улльсона исказила гримаса боли, но он не проронил ни слова.
- Посмотрите-ка, что у него в карманах,- сказал Фаландер констеблю.
Констебль поступил, как ему было приказано.
Наконец Фаландер отпустил Улльсона.
- Откройте задний багажник,- сказал Фаландер.
Улльсон открыл задний багажник. Там стояла дорожная сумка.
- Для чего вам нужна дорожная сумка?
- Иногда мне приходится уезжать ненадолго в командировку,- ответил Улльсон.- Когда начальник хочет, чтобы я отвел старую машину в какое-нибудь провинциальное местечко, там он может продать ее подороже, чем в городе. Так что у меня всегда есть при себе сумка со всем необходимым.
- Откройте ее,- приказал Фаландер.