Дальше все пошло стремительно, будто в ускоренной киносъемке. Едва, отдав необходимые распоряжения группам задержания, вернулся Исаев, как в кабинете появился человек средних лет:
- Меня направил участковый Саватеев. Велел обратиться к товарищу Исаеву.
- Слушаю вас.
- Моя фамилия Гущин, зовут Михаил Николаевич. Работаю бригадиром столяров в РСУ-5. Хочу рассказать про Кудрявцева. То есть я все уже участковому рассказал, а он велел вам снова все это рассказать.
- Да, пожалуйста.
- Ну что? Третьего дня, во вторник, значит, прихожу я утром на работу, а я всегда раньше восьми прихожу, а там, глядь, на табуреточке Кудрявцев Славик сидит, на верстак голову положил, но не спит, вроде как дремлет разве. Что меня удивило? Первое, что так рано он пришел. Обычно-то как? Редко-редко не опоздает. А тут - на тебе! Потом - что одежда на нем для парадного выхода. Брючата штруксовые, полуботиночки на эдаком каблучище. И еще одна интересная штукенция. Руки грязные, прямо корка на них черная. Мне даже померещилось - кровь засохшая. Я спросил про это, а он: да, дядя Миша, кровь. Подрался я, сопатку мне от души почистили, юшка кровавая из носу пошла, еле остановил. Еще я учуял - перегаром от него нехорошим несет. И спать, гляжу, хочет, век не держит, хоть спички вставляй. Вот что, парень, говорю ему, чеши-ка ты домой. Лучше пусть прогул запишут, чем в таком виде начальству показываться. Дал ему еще, виноват, трояк на опохмелку. Он не просил, нет, я сам. Живой же человек, жалко! Он и ушел, послушался, значит, моего совета.
- Таким образом, вы один только в то утро видели его на работе?
- Выходит, что один. А что, натворил он что-нибудь?
- Не знаем еще. Разберемся. Вполне возможно, что ваше сообщение поможет нам. Спасибо. Вы сегодня в какую смену работаете?
- Во вторую.
- А во вторник?
- Во вторник - в первую. И в понедельник. А со среды, то есть со вчерашнего дня, бригада - по скользящему графику - выходит во вторую смену. И завтра, в пятницу, тоже будет во вторую. С пяти.
- Тогда вам пора. Не смею задерживать. До свидания.
- До свидания.
- Да, если увидите Кудрявцева…
- Как не увижу! Он тоже с пяти.
- Если увидите, ничего ему, пожалуйста, не говорите.
- Понял, понял!
- И ни о чем не спрашивайте.
- Так все и будет, не сомневайтесь. Простите за беспокойство, - сказал на прощание бригадир и аккуратно закрыл за собой дверь.
- Этим сведениям, да хотя бы сутки назад, цены бы не было! - сказал Исаев.
- Всему свое время, - философски заметил Елан- цев.
Зазвонил телефон. Исаев снял трубку. Слушал, не проронив ни слова. Положив трубку, сказал:
- Из порта. Личное дело Кудрявцева. Судя по фотографии, сходство несомненное… - Добавил, покачав головой: - Надо же, прямо само все в руки идет!
Что до Чекалина, то его ничуть не удивляло, что сведения о Кудрявцеве - возможном преступнике - стали поступать вдруг в таком изобилии. Нет, это вовсе не результат какого-то там особого везения. Так, в сущности, и должно было все быть. Недаром же был составлен и широко распространен рисованный портрет предполагаемого убийцы. Недаром вот уже вторые сутки Кудрявцев на прицеле у лейтенанта Саватеева. Недаром целая бригада изучала личные дела в отделе кадров порта. Ну а когда столько наработаешь - оно и пойдет тогда, дело, как бы само собой…
- Итак, - сказал Еланцев, - подытожим, чем мы располагаем. Первое - сходство с предполагаемым убийцей. Второе - попытки создать фиктивное алиби. Третье - наутро, после убийства таксиста, пришел на работу очень рано и, возможно, в крови. Четвертое - прежде работал в торговом порту. Это - твердо, это - незыблемо. Только это. Остальное пока гадательно.
- Разве? - усомнился в таком выводе Исаев. - А то, что он был третьим, когда клянчили водку у Калы- мыча? А то, что он находился в такси за рулем во время наезда у вокзала? Наконец, то, что инспектор подобрал его после аварии в кювете около той же машины?
- Все это, дорогой майор, - сказал Еланцев, - нам и предстоит выяснить. На допросе. На опознании. Во время проверки показаний на месте преступления. Ну и так далее. Только после этого, когда одно наложится на другое без зазора, как две одинаковые, скажем, картинки, вот тогда… - оборвал себя, посмотрел на часы: - Между прочим, уже пять минут шестого.
19
Прошло еще с полчаса. Блондина все не было. Это могло означать только одно: Кудрявцев ни в одном из мест, куда были направлены группы задержания, не объявился. Видно, и на работу не вышел - иначе давно бы уже был доставлен в райотдел. Неужели в бега подался? Чекалин с чувством острой вины подумал было уже о том, что им допущена непростительная оплошность: следовало перекрыть все пути выезда из города - вокзал, аэропорт, автобусную станцию, когда раздался телефонный звонок, который иначе как спасительный и не назовешь.
Звонил Саня Буряк. Выслушав его, Исаев, взявший трубку, даже в лице переменился. Буряк сообщил, что Блондин в данный момент изволит находиться в кафе "Звездочка", где тянет через соломинку коктель под названием "Маяк".
- Саня, - крикнул в трубку Исаев, - приеду через пяток минут! Если он попытается уйти - сделай что-нибудь, помешай! Или - проследи, куда пойдет…
У Чекалина, после Саниного звонка, заметно отлегло от сердца. Появилась здравая мысль, что оплошности, пожалуй, не было: у коллег из транспортной милиции тоже ведь имеется композиционный портрет, который, уже проверено, срабатывает безотказно, так что, попади в их поле зрения кто-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающий предполагаемого преступника, они бы тотчас дали знать.
Последние минуты были, пожалуй, самые трудные. Но вот он наконец появился в дверях, сопровождаемый Исаевым, тот, кого поначалу нарекли Блондином. Чекалин, кажется, узнал бы его и в тысячной толпе. Без головного убора, автоматически еще отметил он, белый шарф из-под темной куртки, синие вельветовые брюки, туфли на высоком каблуке, на руках перчатки, еще, конечно, это: светлые, почти белые волосы, зачес - налево…
- Здравствуйте, - вежливо сказал Блондин.
- Здравствуйте, - ответил за всех Еланцев. Он сидел за столом Исаева. - Садитесь. - Он показал на стул перед собой.
- Вот, привезли, - сняв перчатки, - с виноватой улыбкой произнес Блондин, словно извиняясь за то, что, так уж вышло вот, доставил лишние хлопоты.
- Чего же сам не пришел? - единственно, чтобы завязать неформальный контакт, спросил Исаев.
- Я хотел! - вскинул на него свои голубые глаза с девичьими ресницами. - Только боялся, что вы как-нибудь не так поймете.
- Мы постараемся, - пообещал Еланцев, придвигая к себе бланк протокола допроса. Повернулся к Исаеву: - Где магнитофон? Включи, пожалуйста, - Объяснил Блондину: - Допрос будет записан на магнитную ленту.
- Мне все равно.
- Фамилия, имя, отчество?
- Кудрявцев Владислав Витальевич.
- Возраст?
- Двадцать два года.
- Образование?
- Среднее. Школа-десятилетка.
- Место жительства, адрес?
- Волочаевская, 17, квартира 4.
- С кем проживаете?
- Мать, младшая сестренка, в третьем классе учится.
Еланцев оторвался от протокола, поднял голову:
- Вы подозреваетесь в убийстве таксиста Щербанева в ночь на 3 марта. Признаете ли вы себя виновным?
- Нет, - сказал парень. - Конечно, нет. Тут явное недоразумение. Сейчас объясню… - Помялся. - Даже не знаю, с чего начать. Что вас особенно интересует?
- Все то, - невозмутимо ответил Еланцев, - что вы хотели сказать, когда боялись, что мы что-то не так поймем.
- Ну да, конечно, - кивнул парень. - Я понимаю… Значит, так… К концу смены - ну в тот день…
Посмотрел на Еланцева, но Павел Петрович не стал уточнять, в какой день; оно и правильно, подумал Чекалин, подобные вещи потом, если понадобится, будет время выяснить, сейчас важно услышать, что Блондин сам считает нужным сообщить…
- …Кончилась смена, мы с Валерой Багровым, тоже столяр, скинулись, купили три бутылки портвейна, выпили. Пришел домой, делать нечего. Переоделся, пошел в "Звездочку". Денег почти не было, что-то два рубля с копейками. Заказал фужер сухого, салатик. Выпил, мало показалось. Попросил в долг у Миши, он ударник в оркестре; фамилию его не знаю, Миша и Миша. Он дал пятерку…
Умолк на минутку. Было очевидно - его тяготит то, что ему не задают вопросов.
- Не знаю, может, это вам неинтересно?
- Продолжайте, - сказал без эмоций Еланцев.
Да-да, Еланцев абсолютно прав, что не перебивает.
Не стоит мешать свободному течению рассказа. В связи с этим Чекалин подумал о том, что, вероятно, мало что в криминалистической науке разработано с такой тщательностью, как методика допроса. Положим, это и справедливо. Не только потому, что это вершина следовательского мастерства, - именно допрос дает конечные ответы на все возникающие в ходе следствия вопросы, только во время допроса возникает момент истины.
Принято считать, что главное здесь заключается в умении искусно задавать вопросы, то есть неожиданно и точно их ставить, ловить допрашиваемого на противоречиях, вынуждая его говорить правду. Но если бы спросили у Чекалина, что главное, он ответил бы: самое главное в нашем ремесле - это умение слушать, терпеливо, по возможности не перебивая, выслушивать все, что допрашиваемый сам считает нужным сказать, сам. Люди, давно уже замечено, когда говорят о чем-нибудь, не только ведь и не просто говорят о том-то и о том-то, но, одновременно, и проговариваются невольно… даже если и утаивают что-либо; может быть, больше всего как раз утаивание и выдает. Итак, терпение и терпение…
- На эту пятерку я еще два фужера заказал. Потанцевал немного. Хотел уже уходить - без денег долго не насидишься. Тут знакомого увидел - в порту вместе работали когда-то. Кажется, Сергеев его фамилия. Или Степанов, что-то вроде этого. Девушка еще с ним была. Сергеев видит, что я на мели, усадил рядом, бутылку водки заказал. О ребятах из бригады поговорили. Потом я ушел, неудобно все же, он с девушкой. Вышел на улицу, хотел домой идти, время уже позднее. Выпить, конечно, еще хотелось… А тут частник на "жигуле" остановился: может, подвезти куда? Я сел в машину, даже сам не знаю зачем. А когда сел - в порт, говорю ему. Он еще спросил: в какой? В морской, говорю, торговый. У меня какая ведь мысль была? Знакомого, может, встречу, червонцем, глядишь, разживусь. Девицы еще там бывают, ну эти, которые денежных морячков ловят; авось, думаю, кого охмурю. Ну, приехали в порт. Я вышел из машины, хлопнул дверцей. Частник мне орет вдогонку: а деньги, мол, хоть трояк. А на меня смех напал, пьяный ведь; стою и хохочу, он орет, а я хохочу. Потом по-хорошему говорю ему: мотай отсюда, а то сообщу куда надо, я номер твой запомнил! Я не вру, правда, запомнил, хоть и спьяну: "17–83", можете проверить… синенький "жигуленок", кажется, пятая модель…
Всего этого он мог и не говорить. По разумению Чекалина, даже и не должен был говорить: себя в невыгодном ведь свете выставляет. Что это? Стремление показать, что вот он, весь перед нами, как на духу, ничего не утаивает, даже стыдных вещей? Опять же, что за этим стоит - искреннее раскаянье или хитрость, уловка, чтобы и всему остальному больше веры было? Что еще настораживало - подробностей много, а голос бесцветный, на одной ноте, будто не о себе говорит, а какую-то скучную книгу по обязанности пересказывает. Волнения, живого чувства - вот чего, черт побери, не было в его рассказе!
- …Как назло, никого знакомых. Какие-то солдаты в стороне кучкой стоят. Два бича подошли ко мне, третьим позвали. Иду с ними, о том, что ни копья в кармане, помалкиваю. Барыга там был, в белой машине сидел, без огней. Пятнадцать колов за бутылку просил, у бичей не хватает, я им тоже не помощник здесь. Так и ушли от барыги - пустые. Тут я мерзнуть стал. Решил домой пешком идти. Таксисты без денег пьяного не возьмут, а частников что-то не видно. Пошел по тротуару быстрым шагом, немножко разогрелся. Ничего, думаю, дойду. Протрезвею немножко, тоже хорошо, а то мать увидит, воспитывать начнет. Минут двадцать шел. Тут, вижу, машина стоит у обочины. Оттуда девушка выскакивает - и ко мне. Простите, говорит, вы умеете водить машину? Умею, говорю, а что? Она объясняет: они компанией едут, а водитель, тоже их приятель, пьян в доску, они его от руля еле оторвали, вцепился как ненормальный, пересадили на соседнее сиденье, - так не смогу ли я повести машину дальше? Я, правду сказать, обрадовался даже, мне ведь еще шагать и шагать, а тут - на шару прокатиться можно. Посмотрел: ключ в замке зажигания, все чин чинарем. Вас как, говорю, когда сел, с ветерком? Сзади две девушки, парень, второй парень, соображаю, рядом, значит, две пары получается… Нет, говорят, ты нас хоть по-тихому довези, тут недалеко. И правда - не больно далеко. Мне, по крайней мере, так показалось. Заехали во двор какого-то дома… Я искал потом, не нашел, но я мало искал - найду, если нужно… Заехали, они говорят, компания эта, мы сейчас, через минуту придем, бутылочку только прихватим, у Лельки припрятано. А Толюн, говорят, пусть пока отдохнет, ты его не обижай тут… Пять минут жду, десять, во, народ, думаю, совсем обнаглел, совести никакой. От нечего делать стал к Толюну приглядываться, что-то мне не понравилось в нем: слишком какой-то неподвижный и голова как-то ненормально выгнута. Меня как стукнуло - мертвец ведь рядом! И лужа крови под ним, и никакая он им не компания, в отцы годится. Аж в дрожь меня бросило. Ничего себе подарочек молодняк мне подкинул… Первое, что в голову, - бежать! Только сразу понимаю: далеко ли на своих двоих убежишь? Включил двигатель, на газ - только меня и видели. Почему-то мне с пьяных глаз померещилось - лишь бы отсюда отъехать подальше, а что труп все равно при мне - это я как-то вовсе без внимания…
Говорил он все это связно, гладко, что называется, без запинки. Как будто наизусть выучил. Но выучил плохо, формально: перед глазами пусто, ничего не видит. Поэтому-то и голос мертвый, монотонный - в разительном контрасте со словами, со смыслом слов. Первая мысль Чекалина была - врет, базбожно врет все, где уж тут правдивым ноткам взяться? Но потом понял: не все сплошь врет, вокруг заведомой лжи (все, что главного касается!) немало и правды, - отчего же рассказ везде без проблесков, одноцветен? Лишь одно мало- мальски приемлемое объяснение могло тут быть: столько раз, видимо, прокручивал в голове весь этот свой рассказ - оторвались слова от почвы, от факта, даже в тех случаях, когда правду говорил…
- …Еду. А куда - сам не знаю, как пелена перед глазами. А тут одно к одному: наехал на таксиста! Ругается, водительские права требует. Ну, думаю, влип так влип, какие у меня права? Полез в машину, шарю у покойника в карманах - бумажник там, а в нем права. Еще водку увидел - вместе с правами тому таксисту отдал, две бутылки. Он права взял, а техталон мне вернул. Спрашивает: из нового набора, что ли? Ага, говорю, из нового. Ладно, говорит, в таксопарке разберемся. Только тут я сообразил что машина моя - такси… Ту машину в парк отбуксировали, мне другие таксисты, их много набежало, какую-то поломку в моей машине исправили, я поехал дальше… Нет, пропустил, может, вам интересно. Когда поломку искали, один таксист сел за руль, пробовал завести, потом выходит, говорит: что он, пассажир твой, не дуба ли врезал при аварии? Да нет, говорю, знакомый бич пьяный, домой его везу… Да, я прервался. Еду дальше. В одном месте остановился, где домов поблизости нет. Оттащил этого… человека в сторону от дороги, зачем-то пиджак снял. Наверное (это я сейчас так думаю), потому снял, что пиджак форменный, таксистский, чтоб не сразу милиция догадалась, кто он. Потом повело машину на гололеде, газанул слишком, юзом машина пошла - и в кювет. Разок перевернулась, по-моему, но опять на все четыре колеса встала. Попробовал выехать. Забуксовал. Здесь мне пиджак тот и пригодился, под колесо бросил. Нет, все равно буксую. Тут меня как отрубило - в полном отпаде. Вроде и не спал, а когда прапорщик меня на пост ГАИ отвез, совсем рядом, оказывается. Я сказал, что шофер пошел в парк, насчет буксировки договориться. Старшина меня и отпустил, раз не шофер я. Я перешел через дорогу, сел в - троллейбус, поехал на работу. А бригадир видит, что я не в себе, домой отпустил…
- Минуточку, - прервал Исаев. - Надо катушку перевернуть.
- Продолжайте, - сказал допрашиваемому Еланцев, когда Исаев вновь включил магнитофон.
- Так все, пожалуй, - взмахнул своими роскошными ресницами Кудрявцев.
- Как эти три дня провели? Чем занимались?
- Ну, как! Я ведь понимал, что вы меня ищете. - Встретив вопросительный взгляд Еланцева, объяснил: - Меня ведь вон сколько народу видело! - Стал загибать пальцы: - Таксисты, когда авария была. Прапорщик с солдатом. Потом гаишник-старшина… Я даже к девушке своей ходил, чтобы она, в случае чего, сказала, что в ту ночь я у нее был. Она наотрез! Чего еще делал? Вчера ходил на работу.
- Где ночевали нынче?
- У Валеры Багрова.
- Почему не дома?
- Мне передали, что меня участковый искал. Поэтому сегодня и на работу не пошел, какой смысл, все равно вы меня возьмете. Деньги раскручивал.
- Откуда деньги?
- Так в том бумажнике, ну который я из кармана вытащил, когда права искал, деньги еще были. Сорок рублей, с копейками. - Неожиданно полез в карман. - Вот он, бумажник тот. Не верите? Тут даже техталон лежит…
Чекалин взял в руки техталон: он был на имя Щербанева.
- Давайте кое-что уточним, - сказал Еланцев.
- Давайте, - охотно согласился Кудрявцев.
- Вы сказали, что от порта пешком шли минут двадцать.
- Примерно так, я думаю. Может быть, больше.
- А сколько времени могла занять поездка к месту, где компания вас оставила?
- Это быстро. Минут десять.
- Сколько времени вы ждали возвращения компании?
- Не знаю. Что-нибудь с четверть часа.
- Этот двор, где вы стояли, далеко от вокзала.
- Минут пять езды.
- Итого - двадцать плюс десять плюс пятнадцать плюс пять - пятьдесять минут. Я верно считаю?
- Да, верно… Неужели и теперь вы меня подозреваете? Этого я и боялся - что вы не поймете меня. А ведь, честное слово, я говорил правду.
Еланцев пристально - глаза в глаза - смотрел на него.
- Не спорю, правду вы тоже говорили. Хотя мы, конечно, не знаем ваших приключений до порта, но верю, что все соответствует действительности. Во всяком случае, на площади перед проходной порта все было именно так, как вы говорите. И дорожно-транспортное происшествие на вокзальной площади вы описали верно. И все дальнейшее в вашем рассказе не вызывает сомнений.
- Вот видите, - с легким даже укором заметил Кудрявцев.
- А вот с подгулявшей компанией, которая так вас подвела, нескладица выходит.
- Почему это?
- Все бы хорошо, да по времени не получается. Ровно в 12 часов ночи такси с госномером "47–47" находилось у железнодорожного переезда перед портом, при этом водитель Щербанев был еще жив. А в ноль часов десять минут, от силы пятнадцать минут, вы, находясь за рулем такси, совершили наезд на другое такси. Таким образом, все произошло - я имею в виду убийство таксиста - в течение пятнадцати минут. Так что концы с концами не очень сходятся.
- Тут какое-то недоразумение, - заверил Кудрявцев.